Беседы с батюшкой. Священник Павел Когельман. 19 августа 2024

В студии священник Павел Когельман, клирик храма Рождества Пресвятой Богородицы в Крылатском (г. Москва).

− Батюшка, я знаю, что Вы были в официальной командировке от военного отдела Русской Православной Церкви, работали с военнослужащими непосредственно в зоне СВО. Какие были ощущения, когда Вы туда приехали? Чего ожидали? Какие у Вас эмоции от пребывания там, от общения с солдатами?

− Сначала, думаю, как и у многих людей, верующих и неверующих, это было желание не остаться в стороне от тех событий, которые сейчас происходят. И человек, если он не военный, принимает участие в этих событиях так, как может. При храмах, различных учреждениях создаются добровольческие объединения,  люди плетут маскировочные сети, делают окопные, блиндажные свечи. А я, как военный священник, что могу сделать? Быть там, где очень нужно поддерживать дух бойцов.

− А какие они, наши солдаты там? Мы часто говорим, что с началом всей этой военной истории думали, что в храмах будет больше людей. Вроде людей больше, но не настолько, насколько хотелось бы. Многие священники об этом говорят. А как там? Есть у этих ребят потребность в Боге? Вы ее ощущаете как-то?

− Когда я первый раз туда поехал, я не знал, как это будет, но, съездив один раз, уже  понимаешь, что им очень необходима эта колоссальная духовная поддержка, что священника там просто ждут, ему рады, и священников катастрофически не хватает на фронте, потому что линия фронта большая. И ты понимаешь, что если Господь управит, то  поедешь туда еще и еще.

− А не страшно было?

− Я не буду геройствовать, я не был на передовой линии, был немного дальше, но везде, конечно, может прилететь снаряд, сейчас от этого никто не застрахован. Но уже как-то включаешься в работу. Да, конечно, есть техника безопасности, мы проходили и медицинское обучение, и какую-то военно-тактическую подготовку, но все в руках Божиих. Намного страшнее тем, кто идет в штурм, в атаку. А священники тоже рядом,  поддерживают.

− А личные отношения с солдатами складываются? Есть ли какое-то общение и продолжается ли оно здесь? Или вы, скажем так, пришли в подразделение, послужили, ушли ─ и связь теряется?

− В моем личном опыте такого нет, а кто-то, я знаю, свои контакты оставляет. Те ребята, с кем я работал, еще там, поэтому связь достаточно трудная. Мы надеемся, конечно, что они все вернутся живыми и здоровыми, они знают, где я служу, и, может быть, найдут меня, если для них это будет важно.

– Скучаете? Есть ли какая-то привязанность к этим солдатам? Я тоже там был, у меня есть эта привязанность. Может быть, это уже какой-то своего рода посттравматический синдром. Но то, что тянет туда, к этим людям,  это ощущается. А как у Вас?

– Тянет, конечно, потому что когда человек исповедуется, открывает свою душу, когда ты его крестишь, то его частичка остается у тебя в душе, а твоя частичка в его душе. И оставляют они записочки свои, и я стараюсь поминать на литургии, молиться и за них, и за их близких.

– Особенно это важно в атмосфере напряженности, когда смерть очень близко. А литургии, которые там совершаются, какие? Есть ли какие-то особенности в этом служении в целом?

– Это что-то совершенно другое. Один раз служили мы литургию, это был заброшенный ангар, типа бывшего коровника, расположенный на полигоне. Служба при свечах, когда освещения нет, и все действительно стоят, молятся, каждый понимает, что, может быть, эта литургия будет последней в его жизни... Конечно, все надеются на лучшее, но там это ощущение, что все может быть в последний раз, намного острее. И понятие «страх смертный» там уже не пустые слова. Это тебе здесь батюшка с амвона говорит думать о смерти, а ты выходишь из храма, идешь на свою уютную улицу, к друзьям... А там, на специальной военной операции, куда пойдешь? Туда, где неизвестность, и рядом с тобой только Господь Бог и плечо твоего товарища.

– Было ли для Вас что-то новое, когда Вы туда приехали? Поменялось ли сознание Ваше личное, окружения, близких от того, что там происходит? Потому что одно дело, когда ты это смотришь по телевизору, читаешь статьи, и другое дело, когда ты непосредственный свидетель, очевидец этих событий. Было ли какое-то кардинальное изменение Вашего сознания? И удалось ли Вам, может быть, кого-то убедить в том, что то, что сейчас происходит, нечто особенное, что нужно делать правильные выводы и меняться.

– Те, с кем я работал, это люди, которые добровольно туда отправились. И для меня было очень важное открытие, что люди там ищут Бога, действительно ищут. Но есть у них какое-то недоверие в целом к Церкви или к отдельным священникам, которые когда-то, может быть, что-то не так сказали, как-то оттолкнули человека. К сожалению, такое бывает. И часто для человека это становится какой-то преградой на пути в Церковь, заслоном. И они говорят: я больше в вашу церковь ходить не буду. С одной стороны, человек оправдывает этим то, что не ходит в храм, якобы у него есть для этого законные причины. Но, с другой стороны, все-таки душа туда тянется. И вот здесь ты должен преодолеть этот начальный этап недоверия, чтобы они увидели, что ты тоже рядом с ними, не где-то там, на далеком амвоне, а вот здесь, ходишь с ними в одну столовую, спишь в одних блиндажах вместе с ними. То есть у тебя нет там каких-то привилегий, ты такой же, как они.

И потихоньку люди начинают задавать какие-то вопросы, высказывать свои обиды, кто-то на Бога, кто-то на Церковь, на батюшек. И здесь очень важен этот контакт. И когда человек подходит, ты про себя говоришь: «Господи, помоги мне сказать нужные слова, помоги мне как-то отогреть сердце этого человека, который хочет к Тебе идти».

– Часто спрашивают нас родственники людей, которые там воюют, как молиться за мужа, брата, сына, отца, которые сейчас в зоне СВО. Есть ли какие-то особые молитвы, молитвенное правило? И один телезритель спрашивает, можно ли взять на себя какой-то обет, как-то так молиться за своего близкого, чтобы он вернулся живым? Что бы Вы посоветовали таким людям?

– Все обеты, конечно, лучше брать с благословения священника, духовника; или просто подойти в храме к любому батюшке, объяснить ситуацию и сказать, что вы хотите молиться за своего родственника, близкого человека. И, может быть, вы с ним подберете что-то. Но у нас есть официальное молитвенное правило за воинов, которые находятся в зоне специальной военной операции, принятое в 2022 году. Там есть разные молитвы святым, Богородице, Спасителю, ангелу-хранителю. И можно что-то свое добавлять. Но если вы просто будете утром читать одну молитву, но искренне, от души, это будет очень важно. И это будет ваша деятельная, активная поддержка человека. Молитва там необходима.

– Мы молимся за каждой литургией о Святой Руси. Эту молитву, которую священник читает во время литургии, может читать мирянин?

– Это больше, наверное, все-таки молитва для литургии, для храма, а есть молитвы именно для мирян.

– Да можно и своими словами молиться.

– Можно своими, но свои слова и так у вас есть, и вы обязательно к Богу их обращаете. Но есть еще какие-то удобные для нас молитвы, потому что мы не всегда всё можем выразить своими словами, а просто говорим: «Господи, спаси, сохрани, защити!» Это действительно самый главный смысл молитв. Но молитва еще может коснуться каких-то других сторон души. Молитвами мы обращаемся или к конкретному святому, или к Богородице, и это может дать совершенно другой отклик. Прочитайте молитву из молитвенного правила, а потом уже от души скажите: «Господи, спаси и сохрани!»

– Не думать о том, что же я сейчас Богу скажу. Если не молился никогда, нужно начинать свой молитвенный опыт с нуля. Тогда Церковь тебе в этом поможет. Еще часто сообщения приходят с просьбой помолиться о близком человеке, который месяц, два месяца не выходит на связь. А как за него молиться? То есть умом понимаешь, что, скорее всего, он погиб. А сердце все-таки хочет, чтобы он был жив. Как молиться за человека, если мы не знаем, жив он или мертв?

– Мы, конечно, верим, что Господь знает, жив человек или уже нет. И пока у вас нет точного извещения о его смерти, молитесь о нем как о живом или как о пропавшем без вести. В любом случае это молитва о конкретном человеке, о его спасении, его душе. Поэтому лучше, наверное, пока есть надежда, ее не терять.

– В любом событии, потрясении в нашей жизни, в истории нашей страны мы постоянно ищем смысл. Почему, для чего это? Эта ситуация, которая сейчас разворачивается, которую мы все переживаем ежедневно, для чего? Что мы можем из этого для себя извлечь? И как вообще дальше жить?

– Это очень сложный вопрос. Он глобальный, потому что мы видим, что кроме  противостояния на линии фронта есть еще противостояние идеологическое. Кто-то может говорить, что этого нет, что это наши домыслы. Но события последнего времени говорят о том, что Западу не нужна сильная Россия, не нужна Россия с православными ценностями.

– Если кто-то в этом еще сомневается, посмотрите открытие Олимпиады.

–  Хороший пример. Человек в здравом уме, я думаю, не может никак это одобрить, понять, тем более принять такое открытие Олимпиады. Оно показывает, что Россия во многом права, когда говорит, что Запад не туда идет; по крайней мере, в духовном плане...

– А что нужно сделать конкретно нам, чтобы этого не было? Неужели русскому народу нужно взять пост и молитву за весь мир?

– Русскому народу нужно обязательно обратиться к Богу. Если после начала специальной военной операции какое-то обращение, переосмысление и было, то сейчас люди как-то к этому уже привыкли, и все идет так, как идет. Но и духовная, и физическая борьба продолжается.

Господь дает нам шанс, как и много раз за нашу многострадальную историю: если мы обратимся к Нему, то Он нас в очередной раз помилует. Но никто не должен говорить, что это его не касается, пусть сосед молится или монахи. Это зависит от каждого человека.

– А достаточно ли молиться, соблюдать пост, творить дела милосердия, чтобы покаяться, или нужно сделать что-то еще? Достаточно ли сейчас жить той христианской жизнью, которая нам предписана, о которой мы говорили в мирное время, или нужно делать что-то большее? Что еще можно сделать?

– Если человек начнет с каких-то элементарных вещей, вспомнит, что он крещеный христианин, и в воскресенье придет в храм на литургию, но не будет знать, что такое Причастие, то возникнет вопрос, какой же он христианин.

Здесь не нужно ставить перед собой каких-то глобальных целей, потому что они могут отпугнуть человека: как это – брать пост, молиться за весь мир? Нужно начинать с элементарных вещей: прийти в храм, привести с собой ребенка, почитать ему детскую Библию, заодно и самому можно многое узнать.

Сейчас у нас очень низкий уровень религиозной грамотности, несмотря на то что есть Интернет, где можно найти буквально все. Но в том-то и дело, что люди ничего этого не ищут. Но человеку крещеному нужно знать, что такое Символ веры, о чем в нем говорится, нужно все же открыть Библию. Нужно делать маленькие, но реальные шаги, ставить перед собой реальные задачи, и для человека что-то начнет меняться.

– Это касается и простых верующих. Человеку, называющему себя православным, нужно покопаться в себе. Но порой мы много знаем, но мало делаем.

– Конечно, такая проблема есть у всех нас. Но у верующего человека есть Господь Бог, с Которым договориться нельзя, ведь с совестью нельзя договориться. Можно все это замять или отложить на потом, но все равно понимаешь, что есть Кто-то сверху, над тобой, и этот Кто-то знает о тебе все. И если есть чувство, что что-то делаешь не так, это может привести к покаянию, изменению жизни.

У неверующего человека ничего этого нет, но нельзя сказать, что верующий лучше неверующего. Неверующий человек сам себе устанавливает какие-то духовно-нравственные законы, и здесь все уже зависит от воспитания, его мироощущения. Поэтому очень хочется, чтобы люди пришли к тому, что близко нашему народу, все-таки наша Русь крещена больше тысячи лет назад.

– Иногда у меня даже мурашки по коже идут от осознания того, какой огромный путь прошла наша страна и как мы не ценим то, что имеем. Ведь тысяча лет – это столько поколений… Знаете, я неоднократно, сидя в этом кресле, рассказывал о том, что у наших солдат есть некие проблемы с их героями. Я сталкивался с тем, что им гораздо ближе скандинавская мифология – Вальгалла, неоязычество и так далее. Думаю, Вы с этим тоже сталкивались. А как объяснить нашим солдатам, подрастающему поколению, что наши герои – это Пересвет и Ослябя, преподобный Сергий Радонежский, святой благоверный великий князь Александр Невский? Почему в подсознании наших молодых людей западные герои как бы более популярны, чем наши? Может быть, мы как-то неправильно доносим до них эти ценности? Как нам в этом разобраться?

– Думаю, что нам нужно больше говорить о наших национальных героях, в том числе о святых, которые и в духовном, и в историческом плане были великими людьми. А об этом не то что дети, но и взрослые иногда не знают. Иногда, общаясь с солдатами, говоришь: «У нас есть святые воины». И они удивляются: «А кто они?» Начинаешь перечислять: «Благоверный князь Александр Невский, праведный воин Федор Ушаков». И слышишь в ответ: «Да? А мы не знали». Наверное, здесь действует какой-то стереотип, что православие – это религия слабых.

– Да, есть такое.

– И, к сожалению, этот стереотип очень распространен, и иногда трудно разубедить людей в этом, потому что Спаситель сказал нам: кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую. А когда ты говоришь слова Спасителя: нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих, – люди уже начинают задумываться.

Действительно, как-то непросто все у них сложилось. И тут должна проводиться большая работа средствами массовой информации и должна осуществляться просветительская политика государства в отношении наших национальных героев. У нас же богатейшая страна и в культурном, и в религиозном, и в историческом плане.

– Это правда. И все это должно начинаться с юного возраста, со школы и так далее. Но не всегда среди детей это проводится грамотно. Да и кинематограф почему-то больше работает на ту сторону, а у нас всё что-то пытаются придумать, а то, что лежит прямо перед нами, к сожалению, никто не замечает.

– Может быть, этому способствовали годы преклонения перед Западом, что у них все более яркое, красивое, интересное, вкусное?

– И в то же время предсказуемое, и это как-то неинтересно.

– Да, но когда ты еще не определился, тебе проще усвоить то, что лежит на поверхности. А если человек святой, его святость не лежит на поверхности, и нужно как минимум вникнуть, понять, в чем она – его святость. Он же не сразу стал святым, он прошел определенный путь к святости.  

– Получается, что у нас есть уникальный исторический шанс исправить многие наши ошибки.

– Хочется верить, что этот шанс будет использован теми, кто должен его использовать.

– Я знал одного бойца (надеюсь, что он жив-здоров), у которого был позывной Пересвет. Он взял себе этот позывной, вдохновившись историей про Куликовскую битву, про то, как монах Пересвет вышел на поединок с богатырем Челубеем из войска Мамая.

Когда мы с ним встретились, он взял у меня шеврон со Спасителем и подарил мне свой шеврон, и я храню его в память о нем. Этот парнишка мог в одиночку повести в атаку целую роту. Как-то мы приехали в расположение его части и спросили, где Пересвет, и нам ответили: «Он сейчас ведет в наступление роту». Вот такой человек с таким позывным. Надеюсь, что все у него хорошо.

– И он шел в наступление именно с шевроном Спасителя?

– Да. То есть у него в голове как раз и произошло это изменение, понимание умом того, что происходит. И получается, что православный святой Пересвет тоже его хранит как еще один небесный покровитель.

Батюшка, давайте перейдем к вопросам телезрителей. Вот такой вопрос нам прислали: «Как православие относится к нейросети?» Мне кажется, эта тема должна быть Вам близка.

– На этот вопрос есть разные взгляды, потому что сейчас есть опасения, что это чуть ли не оружие будущего антихриста. Обычный человек пока еще точно не знает, что это такое, и я не уверен, догадываются ли сами разработчики о том, к чему все это может привести. Сейчас человек может использовать нейросеть на каком-то бытовом уровне. Если грамотно формулировать запрос, она действительно может помогать делать какие-то хорошие ролики или фотографии.

В принципе, подобный вопрос можно задать и по отношению к Интернету. Но искусственный интеллект уже несколько другого уровня, другого порядка. А в чьих руках все это окажется – неизвестно. Но если у вас есть цель сделать картинку и с ее помощью создать сервис, я думаю, ничего плохого в этом нет. Здесь важно, какую цель вы преследуете, работая с этим инструментом.

– Вы говорите, важно, в чьих руках окажется нейросеть. А в чем может состоять ее вред? Что здесь может случиться, восстание машин, что ли?

– Опять-таки важно, на каком уровне эта нейросеть будет использована. Если она будет глобально использоваться в работе, скажем, средств массовой информации или будет внедрена в военную технику, то это, конечно, уже серьезно. Сейчас война стала совершенно другой. Все же видят, что если раньше дроны и беспилотники казались нам чем-то из области фантастики, то сейчас они используются повсеместно, а где-то уже внедряется и искусственный интеллект. И здесь задача разработчиков состоит в том, чтобы все это не попало в руки врага, противника.

Но если нейросеть станет глобальной, кто будет ею управлять, кто и на чем будет ей обучать, какие идеалы будут заложены в нее – это большой вопрос. И если наше правительство и специалисты, которые этим занимаются, смогут сделать нечто изолированное, над чем они смогут осуществлять контроль, то, наверное, как инструмент решения каких-то задач это вполне осуществимо. Например, нейросеть может использоваться в медицине при проведении операций, постановке диагнозов и так далее. Но риски здесь есть, однако глобального представления о них пока еще нет ни у кого.  

– То есть развязка еще предстоит.

– Да, развязка впереди, будь это нейросеть или что-то другое.

– И если мы, например, доверим управление светофорами в городе искусственному интеллекту и он будет кем-то обманут или кто-то им завладеет, то город встанет, начнутся ДТП и все сопутствующие проблемы?

– В принципе, систему управления можно взломать и сейчас.

– Но все-таки, насколько я знаю, этим управляет человек, он все контролирует.

– Где-то есть определенные алгоритмы, решается вопрос защищенности всего этого. Но, как показывает практика, рано или поздно все может быть взломано, и это уже будет служить каким-то другим задачам, пусть и короткое время.

– Мы уже привыкли к тому, что Интернет служит нам во благо. В Интернете можно познать весь мир православия, можно виртуально побывать на любой службе, ведь наш телеканал транслирует богослужения из разных концов нашей страны. По сути, это уникальное явление в нашей Русской Церкви – онлайн-трансляции богослужений. В этой связи нам пришел вопрос: «Могу ли я молиться вместе с батюшкой, стоя перед телевизором?» Вот по телевизору идет служба, женщина в платочке становится перед телевизором и тоже начинает молиться. Это вообще возможно? И как правильно участвовать в богослужении в таком формате?

– Наверное, здесь есть выбор: идти на реальное богослужение в храм, о котором сказано: где двое и трое собраны во имя Мое, там Я посреди них, – или остаться дома и смотреть богослужение по телевизору.

– Это если человек можешь пойти в храм.  

– Да, конечно. Если он может пойти в храм, то лучше самому поучаствовать в службе, исповедоваться и причаститься. Но если человек действительно болен или у него есть какая-то немощь, то он может поприсутствовать и на онлайн-богослужениях. Так он не будет унывать, что из-за своей болезни не может прийти в храм, потому что может побывать в любом уголке нашей православной Родины.

– «Вечером на вашем канале идут вечерние молитвы. Я лежа слушаю их и мысленно повторяю. Но бывает, что засыпаю под эти молитвы, и меня очень тревожит, что у меня так происходит».

Как-то одна бабушка мне рассказывала, что если она не может уснуть, читает молитву «Богородице Дево, радуйся», – и в какой-то момент засыпает. Вот такой есть способ засыпания.

– Иисусову молитву можно творить непрестанно. Псалтирь можно слушать и сидя. Но если у тебя есть твое личное молитвенное правило и ты хочешь за десять минут обратиться к Богу и поблагодарить его за прошедший день и попросить помощи в предстоящую ночь, чтобы Господь сохранил тебя и твоих близких, то, наверное, лучше это сделать, как-то собравшись, сконцентрировавшись, и потом уже идти спать. Если человек уснул под звучащую молитву раз или два раза, конечно, ничего страшного в этом нет, но постоянно засыпать под молитву, наверное, все-таки не стоит.

– Наверное, хорошо читать молитвы по молитвослову.  

– Мне и самому так больше нравится, и людям я часто советую читать молитвы именно по молитвослову, потому что в этом случае подключается зрение и можно вслух проговаривать молитвы, то есть получается большая вовлеченность в молитву.

Молитвенное правило, которое мы читаем день ото дня, уже практически запомнилось нам наизусть, и часто мы на автомате читаем молитвы, не понимая, о чем в них говорится. Поэтому иногда батюшки даже советуют временно заменить привычное молитвенное правило на что-то другое. Например, вместо него прочитать акафист какому-нибудь святому, или в праздник почитать что-нибудь к празднику, или читать правило по молитвослову.

Можно это делать и с помощью вашего телеканала, но опять-таки нужно взять в руки молитвослов, и у человека будет большая вовлеченность. А мы знаем: когда мы становимся на молитву, дьявол всячески пытается нам помешать, чтобы мы не думали о смысле молитвы. У нас сразу же появляются тысячи образов уходящего дня, всплывают какие-то проблемы, переживания, и все это отвлекает от молитвы. А если мы подключаем все органы чувств, то наша вовлеченность в молитву максимальная.

– Вопрос от нашего телезрителя: «Как бороться со своей злостью, когда она буквально разъедает тебя и кажется, что ты не в силах с ней справиться?»

– Опять-таки на кого направлена злость? На близкого человека или не совсем близкого, который тебе что-то сделал…

– К сожалению, здесь об этом не написано.

– Злость может быть направлена на человека, который сделал больно, или, например, на какие-то жизненные обстоятельства. Одним из способов борьбы с унынием и с таким отрицательным проявлением характера, как злость, является благодарение Бога. Этому учат и святые отцы. То есть нам нужно научиться благодарить Бога буквально за все: за то, что утром мы проснулись, за то, что прожили день, и так далее.

Событие, которое вызвало в нас чувство злости, может быть для нас неприятным, и сначала нам трудно за это благодарить, но мы должны полностью вверить себя Богу и сказать: «Господи, Ты дал мне это испытание, дай же мне и сил пройти его». Нужно не обозлиться на Бога или на ближнего, а именно постараться все простить.

Если же это событие вызвало какие-то претензии к Богу, что у человека тоже может быть, нужно найти способ примириться с Ним и задаться не вопросом «за что?», который ни к чему не приведет, а вопросом «для чего, Господи, Ты дал мне это?» И нужно попросить Господа: «Дай мне сил пройти все это, дай мне сил стать сильнее, не остаться одному, без Тебя».

Самое главное в жизни – не отпасть от Бога, оставаться с Ним всегда, в любых обстоятельствах. И, может быть, это испытание, которое вас разозлило и вызвало такие нехорошие эмоции, поднимет вас на одну ступеньку к Богу, если вы его пройдете и останетесь с Господом.

– На самом деле, когда злость разъедает, очень сложно обратиться к Богу, если вообще вспомнишь о Боге. Бывает, так накроет, что становишься чуть ли не сумасшедшим, как будто бес в тебя вселяется, так разъедает злость...

– Конечно. Но как у нас появляются какие-то вредные привычки, так мы можем вырабатывать и привычки полезные. Когда злишься, раздражаешься, нужно хотя бы десять раз прочитать молитву Иисусову, и ты уже не один, с тобой уже помощь Божия. Ты достаешь духовный меч и начинаешь бороться с этим злом, и действительно все меняется. Один раз забыл это сделать, два раза забыл, а потом вспоминаешь и уже знаешь, что не нужно пускать все на самотек, нужно всегда стараться призывать имя Божие.

– Вопрос телезрителя: «Почему в храме во время службы у меня всегда льются слезы?»

Кстати, это частый вопрос. Вот вроде бы спокойный, уравновешенный, рациональный человек, но в определенные моменты богослужения его накрывают чувства, которые он не может объяснить. Что же это такое? Это бесовское искушение или действительно проявление благодати? Или просто у человека такая психология? Порой так совершенно непредсказуемо начинают реагировать на все это обычные люди. Однажды я был свидетелем того, как человек, который никогда не был в храме, зашел на территорию монастыря и начал плакать. Абсолютно здоровый, бесстрастный мужчина стал плакать. Потом он говорил: «Впервые в жизни я не знал, что со мной происходит». Что же это такое? Как это можно объяснить?

– Я считаю, что это дар Божий, если это не вызвано каким-то искусственным образом. Мы же можем настраивать себя: «Сейчас я буду плакать». Это не тот случай?

– Нет, конечно. Это не было актерской игрой.

– Если это происходит естественно в какие-то особенные моменты богослужения или когда человек заходит в монастырь – святое место, это лишний раз подтверждает, что есть места и время, когда Господь может соприкоснуться с душой человека. И Господь Сам выбирает какие-то особенные места или время – богослужение, участие в таинствах, святые места…

А иногда можно просто посмотреть на природу, увидеть прекрасный мир и подумать: «Господи, спасибо Тебе, что Ты создал все это для нас. А мы это не ценим, мы это разрушаем». И Господь снова к тебе прикоснется. Поэтому не нужно этого бояться, смущаться и считать, что это какие-то бесовские искушения.

– Но, наверное, напоказ это все же не стоит выставлять?

– Конечно. И вообще ничего не нужно выставлять напоказ. В этот момент у тебя может быть особенно сильная молитва, ты можешь прямо обратиться с чем-то к Богу. Потом все это пройдет, потому что такое состояние вряд ли долго бывает у человека, но эти моменты очень ценны.

– Вопрос телезрителя: «Что нужно обязательно сделать, прежде чем венчаться? Нужно ли посещать какие-то беседы?»

– Во-первых, обязательно нужно состоять в государственном браке. Это немаловажный момент. Сейчас перед таинством Венчания люди проходят катехизаторские беседы, где им рассказывается и о вере, и о самом таинстве Венчания. И очень желательно перед этим таинством людям исповедоваться и причаститься. 

– А если они не причастились?

– Ну, нельзя насильно заставить человека причаститься, или он может сделать это чисто формально. Как ты проверишь, исповедовался и причастился он или нет и насколько это глубоко? А если заставлять людей это делать, то это может перейти в какую-то профанацию.

Людям нужно объяснить, почему это важно, говорить о том, что у них сейчас наступит новый этап в жизни, что они уже берут на себя ответственность не только перед государством, но и перед Богом, что это будет Божиим благословением. А как ближе всего стать к Богу? Через таинства Причастия и Исповеди. И люди обычно откликаются на это и стараются осознанно подойти к таинству Венчания.

– «Можно ли причащаться на следующий день после исповеди?» Ведь у многих отношение к исповеди как к какому-то барьеру, турникету, что нужно получить пропуск, который откроет тебе дверь к Причастию. Мы считаем, что это два разных таинства. Допустим, ты исповедовался в пятницу, а в воскресенье хочешь причаститься. Можно ли так делать? Все равно в субботу нагрешишь.

– Люди часто подходят к батюшке и говорят: «Я исповедовался в пятницу, благословите сейчас причаститься. У меня нет никаких тяжелых грехов», – и, конечно, батюшка благословит. Так делают люди, которых священник хорошо знает. Обычно это постоянные прихожане; и, в принципе, они в любой момент могут подойти к священнику, поэтому здесь не может быть никаких препятствий.

Почему можно так поступать? Потому что люди чаще всего исповедуются и причащаются в воскресенье перед литургией. Исповедующий священник должен за час-полтора успеть исповедовать большое количество людей, чтобы они подошли к Чаше. В этот момент могут подойти на исповедь и постоянные прихожане, и может подойти человек, для которого это первая в его жизни исповедь, и ему нужно уделить как можно больше времени.

Если же этого времени не будет, то для этого человека исповедь может пока не состояться, а она для него очень важна. Поэтому лучше исповедоваться накануне, например, в субботу на всенощной, когда батюшка не ограничен во времени и может стоять у аналоя до последнего исповедующегося.

– Это возможно, когда на приходе много священников.

– Да. А во время литургии в воскресенье, конечно, нужно, чтобы люди не стояли всю службу в очереди к священнику, а все-таки молились. В очереди часто бывает осуждение: «Вот этого батюшка дольше исповедовал, а этого меньше. Мы все опоздаем к Причастию».

Поэтому можно подойти к батюшке и попросить: «Благословите», – и батюшка благословит. И все как бы очень хорошо складывается.

– Но иногда люди думают: «Лучше я исповедуюсь в воскресенье на литургии, чтобы как можно более безгрешным подойти к Причастию», – но этим они только нагружают священника.  

– Да. Священник благословляет причащаться таких людей не потому, что ему не хочется их исповедовать из-за какой-то лени, а потому, что действительно есть люди, для которых исповедь сейчас намного важнее. Если люди постоянно ходят в храм, то они могут исповедоваться и в будние дни. А если человек пришел в храм в первый раз, он увидит большую очередь и может растеряться.

– А еще он может так и не подойти на исповедь.

– Поэтому ради любви к ближнему людям нужно стараться понимать подобную ситуацию.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Полина Митрофанова и Людмила Белицкая