Беседы с батюшкой. Священник Владимир Сердюк. 9 декабря 2024

– Батюшка, идет Рождественский пост. На богослужении в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы мы уже слышали рождественскую катавасию: «Христос раждается – славите!» Уже и богослужение нас к этому готовит, и погода – выпал снег; в общем, все идет к Рождеству. Но все-таки как правильно объяснить тайну боговоплощения? Почему Богу нужно было прийти в мир именно таким образом, так, как это случилось 2 000 лет назад? Почему все так сложно?

– Чтобы ответить на этот вопрос, нужно с помощью Книги Бытия заглянуть в далекое прошлое. Как пришел в этот мир первый человек – Адам? Он был сотворен Богом. При этом у него была определенная цель бытия – не просто жить и наслаждаться раем, но общаться с Богом, совершенствоваться и всю оставшуюся землю вне рая привести к Богу.

Земля должна была преобразиться, она должна была унаследовать все то духовное состояние, которое нес в себе человек через общение с Богом. Но, к сожалению, произошел некоторый сбой, горький момент. Человек, может быть, отчасти очаровался и окружающим миром, и даже самим собой и отвел взгляд от Бога.

И что в итоге произошло? Человек погиб – он отошел от Бога. Но Господь остался верен Своему творению и продолжал вести человека по спасительному пути. И в тот момент, когда человечество было наиболее готово, Спаситель, можно сказать, совершает за человека то, что тот не совершил.

Иногда мы задаемся вопросом, как постичь тайну Боговоплощения, кажущегося противоестественным. То есть это очень сложно понять умом – и для многих действительно становится интеллектуальной преградой. Но все-таки речь идет о том, что, создавая человека, Сам Господь создает его природу. И получается, что мы опять переживаем этот момент акта нового бытия.

Господь сказал: «Да будет!» А здесь уже человек в лице Божией Матери впервые говорит: «Да будет», – когда Архангел Гавриил благовествует о том, что Она станет безмужней Матерью Сына Божия, Спасителя мира. Уже сам человек становится участником этого акта творения.

Можно сказать, что история творения мира вместе со Христом начинается заново. А для каждого человека эта история начинается заново в таинстве Крещения. Конечно, можно было бы вообразить и другие возможности Пришествия Христа. Но я думаю, что Библейская история, как и любая другая история, не знает сослагательного наклонения.

И все-таки Господь приходит в этот мир именно ради человека, ради каждого из нас, и Он проходит тем путем, который потом будет предложен каждому человеку в Нагорной проповеди. Этот путь, с одной стороны, окажется довольно простым, а с другой стороны, сложным. Сложным потому, что речь будет идти не о внешних делах, а о перемене ума, еще называемой нами покаянием, то есть о возвращении к первозданному состоянию, которое каждый из нас имел в раю.

И тут уже отчасти становится понятным смысл Боговоплощения: Господь становится настолько близким человеку, что выполняет задачу, не выполненную им. И человек должен был стать близким Богу, но у него это не получилось. При этом Господь не оставляет нас. В этом, наверное, отчасти и есть некое начало того, чтобы понять смысл Боговоплощения.

– То есть исправить беззаконие, совершившееся в раю, когда первый человек ослушался Бога?

– Недаром апостол Павел называет Христа Новым Адамом. То есть Спаситель фактически проходит за нас тот путь, который мы пройти не смогли.

– А чтобы пройти этот путь, нужно было стать настоящим человеком.

– Да, совершенным человеком.

– Это тоже не всегда можно понять. Но можно ли как-то объяснить, каким Человеком был Спаситель? Наверное, Он тоже переживал, волновался о чем-то. Как это было?

– Если говорить о человеческих качествах Христа, то в свое время у нас были целые богословские споры, и благодаря этому появилось такое понятие, как христология, где как раз объясняется, казалось бы, сочетание несочетаемого – человеческой природы и Божественной.

Как человек Христос был подобен нам во всем, кроме греха, и мы это знаем из наших богословских книг и учебников. То есть это была абсолютно живая Личность, проявляющая все человеческие эмоции – и скорбь, и радость. И мы даже видим Его плач об умершем друге Лазаре.

Иногда бывает так, что когда говорят о человечестве Христа, Его воспринимают как какого-то былинного персонажа. На самом деле история Христа как раз очень человечна и даже в некотором смысле трагична, потому что жизнь любого человека тоже отчасти трагична, ведь она заканчивается смертью.

Земная жизнь Христа трагична в том смысле, что мы не видим Его путь от победы к победе, как это иногда бывает в сказках или древних мифах, а видим Его путь от поражения к поражению. Сначала народ слушает Его, идет за Ним, а потом начинаются первые сомнения: «А Тот ли Ты, Кого мы ожидаем?» Даже у ближайших учеников, говоривших: «То, что Ты говоришь, мы не можем понять», – начинается какое-то разочарование, потому что люди ждут хорошего конца, что будет некая эйфория, победа.

Если говорить масштабно, то судьба Христа в некотором смысле спроецирована на все человечество, в человеческом плане она тоже была трагична. Но была также и очень яркая победа, – победа Воскресения, потому что победа над смертью – это не просто победа Бога, но Богочеловека, что очень дорого каждому из нас. А если бы не было этой богочеловеческой победы, то к этой победе мы бы не имели никакого отношения. А поскольку все-таки была победа Богочеловека, то эта победа достается и всем тем, кто идет за Господом.

– В Евангелии очень мало упоминаний о том, как проходила жизнь Христа до 30 лет. Есть какие-то предания, какие-то отрывки, что-то мы берем из апокрифов. Но почему так мало информации о том, что Христос делал большую часть своей жизни, до того, как вышел на проповедь?

– Довольно хороший вопрос. Думаю, это связано с тем, что не осталось каких-то серьезных свидетельств. Все-таки апостолы пришли ко Христу, когда Ему уже было около 30 лет; может быть, чуть больше или чуть меньше.

Есть только одно упоминание о юности Христа, когда Ему было 12 лет и Он вместе с Пресвятой Богородицей и Иосифом Обручником возвращался из Иерусалимского храма и потерялся в толпе. Он тогда оказался в Иерусалиме. К сожалению, это породило много разных фантазий, подчас очень глупых, по поводу детства Христа, и появилось много самых разных апокрифических Евангелий.

– И даже снимались фильмы.

– Да. Человеку всегда хочется немножко заглянуть за ширму. Но должна же быть хоть какая-то тайна в жизни человека.

– И как правильно к этому относиться? Иногда пытливый человек хочет узнать об этом, и его часто вводят в заблуждение. Достаточно ли объяснения, что человечеству это не было нужно? 

– Не могу сказать, что у нас есть готовый ответ на этот вопрос, но думаю, что слов в Евангелии о том, что Он возрастал и укреплялся духом, достаточно. Потому что, по сути, юность любого человека примерно одинакова. Какая была юность у Христа – нам остается только догадываться. Не знаю, почему это сокрыто. Когда-то мы узнаем об этом.

– Когда? После Второго Пришествия?

– Конечно.

– Батюшка, нам часто задают еще такой интересный вопрос. Были ли люди, современники Христа, какими-то особыми или человечество не меняется? И если бы Христос пришел сейчас, мы бы Его, наверное, тоже не узнали, в чем-то не послушались и так далее?

– Читая Евангелие, мы очень часто видим самых разных людей, в том числе и среди тех, которых Господь избрал к апостольскому служению. Мы видим их слабости и узнаем в них себя. Сложно сказать, были ли эти люди особенными в момент их избрания. Очевидно, они стали особенными уже после Воскресения Христа, после Пятидесятницы, когда уже проповедовали слово Божие, жили Духом Христовым и стали носителями Царства Небесного.

В момент же их избрания это были обычные люди. Мы видим очень яркий пример апостола Петра – человека горячего, но в самый ответственный момент оказалось, что он – малодушный. Но у него хватило смелости покаяться в отречении от Христа, в предательстве, а это очень страшное признание. Другого просто не хватило бы для этого.

– Мы сейчас говорим про Иуду?

– Да. Мы же знаем, что один апостол отрекся, а второй предал. Единственная между ними разница состоит в том, что один покаялся, а другому не хватило мужества, чтобы покаяться.

Падение Иуды было даже не столько в самом предательстве, потому что, в принципе, ожидать от каждого человека очень многого довольно сложно, особенно когда рушатся человеческие мечты. Иуда все-таки до последнего верил в Христа, он верил, что это тот самый шах, который даст политическую свободу, что, может быть, и ему достанется какой-то министерский портфельчик в этом новом Его царстве...

Но тут рухнули последние мечты, и он понял, что Господь пришел не ради этого, и на этом фоне начинается малодушие. Но даже после того, как Иуда предал Христа, у него все равно была возможность покаяться.

Или мы, например, видим братьев Иакова и Иоанна Зеведеевых. Они были очень импульсивными молодыми людьми. Они хотели спустить огонь на Самарию, когда самаряне не приняли Христа. А Господь сказал им: не знаете, какого вы духа. То есть это были самые обычные, живые люди.

Конечно, иногда, когда читаешь Евангелие, может создаться впечатление, что это некий иконный стиль. Но ничего подобного. Когда уже начинаешь вчитываться в какие-то тонкости, детали, видишь, что это действительно самые простые люди.

Вспомним римского сотника. Насколько мы видим, это человек, в принципе, далекий от понятия о Едином Боге, потому что он был язычником. Но какое смирение мы видим в нем: Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой.

И мы видим как контраст начальника иудейской синагоги Иаира. Он просил Христа войти в дом и возложить руки на его дочь, потому что она была при смерти. И Господь не отказывает ни в том, ни в другом случае, говорит: «Веруй хоть сколько можешь».

То есть мы видим самые разные примеры, и Христос пришел абсолютно ради всех. И когда мы сегодня сторонимся некоторых верующих людей, может быть, внешне не очень нас устраивающих, это как раз большой повод задуматься, кем были бы мы, если бы тогда оказались рядом со Христом.

Вот, например, сегодня читали воскресное Евангелие про исцеление скорченной женщины. Это произошло в синагоге в субботу, когда нельзя было исцелять, потому что в субботу работать нельзя, а лечение тоже считалось работой.

– А что, чудеса случались так часто, что к этому придрались? Или все-таки был жесткий закон?

– Знаете, в иудаизме, наверное, все-таки были какие-то местные экзорцисты, и они тоже каким-то образом врачевали, читали молитвы или делали что-то еще. Есть такая догадка. Но если говорить об иудейском законе, то на шаббат есть 39 запретов, среди которых и запрет на лечение. Лечение человека было возможно только в двух случаях: если ему угрожала смертельная опасность и если женщина рожала. Вот тогда им можно было оказывать медицинскую помощь.

Поэтому начальник иудейской синагоги и говорит, что есть шесть дней, когда можно целиться, но только не в субботу, потому что суббота – для Бога. Господь же говорит, что дела нужно делать всегда.

Иногда в образе этого правильного начальника синагоги, знающего, когда можно идти к Богу, а когда нельзя, когда можно оказывать милость, а когда нельзя, мы можем увидеть самих себя. Иногда люди стоят на исповедь или идут к Причастию и как будто бы идут не к живому Христу, призывающему их во всем Ему подражать, не ищут смирения, а словно стоят в булочной в очереди за хлебом и пытаются пробиться вперед. И это настроение, как вы знаете, немножко далекое от настроения, предлагаемого в Царстве Небесном.

– Ну да. А как Вы думаете, почему возникает такое отношение? Может быть, это такая привычка, когда исповедь – это уже не покаяние, а, скажем, рассказ о себе?

– Ну, сказать, что для кого-то это привычка, вряд ли получится. Если говорить из практики, то, наверное, для каждого двадцатого это и будет привычкой, но в большинстве случаев это некий довольно верный образ жизни. Ты понимаешь, что есть какая-то неправда, и постоянная исповедь – это как бы постоянное свидетельство того, что ты, может быть, отчасти и соприкасаешься с этой неправдой, но мириться с этим не готов. Поэтому идешь и каешься.

И в древности говорили (и говорили святые отцы): «Сколько раз согрешил, столько раз и кайся». Поэтому говорить здесь о привычке довольно сложно. Хотя, конечно, есть такая опасность, когда начинается привыкание к церковной жизни, в частности к участию в таинствах.

Таким людям тяжелее всего по-настоящему раскаяться в каких-то грехах, потому что у них начинает создаваться иллюзия, что они уже спасены, что они уже не одной, а двумя ногами в Царстве Божием. По факту же жизнь их превратилась в какое-то болото, в ней ничего не происходит. То есть внешне человек вроде бы думает, что он в Царстве Божием. Но самое страшное заключается в том, что когда он совершает какой-то грех, нет внутреннего ощущения, что это действительно предательство по отношению к Богу. А ведь каждый грех – это предательство по отношению к Богу и ближнему.

Покаяние – это когда мы не просто приходим раскаяться в грехах, а примиряемся с Богом, с Церковью, с ближними, то есть с каждым человеком. Согрешая, мы на какое-то мгновение как бы выпадаем из общества святых (ведь изначально Церковь – это общество святых), просим прощения и говорим, что очень хотели бы вернуться обратно.

Иногда это живое чувство пропадает, и чаще всего, конечно, у людей церковных, несколько формально относящихся к церковной жизни, как Вы говорите, привыкающих к ней. Но, слава Богу, нельзя сказать, что их очень много. Раньше я почему-то думал, что их очень много, но когда уже пришел непосредственно к священнической практике, убедился, что у нас очень много искренне кающихся людей. Нельзя сказать, что у нас сразу все получается, но намерение преодолеть грех очень живо в человеке, и это очень радует.

– Вера у людей разная. Кто-то искренне верит, кто-то просто обладает большим знанием и в меру своих сил понимает, что происходит, а кто-то действительно верит в обряд. Например, я встречал такое, что человек поймал штраф на камеру, когда ехал на машине, потому что не прочитал молитву перед тем, как сесть за руль. Или у кого-то что-то не получилось, потому что он не перекрестился, как будто Бог следит за этим... Вот такая вера есть у людей. Или люди думают, что перед причастием обязательно нужно три дня поститься, чуть ли не голодать, и всё вычитать. Именно вычитать. Если не вычитали, значит, не совсем достойны причащаться; и на причастие не идут. Как с этим бороться? Или просто у людей такая вера и не нужно их увещевать, лучше оставить в покое, потому что им так удобней, они так привыкли? Как найти здесь золотую середину?

– Как бы не сломить надломленной трости… Обрядоверие обычно как раз вырастает из полного непонимания Евангелия. По сути, Господь не наказывает людей. Об этом пишет и святитель Иоанн Златоуст. А у нас может сложиться картина, что люди – это существа, постоянно допускающие какие-то косяки, а Господь – мститель, наказывающий за каждый проступок.

– Именно так люди и думают.

– Нет, Господь никогда не наказывает человека. Но если человек отворачивается от Бога и низко склоняется к земле, есть вероятность того, что Господь, не насилуя свободу человека, может сделать так, что тот будет предоставлен самому себе. А это всегда стопроцентная гибель, что, собственно, и произошло с первозданным Адамом, сказавшим: «Господи, мы побудем сами по себе». Очень понравилась пленительная мысль – быть как боги, но без Бога. И вот тогда начинают происходить какие-то страшные вещи.

Господь не требует от нас обрядоверия. Если бы это было так, можно было бы перечеркнуть все Евангелие и написать его заново с немножко иудейским уклоном. Но Господь этого не требует. Если мы прочтем самые первые строки Нагорной проповеди, там в первую очередь речь идет о внутренней перемене ума, чтобы научиться отличать добро от зла, белое от черного.

А как бороться с обрядоверием, я не знаю. Мы все-таки стараемся ни с чем не бороться, а действовать через убеждение, словами любви. В противном случае до нормального человека не сможет дойти нормальная благая мысль. А заставлять что-то, переубеждать кого-то бесполезно.

Все моменты, связанные с какими-то внешними проявлениями, все-таки должны быть следствием нашей веры. Потому что очень часто мы видим людей, которые, может быть, и крестятся на каждом углу, и очень искренне и благочестиво ведут себя в храме, но совсем не потому, что играют, а потому, что это как бы является отражением их внутреннего состояния. А кто-то, наоборот, исполняя какие-то внешние вещи, пытается поменять свое внутреннее состояние. Но ничего не происходит, потому что все зарождается в сердце человека, а потом уже возникает внешнее.

– Я как-то по этому вопросу вступил в полемику с одним человеком, когда он сказал: «Я не пойду причащаться, потому что не постился три дня». Я здесь уже не один год, слышал много умных батюшек, поэтому сказал ему: «А почему Вы решили, что Вы не можете пойти к Богу? Идите к батюшке, поговорите с ним, расскажите о своей ситуации и причащайтесь. Зачем Вы отлучаете себя от Причастия? Это не очень правильно». Мне кажется, в этой ситуации я сказал достаточно трезво, но человек на меня очень сильно обиделся за то, что я посмел пойти против правил. И теперь я боюсь что-либо говорить, потому что складывается ощущение, что его вера именно такая, и если я буду влезать в нее, то могу что-то очень серьезно пошатнуть. 

– Честно говоря, в таких случаях я тоже стараюсь быть очень аккуратным. Есть люди, которые причащаться не будут, если три дня не попостятся, строго не подготовятся. Здесь лучше не переубеждать их, не говорить, что это хорошо или плохо, все-таки у каждого своя мера аскетической подготовки, и, наверное, это хорошо и полезно. Но все же я стараюсь аккуратно объяснить таким людям, что, по словам апостола Павла, мы не делами спасаемся, а спасает нас Христос. А если человек начинает уповать на свои собственные дела и это является для него как бы пропуском к Причастию, то это очень горько и грустно.

Митрополит Антоний Сурожский рассказывал об одной своей истории. Будучи молодым ревностным иеромонахом, он очень любил молиться, вычитывал все правила. Как-то духовник спросил у него: «Ну, как у тебя молитва? Любишь молиться?» Он ответил: «Да, очень люблю. Я часто молюсь и ничего не опускаю». Тогда духовник сказал: «А ты попробуй сегодня вечером лечь спать, не прочитав вечерних молитв. Просто перекрестись и скажи: ‟Господи, слава Тебе за всеˮ. И посмотри, как себя будешь чувствовать». Сначала он немножко напрягся, а потом сказал: «Знаете, это было тяжело». И духовник открыл ему, что, конечно, правильно, что он молится, но здесь есть небольшой нюанс: он надеется только на себя, на свою молитву и забыл, что рядом есть Господь».

Так вот, мы не можем похвастаться тем, что у нас хватает сил строго поститься, вычитывать все правила, особенно в мегаполисе. У нас не совсем нормальный ритм жизни; по крайней мере, он очень сильно отличается от того ритма, в котором жили люди, когда закладывались основы нашей сегодняшней практики, в том числе и церковной.

Конечно, я ни в коем случае не оправдываюсь, тем не менее не нужно отворачиваться от нашей современности, и, может быть, даже лучше сказать: «Господи, уповаю только на Твою милость и очень хочу соединиться с Тобой». Опять же с каким намерением человек идет к Причастию – тоже большой вопрос. Может быть, далеко не каждый идет для того, чтобы соединиться со Христом, чтобы Христос действовал в нем. Редко, но все же приходилось ощущать, что люди пытаются испытать в этом какой-то магизм, что вот они что-то сделают, а Господь в ответ должен им что-то сделать. Знаете, этакий бизнес, бартер: я – Тебе, Ты – мне.

Все-таки таинство Евхаристии – это общение в любви. Понятно, что мы, люди, несовершенны и максимально делаем то, что можем. Но все-таки в ответ мы ожидаем именно этой любви Божией через Причастие, что Господь будет действовать в нас, и этим мы живем. А если нет понимания Евхаристии как уже свершающейся реальности Царства Небесного, то все действительно закончится каким-то обрядоверием. И плоды от этого будут довольно горькими и для тебя, и для твоих близких.

– А вот еще пример из жизни, наверное, каждого из нас. Вот семья, называющая себя верующей. Возможно, они периодически ходят в храм, но в определенный период напрочь забывают о молитве. Только иконы висят по всей квартире. Я понимаю, что-то у них не то, но живут они вроде бы нормально. И в какое-то время они начинают действительно исповедоваться и причащаться в надежде на то, что что-то у них в жизни улучшится. И логика у них простая: они вернут Бога в свою жизнь, а Господь поможет им жить дальше. Возможно, они что-то улучшат, и не только отношения в семье, но, может быть, еще и получат какие-то материальные блага. Вот так рассуждать – это грех или не грех? С одной стороны, все как бы правильно, Бога нужно впускать в жизнь через покаяние и любовь, но все равно иногда хочется, чтобы Бог больше присутствовал в жизни.

– На этот счет Господь говорит: ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. В том числе приложатся и материальные блага.

– Но в уме держишь все это, понимаешь, что придешь к Богу, если будешь стараться, и Господь не оставит, поможет в этом вопросе. Грешно ли так рассуждать?

– Думаю, нет, но опять же смотря с каким намерением ты подходишь к Богу. Потому что иногда можно жить очень благочестиво ради каких-то довольно второстепенных вещей. Например, завтра у меня экзамен, и сегодня я буду поститься и вычитаю все правило.

– А билеты читать не буду…

– Да, билеты читать не буду. А если Господь не поможет, я еще ножкой топну и скажу: «Господи, почему Ты мне не помог?» Да, такое бывает. И как раз в этом и есть некая сложность христианства, потому что то, что предлагается Христом, на самой последней глубине оказывается не всегда востребованным.

А что предлагается Христом? Твоя личная святость, подлинная радость, обусловленная не какими-то материальными вещами, а твоим общением с Богом. Христом предлагается твой чистый ум, простота, ощущение непрекращающейся Пасхи. Христом предлагается, чтобы ты научился жить и действовать любовью, которая не ищет своего, а ищет радости для другого.

Вот если каждый задумается, нужно ли это ему, и ответит себе искренне, то в большинстве случаев люди скажут, что нужно, но вот сейчас нужно другое, потому что есть и такая проблема, и такая… И это правда, даже если признать, что это тяжело.

Но, признавая это, хотя бы знаешь, в чем раскаяться: «Господи, из Твоих слов: ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам, – в первую очередь мне интересно то, что приложится». К сожалению, это правда жизни. Но если мы хотя бы это понимаем, значит, отчасти уже недалеки от Царства Небесного…

– Но иметь рассуждение о себе – это тоже своего рода…

– …большой подвиг. В первую очередь это подвиг. Потому что честно рассказать о себе  тяжелее всего. Без прикрас, кто я и что я...

– Когда, например, рассказываешь о конфликте с другим человеком и начинаешь с того, в чем в этом конфликте виноват ты, это уже прогресс?

– У людей совершенных так и происходит. Но, к сожалению, обычно это случается редко.

– Вы говорили, что мы идем от поражения к поражению, но главное – чтобы в конце была победа. То есть вся наша духовная жизнь – это падения в разные ухабы и ямочки?

– В некотором смысле да. Чем глубже начинаешь заглядывать в свою душу, тем больше разочарований. С другой стороны, на фоне всех этих разочарований ты понимаешь, что твои дела ничего не стоят, и зарождается надежда только на Бога. И понимаешь, как хорошо побыть рядышком со Христом хотя бы какое-то мгновение.

С одной стороны, духовная жизнь сложная, а с другой стороны, когда мы идем прямыми евангельскими путями, Господь дает очень много сил. И духовная жизнь не превращается в какое-то бесконечное сложное копание в себе, в этот нудный процесс, когда ты сталкиваешься со своей собственной падшей природой и понимаешь, что там болото. И ты говоришь: «Но, Господи, я знаю, что рядом с Тобой всегда будет хорошо».

– Это тоже своего рода молитва. «Я сейчас не прав, но, Господи, помоги мне исправиться». Может быть, эта промелькнувшая мысль – всего лишь миг, но это уже хоть что-то.

– Думаю, это первый лучик света.

– Вопрос от телезрителя: «Молиться не получается, невозможно собраться. Можно ли читать Иисусову молитву про себя, когда едешь в маршрутке? Будет ли это утренним или вечерним правилом?»

– Апостол Павел говорит, что мы должны молиться непрестанно. Я думаю, если бы он писал свои послания в наше время, то, наверное, сказал бы, что в маршрутке тоже можно молиться.

Вспоминаю из своего опыта. Конечно, я совсем не молитвенник, я только на пути к этому, только учусь. Помню, в армии, в учебке мы маршировали под барабанный бой из казармы в столовую, и утром я прочитывал про себя все молитвенное правило, благо знал его наизусть, потому что этого требовали при поступлении в семинарию. И вечерние молитвы я тоже читал. И, знаете, все вокруг было уже не таким и важным.

Однажды я встречал Пасху на Северном Кавказе в горах. Понятно, военные палатки, восходящее солнце, гора, и ты поешь про себя пасхальные песнопения. Прекрасная молитва! Знаете, я эту Пасху никогда не забуду.

Конечно, после этого было много других пасхальных служб, торжественных, с хором, с крестным ходом, и все было прекрасно. Но Господь не оставляет человека никогда и нигде. Потому что там, где человек несет в себе Христа, там и будет Христос, будь ты в маршрутке, в метро, будь в час пик где-нибудь среди людей, которые стараются прижаться к тебе поближе. Все зависит от того, где твое сердце.

– Да, военная тема очень интересная. Сейчас идут боевые действия. Есть видео, как за миг до смерти солдат крестится. И это тоже своего рода подвиг. То есть в этот момент его ум был с Богом. И мы свидетели этой смерти. К сожалению, так устроен современный мир. Я тоже помню одну свою историю. Я стоял на посту, а все ушли. Это была суббота, и у меня в голове почему-то звучал лаврский колокольный звон. Вот я стоял, и меня прямо било внутри. Я знал, что в здании я один, и начал читать наизусть «Благослови», 3-й псалом, «Блажен муж» и все, что помнил. Почти всю всенощную пропел…

– Незабываемый опыт.

– Да. Во многом это закладывалось в детстве, с самого маленького возраста, когда ты жил в этой атмосфере.

– Да, и это очень важно. Все мое детство прошло при храме, и половину детства я проспал под лестницей в храме. Просто моя мама работала, да и сейчас работает в церкви. И, наверное, все это не то чтобы было где-то в уме, но есть глубоко в сердце. Поэтому всем нашим мамочкам, которые нас сегодня смотрят, мы желаем обязательно приучать своих детей к молитве.

– Наверное, это своего рода прививка, можно так сказать. Потому что в подростковом возрасте дети часто убегают из храма, у них какой-то протест, а потом, смотришь, они своих детей приводят в храм. 

– Когда появляются свои дети, все протесты заканчиваются и начинается настоящая жизнь.

– Это точно. Я часто переживаю, как своим детям объяснить о Боге. Сложно, очень сложно показывать им пример. И не знаешь, какими словами что-то объяснить; как научить молиться – тоже не знаешь. Но все равно нужно водить их в храм и причащать, несмотря ни на что. Нужно пытаться что-то делать, и где-то что-то и посеется, как посеялось в нас.

– Все-таки мы веруем не в теорию и не в историю Церкви. Богослужение – это всегда живое присутствие Бога. Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них, – говорит Господь. Поэтому здесь очень важно не то, что тебе расскажут (хотя это тоже немаловажно), но то, как ты переживаешь литургию.

Я до сих пор помню свои детские воспоминания, и это всегда воспоминания о литургии. Не помню, о чем я молился, даже не помню, какой это был момент литургии, но в основном это была Евхаристия. И этот опыт невозможно передать словами. Его можно только почувствовать.

Отец Александр Шмеман писал, что когда он в детстве оказался в алтаре, у него как будто бы было ощущение рая. Важно приобщение к реальности Царства Небесного именно богослужением, и желательно, чтобы это было очень стройное, хорошее богослужение. Это тоже немаловажно. Там как раз зарождается все самое главное, то, что даже выше уровня интеллекта.

Нам нельзя эту область как-то понять, прощупать, потому что это соприкосновение с живым Христом, меняющее все. Потом в жизни будет много всяких сложностей, трудностей, перипетий, но все равно человек возвращается обратно, всегда приходит к Богу из-за этого ощущения, которое некогда почувствовал.

– Я в основном пою на клиросе и заметил одну особенность, и мои собратья тоже это заметили, особенно те, кто имеет опыт семинарии или просто верующие люди. Когда ты очень хорошо, прямо идеально споешь ноты (и репертуар очень сложный, и все такое благолепное), никто ничего не заметит. Выйдешь тихонечко из храма, и ни одна бабушка не скажет тебе спасибо за твое пение.

Но как-то было просто позорище, и мы думали, как выйти из храма, а все нас благодарили. Потом мы рассуждали, почему происходит такой парадокс. И дерзновенно рассудили, что богослужение – это служба Богу, а мы своими голосами все испортили, и за нас пели ангелы, поэтому люди и слышали хорошее пение. Простите за такой пример, но, может быть, в храме в этот момент происходит что-то особенное, и это тоже нужно пережить.

– Господь говорит: когда исполните все… говорите: мы рабы ничего не стоящие. Думаю, это очень актуально и для клирошан, и для дьяконов, потому что в основном с людьми общается священник. Но в этом тоже есть удивительный, радостный опыт, когда ты что-то делаешь не за спасибо и не ради чего-то, а для Господа. Понятно, клирошанам денежку платят и все такое, но всегда в первую очередь ценится как раз личное общение. И это гораздо приятнее, чем то, что тебе за что-то заплатят, подойдут и скажут: «Слушайте, какие вы молодцы, здорово пели!»

– Люди еще и молились под наше пение, и это самая высокая награда.

– Да. Но Господь говорит, чтобы мы никогда ничего не делали напоказ. Наверное, если человек пытается в этом фоновом делании искать радость общения с Богом, то это очень здорово, потому что он становится независимым от похвалы. И это самое прекрасное, потому что хвалить будут не всегда. И когда что-то пойдет не так, тебя не похвалят, это может закончиться большой скорбью.

– Батюшка, а когда Вы первый раз осознанно прочитали Евангелие? Сколько лет Вам тогда было? 

– Я до сих пор читаю Евангелие и думаю: «Господи, когда же я наконец-то осознанно его прочитаю?» Вроде бы и языки изучаю, и толкования читаю, а всегда открываю что-то новое. А если говорить об осознанности чтения в таком простом смысле этого слова, то, наверное, я впервые прочитал Евангелие в подростковом возрасте через Достоевского. Потому что сначала ты улавливаешь евангельские мотивы, а потом эти же мотивы видишь непосредственно в самом Евангелии.

Я знаю, что такой личный опыт на самом деле был у многих. В советское время был замечательный писатель Сергей Довлатов. Когда в 1990 году он умирал в Нью-Йорке и его везли на каталке, у него на груди была книга. Медсестра спросила у него, что это за книга, и он ответил: «Федор Михайлович Достоевский». Она удивилась и сказала, что у них тут люди умирают с Библией на руках, а он сказал: «А это наша русская Библия». В советское время с Библией была проблема, а он все-таки был советским человеком, хоть и умер в Америке.  

– Приведу еще один пример – об архимандрите Матфее (Мормыле), известном регенте Троице-Сергиевой лавры.

– Гениальный человек.

– Да. Совсем недавно был вечер его памяти, и его келейник рассказал такую историю. Батюшка был в реанимации. А когда люди отходят в реанимации, у них включается какое-то подсознание, и кто-то начинает ругаться, материться, что-то бормотать и так далее. Отец Матфей в этот момент «С нами Бог» Зиновьева начал напевать, а потом пришел в себя. Потом он сказал спасибо всем, кто был с ним в клинике, и после операции поехал в монастырь. Вот такая удивительная история батюшки. То есть у него на подкорке, оказывается, было именно это.

И еще один вопрос телезрителя: «Можно ли читать толкование Библии Лопухина?» 

– Можно. Это очень хорошее толкование. Просто есть момент – это все-таки дореволюционные издания. Сейчас есть много новых, современных изданий. Есть замечательная книга архимандрита Ианнуария (Ивлиева). А вообще я всем рекомендую учить древнегреческий язык и читать Евангелие в оригинале. Это очень помогает, потому что там начинаешь задумываться над словами.

– Но по силам...

– Это несложно. Приходите в Обыденский храм. Каждую субботу вечером. К нам приходят люди, и надо сказать, что среди наших бабушек есть очень сильные умы, и это очень радует. Когда читаешь в оригинале, уже не можешь пробежать мимо каких-то слов и начинаешь на многое обращать внимание. Сейчас есть очень много толкований. Есть очень достойный Патриарший портал по изучению Священного Писания.

– Там есть целая программа.

– Да. Это замечательная программа, и буквально за год можно прочитать всю Библию. Там есть и видеоуроки, а также что можно самому дополнительно делать, какие тесты проходить. Очень замечательное подспорье.

Ведущий Сергей Платонов

Записала Людмила Белицкая