В гостях в студии клирик храма во имя святителя Николая Мирликийского в Старом Ваганькове священник Димитрий Артемкин.
– Отец Димитрий, хотелось бы затронуть такую непростую тему: богословие, богословская наука. Что это такое? Чем отличается от теологии? И для чего вообще это необходимо?
– Помимо того что Вы являетесь клириком храма святителя Николая, Вы преподаете в Московской духовной академии, являетесь редактором портала «Богослов.ru». Каковы тенденции современного богословия? К чему богословие идет? На каком этапе оно находится?
– У телезрителей может возникнуть вопрос: «Вот я хожу в храм, причащаюсь, исповедуюсь, стараюсь жить по совести. Каково место богословской науки в моей жизни? Зачем она мне нужна?»
– То есть богословие – это инструмент защиты, некоей миссии, распространения слова о Боге?
– Какие вызовы стоят перед современным богословием? С чем оно сталкивается как наука? Чему приходится противостоять?
– Вопрос от телезрителя: «Наука доказывает все свои теории математическим или опытным путем. Богословие является наукой, но оно основано только на вере. Каким научным, математическим способом или опытным можно подтвердить веру каждого человека?»
– Очень хороший вопрос, который касается сути того, о чем мы говорим. Опытное богословие, богословие как Откровение, как разговор с Богом, конечно, не наука. Это ближе всего к поэзии.
Кто такой поэт? Это тоже пророк. В чем выражается пророчество подлинного поэта? В том, что он видит что-то важное и пытается сказать об этом словами. Любой хороший поэт своего рода богослов. Только, может, не про Бога, а просто про жизнь.
Если мы говорим про богословие научное, то оно ничем не отличается от любой другой науки. Наука – это прежде всего метод. Об этом еще давно сказал Декарт. Есть общенаучные методы, а есть специфические.
Наш телезритель заметил: «Разве можно веру наукой измерить?» Нельзя, в этом Вы совершенно правы. Веру нельзя ни доказать, ни измерить линейкой, ни каким-то прибором уследить в мозге. Так чем же тогда занимается богословская наука? Откровением. Предмет богословия как науки – не Бог, не вера, не таинства как тайна. Предмет богословской науки – это Откровение о Боге.
Святые апостолы видели Спасителя, и потом они записали свой опыт в Евангелии. Мы верим тому, что они написали. Чем занимается библеистика? Она вчитывается в эти слова, помогает нам в них вчитаться и почувствовать то, что стоит за этими словами.
– Вопрос от телезрителя Александра: «Хотел бы Вам представить одну из сторон богословия. Читаю Евангелие на протяжении долгого времени. Сейчас мне 72 года, а начал я примерно в 39. Обнаружилась такая тенденция: подсказка идет со стороны.
На этой неделе читается Евангелие об исцелении расслабленного. Приходит такая мысль, что человеческая душа и есть купель и человек около нее лежит. Он не видит ничего, никакой грязи, никаких своих недостатков. Вдруг сходит ангел и возмущает душу. Вся муть, которая была в этом сосуде на дне, выходит наружу. Но враг туда заходит быстрее, оправдывая все наши нехорошие поступки, мысли и действия… И Господь независимо ни от чего может исцелить. У меня так и произошло в жизни в 39 лет. Никто не мог исцелить от пьянства, только тот человек, который прошел этот путь сам. Посредством слова Божьего. Я хотел сказать, что это одна из сторон богословия».
– Почему христиане читают Евангелие всю свою жизнь? В каком бы возрасте человек ни пришел в Церковь, мы читаем Евангелие каждый день. Казалось бы, что нового ты можешь там прочитать? Но, как хорошо сказал телезритель Александр, чтение Евангелия – это тоже разговор с Богом. Это действительно часть (или форма) богословия как общения с Богом. Те аналогии, толкования, образы из Священного Писания, которые мы воспринимаем, нас научают. И действительно, читая Евангелие много лет подряд, можно вдруг что-то увидеть, и это, возможно, будет голосом Бога в нас.
– А где та тонкая грань? Ты уже несколько раз встречал в Евангелии какой-то образ, о котором много раз читал, и вдруг прочел о нем еще раз – и ощутил что-то новое. С другой стороны – толкования святых отцов как ориентир. Как не впасть в крайность, которая может увести от истины?
– Это главная проблема и главная опасность всякого богослова, не так важно какого – академического, доктора наук или богослова-любителя, который сам интересуется Писанием. Опасность одинакова и у того, и у другого: это гордость. Гордость и самомнение. Банальное самомнение, когда вдруг кажется, что ты один понял что-то такое, чего другие не поняли. Я бы всех нас предостерег от этой нехорошей мысли. Нам заповедано отцами, что мы должны впитать в себя опыт наших предшественников и на своем месте, в своей жизни, в своей культуре, на своем языке, со своим образовательным, интеллектуальным и культурным багажом почувствовать то подлинное, что стоит за их словами. И было бы обидно, возомнив себя чем-то большим, чем следовало бы, пройти мимо того, что там есть на самом деле.
– Вы упомянули важную проблему, стоящую перед современным богословием, связанную с биологизмом.
– Проблема интересная – насчет свободы воли. Довольно популярной среди современных биологов-когнитивистов является теория (уже даже не гипотеза, а теория) о том, что свободы воли на самом деле не существует. Для этого проводят разные эксперименты. Классика таких экспериментов заключается в том, что перед испытуемым ставят две кнопки, красную и зеленую, и надевают на него современный аппарат, который считывает активность его мозга. Ему говорят: вы можете нажать на любую кнопку. Человек, посмотрев на кнопки, говорит: нажму на красную. Аппарат показывает, что моторное решение нажать именно на эту кнопку у него возникло раньше, чем он осознанно решил нажать на нее. Такого рода эксперименты проводятся уже несколько десятилетий, и целое движение в науке говорит о том, что свободы воли нет, это иллюзия. Это – вызов для богословия, потому что оно учит, что свобода есть неотъемлемая часть образа Божьего в человеке. Вся наша антропология (учение о человеке) зиждется на свободе воли. Наше нравственное богословие занимается этим вопросом: обсуждает, объясняет, ищет язык, на котором можно поговорить об этом с биологами, и получается очень интересно. Это прямо сейчас происходит, это одна из актуальных тем.
– Было бы еще интересно услышать Ваш комментарий по такой распространяющейся сейчас проблеме: поиск единого Бога во всех религиях. Вроде как нет Бога христиан, нет Аллаха мусульман, но есть «единый Бог, который всех любит и всех приемлет». Что Вы скажете по этому поводу?
– Это широкое современное течение в рамках глобализации. Такое желание часто высказывают политики, которым хотелось бы нивелировать все различия и сказать: мы все в одно верим, давайте жить дружно. Почему и откуда это все возникает – понятно. Кстати, одно из проявлений этой тенденции выражается в том, что наша светская номенклатура склонна называть богословие теологией. Оказалось, что это удобное слово, потому что бывает, например, православная теология, исламская теология. И получается, что вроде бы это одно и то же, только разного профиля. А теперь появилась новинка – буддистская теология. Но если бы мы сказали про буддистское «богословие», то это бы уже звучало несколько странно. Потому что в буддизме Бога еще поискать надо. Поищешь, да не найдешь. А вот теология буддистская – это пожалуйста.
Светское, обусловленное политическими желаниями стремление унифицировать веру, чтобы с ней было проще обращаться, конечно, имеет место. Но внутри себя христианское богословие никак не может быть сведено или редуцировано до каких-то общих понятий с другими «теологиями». Думаю, этого не так просто достичь. Все-таки христианское богословие – это язык, унаследованный от отцов через толщу веков, который проповедуется Церковью сейчас. Он неподвластен сиюминутным экуменическим, политическим и глобалистским движениям. Это скорее какая-то пена, которая совсем не достигает сути того, что есть богословие.
– Для этого нужно, чтобы христианское богословие вырабатывало инструменты борьбы для отстаивания истины?
– Да не то чтобы борьбы. Лучшая борьба в области религии – это объяснение. Для нас, православных богословов. Для кого-то есть борьба с кулаками, а то еще и с мечами, и с ножами – бывает и такое «миссионерство». Особенно раньше бывало, в иных религиях. А христианство так не учит. Оно учит, что лучшее оружие – это объяснение. Вот для чего нужно богословие.
– Почему я сказал именно о борьбе? Мы совсем скоро будем праздновать память перенесения мощей Николая Чудотворца, а в его житии есть такой примечательный эпизод, когда он, по преданию, заушил Ария, дал ему пощечину. Где эта грань, когда богослову нужно, с одной стороны, что-то объяснять, а с другой – не давать хулить веру христианскую?
– Были святые неробкого десятка, что говорить… Здесь, я бы сказал, главное в том, что в Церкви трудятся на ее благо люди с разными темпераментами. Думаю, что такой серьезный жест святителя Николая был принят, согласно житию. Его за это обличили, поругали за то, что он поднял руку. Но Бог принял его дерзновение, потому что это была его искренняя реакция. Это не была его политическая программа, что нужно бить тех, кто говорит что-то не так. Это был его порыв, но порыв настолько искренний, что он был готов, чтобы и его ударили, готов был претерпеть за веру. Если человек сам готов претерпеть и пострадать, то, может быть, у него есть моральное право что-то защищать, бороться. Но я бы не сказал, что это можно как-то формализовать. Это скорее находится в ведении Промысла Божия. То, что доступно святителю Николаю, не сказать, что доступно всякому студенту духовных школ. Я бы предпочел предостеречь от таких методов.
– Богословская наука занимает очень важное, центральное место в образовании в духовных школах для будущих пастырей. Как в попытке изучения богословской науки не забыть о молитве и о Боге как таковом? Мы можем вспомнить Льюиса. У него в одном произведении есть такой момент, когда он попадает в горний мир, и в аду спорят два богослова. Они не хотят идти в рай, потому что им богословие, спор о Боге, важнее Самого Бога.
– Один из этих людей был профессором богословия, и у него была назначена конференция в аду. Он говорил, что никак не может остаться в раю, потому что не может пропустить конференцию. Это очень важная беседа о Боге, но она – в аду. Это, конечно, была шутка со стороны Льюиса, некий английский юмор. Но это действительно справедливое предостережение для богословов, чтобы богословие не становилось забавой, хобби, развлечением. Для святителя Григория Богослова или Василия Великого богословие не было ни развлечением, ни хобби. Это было служение Церкви.
И сейчас, когда мы учим и воспитываем студентов духовных школ, мы эту идею им внушаем. Я считаю, что духовная академия уделяет этому огромное внимание. Тому, что нужно развивать не только интеллект, логику, но и сердце человека, его душу. Поэтому в академии проводятся богослужения, все студенты поют в хорах, участвуют в богослужении во всех проявлениях, ведут активную богослужебную жизнь. У всех студентов есть духовники либо в самой академии, либо в лавре (я говорю о Троице-Сергиевой лавре). И наши наставники, и ректор всегда об этом говорят, подчеркивая, что нельзя заниматься богословием и не меняться личностно. Одно без другого быть не может.
Как не увлечься богословием? Если воспринимать его как церковное дело, то все будет в порядке в этом отношении. Здесь угроза есть, но и понятно, что с ней делать. Я бы не сказал, что это какая-то апория. Нет никакого противоречия между верой и знанием, между верой и наукой, между умом и сердцем, между интеллектом и вдохновением. И то, и другое – это дар Божий человеку. И вдохновение сердца (когда сердце говорит и поет), и сухая математическая логика, которую мы сегодня поминали, – это дары Божии одному человеку. И когда человек хочет сказать или спеть о Боге, ему понадобится все, весь арсенал того, что дал Бог. Отсюда появится разное богословие: и богословие суперсложное, технологичное, с какими-нибудь рентгеновскими аппаратами, искусственным интеллектом. Сейчас на помощь богослову пришел искусственный интеллект. Его все поругивают, говорят, что он нас погубит. Но в правильных руках он уже приносит пользу: наши коллеги-текстологи учат ИИ читать древние рукописи, которые трудно прочитать. Три обучаемые машины научаются хорошо читать древние тексты и уже неплохо умеют их переводить. А почему нет? Разве это чему-то помешает?
– Хотелось бы заострить тему. Как богословие помогает диалогу между христианством и мусульманством, межконфессиональному диалогу? Как способствует ему?
– В этом отношении, мне кажется, ответ довольно ясный: нужно хорошо знать свое и уметь хорошо сказать о том, во что мы верим, что нам передали отцы. Если мы можем хорошо сказать о своем – правильно, компетентно, обоснованно, разумно, красиво, в конце концов, то мы не будем себя чувствовать неуютно перед другими конфессиями или другими религиями, нам будет о чем поговорить. Не на языке популизма: все одно, все одинаковое. Это слабый язык. Чтобы всерьез поговорить, нужно уметь хорошо сказать о своем. Это – основа любого диалога, межконфессионального, межрелигиозного. Это, между прочим, зафиксировано и в наших документах. У нас есть документ об отношении к инославию, и там это прописано: в основе нашего обращения с другими религиями и конфессиями должно стоять умение сказать о своем. Тогда все будет хорошо. С атеизмом – то же самое. С учеными, физиками, химиками, биологами, – никаких проблем, мы готовы поговорить с каждым. Потому что нам есть что сказать.
– Да. И становится понятно, почему нужно праведно жить. Например, сейчас много богословов, и многие хорошо, красиво говорят. А послушаешь по видео, например, отца Павла Груздева или отца Николая Гурьянова – ведь они не каким-то обилием красивых слов сыпали, они могли сказать суть в духе. Человек мог услышать одно и то же наставление от разных людей. Но услышал от праведника – и это преобразило его душу, повлияло на него.
– Да, верно. Но это – тоже богословие, потому что в устах праведника и простое слово о капусте становится богословием. И это прекрасно.
Ведущий Иоанн Поликопа
Записали Павел Зюзин и Валерия Макарова
В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма в честь Святой Троицы на Сходне, председатель Миссионерского отдела Сергиево-Посадской епархии священник Павел Зуев.
У книжной полки. Это мы, Господи! Повести и рассказы писателей-фронтовиков
У книжной полки. Павел Астахов. Ленька, или Один из пяти миллионов
У книжной полки. Священник Назарий Эйвазов. Братья наши меньшие. Учение о животных в Православии
Этот день в истории. 17 июня
День ангела. 17 июня
Допустимо ли не причащаться, присутствуя на литургии?
— Сейчас допустимо, но в каждом конкретном случает это пастырский вопрос. Нужно понять, почему так происходит. В любом случае причастие должно быть, так или иначе, регулярным, …
Каков смысл тайных молитв, если прихожане их не слышат?
— Тайными молитвы, по всей видимости, стали в эпоху, когда люди стали причащаться очень редко. И поскольку люди полноценно не участвуют в Евхаристии, то духовенство посчитало …
Какой была подготовка к причастию у первых христиан?
— Трудно сказать. Конечно, эта подготовка не заключалась в вычитывании какого-то особого последования и, может быть, в трехдневном посте, как это принято сегодня. Вообще нужно сказать, …
Как полноценная трапеза переродилась в современный ритуал?
— Действительно, мы знаем, что Господь Сам преломлял хлеб и давал Своим ученикам. И первые христиане так же собирались вместе, делали приношения хлеба и вина, которые …
Мы не просим у вас милостыню. Мы ждём осознанной помощи от тех, для кого телеканал «Союз» — друг и наставник.
Цель телекомпании создавать и показывать духовные телепрограммы. Ведь сколько людей пока еще не просвещены Словом Божиим? А вместе мы можем сделать «Союз» жемчужиной среди всех других каналов. Чтобы даже просто переключая кнопки, даже не верующие люди, останавливались на нем и начинали смотреть и слушать: узнавать, что над нами всеми Бог!
Давайте вместе стремиться к этой — даже не мечте, а вполне достижимой цели. С Богом!