Беседы с батюшкой. Священник Александр Ермолин. 1 октября 2025

Сегодня у нас в гостях настоятель храма блаженной Ксении Петербургской города Казани, председатель Миссионерского отдела Казанской епархии священник Александр Ермолин.

– Батюшка, искренне рад приветствовать Вас на Уральской земле. Сегодня я предлагаю затронуть, с одной стороны, популярную тему, с другой стороны – неоднозначную: религия и наука. Не так давно в очередной раз слушал в Интернете беседу одного современного ученого, астронома, серьезного человека, известного, с регалиями. Его спросили, как он относится к вере, Богу, какие у него отношения с религией, на что он ответил следующим образом. Он сказал, что в их научно-исследовательском институте около двухсот сотрудников и только один из них – воцерковленный, который соблюдает посты, различного рода правила, традиции православия. Делайте вывод. Вот так он сказал. Я подумал, что, наверное, такая ситуация имеет место в какой-то отдельно взятой области науки или еще где-то. Я ведущий не только на православном телеканале «Союз», но веду и множество других околоцерковных мероприятий, и мне удается встречаться с учеными, людьми, которые занимают посты. Нередко встречаю людей, которые называют себя верующими, говорят, что верят в Бога. Но, возвращаясь к тому ученому-астроному, о котором я сказал выше, он привел такой пример. Когда Наполеону прислали какую-то книгу, он ее прочитал и сказал: «Все замечательно, но где же упоминание о Боге?» На что автор ответил: «В этой гипотезе для объяснения Вселенной я не нуждаюсь».

Батюшка, Вы как миссионер встречаетесь с самыми разными людьми, разного положения и наверняка сталкиваетесь с такими вопросами. Как Вы отвечаете на вопрос, нужны ли науке религия и Бог?

– Конфликт религии и науки – это миф, специально придуманный казенными пропагандистами атеизма. Религия и наука говорят об одном и том же, но с разных сторон. Если мы вспомним великого русского ученого, философа и исследователя Михаила Васильевича Ломоносова, то он четко разделял: религия и наука говорят о разном. Священное Писание не описывает, как устроены небеса, но указывает нам путь в Царство Божие. Соответственно, поскольку речь идет об одном и том же, но с разных сторон, то ни о каком конфликте речи идти не может.

Откуда возникла идея о конфликте религии и науки? Эта идея была привнесена пропагандистами атеизма в советские годы, а может, и раньше, когда формировалась будущая атеистическая идеология. Они говорят, что есть некие новые знания, которые у ученых, у атеистов (ученый не может не быть атеистом; развивается вот такая сложная мифологема), а у них, мол, старые знания. Дальше следует такая логика: у них вообще все старое, ненужное, неактуальное. Мы же в космос полетели и Бога там не видели.

Это искусственно придуманный миф – конфликт религии и науки. Он популяризируется в наше время разными людьми. Есть люди, которые откровенно этим играют. Например, они издают какие-то популярные книжки, где рассказывают об истории религии, о конфликте религии и науки. Есть современные атеисты. Я, кстати, читал Докинза. Мне было очень интересно посмотреть, как мыслит современный атеист. Конечно, мне это чтение не нравилось, меня это возмущало, но для общего развития прочитал. Глубоко убежден, что православный человек должен читать православные книги, Священное Писание, православную литературу, но еще и должен смотреть, что думают люди вокруг, чтобы понимать, как с ними можно дискутировать. Такие книги издают, многие популяризируют эту идею.

Я, например, участвую в комментариях, по крайней мере, под своими публикациями, своими видео. Часто люди приводят такой аргумент: «Религия – это плохо, потому что наука это доказала». Точка. Абсолютно однозначный тезис, который человек даже не пытается раскрывать. Когда я вижу такое заявление: «Наука доказала, что Бога нет», – я всегда задумываюсь, что же написать в ответ. Я могу написать огромное полотно. Но как человеку написать, чтобы он понял? Ведь человек об этом не думал. Он увидел религиозный текст или религиозное видео и решил из глубины своего подсознания извергнуть мысль. И он ее извергает: «Религия и наука в конфликте. Бога нет. Все доказано». Точка. Ты начинаешь рассуждать, говорить о том, что великие ученые были верующими, что приближение к серьезным академическим знаниям является приближением к Богу. И так далее. Но часто люди этот тезис просто используют.

Если говорить с точки зрения именно миссионерской, то люди в мире до сих пор верят в этот атеистический миф, что существует конфликт между религией и наукой, и это просто еще один повод для самооправдания. Этих поводов для самооправдания очень много. Кто-то не верит в Церковь, но верит в Бога. Кто-то верит в Бога в душе. Кто-то не ходит в храм, потому что религия и наука находятся в конфликте. Хочется всегда у такого человека спросить: «Вы физик-ядерщик, у Вас есть докторская степень по каким-то естественным наукам?» Нет, это просто человек с лавочки, но он точно знает, что Бога нет, что наука об этом уже все сказала.

– Конечно, есть разница, когда такую мысль озвучивает человек, который не занимался наукой, не шел после высшего образования в аспирантуру, докторантуру и так далее. То есть простой обыватель заявляет какие-то постулаты от лица всего научного сообщества. Но ведь наверняка Вам приходилось в своей практике общаться с людьми, которые имеют научные степени, обладают определенными знаниями, занимаются какими-то областями науки (политологией, астрономией, математикой). Вы находили общий язык? Вам удавалось в ходе дискуссии к чему-то прийти? Вы понимали, разговаривая друг с другом, о чем говорите в принципе?

– Нужно понять, в каком формате мы разговариваем. У нас был разный опыт. Например, проводятся такие научные дискуссии, на которые приглашают представителей разных религий и разных степеней атеизма. Вот такие интересные, масштабные дискуссии. И еще до начала дискуссии, до того, как подняться на сцену, мы уже обсудили: религия говорит о религии, наука – о науке. Соответственно, конфликта нет и быть не может…

По сути, что говорят ученые? Создавая научную картину мира, они вопрос бытия Божия не ставят. Например, наш мир устроен в идеальной гармонии. Мы знаем, что если бы Земля находилась чуть ближе к Солнцу, мы все давно сгорели бы. Точнее, мы бы даже не появились, наверное. Если бы Земля находилась дальше, это был бы ледяной ад. И так далее. Тем не менее все находится в идеальном состоянии, в гармонии. В науке есть такие сложные названия, как гравитационная постоянная, например. И так далее. И кто-то из ученых, написав сложные формулы, скажет: вот наше оправдание атеизма, вот формула.

А другие ученые скажут, что если в мире идеальная гармония, то за этой гармонией однозначно должен быть Бог. Даже если человек еще не дошел до монотеистической веры, он мыслит философскими категориями и верит в Абсолют. Он понимает, что невозможно устроить идеально, например, человеческий мозг. Вот сейчас мы все боимся искусственного интеллекта и его возможностей. А попробуйте создать человеческий мозг. Это же невозможно! Это настолько сложная система, настолько загадочная, что мы даже не можем до конца понять, как мозг работает. Если мы спросим об этом не студента-медика второго курса, который все знает и умеет, а какого-нибудь профессора медицины, он скажет: «Я вообще ничего не знаю, хотя занимаюсь этим 20 лет». Заметьте, чем больше человек погружается в свою традицию, будь то научная или религиозная традиция, тем больше он говорит, что ничего не знает.

Что говорили перед смертью великие святые? «Я грешник, у меня ничего не получилось в духовной жизни, хотя я пытался. Буду молить Бога о покаянии».

Что говорят выдающиеся ученые? «Я внес маленький вклад в научную работу». Хотя он исследовал что-то фундаментальное, великое, стал основателем научной школы, но скажет, что внес свой маленький вклад в понимание, как устроен мир.

– Слава Богу, бывают такие примеры, когда священники могут пообщаться с детьми в школах, рассказать им о вере на уроках. Это ведь тоже важное общение? Это же определенная система знаний.

– А наука – это что? Мы начали говорить про физику, естественные науки. Но ведь есть же философия, культурология, гуманитарные науки. Что касается вопроса о священнике в школе, то, конечно, нам есть что сказать. Но есть очень важный чисто миссионерский момент: нам нужно уметь не навредить. То есть нужно стараться со всеми общаться, все рассказывать. Священнику есть что рассказать, и светская аудитория воспринимает все это с большим интересом. Можно просто рассказывать о книгах, культуре, литературе, и люди уже будут впечатлены.

Например, есть известный проект известных православных людей, когда священник общается с физиком или писателем. Они вроде бы не говорят о религии, но человек смотрит и думает: «Какое интересное общение… Оказывается, батюшка может не только на отпевании что-то сказать, но и поговорить о физике, о Пушкине, еще о чем-то».

У меня был небольшой опыт, когда мы на одном абсолютно светском канале разбирали фильмы. Единственная оговорка: мы разбирали фильмы не обязательно православные, но с христианской тематикой. Например, фильм «Седьмая печать» Бергмана, «Молчание» Скорсезе. Фильм «Молчание» я, например, вообще считаю антирелигиозным. Так вот, у меня был опыт, когда мы такие фильмы разбирали. Или, например, мы разбирали книги современных писателей. Очень интересные были комментарии. Все происходило онлайн, и люди писали: ничего себе – с батюшкой можно поговорить и на такие темы.

Но тут, я считаю, важно не увлекаться. Потому что можно начать говорить с батюшкой о книгах, о литературе, еще о чем-то и со временем забыть, что он батюшка. То есть он просто будет странным человеком в черном, который классно рассказывает о книгах.

Нужно быть свидетелем своей веры через культуру, через свое образование. Прийти, например, куда-то и рассказать, что читал вот это. Иногда, когда я дискутирую с атеистами и понимаю, что они ничего не знают о своем атеизме, я говорю, что читал такого-то (называю, кого читал из классиков атеизма), и они неправильно всё понимают. На этом с их стороны разговор заканчивается, потому что батюшка указал им на ошибки в материальной части.

То есть нужно этим заниматься, но не увлекаться этим чрезмерно. Есть священники-физики, священники-писатели, и это замечательно, здорово. Это показывает большой православный мир во всем многообразии и во всей красоте. И можно этим пользоваться именно в целях миссии.

– Если мы говорим о священнике, который идет на дискуссию, круглый стол в светскую аудиторию, где ему будут задавать определенного рода вопросы, зачастую и провокационного характера, то какова цель общения? Условно говоря, существует научно-исследовательский институт, где ученые рассчитывают, как будет лететь очередной спутник, на какую траекторию его вывести, как правильно запустить очередную ракету. Воспитывая молодое поколение, они с этими знаниями передают и определенное мировоззрение. Система в каком-то смысле очень закрытая. Может быть, и не стоит туда идти, если они не нуждаются в этих вопросах? Хотя интересно спросить у этих людей, как они провожают своих коллег в последний путь, как прощаются с ними. Наверное, традиционно, с отпеванием в храме.

– Я думаю, что не только с отпеванием, но и с традиционными суевериями. У меня был разный опыт, и могу сказать, что суеверны все. У меня был опыт отпевания, когда была профессура, и они завесили зеркала, поставили рюмочку. Очень интеллигентная профессура. Когда я им рассказал, что все это суеверия, они очень удивились, обрадовались и всё убрали. Были разные случаи. Есть обычные люди, которые суеверны. Есть люди, которые приходят в храм, но они тоже суеверны.

Готов поспорить, что в этом НИИ, скорее всего, поставят водку, хлеб, сделают что-то в этом роде. Потому что каждая душа по своей природе христианка. И когда самый ярый атеист все-таки ставит водку с хлебом и завешивает зеркало, чтобы душа за ним не пришла и не утащила его в никуда (по его версии), это показывает, что у каждой души все-таки есть огромный запрос на религиозную жизнь.

Что касается Вашего вопроса о том, что священник приходит, допустим, в НИИ, во-первых, не каждый священник туда пойдет. Даже если ты занимаешься миссионерской работой, не факт, что ты туда пойдешь. Скорее всего, поищешь в епархии кого-то из отцов, у кого соответствующее образование. Может быть, ему лучше сходить. Это всегда нужно учитывать: физики с физиками, лирики с лириками. Если человек может процитировать Пушкина или Тукая, то пусть идет в соответствующую аудиторию, а если он помнит формулы – в другую. Это все-таки разные вещи.

Нужно идти в разные аудитории. У меня был опыт хождения в аудитории, где, как мне казалось, я буду совершенно не нужен. Меня звали – я приходил. Например, зовут в разные вузы. Ты идешь туда, переживаешь, что будешь там не нужен, но очень интересная беседа получается. Зовут, например, в какие-то организации, думаешь, что тоже там не нужен, но очень интересно получается, слава Богу.

Нужно понимать, что наша миссионерская заслуга – нулевая. Нас Господь приводит. Когда мы говорим о миссии, что мы что-то сделали, – ничего мы не сделали, это Господь нас ведет. И идти нужно, говорить нужно. Вы спросили, зачем идти. Сидят люди, рассчитывают орбиту спутника, у них вроде бы все хорошо. Нужно идти для того, чтобы ломать стереотипы. Из опыта выступлений перед светскими аудиториями, совершенно нецерковными, могу сказать следующее: всем становится интересно. Ты начинаешь говорить по теме, потом переходишь к вопросам, и все спрашивают обо всем. Топ вопросов: суеверия, отношения, порча, сглаз, можно или нельзя, золотой у меня крест или нет. И так далее.

– Отче, а у Вас крест золотой?

– У меня софринский. Вот традиционный набор вопросов. Меня часто зовут в один интересный вуз, там всегда общие темы: традиционная семья, традиционные ценности, вред вредных привычек. Что интересно, это одна из моих любимых аудиторий. Минут через 15 мы переходим к жизненным вопросам. Они пишут мне вопросы. Это аудитория силовиков, им неудобно встать и спросить, поэтому они пишут. У них вопросы про жизнь,  отношения. Например, парень православный, а девушка – мусульманка. Это частый вопрос в Татарстане. Можно или нельзя? А если случилось так, то будет вот это?

Когда люди видят, что священник адекватен, вопросы будут. Я считаю, что нужно приходить туда, куда приглашают. Куда не приглашают, нужно максимально постараться напроситься и прийти. Но помнить, что это духовная передовая, что Господь тебя должен укреплять, а ты не должен полагаться на собственные силы. Ты можешь подготовиться, что-то почитать, вспомнить законы физики, выступая перед физиками, но ты должен понимать, что это не от тебя зависит.

Мой любимый миссионерский пример – речь апостола Павла в Афинском ареопаге. Посмотрите, как интересно он начал. Апостол Павел – это же иудей из иудеев; человек, для которого иудейские традиции были очень важны. Это потом он полностью трансформировался, когда принял Христа в свою жизнь. Апостол Павел видит город, полный идолов. В Священном Писании сказано, что он возмутился духом при виде города, полного идолов. Это понятно. Естественно, он возмутился духом и как христианин, и как человек, имеющий огромный иудейский опыт. Казалось бы, зайди сейчас в Афинский ареопаг и скажи античным философам: все вы безбожники, нехорошие люди. А что апостол Павел говорит? Афиняне! по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны (Деян. 17, 22). То есть он их похвалил. И далее сказал: «О Том, Которого вы, не зная, почитаете, я сейчас вам буду проповедовать». Видите, какой интересный заход? То есть: я вижу, что вам религиозная жизнь очень интересна.

Иногда человек задает какой-нибудь провокационный вопрос или в комментариях тебе хамит. Вот мне недавно в комментариях человек нахамил. Мы выложили видео на одном из светских каналов, и он мне кучу всего написал. Я написал ему комментарий: дорогой Иван Иванович, по всему вижу, что Ваша негативная нецензурная реакция на мою фигуру означает живой интерес к православию; Ваша душа настолько хочет это узнать, что Вы не можете пройти мимо и так бурно реагируете.

Поэтому нужно помнить апостола Павла и пытаться проповедовать. Заметьте, проповедь апостола Павла не увенчалась огромным успехом. Люди услышали про «анастасис» («воскресение»), и многие ничего не поняли, потому что там были стоики и эпикурейцы. Это указано не случайно. Они не понимали смысла нового рождения, воскресения. Тогда уверовал Дионисий Ареопагит, а также еще несколько человек. Вот итог идеальной проповеди апостола Павла.

Поэтому, отвечая на Ваш вопрос, нужно ли куда-то идти, – нужно.  Если зовут, нужно идти. Конечно, бывают аудитории, в которые, может быть, и не стоит идти. И можно поговорить о том, в какую аудиторию не стоит идти миссионеру. Но если зовут, нужно идти, и с Божьей помощью все пройдет хорошо, будут вопросы.

Иногда я вижу, что аудитория не раскачивается. Знаете, какой есть современный критерий, чтобы понять, хорошо или плохо тебя слушает аудитория?

– Поделитесь, очень интересно.

– Если из уха вынули один наушник, значит, хорошо. Если вынули оба – ты молодец, тебя слушают. Так вот, когда аудитория не очень хорошо слушает, у меня есть пара провокационных вбросов про православие. Я говорю: «Как вы, наверное, знаете, купаться на Крещение необязательно». Смотрю, наушники вынули. «И вы, наверное, знаете, что мы, православные, в порчу не верим». Девушки прислушались. «И вы знаете, что мы, православные, красную ниточку на руку не надеваем». Все заинтересовались. То есть определенные вбросы помогают общаться с аудиторией.

Куда идти не нужно? Наверное, у каждого свой ответ на этот вопрос. Может быть, мне потом напишут кучу комментариев и скажут, что нужно идти в любое место. Но лично я не хочу и не могу идти в политизированную аудиторию, где от тебя ждут ответа на политические вопросы. Хотя у меня был опыт интересного выступления, но не на тему политики. Я выступал перед «Молодой гвардией». Хорошие ребята, мне очень понравились, но там были общие темы: о православии, жизни, поиске себя... Но если аудитория нацелена на решение каких-то общественных вопросов и они ожидают, что ты их поддержишь, то туда я бы не пошел.

– Батюшка, а есть ли среди Ваших друзей, знакомых люди, которые занимаются наукой и к православию относятся, скажем так, терпимо?

– Поскольку круг общения очень большой, то знаешь много людей, преподавателей университета, например, и действительно видишь там большой интерес к православию. Соответственно, люди с интересом к тебе относятся. Среди моих одноклассников, к примеру, я не помню воцерковленных. И цифра про половину процента, конечно, очень грустная, но лучше держать в голове, что у тебя половина процента, чем думать, что восемь процентов – православные. Где они в храме тогда? Можно посчитать очень просто: взять любой населенный пункт, количество жителей, высчитать этот «православный процент» и задать себе вопрос: «А у тебя в храме помещается столько человек?»

У меня два храма, и они очень разные: храм блаженной Ксении Петербургской города Казани – мое основное место служения; и прекрасный храм, который мне даже сложно называть вторым. Это сельский храм в 40 километрах от Казани, деревня с населением 37 человек (но к нам на литургию приезжают казанские друзья). Я служу здесь в будние дни. Основное время – в городе, а в будние дни служим здесь. Это прекрасный храм Смоленской иконы Божьей Матери. Ему 290 лет в этом году исполняется, сейчас идут реставрационные работы, у нас новые купола. Совсем скоро – в этом году – мы ждем владыку на освящение храма. Место очень интересное.

Мы еще работаем над канонизацией последнего настоятеля, отца Тихона, который перед закрытием храма был репрессирован вместе с местным муллой. Да, у нас такая специфика региона – религиозные деятели знают друг друга и дружат. Причем дружить с муллой – это значит, что он имеет свое мнение о православии и исламе, а ты имеешь свое мнение, но относишься к нему как к другу, брату, не разделяя его идей. Вот так священник может дружить с муллой запросто, очень спокойно. И это нормально. Даже так скажу – если они не дружат, это вызывает вопрос о том, почему у них нет живого диалога.

И вот последний настоятель этого храма был репрессирован вместе с муллой, потому что они оба выступали против закрытия храмов и мечетей. Кстати, тут есть интересный момент: по советским законам было право на свободу совести, и, как раз ссылаясь на советские законы, отец Тихон и местный мулла просили не закрывать храмы и мечеть. В итоге они были расстреляны. Мы надеемся на канонизацию отца Тихона как новомученика и исповедника Церкви Русской.

Вот такой прекрасный храм. Он для меня очень важен, духовно дорог, я там уже пять лет являюсь настоятелем. Конечно, всегда вопрос всплывает соотношения количества людей в этом населенном пункте и прихожан. У меня получается сейчас в храме больше людей, чем проживают в селе, но это восстановленный храм, и это, конечно, другая история. А вообще я всем предлагаю, особенно священникам, подумать, сколько в населенном пункте воцерковленных людей. 

– Давайте подведем итог по нашей теме. Может, какие-то несколько тезисов на темы «Религия и наука», «Бог и математика»? Какое Ваше мнение по этому поводу?

– Мое мнение заключается в  том, что не нужно подогревать искусственно конфликт, которого нет. Не нужно пытаться раскручивать то, чего не существует. Это абсолютно атеистическая идея, что религия и наука находятся в конфликте. Идея православная заключается в том, что они не могут быть в конфликте, потому что видят как бы две разные стороны одного бытия. Например, для ученого все, что сейчас происходит, это физика, математика, новые технологии и так далее, а для верующего человека – тот мир, в котором мы живем.

Мне очень нравится мысль, что нужно пользоваться временем и тем миром, в котором мы живем, всеми возможностями, которые есть сейчас. Я помню, когда учился, не было Интернета (он появился позже – уже в университете), и я ходил за книжками. И это была возможность. Потом появился Интернет, социальные сети, и все стали публиковаться.

Нужно пользоваться теми возможностями, которые современный мир дает. Вот сейчас мы в городе Екатеринбурге, в студии, а зрители у нас по всему миру, и это же прекрасно, это слава Богу. Для кого-то это будет физика процесса, а для нас с вами – возможность. Вот я не знаю, как работает видеокамера и вряд ли в этом разберусь, но надо пользоваться возможностями. Это две плоскости одного мира, и они не могут быть в конфликте. Не может человек, для которого важна физика процесса, сказать: «Не надо вам проповедовать в Интернете». И не можем мы ему сказать: «Для нас это средство проповеди». Я же не буду ему объяснять, как ему паять плату к видеокамере. Нужно, чтобы каждый был на своей позиции. 

– Очень хороший пример Вы привели, что ходили за книжками, а потом появился Интернет. Вот от развития технологий Ваша вера ведь никак не поколебалась, это же никак не повлияло на Ваши личные отношения с Богом и вообще с религией?

– Естественно, никак не повлияло. Это повлияло на то, что о Христе теперь можно говорить для большей аудитории. Наш мир дает новые возможности.

Вот есть страница в социальных сетях, и неверующие одноклассники читают ваши новости. Я замечаю: когда выкладываю новости, их читают. Соответственно, сидит мой неверующий одноклассник и видит, что у нас такой-то праздник, событие, какое-то видео даже послушает. Вольно или невольно, но ты к нему в ленту входишь. Я не могу представить себе, что напишу ему письмо: «Дорогой мой друг и одноклассник Вася, я хотел тебе рассказать, что мы сегодня служили литургию, у нас был праздник святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии». Он скажет: «Ты о чем вообще?» А тут он видит храм в ленте и новость про святых мучениц.

Мы же тоже вольно или невольно потребляем рекламу, которую нам дают. Мы едем по городу – там билборды, открываем социальные сети – там новости, и если даже не хочешь, все равно знаешь просто на уровне заголовков, кто в шоу-бизнесе женился, развелся и так далее. Ты можешь даже не знать их песни, но имена известны… И нужно, чтобы православие чаще было в этой ленте, чтобы мы чаще там появлялись. Это особенность нашего времени. Конечно, мне в глубине души хотелось бы как в XIX веке: после литургии выпить чашечку кофе, написать писем пять от руки, отправить их, но у нас такая эпоха,  и надо пользоваться тем, что Господь дает.

Ведущий Тимофей Обухов