Церковь и общество. Ректор Российского православного университета Александр Щипков. Часть 1

20 апреля 2025 г.

Главная » Передачи » «Церковь и общество» (Москва)

Ректор Российского православного университета святого Иоанна Богослова, российский политический философ Александр Владимирович Щипков в беседе с писателем Константином Ковалевым-Случевским рассказывает о деятельности университета, о том, как создавалось это высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, о современных методах духовного образования и воспитания.

– Сегодня у нас в гостях Александр Владимирович Щипков, политический философ, ректор Российского православного университета святого Иоанна Богослова. Вы – герой православного телевидения, выступаете на разных каналах. Слава Богу, нам удалось уговорить Вас прийти к нам. Хочется поговорить на очень важную тему – о Российском православном университете святого Иоанна Богослова. Вы его ректор. В Русской Православной Церкви есть немалое количество разного рода высших учебных заведений, есть даже аспирантура, докторантура. А что такое Российский православный университет святого Иоанна Богослова?

– Постараюсь рассказать максимально коротко. Существует система высшего образования Русской Православной Церкви: есть больше 40 семинарий, есть академии; у нас есть аспирантура, докторантура. И есть в системе церковного образования Российский православный университет святого Иоанна Богослова, который находится в Москве. Чем он отличается от семинарий? Это учреждение работает как любой светский вуз. Мы принимаем и юношей, и девушек. Мы не готовим духовенство – его готовят в семинариях. Мы готовим специалистов, в которых нуждается Церковь, – это психологи, юристы, управленцы. Церковь состоит не только из священников: нужны люди, которые разбираются в самых разных областях внутри Церкви. И задача нашего университета – готовить таких людей. Это не значит, что наши ребята не могут рукополагаться – наши программы, вероучительные дисциплины не совпадают полностью, но приближены к семинарской программе.

Святейший Патриарх Кирилл уделяет особое внимание Российскому православному университету как кузнице кадров, как говорили раньше. У нас три факультета: один – богословский, второй – юридический, третий – психологии.

– Когда впервые появилось название этого православного университета?

– Университет появился уже больше 30 лет назад; повторю, он учрежден Русской Православной Церковью. Были разные периоды жизни этого университета, постепенно он рос. Здесь на экране мы видим одно из наших зданий, которое я очень люблю. Это здание находится на углу Крапивенского переулка и Петровского бульвара, совсем рядом с Высокопетровским монастырем. Это здание когда-то построил государь Александр III и подарил его Вселенскому патриарху Константинопольскому; здесь было представительство Патриархата. Но греки такой народ: они приехали, сказали спасибо, заняли это здание и начали бороться с Русской Церковью – такая была неблаговидная история. Они сразу начали поднимать вопрос о женатом епископате, о выборности духовенства, о переходе на новый календарь. То есть еще тогда, в конце XIX – начале XX века, они стали поднимать те разрушительные темы, которые сегодня, к сожалению, бытуют в разных Поместных Церквах (я имею в виду вообще вселенское православие).

А русское православие как опора чистоты веры нуждается в подготовке своих специалистов. Поэтому мы в нашем университете уделяем особое внимание вероучительным дисциплинам. Они преподаются не только на богословском факультете, но и в очень большом объеме и юристам, и психологам. Для нас это принципиально. Те юристы, которые выходят из нашего университета, свободно ориентируются в канонических вопросах, в догматике, знают историю Церкви, прекрасно знают Священное Писание – таких юристов в России больше не найдете.

Есть очень важная деталь: какие дипломы мы даем. И бакалаврские и магистерские дипломы государственного образца. У нас есть все необходимые аккредитации, лицензии. Наши выпускники могут работать как в церкви, так и в любой государственной, коммерческой структуре – где они захотят. Но мы бы хотели, чтобы наши ребята все-таки шли работать в церковь.

– Если вернуться к истории, то первоначально институт носил название «…имени Иоанна Богослова». Что переменилось? Почему исчезло слово «имени»?

– Нет, никогда такого не было. Были периоды, когда учебное заведение из университета переименовывалось в институт, потом обратно – какие-то административные детали. Когда Святейший Патриарх назначил меня ректором, я получил наше учебное учреждение именно с этим названием – Российский православный университет святого Иоанна Богослова.

У нас несколько зданий. Одно из основных зданий, которое вы видите на экране, в Крапивенском переулке. Второе наше здание на Новой площади – всем хорошо известный храм Иоанна Богослова под Вязом (напротив Политехнического музея). Еще есть здание за театром Российской Армии; там у нас учебный корпус. У нас есть два общежития: отдельное общежитие для юношей и отдельное для девушек. Мы принимаем ребят не только из Москвы, но и из регионов. Все поступают на общих основаниях по ЕГЭ: пока его не отменили, мы тоже вынуждены принимать на этих же условиях. Хотя сразу скажу: вся эта система мне не близка.

Что касается ребят и девушек, которые приезжают из епархий, у нас есть так называемый «епархиальный» набор. При советской власти были целевые наборы, когда предприятие направляло ребят учиться…

– Или республика какая-нибудь… Азиатская республика Советского Союза направляла людей учиться в Москву. У нас в пединституте ходили целые толпы узбеков, казахов…

– У нас из Узбекистана учатся ребята; из Ташкентской епархии православные ребята приезжают учиться: в данный момент у меня учатся и девушки, и ребята.

Какой смысл в этом? Правящий архиерей дает благословение юноше или девушке – они приезжают, поступают к нам на богословский факультет и заключают договор с епархией, что по окончании Российского православного университета они возвращаются в свою епархию и там работают два или три года (в зависимости от того, как будет составлен договор). А с нашей стороны мы обязуемся выучить этих ребят бесплатно. За церковный счет мы учим бесплатно, предоставляем бесплатное общежитие, бесплатное трехразовое питание. Условия очень хорошие.

– Это просто санаторий!

– Это не санаторий… Это учеба, и довольно интенсивная. Мы достаточно строго подходим ко всем ребятам и особо не даем отдыхать. Хотя за последние годы мы построили замечательный спортивный зал, чтобы они могли бегать, заниматься физическими упражнениями. Недавно открыли чудесную трапезную. Это не просто какая-то «столовка» – это такой клуб: место, где ребята могут проводить время. Там есть экран – можно смотреть фильмы, устраивать дискуссии; можно заряжать ноутбуки и мобильные телефоны – мы специально сделали стойки, где много розеток. В общем, сделали так, чтобы ребятам было комфортно находиться в здании.

Наша цель – не просто выучить ребят и дать им соответствующие знания, а воспитать. Воспитать людьми, которые любят свое Отечество, которые любят свою Церковь. В основе нашей концепции и воспитания, и обучения лежит подход, который я называю традиционализмом. Обратите внимание: я не использую слово «консерватизм», а именно «традиционализм». Консерваторов много. Например, один из ярких консерваторов мировой известности – это Байден. Только он хотел консервировать либерализм. Поэтому слово «консерватизм» – пограничное. А понятие «традиционализм» – очень точное. Традиция – это не какой-то обряд, не какой-то стиль, не какая-то эпоха. Традиция – это динамика: это метод передачи опыта от отца к сыну, от матери к дочери, от поколения к поколению – опыта социального, политического, военного, культурного, религиозного... Опыт, который мы приняли от наших родителей, мы должны передать нашим детям, включая наших студентов, которые тоже являются нашими детьми. И этот принцип передачи опыта лежит в основе и воспитательной работы, и учебной.

Чему мы учим на богословском факультете? Наверное, мы занимаемся какими-то сложными богословскими проблемами – да, конечно. У нас очень хорошие преподаватели, и догматика – вещь весьма непростая. Или, скажем, православная антропология – это целая наука о человеке с православной точки зрения. Это довольно сложные дисциплины. Но собственно богословской наукой всегда занимаются единицы. Если мы видим у студента предрасположенность к этому, конечно, будем ему помогать.

Но главная наша задача – подготовить управленцев, которые вернутся в епархию и смогут быть помощниками секретаря епархиального управления. Они должны разбираться не только в догматических вопросах, но и в политических. Поэтому у нас есть геополитика, мы рассказываем, что такое идентичность, что такое идеология, что такое календарь и как он устроен. Мы учим наших ребят слепой печати – специально тратим на это деньги, потому что сейчас необходимо, чтобы они могли быстро работать на клавиатуре, не глядя на нее.

Мы учим писать; Вам, как литератору, это будет, наверное, интересно. Мы взяли программу журфака, но отшелушили все лишнее, что есть это на наших российских журфаках. Мы учим писать все четыре года бакалавриата. Наши выпускники могут спокойно написать статью, новость, очерк, репортаж; взять интервью. Когда они попадают в епархии, где есть сайты, журналы, газеты, они должны уметь писать. Это ремесло – уметь писать. Особое внимание мы стараемся уделять грамотности – чтобы русский язык знали хорошо.

Я люблю весь вуз, но особое детище – это главный, богословский, факультет. Я всех приглашаю – поступайте! И юноши, и девушки – не бойтесь. Богословский факультет дает прекрасное образование. У психологов и юристов тоже все нормально – также готовим хороших специалистов.

– Даже психологов?

– Да. Вообще психология и Церковь – это сложный вопрос, потому что (и это не секрет) есть проблема, когда душепопечение или пастырское окормление пытаются подменить какими-то психологическими навыками, приемами, методиками. Хороший психолог (если он получает хорошее богословское образование) очень точно понимает, где он может быть полезен со своими знаниями психологического устройства человека. Он понимает, что душа – это не та область человека, которая подвластна влияниям каких-то психологических манипуляций. С душой нужно работать отдельно. Поэтому в Церкви священники специально занимаются душепопечением. Это ни в коем случае нельзя путать, и мы об этом рассказываем нашим студентам.

Что касается юристов, очень важно, чтобы юрист (не так важно, будет ли он заниматься семейными, финансовыми, какими-то другими проблемами, или пойдет работать в адвокатуру) понимал, что живем мы по благодати, а не по закону. Конечно, я не призываю не соблюдать закон – все мы неукоснительно должны соблюдать российское законодательство.

– Вы процитировали «Слово о законе и благодати» митрополита Илариона.

– Должно быть нравственное решение, нравственный подход к людям – а юристы работают с людьми: они могут помочь, а могут и не помочь.

Есть дисциплины, которые касаются чисто церковных проблем, связанных с землеотводами, с храмостроительством. Игуменья Ксения (Чернега), которая возглавляет Правовое управление Патриархата – совершенно замечательный юрист, я ей очень благодарен. Она разработала специальную программу с 1-го по 4-й курс бакалавриата, которая касается юридических церковных вопросов. Этого нет ни в одном вузе страны – это совершенно уникальная программа.

– Вы сказали, что готовите кадры для епархиальных управлений. Сколько там людей?

– Очень мало.

– Вы послали туда людей, они заняли все места… А следующие куда будут трудоустраиваться?

– Было бы замечательно, если бы человек приехал и устроился на всю жизнь на одно место. Но это бывает крайне редко. Люди растут: попадают на одно место, потом мигрируют, куда-то передвигаются… Другие кадры нужны будут всегда. Наоборот, я считаю, что мы еще очень маленькие, нам еще нужно развиваться. Чем больше будет поступать студентов, тем лучше, потому что Церковь – огромная; это огромный церковный мир, где можно прикладывать свои усилия и психологам, и юристам, и управленцам, и богословам, и писателям, и журналистам.

Я бы мечтал в дальнейшем открывать новые факультеты. И если Господь позволит и даст сил, мы будем развивать иные направления. Но сейчас я оперирую тем, что есть. За последние годы мы это поставили на ноги, укрепили; разработали программы. Я очень доволен результатом, но не своим – я очень доволен ребятами. У нас есть собственный храм на Новой площади – храм Иоанна Богослова под Вязом, и я вижу этих ребят: юноши алтарничают, проходят богослужебную практику; девушки поют в хоре. Поэтому мне очень нравятся наши ребята.

– Каков социальный срез? Кто ваши абитуриенты, студенты?

– Имущественно это небогатые люди, хотя бывают ребята из достаточно обеспеченных семей. Это видно по тому, кто как одет, кто как держится, кто что покупает на переменке. Но надо отдать должное: эти ребята держатся очень скромно. У нас нет такого, чтобы кто-то себя выпячивал. Они или сами захотели, или, может быть, родители рекомендовали, чтобы их мальчик или девочка учились в церковном учебном заведении. Но в основном это небогатые люди из самых разных регионов. «Епархиальный» набор учится бесплатно – у нас есть так называемые бюджетные места (и москвичи учатся на этих местах). Очень небольшой процент ребят, которые поступают за свои деньги. Но если уже кончаются бюджетные места, а люди хотят учится, они имеют право поступить. Оплата у нас по московским меркам очень скромная. Мы стараемся держать очень невысокую планку, потому что понимаем, что к нам идут дети из не очень богатых семей.

Все финансирование осуществляется из бюджета Русской Православной Церкви. Святейший Патриарх финансирует обучение этих ребят из общецерковного бюджета. Даже епархии, когда присылают ребят, ничего не платят. Оплачивается все из общецерковного бюджета – это довольно серьезная нагрузка. При этом мы живем достаточно скромно, но, как я уже сказал, мы развиваемся: то трапезную построим, то спортзал; то общежитие надо отремонтировать, то какую-нибудь новую пожарную сигнализацию провести… Но самое главное – набрать хороших, качественных педагогов. Вот наша задача.

– Кто преподаватели? Часто по преподавателям судят о высшем учебном заведении.

– Это не совсем правильно. У нас, конечно, есть очень известные имена: у нас преподает протоиерей Олег Стеняев – звезда православных миссионеров и педагогов; преподает Вардан Багдасарян – блестящий политолог-аналитик; преподает профессор Мягков – главный научный консультант Российского военно-исторического общества. У нас есть очень именитые и состоявшиеся люди.

У нас также есть люди, о которых неизвестно так широко, потому что это не медийные персоны. Но это преподаватели очень высокого уровня, причем есть остепенённые профессора и кандидаты. Есть растущие, молодые, которые еще не успели защитить диссертации: если мы видим, что это умные, честные, порядочные, желающие работать молодые люди, мы их, конечно, берем после собеседования. Вообще процесс формирования профессорско-преподавательского состава довольно медленный. Но это очень важная, нужная, интересная работа.

Кто главный в университете? Говорят: студент. Может быть… Но мне кажется, что главный человек в университете – это преподаватель. Если не будет преподавателей, кто же будет учить этих студентов? Я доволен тем, как у нас формируется наш профессорско-преподавательский состав.

– Присоединяюсь к Вашему мнению как бывший преподаватель вуза (Института журналистики и литературного творчества): какие преподаватели, такие и студенты. Как правило, все зависит от преподавателя. От ректора – в первую очередь.

– Ректорский функционал сложный: от сосулек, которые падают на улице, до составления и утверждения программ, практик и так далее – диапазон большой. И я знаю, что многие ректоры просто не успевают читать. Я тоже не очень успеваю, но стараюсь, потому что это очень важно.

Я всегда беру первый курс. Мой курс называется «Человек. Идентичность. Идеология», где я рассказываю, что такое человек, как он живет в современном мире; как устроен наш современный мир, как он влияет на нас и как мы, церковные люди, влияем или можем влиять на этот мир. И в первом семестре я читаю этот курс: во-первых, ребята знают ректора и не боятся ко мне подходить в дальнейшем, а во-вторых, я знакомлюсь с ребятами, я их лучше чувствую.

– У нас существует некоторое количество православных институтов и университетов. Чем отличается от них университет святого Иоанна Богослова?

– Он отличается тем, что у нас есть такие факультеты, как факультет психологии, юриспруденции и права, которых нет ни в одном церковном учебном заведении. Богословские факультеты есть везде, но наш богословский факультет отличается тем, что мы внутри факультета даем отдельный блок общественных, общественно-управленческих, если хотите, дисциплин: идет усиленная история, усиленная литература; есть политология. Это все именно на богословском факультете. Это очень интересная программа; я не раз обсуждал ее со Святейшим Патриархом, который очень внимательно следит за развитием университета и помогает нам. И если бы не Святейший Патриарх Кирилл, я бы просто не справился. Говорю не только про финансовую сторону, речь идет и о содержательных вещах: я с ним согласовываю основные направления наших учебных планов, чтобы видеть, куда и как двигаться.

– Что бы Вы пожелали вашим абитуриентам, которые хотят учиться в Вашем институте?

– Научиться молиться.

– И все?

– Все. Если они научатся молиться, все у них получится: они будут хорошо осваивать знания, найдут себе хороших мужей и жен, будут честно служить и Церкви, и Отечеству. Надо научиться молиться и просить у Господа помощи. Это главное, чему они должны научиться.