Беседы с батюшкой. В чем смысл Вознесения для нас. Протоиерей Димитрий Кулигин. 13 июня 2024

В гостях настоятель храма в честь Державной иконы Пресвятой Богородицы в городе Санкт-Петербурге, председатель оргкомитета Всероссийского фестиваля православных певческих традиций и колокольного звона «Истоки» протоиерей Димитрий Кулигин.

– В день праздника Вознесения Господня мы решили поднять тему: «Что такое Вознесение для нас?» Нам дороги все православные праздники, но человек всегда задается вопросом: «Какое отношение они имеют именно ко мне?» Если некий церковный праздник не имеет ко мне никакого отношения, тогда он и не мой, а чей-то. Что же такое Вознесение Господне для нас?

– Да, тема очень важная. Хорошо, если каждый христианин ставит себе такой вопрос. Но боюсь, что это далеко не так. Люди часто празднуют что-то машинально. Когда они входят в церковную структуру, какие-то вещи, с одной стороны, становятся хорошо привычными, человек осваивается, а с другой, эти важные вопросы просто забываются. В конце концов, и другие крайне важные вопросы, которые задают себе многие подростки и молодые люди («А зачем я вообще живу? Зачем пришел на этот свет?») со временем как-то замыливаются. 

Точно так же бывает и с христианскими праздниками. Именно остро, живо, душой мы порой к ним не прикасаемся. В этом отношении я такой же, как и другие. Я был достаточно юн, когда стал ходить в храм. И было интересно, как сложить пальцы, перекреститься, что за праздник, какая у него историческая подоплека. А потом начинаешь углубляться более серьезно в какие-то богословские вещи. А когда осваиваешься, для тебя тот или иной праздник становится естественным. И вдруг, я помню, как поймал себя на этом: я настолько свыкся, что от меня стало ускользать глубинное понимание того, что для меня значит тот или иной праздник, насколько я в нем живу. Оглянувшись вокруг, заметил, что это не только у меня. Для многих это достаточно большая проблема: мы просто празднуем и радуемся, без глубинного погружения в праздник.  

Что касается Вознесения, то это один из тех праздников, в который такое глубинное проникновение крайне важно. Но нельзя поставить вопрос, что такое Вознесение для нас, не понимая, что такое для нас Пасха. В свое время я обратил на это внимание именно на Страстной седмице. Я понял, что если не поставить себя рядом с апостолами, со Христом, не аллегорически, а буквально, если не прочувствовать, как Господь шел на страдания, как Его распяли на кресте, то Пасха и, соответственно, Вознесение все-таки где-то далеко от тебя.

В этом отношении меня поразила картина замечательного художника Иванова в Русском музее «Явление Христа Марии Магдалине». Когда я ее увидел, просто застыл, остолбенел. Я почувствовал себя в том месте, прямо там. И именно эта картина дала мне возможность живо чувствовать момент, когда в Евангелии описывается явление Христа. Не богословское размышление, а именно по-человечески это чувствовать. Эти заплаканные глаза, скорбь по утраченному Учителю, любимому. Это настолько большая трагедия, что из-за этого Мария даже не видит и не узнает Христа. А потом это осознание, что это Он, что Он здесь… Меня это пробудило, можно сказать, до слез.

Действительно, почувствовать Вознесение можно через апостолов: понять их трагедию, когда распяли Христа, быть с ними, причем с теми, которые смалодушничали. Но при этом нельзя сказать, что они не любили Христа. Они живые люди. Мы порой, я замечал это и по своему опыту, смотрим на апостолов и евангельские события как на что-то легендарное. Мы не воспринимаем их в реальности. Да, мы констатируем факт, что они были, но для нас это некая легенда, нечто далекое, к чему мы не совсем причастны. На самом деле мы можем почувствовать апостолов. Ведь мистически Евхаристия совершается одна. Две тысячи лет одна и та же. И точно так же мы можем не только исторически, но и мистически прочувствовать апостолов. Их скорбь, их боль, их немощь.

Мы часто идеализируем святых, но они не идеальны. Да, они святые, но идеальный только Бог. И в этом плане они могут быть близки нам, потому что мы тоже порой говорим, что любим Бога, но, к сожалению, грешим и допускаем вещи, о которых сами потом жалеем. Но это не значит, что мы не любим Бога. Мы любим Его от своей скудости, от своей греховности. И в этом плане мы можем понять апостолов в те мгновения. Мы можем понять эту трагедию, заплаканные глаза Марии Магдалины. И мы больше можем это понять, потому что знаем, что Христос воскрес. А они тогда еще не знали, что такое возможно. Они ценили Учителя, но в полной мере не осознавали, не понимали эту Божественность, пока не случилась Пасха, пока не случилось Воскресение.

Он был с апостолами уже воскресший, такой родной, пребывал с ними в радости, и тут происходит момент Его вознесения. Как это понять? Надо быть вместе с апостолами, быть на Страстной седмице, быть в восторге и, может быть, в удивлении от того, что Христос воскрес, быть в общении с Ним эти 40 дней. И вдруг – опять некое расставание. Но расставание уже по-другому. Сейчас мы утверждаем, что когда кто-то умирает, то на самом деле он переходит в жизнь, которую мы не можем видеть и чувствовать, но она есть.

– Вопрос от телезрителя Александра из Санкт-Петербурга: «Хотел бы выразить свое мнение по поводу Вознесения. Я считаю, это следствие того, что Иисус Христос полностью подчинил Свое тело духу. Тело стало обладать свойствами духа в полной мере, поэтому Он вознесся как духовная Личность. Для нас это является окончательной целью жизни: приобщиться к Духу полностью. Но мы же не можем сделать это в своей жизни. Поэтому Господь сказал нам выполнять на пять талантов, на два, на один, так внести свою лепту в общее дело. А вопрос у меня по притче о бедной вдове, которая принесла две лепты. Есть большая разница между синодальным и славянским текстами. Я заметил, что она принесла не от скудости, а от лишения. Скудость подразумевает малый остаток, а лишение вообще отсутствие всего. И она принесла не пропитание, а все свое житие. Это тоже очень важное слово. Я считаю, что эти две лепты она принесла как красоту души и тела. Оправдывается или не оправдывается такое мнение?»

– Вы скорее не вопрос задали, а декларировали, что сделала вдова на основании переводов. Действительно, здесь акцент на том, что мы часто считаем себя людьми небогатыми и представляем себя такими, как эта вдова. Мы говорим, что у нас ничего нет, но на самом-то деле что-то все-таки есть в карманах. Если заострить внимание, то вдова действительно принесла не малость от своей малости, а положила всю свою жизнь.

Единственное, я хотел бы заметить, что нужно быть более осторожным с выражением «я считаю», потому что мы иногда забываем, что какие-то вещи надо почувствовать. Исторические факты можно прочитать. Богословских трудов на эту тему очень много. Но вот человеческого отношения и чувствования нигде не прочитаешь. Это твое личное сердце. Об этом можно поговорить, побеседовать и попытаться это почувствовать. Здесь надо не считать, а чувствовать. Я бы призвал сегодня и в эти минуты именно почувствовать себя вдовой.

Почувствуйте себя среди апостолов. По крайней мере, я пытаюсь это сделать. Если всего этого не было позади, то мы по-настоящему не прочувствуем Вознесение. Оно для нас будет просто неким красивым праздником, который когда-то исторически случился.

Праздник Вознесения антиномичный. С одной стороны, Господь формально покидает апостолов и первых христиан. С другой стороны, Он именно возносится. Он идет туда и показывает путь. Это и расставание, и ведение по пути. Как пастырь ведет овец, показывает им путь за собой, так и Христос возносится, духовно показывая нам, куда нам надо стремиться, куда должны быть устремлены наши очи.

– Он еще сказал: вознесение необходимо для того, чтобы пришел Утешитель.  

– Да. Господь нас никогда не бросает, даже если мы этого не замечаем. Возносясь на небо и вроде бы оставляя нас, Он нас не оставляет. Он дает упование, что действительно пребудет полнота Святого Духа, насколько это возможно. И мы это явственно видим на апостолах.

–  Вопрос от телезрительницы Юлии из Москвы: «У меня по сей день мысли, как не потерять главное за внешним. Хочется, чтобы все внешнее (хождение на службу, платочки и облачения определенного цвета, просфоры со святой водой, творческие вещи) рождалось из самого главного: из любви к Богу. Как жить, чтобы все это было наполнено смыслом?»

– Я радуюсь за Вас: раз Вы задаете этот вопрос, у Вас есть все шансы, чтобы действительно то, о чем Вы говорите, у Вас было. Главное, не забывать эти вопросы. Я в свое время очень любил просфоры, трепетно к ним относился, а потом они стали для меня естественными. Затем я стал священником, и теперь у меня есть просфоры побольше, служебные. В этому привыкаешь. И Вы правы, это действительно не главное.

Главное – то, что за этим стоит. Это всё – те средства, которые могут нам помочь быть ближе к Богу. Все эти традиции, ритуалы ради того, чтобы сохранить дух. Если все делается для этого, то это приближает нас к Богу. А если человек увлекается только внешним, только платочками и тем, как передать свечку, сколько раз перекреститься, тогда мы второстепенное ставим на первое место. У Александра Блока, кстати, есть хорошее стихотворение на эту тему.

– Хотел бы задать вопрос про привычку ко греху. Я не говорю, что мы привыкаем к каким-то страшным грехам. У нас нет привычки убивать людей. Но при этом у нас есть привычка к обыденным грехам. А такие праздники, как Вознесение Господне, Пасха, Богоявление, помогают нам преодолеть эту привычку к греху? Или это могут изменить только покаяние и исповедь?

– Без покаяния никуда. И все зависит от того, как человек чувствует тот или иной праздник.

Привычка ко греху действительно есть. Вы затронули очень важную тему. Многие рассказывают, что когда приходят на первую исповедь (особенно это касается уже взрослых людей), то готовы провалиться сквозь землю, настолько все страшно... И думаешь, что больше никогда в жизни не совершишь такого. А потом раз – и опять совершил. Потом еще раз, второй, третий. И потом действительно вырабатывается привычка ко греху. Чтобы не привыкать, надо держать это в памяти. И не только в уме, но и в сердце.

– Вопрос от телезрителя Ильи из Подмосковья: «Христос вознесся на небо. А на какое небо? Это небо внутри нас или где-то наверху?»

– Христос возносился как минимум перед апостолами. На какое небо? Хороший вопрос. Но нужно вспомнить, что такое рай. Где его границы? Где его географическое расположение? …Здесь опять-таки надо побывать там. Апостол говорил о человеке, который был восхищен до определенного неба. Но я не был ни на его месте, ни на месте апостолов... Единственное, я могу сказать, что летал на самолете, был в облаках, и это не те облака, о которых говорится: «Царство Небесное». Чтобы определенно это понять, почувствовать и рассказать об этом, надо быть святым, побывавшим в том месте.  

– Царство Божие внутрь вас есть. В этом вопросе есть очень интересные размышления.

– Да. Но если говорить именно о Вознесении, то апостолы видели, как Господь возносился. Он не входил в них. Другое дело, когда я говорил о покаянии, важно, чтобы оно было не только в голове, но и в сердце. Это все почувствуется через сердце. Вознесение было перед апостолами. Но в сердцах своих они все равно Его хранили. Царство Божие внутрь вас есть. Оно не может быть обретено каким-то мистическим образом, если внутри себя мы его не почувствуем. В конце концов, Бог везде, и в нас тоже, даже если мы грешим.

– Мы привыкаем ко греху. Причем настолько, что только на смертном одре вдруг понимаем, что вообще не жили духовной жизнью. А можно ли привыкнуть к радости молитвы, к благодати, которую посылает Господь? Или это все для нас настолько исключительно и происходит так редко, что мы это всегда замечаем? Но при этом благодеяния, которые мы получаем от Господа постоянно, мы часто не видим. В том числе, может быть, по привычке ко греху.

– Было бы здорово, если бы мы привыкли к благодати. Наверное. Но именно из-за того, что мы такие грешные, мы не можем в этом находиться. Человек такое существо, которому с грехом сжиться легче. Но все должно быть наоборот.

–  Вопрос от телезрительницы Елизаветы из Гомеля: «Как переносить неприятности

и смиряться гордому человеку?»

– Чтобы гордому человеку смириться, ему нужно вступить в некое противоречие, ведь гордый человек не может смириться именно по своей гордости. Он может смириться только тогда, когда перестанет быть гордым. Это как переливающийся сосуд: вот гордость, а вот смирение. Чем больше на весах будет смирения, тем меньше будет гордости. В идеале гордости не должно остаться совсем.

У святых часто можно встретить мысль, что с гордостью человек борется всю жизнь и искоренить ее очень сложно. Гордость из тех грехов, которые нужно просто долбить. Порой кажется, что невозможно изжить ее из себя, но как капли воды, постоянно падая на камень, могут в итоге его разрушить, так и гордость можно умирить.

Кстати, я периодически напоминаю себе корень слова «смирение». Зачастую под смирением у нас принято понимать какую-то забитость: «Я должен молчать, ничего не говорить и, сжав зубы, терпеть». Но внешние проявления смирения могут быть самыми разными. Можно молчать, но можно и говорить, главное же, что должно быть, – это мир. А мы порой не можем смириться именно потому, что нам не хватает мира, и говорим без мира, по гордости.

Когда мы молчим, нам кажется, что мы смиряемся, но если мы молчим по гордости, то от нас исходит столько гордыни, что мы можем пригвоздить человека к стене своим горделивым молчанием. Поэтому нам нужно искать мира, и тогда с Божией помощью гордость будет как бы растворяться и переходить в смирение.

Порой нам кажется, что мы ищем правды Божией, говорим, что защищаем эту правду Божию, защищаем Христа, Церковь. Но если мы делаем это с раздражением, без мира, делаем это по гордыне, ничего хорошего у нас не получается. Поэтому ищите мира и любви, и тогда гордыня, иногда незаметно, а иногда и заметно, сама исчезнет.

– Продолжая разговор о Вознесении, я хочу сказать вот о чем… Сумею ли я подчинить свой дух Богу?.. Или же Вознесение настолько важно для меня, что в любом случае Христос, любя меня, помогает мне самому вознестись над своими грехами, хоть я этого и не осознаю?

– Когда мы говорим: «Я понимаю (или хочу понять)», – в основном это касается только нашей мозговой деятельности. Но бывают моменты, когда речь идет не о каких-то эмоциональных экзальтациях, а о внутреннем духовном чувствовании, которого нам порой не хватает для настоящего духовного понимания.

Кстати, в этом отношении мне в свое время очень помог Силуан Афонский, которого я считаю выдающимся богословом, хотя он и не написал каких-то богословских трудов. Его чистой воды богословие не является каким-то измышлением, плодом долгих раздумий, он просто получил его как данность от Духа Святого. Кто читал Силуана Афонского, тот помнит его слова: «Раньше я этого не понимал, но Дух Святой открыл мне это». То есть преподобный Силуан Афонский не ломал над чем-то голову, он просто давал возможность действовать в нем Святому Духу.

Конечно, я ни в коем случае не дерзаю сравнивать себя с Силуаном Афонским, но в каких-то жизненных ситуациях даже я, грешный, видел, что если убирал свою самость и давал Богу как-то прочувствовать себя, впускал Бога в себя, то вдруг, ошарашенный, я начинал что-то воспринимать, осознавать, не понимая, как это произошло.

Сегодня я уже приводил в пример картину Александра Иванова «Явление Христа народу». Почему-то в тот момент я увидел ее именно в том ракурсе. Но когда через несколько лет я увидел эту картину в другом зале, она не произвела на меня такого впечатления. Видимо, в тот первый раз мое сердце было открыто, потому я испытал настоящее потрясение.

Я думаю, каждый из нас может испытать подобные чувства, если мы не будем забывать вопросы, которые ставим перед собой постоянно, и откровения, открытия будут познаны нами именно потому, что мы открыли себя Богу, и Бог дал нам это понимание.

Святой Иоанн Кронштадтский служил литургию каждый день, и он говорил: «Литургию нужно служить как в первый раз». Он каждый раз настраивал себя на это. Конечно, здесь может быть и некое духовное понуждение, но настройка и чувствование должны быть все время, чтобы эти вопросы не ушли от нас.

Когда священник постоянно служит литургию, он может к этому привыкнуть, хотя мне очень не хотелось бы к этому привыкать. Кстати, Вы спрашивали, можно ли привыкнуть к благодати. Мое частное мнение, что, пожалуй, для греховного человека это невозможно. 

– Кстати, святой праведный Иоанн Кронштадтский говорил, что каждый раз он служил литургию как в первый и как в последний раз.

– По сути, в данном случае это одно и то же.

– Да, совершенно верно. То есть это относится и к нам, потому что мы же знаем, что смерти нет. Но я понимаю, что мы никогда не готовы к рождению в смерть. Скажите, пожалуйста, чем отличается Вознесение Господне, скажем, от левитации? Ведь то, что человек отрывается от земли, тоже чудо.

– Да, мы порой так увлекаемся чудесами, что видим в каких-то фактах именно чудо, и это не дает нам возможности понять самое главное. Господь говорил, что чудеса Он творил не просто так, не ради самого чуда. Это для нас Вознесение – чудо, а для жизни вечной это вполне естественное событие.

Богословы отмечают, что Господь, с одной стороны, возносится и телесно, с теми ранами, которые Он получил от человечества на Кресте. С другой стороны, Он возносится и мистически, показывая нам дорогу в Царство, загадочное для нас, людей, привыкших к этому миру.

Господь возносится в Царство Небесное одновременно и телесно, и духовно. И это не левитация. Я думаю, что апостолы не воспринимали это как чудо. Дело здесь не в чуде, а в осознании, понимании того, куда ведет нас Господь. Не думаю, что потом апостолы ломали голову, на каком облачке они увидят Бога.

– Я думаю, может быть, они уже ждали Его Второго Пришествия.

– Ей, гряди, Господи Иисусе!  Да, это было в их сердцах.

– Отец Димитрий, благословите наших телезрителей, чтобы мы как-то особенно восприняли праздник Вознесения Христова.

– «Помоги нам всем Господь действительно воспринимать Вознесение Твое как дорогой праздник». Бог да благословит всех нас! 

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Анна Вострокнутова и Людмила Белицкая