Беседы с батюшкой. Волонтерство

В екатеринбургской студии нашего телеканала - протоиерей Сергий Вогулкин, доктор медицинских наук, профессор. 

– Сейчас очень много пишут и говорят о волонтерах. Особенно в связи с непростой ситуацией, связанной с эпидемиологической обстановкой и в мире, и в стране. Вы могли бы сказать, сколько сейчас волонтеров в России?

– Конечно, точную цифру назвать очень трудно, но считается, что порядка пятнадцати процентов населения России принимают участие в волонтерском движении. Это около двадцати миллионов человек; цифра очень солидная. Но подсчитать всех очень трудно.

Например, сейчас официально участвуют в волонтерском движении (приносят домой наборы продуктов и так далее) порядка трех с половиной тысяч человек. В основном это молодежь. Вообще волонтерское движение включает людей всех возрастов. Есть даже специальная категория «Серебряные волонтеры», которым за шестьдесят лет. Их тоже достаточно много, и они принимают очень активное участие в волонтерском движении, но в связи с эпидемией оказались на самоизоляции и как бы выбыли из этого. Поэтому сейчас в основном это молодежь. Кто-то шьет бесплатно маски, кто-то из предпринимателей готовит бесплатные наборы, кто-то выделяет машины, чтобы возить волонтеров и врачей. Общее количество волонтеров, конечно, подсчитать очень трудно, но понятно, что это массовое движение. В период пандемии волонтерство действительно стало массовым движением среди молодежи, среди предпринимателей, и это очень показательный момент в жизни нашего общества. Вот такие цифры.

Если посмотрим на мировую статистику, то не скажу, что это много. Фактически организованное волонтерство началось у нас не так давно: в 2014 году состоялась организация волонтерского движения. В Интернете есть сайт «Доброволец», на котором около миллиона участников. Среди этого миллиона двадцать семь тысяч организаций.

В Японии 19% волонтеров, во Франции – около 30%, в Америке – более 40%. Но есть один важный момент: там волонтерство поощряется. Предположим, ты отработал волонтером год, у тебя появляются какие-то дополнительные баллы для поступления в высшее учебное заведение. Там среди волонтеров очень много безработных, потому что такая социальная активность позволяет получить баллы и потом легче найти работу. То есть там волонтерство поощряется.

У нас тоже сейчас начали поощрять волонтеров, и, думаю, эта система будет развиваться и в дальнейшем. Считаю, что 15% населения – это немало, это очень хорошо.

– Должен акцентировать внимание на таком моменте. Иногда люди спрашивают, почему мы используем заимствованное слово «волонтер», рассказывая о каких-то акциях, движениях, а не используем прекрасное слово «доброволец»...

– «Доброволец» – замечательное слово. Действительно, «волонтер» – заимствованное слово, «доброволец» – наше слово. Но значения слов немножко разные. Добровольно можно пойти на испытание вакцины, например. То есть я добровольно соглашаюсь на что-то. А волонтерство – это пошел и сделал. В литературе эти понятия немножко разграничены, хотя это очень близкие слова. Но волонтер – это понятное слово для любого языка. Это французское слово, которое вот так прижилось. Немало французских слов в русском языке, которые постепенно приживаются. Их можно было бы заменить русскими словами, но как-то они получают распространение.

– На Ваш взгляд, какова эффективность волонтерского движения в России во время эпидемии?

– Очень велика. Давайте попробуем представить, что пандемия коронавируса есть, но нет организованной медицинской помощи, нет волонтерства. При пандемии заболевает примерно 60% населения всего земного шара. Получается, что должно было заболеть порядка восьмидесяти миллионов людей. Если взять среднюю смертность, сейчас эта цифра известна – она составляет порядка 5%. Получается, в общей сложности должно было умереть четыре миллиона людей, если бы ничего не было.

У нас все-таки цифры совершенно другие: шестьсот тысяч с небольшим заболевших и чуть более девяти тысяч усопших в результате тяжелых осложнений. Цифры несравнимые. Это, конечно, заслуга наших медиков. Это, конечно, заслуга государства, которое сумело мобилизоваться и организовать помощь. И, конечно, огромная заслуга волонтеров, которые позволили самой рискованной группе населения оставаться дома.  Благодаря этому получился вот такой результат.

Сейчас, как мы знаем, испытываются три вакцины, и они дали положительные результаты. Понятно, что где-то осенью начнется производство, и если все будет благополучно, то основная масса населения, я надеюсь, будет привита и вообще не заболеет – у них будут антитела против этого вируса. Это, конечно, очень важный момент.

Для сравнения возьмем Соединенные Штаты Америки. На сегодняшний день там 2 700 заболевших и 130 тысяч умерших. Коллапс медицины. Хотя там большое количество волонтеров, но, как мы видим, там не справились, не смогли обеспечить защиту населения. У нас все-таки все идет более-менее благоприятно.

– Что дает человеку волонтерство? Кроме ощущения того, что ты делаешь доброе дело, и повышенного риска...

– Понимаете, надо рассматривать целый комплекс того, что это дает человеку. Во-первых, это влияет на самосознание человека: у него появляется чувство уверенности в себе, что он это может. До пандемии тоже было много волонтеров. Были православные волонтеры, социальные службы Церкви, которые доставляли продукты и так далее. Все это было. Но ведь сейчас это еще связано с опасностью заражения. Вообще говоря, это условия, близкие к военным, когда не знаешь, чем закончится твой визит к другим людям. И тот факт, что такая масса молодых людей пошла на это, говорит о том, что у нас прекрасный молодежный потенциал. Нам нечего бояться; мы можем защитить себя, и не только от коронавируса. Если сложится какая-то другая ситуация, мы вполне можем положиться на эту молодежь, которая осознала свою силу, свои возможности. Это одна сторона: внутренняя уверенность, внутреннее убеждение.

Другой момент. До пандемии мы все время говорили об эпидемии одиночества, что молодежь ушла от реального мира в виртуальный. Сейчас совершенно другая ситуация. Во-первых, молодой человек, участвуя в этом движении, реально может найти друзей; не виртуальных, с которыми можно переписываться или играть в виртуальные игры, а настоящих, реальных. То есть происходит реальное общение среди молодежи, и это прекрасно. Также идет общение младшего поколения со старшим. Молодежь увидела, с кем она живет рядом, насколько люди бывают одинокими, бедными, какие бывают проблемы. То есть, участвуя в волонтерском движении, молодежь теперь значительно лучше знает наше общество, его разные социальные слои и проявляет к нуждающимся людям милосердие. Одиночество уходит, люди начинают больше общаться.

Иногда молодые занимаются волонтерством втайне от родителей, чтобы те не беспокоились. Человек решил для себя, что на это пойдет, а родителям не сообщает, чтобы их не огорчать. Таких случаев очень много. Мы же всегда говорим, что добро, сделанное втайне, ценится особо. Особенно такие милосердные поступки.

Поэтому в такой ситуации молодежь, конечно, многому научается. Это школа жизни, причем не только в общем смысле, но и в профессиональном. Среди волонтеров работает полторы тысячи студентов медицинских колледжей, университетов. В колледже кроме медицинских работников готовят спасателей, и они тоже принимают в этом активнейшее участие. И для них это профессиональная подготовка. Они теперь знают проблемы, знают, как можно помочь. И, конечно, они совершенно по-другому будут относиться к тем людям, с которыми им предстоит профессионально работать. Поэтому это и профессиональная школа, и душевная школа, и, надеюсь, духовная.

– Вы заговорили о душевности, духовности. Получается, что волонтерство и православие многое объединяет?

– Конечно! Ведь все эти поступки милосердны: человек что-то делает безвозмездно (приносит еду, шьет маски и другое). Но мы знаем, что милосердие имеет две стороны: духовную и телесную. То, что делают наши волонтеры, это в большинстве случаев второе: посещают пожилых людей. Они пока, может быть, немного не доходят до духовного понимания того, что делают. Потому что как только они оказывают милосердную помощь кому-то, они тут же начинают служить Богу. Ведь Господь сказал: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Когда наступит Страшный Суд, где мы за всё будем держать ответ, милосердие будет как раз основным критерием, независимо от того, православный ты или нет. Критерий милосердия будет действовать для всех.

Среди волонтеров много людей неправославных, есть и мусульмане. Понятно, что для них это тоже очень важно. Большая часть волонтеров, конечно, крещеные, но в силу обстоятельств не очень ориентированы в православии, не воспитаны в православной вере, и им очень трудно до конца осознать, что они делают. Но они делают великое милосердное дело, которое всегда делала Православная Церковь. Испокон веку христианская Церковь постоянно оказывала помощь, милосердствовала. То есть это традиция. Я думаю, что тяга делать милосердные дела у нас в крови, в генах.

– Вы отметили, что в волонтерском движении участвуют люди и старшего, и среднего, и более молодого возраста. Вы делаете акцент в нашем разговоре на молодых людях. Почему именно молодые люди так притягиваются к этому движению? У них больше сил, энергии?..

– По-моему, им хочется узнать жить получше. Сидя за своими виртуальными экранами, они настоящей жизни не знают. И сейчас для них новый и очень полезный опыт, это буквально раскрывает им глаза. Я думаю, что после такого  им уже не будет так интересно сидеть в гаджетах. Они хлебнули настоящей жизни; это для них такой живой напиток, который позволит им чувствовать себя настоящими людьми, а не виртуальными.

– В различного рода социальных акциях, которые проводят волонтерские движения, в том числе при поддержке Русской Православной Церкви, видишь в основном девушек, женщин. То есть слабый пол оказывается сильным и более многочисленным. На Ваш взгляд, это так?

– Безусловно, это так. Статистика показывает, что примерно две трети всех волонтеров – девушки, женщины. Это идет испокон веков. Возьмем славян, то есть времена еще до христианства. Женщина ценилась особо. Она была целительницей, помощницей во всем. То есть с того времени женщина была наделена способностями к милосердию, добродетели, оказанию внимания, помощи и так далее. Постепенно все это закреплялось и сохранялось во все века. Вспомните XVIII и XIX века: сердобольные вдовы, общества сестер милосердия, сестричества. Великие наши хирурги, как, например, Пирогов, считали, что выходить раненого может только женщина. Это доказал опыт.

Поэтому совершенно естественно, что женщины больше принимают в этом участие. Просто по сердоболию своему. Вспомните Марфо-Мариинскую обитель Елизаветы Федоровны: послушницы, сестры милосердия специально ходили по городу, искали больных, бедных, бездомных. Это то, что сейчас делают наши волонтеры: они ищут людей, которым нужно помочь, и помогают им. То есть это многовековой опыт, и он никуда не делся. И в этом отношении женщина больше склонна к таким поступкам. Но ни в коей мере не потому, что у нее больше времени, а именно по свойству своей души.

Но я знаю и очень много молодых людей, которые участвуют в этом благородном деле. В нем может найтись место каждому, кто только пожелает. Но статистика все-таки такая, что женщины больше склонны к такой помощи.

– Когда в волонтеры приходит мужчина, подразумевается, что от него требуется физическая сила? Или он может выполнять ту же работу?

– Он может унести на один мешок больше, чем женщина. Он может водить машину. Вообще, конечно, мужская сила нужна. Представьте, сумки надо поднять на какой-то этаж. Мужчины там нужны.

– Мужская сила незаменима.

– Конечно. Девушки, которые в этом участвуют, приглашают своих друзей, знакомых юношей, и у них начинаются дружеские отношения.

– На Ваш взгляд, изменится как-то волонтерское движение по окончании эпидемии?

– Думаю, да. Потому что волонтерское движение должно развиваться. Во-первых, государство уже сейчас начинает реально помогать волонтерам. Первое время они были вроде как брошены на произвол судьбы. Сейчас такого нет, государство обеспечивает их буквально всем. Здесь огромная роль благодетелей, благотворителей, которые стараются все сделать для волонтеров. Конечно, волонтерское движение должно развиваться.

Более того, тот опыт, который приобрели эти молодые люди, они когда-то передадут своим детям. Покажут им замечательные фотографии в этих костюмах, масках. Сейчас волонтерам вручают грамоты, медали, даже ордена. Все это очень хорошая поддержка, и, конечно, это останется с человеком навсегда.

Еще один момент: на него же смотрят другие и видят, что он изменился. Раньше он тоже сидел в гаджетах, что-то смотрел, а тут начал жить нормальной человеческой жизнью. Понятно, что к нему потянутся люди, будут спрашивать: «А что это ты такой стал?» А он скажет: «Так я волонтером работаю». – «Ой, я тоже хочу попробовать». Поэтому это движение, конечно, будет развиваться. И здесь огромная роль Православной Церкви, потому что опыт Православной Церкви должен на это наложиться, и все вместе это должно превратиться в очень большое широкое направление.

Думаю, что многие волонтеры, пройдя эту школу жизни, школу милосердия, школу любви, рано или поздно обратятся к православию, поняв смысл жизни. Ведь, собственно говоря, оказывать милосердную помощь – в этом огромный смысл жизни. Найдя этот смысл, бросать его как-то даже странно. А когда ты нашел смысл жизни, понятно, что  начинаешь задумываться о вещах более высоких. После пребывания в такой ситуации люди будут задумываться о духовном. Я уверен, что большая часть волонтеров придет в храм, в православие. Потому что этот смысл должен иметь перспективу. «Милостивые будут помилованы» – перспектива совершенно четкая, ясная.

– Вы отмечаете много положительных черт, моментов, говоря об участии людей в волонтерском движении. Но ведь есть и сложности, проблемы. Я не говорю, что есть отрицательные моменты, но сложности...

– Пожалуй, основных проблем две: это текучесть кадров и выгорание. Текучесть я не отнес бы к большой проблеме. Человек пришел, попробовал себя, добился определенных успехов и даже если отошел от этого движения, то свои успехи, свое самосознание применит в каком-то другом направлении. Но когда у него возникнет желание снова себя оживить, почувствовать вкус жизни, он к этому вернется. То есть текучесть меня не сильно беспокоит, это нормальное явление. И чем больше таких волонтеров, которые прошли этот опыт, тем лучше. Ведь не все, например, после армии остаются служить, но все остаются в запасе. Так и здесь. Когда это будет необходимо, волонтеры активизируются. И это очень хорошо.

Другое дело – выгорание. Выгорание наблюдается у медиков, медсестер, врачей. Оно наблюдается и у волонтеров. Причина здесь только одна – отсутствие веры. Они делают благое, хорошее дело, они служат Богу, но внутренне этого не понимают. Если бы они это понимали, они использовали бы ту огромную и несравненную любовь, которую Господь дает каждому. А они пользуются только своими силами, своей человеческой любовью. Да, конечно, любовь заложена в человеке, но ее не так много. И когда они расходуют эту любовь, они начинают думать: «А что это я всю свою любовь на это трачу? У меня же есть кого любить». И вот это как раз начало выгорания; человеку становится не очень интересно, он охладевает к этому делу.

А вот если бы по вере своей он через себя пропускал Божью любовь, которая неизмерима и осознать которую человеку не удается! Мы способны ее только передать. Вот если бы он был проводником Божией любви, отдавая ее всем без границ, тогда никакого выгорания не было бы. Но для этого нужно осознать, что ты любим Богом, что Господь через тебя любовь проводит ко всем другим, и сколько бы ты ее ни тратил, тебе это сторицею вернется.

Например, у православных волонтеров практически нет выгорания. Сестры милосердия по вере своей лишены признаков выгорания. Им очень тяжело приходится, но они не выгорают и отдают любви столько, сколько надо. Поэтому понимание сути волонтерского движения как православного спасет людей от выгорания.

И еще надо сказать, что не всегда встреча со старшим поколением и с теми, кто находится на самоизоляции, бывает доброй и положительной. К сожалению, встречаются люди, которые воспринимают это как должное: «А вы мне не всё принесли. Ну и что, что в магазине нет. Вы должны были...» То есть не все люди правильно относятся к той огромной работе, которую выполняют волонтеры. Представьте, человек сделал все, что мог, принес, а его за это еще и обругали. Как так? Конечно, после этого надлом в душе остается. Люди принимают, по сути, бескорыстную помощь, но не всегда готовы это осознать. Это тоже действует на молодежь и отталкивает ее от этого благого дела.

Конечно, много и психологических проблем. Волонтеры видят, как живут люди, насколько они бывают одинокие, обездоленные, больные, и от этого может происходить какой-то надлом в душе. Поэтому волонтерам, конечно, нужна помощь психологов. Эту сторону надо обязательно иметь в виду.

– Мы чуть позже поговорим о волонтерах-психологах. А сейчас я спрошу, какими Вы видите перспективы волонтерского движения: только положительными? Или ничего не изменится в дальнейшем будущем?

– Знаете, жизнь усложняется, поэтому направлений волонтерского движения будет все больше и больше. Наверняка будут еще какие-то интересные направления, чтобы молодежь могла реализовать себя в волонтерском движении. Поэтому, думаю, не только количественно, но и качественно эта работа будет нарастать. Надо, чтобы и Православная Церковь открывала новые возможности, искала новые проекты. За последние три года реализовано порядка 65 тысяч волонтерских проектов в разных направлениях: это строительство и восстановление храмов, археологические исследования, находки, восстановление истории. Направлений очень много. По сути, для каждого молодого человека можно найти какой-то вариант волонтерского движения, чтобы он мог свободно себя реализовать. Я думаю, что это и будет развитием волонтерского движения в России.

– Мы уже говорили о волонтерах-психологах. Давайте затронем еще эту тему.

– Это тоже одно из направлений волонтерства. Порядка тридцати психологов добровольно осуществляют психологическую помощь в Свердловской области. Я тоже принимаю в этом участие как лицо духовное, и ко мне тоже было очень много обращений. Сейчас острота обращений немножко снизилась, но это не значит, что ее нет. Все-таки самоизоляция продолжается, пожилые люди до сих пор находятся дома и, наверное, еще будут какое-то время находиться.

– Да, пока самоизоляция продолжается, ее никто не отменял.

– Медики продолжают работать с больными коронавирусом, и это тяжелейшая физическая и психологическая работа. Волонтеры будут продолжать работать. Психологические проблемы, которые есть, должны быть разрешены. Поэтому работа волонтеров-психологов очень важна. И каждый, кто нуждается в этой помощи, должен знать, что есть номер телефона 8 (343) 201-8-112, позвонив на который можно поговорить с психологом или со священником. В первое время проблем было просто огромное количество. Сейчас вопросов поменьше, но, думаю, это временно, потому что эти проблемы накапливаются и человеку надо с ними что-то делать. Поэтому психологи готовы оказать такую помощь. И я могу принять в этом участие, поговорив о духовных проблемах.

– Подведем итог нашего разговора о волонтерском движении. На Ваш взгляд, человек должен, может или обязан принимать участие в таких проектах?

– Человек свободен в выборе. Но он должен понимать, что дела милосердия – это школа жизни. И если он действительно хочет жить в полной мере, ему следует милосердные дела включить в свою жизнь, потому что это делает жизнь осмысленной.

Иоанн Златоуст прямо говорил, что милосердие – это признак человека. То есть если ты милостив, ты человек. А если нет милосердия, человек перестает быть человеком. И время, которое человек живет без милосердия, без любви, по мнению Иоанна Златоуста, вообще можно вычеркнуть, исключить из своей жизни. Даже так.

Поэтому очень хотелось бы надеяться (и я в это верю), что после эпидемии наше общество станет более милосердным (все-таки еще мало милосердия в нашем обществе), более соединенным. Люди станут больше понимать друг друга, станут больше взаимодействовать друг с другом. Как после большой болезни, общество наше должно измениться в положительную сторону. Потому что именно этого хочет Господь. Он посылает болезни, испытания не просто так – Он надеется на наше исправление. А нам есть что исправлять. Наше общество далеко не такое милосердное и не такое доброе, как хотелось бы. Совершенно понятно, что это испытание дано для того, чтобы мы стали лучше. И надежда на это есть.

– Спасибо большое, отец Сергий, за эту беседу. Будем надеяться, что так все и будет происходить.

– Дай Бог! Очень будем надеяться на это.

Ведущий Тимофей Обухов

Записала Нина Кирсанова