Беседы с батюшкой. Сребролюбие и властолюбие. Священник Никита Сороколетов. 4 ноября 2024

В студии священник Никита Сороколетов, клирик храма мученицы Татианы Римской в Люблино (г. Москва).

− Батюшка, что такое сребролюбие?

− Это страсть к деньгам и материальным благам, если говорить в широком смысле. Обычно у святых отцов эта страсть идет в связке со страстью любостяжания. Любостяжание − это одержимость человека накопительством, тоже материальными благами. Ну и можно сказать, что сребролюбие − это когда человек превращает деньги, какие-то окружающие вещи, объекты в определенные идолы и служит им. Это то, что называется: служить богатству. Преподобный Максим Исповедник учит, что у человека есть естественные силы души, допустим, так называемая вожделевательная сила. Ее человек может направить на Бога, а может направить на богатство и сделать из него идола, который подменит ему Бога. И вот здесь начинаются проблемы. Это превращается в страсть, в определенного рода патологию. Человек становится одержим богатством, накоплением материальных ресурсов. И его жизнь, я думаю, приобретает уже не христианские черты, а я бы сказал, даже антихристианские, когда это становится некой патологической зависимостью. На самом деле эта страсть может быть не всегда очевидная, но очень опасная. Это то, что касается сребролюбия.

− А что такое властолюбие?

− Сама концепция власти не такая однозначная. В философии, социологии, антропологии есть разные определения власти. Мне нравится такое определение, которое дал Мишель Фуко, французский философ. Он говорил, что власть повсюду, но не потому, что распространяется на все, а потому, что исходит отовсюду. Собственно говоря, он говорит о том, что не надо путать власть с иерархией. Есть определенные иерархические отношения, а власть не что-то внешнее, как мы обычно думаем. Власть как раз пронизывает все наши отношения. И если опираться уже на такой евангельский нарратив, то я бы сформулировал так: это своего рода манипуляторное отношение к миру и к ближнему, которое становится страстью, грехом.

Когда человек начинает манипулировать ближними и вообще относиться потребительски к миру, как бы насиловать мир, в том числе и природу, то здесь можно говорить о структурных грехах. Состояние, когда человек относится к творению Божиему как некий властелин, манипулирует им, это и есть властолюбие. На самом деле это тоже зачастую не всегда очевидный грех, потому что человек, допустим, не является начальником, но при этом он проявляет властность внутри семьи, каким-то образом манипулирует женой или детьми, злоупотребляет своими властными полномочиями внутри семьи. И вообще в любых отношениях, там, где есть двое, возникает опасность властных отношений, манипуляций, с чем, я думаю, нужно бороться.

Если вспомним Священное Писание и сорокадневный пост Христа перед выходом на Его общественное служение, то евангелисты Лука, Марк, Матфей пишут о том, какие искушения преодолел Христос и каким Он вышел из этого поста. Он отказался от власти, славы, богатства и силы. Христос самоумаляется, и при этом Он выходит из этого поста, преодолев все искушения властью, богатством, славой.

− Довольно часто говорят, что богатство ─ это благословение Божие, а вот бедность, наоборот, проклятие. И мы знаем, что еврейский народ долгое время считал: если человек богатый, состоятельный, то Господь этого человека любит, благословляет все его дела, намерения. А вот бедный человек что-то делает не так. Как Вы относитесь к этому мнению?

− Это некая отсылка к Максу Веберу и его протестантской этике с духом капитализма. В кальвинизме есть идея: если трудишься, хорошо зарабатываешь, то Бог как бы отметил тебя к спасению. Я с этим тезисом не согласен; считаю, что наличие у человека каких-то материальных ресурсов или их отсутствие ничего не сообщает нам о любви Бога к этому конкретному человеку. А если мы возьмем состояние, когда определенная часть людей находится за гранью нищеты, то это не совсем правильно. Отцы Церкви всегда критиковали определенные институции, которые доводили людей до состояния бедности.

Я занимаюсь современной теологией в аспирантуре, академии, и здесь я бы вспомнил несколько сюжетов из христианской теологии об отношении к богатству, к власти. Собственно говоря, недавно, 22 октября, умер Густаво Гутьеррес, католический перуанский священник, отец так называемой теологии освобождения. Это на самом деле очень влиятельный теолог. Да, он не православный, и мы его тоже покритикуем сейчас. Так в чем заключалась его основная идея? Густаво Гутьеррес служил в 50−60-е годы XX века в Латинской Америке, где 80% населения находились за пределами нормальной человеческой жизни, они голодали, дети умирали. И вот он выступил за то, чтобы переосмыслить этот контекст бедности, угнетения сквозь призму евангельского учения. Он говорил о том, что Христос всегда на стороне угнетенных и бедность и нищета на самом деле зло, которое делает жизнь людей невыносимой. В своем основном труде «Теология освобождения» он проводил различия между материальной нищетой, которая зло и против которой христиане должны выступать, у них должна быть определенная социальная позиция, и духовной нищетой, которая есть благо. Это состояние, когда человек открыт и предстоит перед Богом.

Понятно, что в 60-е годы XX века он читал Евангелие в том числе и через какую-то марксистскую оптику. Это радикальный теологический подход, который критиковался Католической Церковью. Но в любом случае он повлиял на мировосприятие людей.

В корейской христианской теологии была своя альтернатива: теология Минджунга. В Южной Корее много христиан, протестантов и католиков, и они также протестовали против угнетения и прочитывали Евангелие через этот опыт. Конечно, это все не православные вещи, и здесь можно критиковать такие теологические подходы, когда берется определенный контекст и становится центром теологической рефлексии. В данном случае контекст какой? Бедность, угнетенность, порабощенность.

Но у нас есть и свои примеры. Я отсылаю зрителей к статье архиепископа Василия (Кривошеина), посвященной преподобному Симеону Новому Богослову и его социально-политическим воззрениям. Симеон Новый Богослов, согласно архиепископу Василию (Кривошеину), очень жестко критикует власть имущих и грех сребролюбия. И он говорит, что, во-первых, тот, кто собирает богатство, не уповает на Бога, то есть у него нет надежды и упования на Бога. С другой стороны, он говорит о важной вещи, которая пересекается с теологией освобождения в святоотеческом, я бы сказал, варианте. Итак, первый момент: человек, который собирает богатство, не уповает на Бога. А второй момент заключается в том, что человек, у которого есть богатство и он не делится им,  повинен в смерти тех, кто голодает. Так говорит Симеон Новый Богослов. И это достаточно серьезное радикальное заявление.

Можно вспомнить мученика Иоанна Васильевича Попова, которого любил наш профессор Московской духовной академии Николай Константинович Гаврюшин, он написал о нем прекрасную статью. Так вот, профессор Иоанн Васильевич Попов написал книгу «Иоанн Златоуст и его враги», где показывает, что Иоанн Златоуст выступал с критикой сильных мира сего. Он выступал против злоупотребления властью. И это позиция христианина по отношению к какому-либо угнетению.

− Бывает ли благое богатство? То есть богатство не греховное, а то, которое приносит пользу. И вообще человек может быть богатым с точки зрения Церкви? Богатым материально, а не духовно.

− Само по себе богатство не является грехом. Мы же начали с того, что сребролюбие  такая страсть, когда человек превращает деньги, материальные блага в предмет служения. Он поклоняется каким-то экономическим ресурсам как идолу. Вот это, я думаю, проблема. И вот тогда это превращается в страсть. В самом по себе богатстве, в честно нажитом имуществе нет греха. Но если мы обратимся к святым отцам, то все-таки они были аскетами. В частности, у Симеона Нового Богослова был такой радикальный подход к богатству: он говорил, что все должно быть общим, как воздух, которым мы дышим. В современном мире такой радикальный подход, наверное, невозможен.

А если говорить про Иоанна Златоуста, то, по крайней мере, в своей интерпретации Иоанн Попов говорит, в чем главное ядро проповеди Златоуста и вообще антиохийцев. Оно   в том, что они выступали за реализацию христианской любви в конкретных условиях, к конкретному человеку. Очевидно, что современного человека окружает какое-то количество ближних, за которых он отвечает. Это его семья, дети. И такой человек трудится честно, зарабатывает деньги, и в этом ничего нет плохого, здесь нет никакого греха. Но если, например, вы владелец крупной фирмы, у вас есть какой-то серьезный доход, но при этом вы знаете, что можете повысить зарплату своим сотрудникам, но не повышаете ее, это уже проблема, и с ней надо работать.

− Что нам говорит Священное Писание о грехе, о богатстве, власти?

− Священное Писание говорит, что нельзя служить двум господам. Поэтому здесь нужно делать выбор либо в пользу Бога, либо в пользу любой страсти. Если мы всерьез воспринимаем святоотеческий контекст, то естественные силы души должны быть направлены на Бога. И задача человека – направить все свои способности на Бога, на божественное и заботиться преимущественно об этом.

А все остальное, если мы, например, говорим о деньгах, просто ресурс. Если говорить о власти, то это, повторюсь, очень опасная тема. Христос отказывается от власти, и мы это видим. Да, Его смерть заканчивается триумфом воскресения, но в то же время мы видим Его мощный импульс к самоумалению.

Христос самоумаляется, Он принимает образ раба. И если осознать эту важную историю, то она нам сообщит о том, как нам жить, каким образом воспринимать действительность, какие способы существования выбирать и какие формы жизни реализовывать. Я думаю, что христианин не должен реализовывать власть как некую манипулятивную силу, что ли, то есть христианин не может ничем манипулировать.

– Как понимать слова апостола, что всякая власть от Бога?

– Здесь так скажу: откройте «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», 3-й раздел – «Церковь и государство», 5-й параграф. Там говорится, что если власть призывает к каким-то антихристианским действиям или пытается ущемить права верующих, то христианин может не согласиться с этой властью и подвергнуть ее критике.

И такие эпизоды были. Например, в ХХ веке известен пример протестантского теолога Бонхеффера, боровшегося с режимом Гитлера. У нас есть и свой православный святой Александр Шморель, канонизированный в Русской Православной Церкви. Он был основателем движения «Белая роза», которое также боролось с фашистским режимом, с агрессивным национализмом, за что ему отрубили голову.

Поэтому у нас есть прецеденты борьбы с антихристианской властью. В истории человечества часто были эпизоды, когда власть приобретала какие-то антихристианские формы, с которыми христианин мириться не мог.

– Мы говорим о государстве. А если в каких-то коммерческих, общественных структурах, возможно, руководитель – человек случайный, нужно ли вспоминать эти слова, что власть от Бога, и все-таки подчиняться, как-то смиряться?

– Это сложный вопрос, почему я и сказал, что власть – это сложный феномен. Понятно, что есть библейские контексты, но прошло уже две тысячи лет. Есть определенные науки, и все это, в общем-то, нужно изучать. Вообще власти можно посвятить целую программу. Все-таки внешняя власть, любые иерархии, начальники нужны для того, чтобы структурировать общество, чтобы оно развивалось более стабильно. Но сама власть и проявления власти – это сложные явления.

Вы можете не быть на позиции начальника, у вас может не быть какого-то иерархического статуса, но вы даже в разговоре можете проявлять какие-то властные моменты по отношению к своим ближним. Когда мы, например, в разговоре начинаем каким-то образом манипулировать, прибегая к каким-то риторическим уловкам и так далее, это тоже насилие, тоже проявление власти. Власть знания – это, кстати, тоже отдельная тема.

– Как православному христианину правильно относиться к деньгам, к власти, чтобы как-то здесь лавировать и не сотворить греха?

– Немного вернусь назад. Вы спрашивали, как вести себя с начальником. Мученик Иоанн Попов, о котором мы уже упоминали, писал, что не нужно превращать свободу христианского благовестия в забитость, пассивность. Все-таки иногда нужно отвоевывать свои права.

Нужно держать в уме Густаво Гутьерреса, конечно, не прибегая к радикальным мерам, и помнить, что были такие прецеденты. Нужно не забывать про критику власти и денег Симеона Нового Богослова, Иоанна Златоуста, не делая радикальных шагов (все-таки мы не в Латинской Америке), но четко устанавливая границы и не давая себя угнетать. Помня, что всякая власть от Бога, нужно уважать иерархию, выстраивать с ней какие-то отношения. А если вы видите вокруг несправедливость, если вас угнетают, то нужно очерчивать границы и выходить из этой ситуации. И не забывайте о теологии освобождения.

Какой главный механизм борьбы со сребролюбием, как и с другими страстями? Человек должен всегда оставаться трезвым, что ли. Он должен всегда контролировать то, что происходит в его уме, его мышлении. Этот контроль помогает не делать каких-то ошибок. И, понятно, нужно прибегать к таинствам Церкви, к Иисусовой молитве – здесь без этого никак. То есть синергия, благодать, естественно, помогают преодолевать греховные состояния, и это факт.

– Какой властью наделен священник?

– Конечно, ответ здесь очевиден – властью духовной. Понятно, что у священников тоже есть злоупотребления. Значит, у них есть опасность злоупотреблять своей сакральной духовной властью и искажать ее. Все-таки священная иерархия должна действовать в духе любви, когда высшие чины изливают свою любовь на нижние и так далее.

А вообще я не духовник, поэтому мне сложно отвечать на этот вопрос. Конечно, мы подразумеваем, что священник по каким-то критериям может допустить человека к участию в Евхаристии, а может не допустить. Облеченный сакральной властью священник занимается всем этим, совершает таинства и так далее. 

– А как православному христианину бороться с этим, если он сам любит власть и деньги? Что бы Вы здесь посоветовали? Может быть, какие-то духовные упражнения? Что нужно делать, чтобы победить эту страсть?

– Нужно отказаться от власти денег и славы. Наверное, здесь у каждого свой, индивидуальный путь борьбы со страстями и свой ответ на этот вопрос. Мне кажется, когда что-то делаешь, нужно понимать, для чего ты это делаешь. Если человек склонен к накопительству, возможно, ему нужно остановиться.

Всегда нужно быть в трезвении, чему нас учат святые отцы, понимая, что ты делаешь, осознавая это. И у человека все-таки должно быть безмятежное состояние, что ли, стремление к такому мирному состоянию, когда все силы души успокоены и направлены на Бога. Вот человек заметил, что хочет проявлять свою власть, что он насильственный манипулятор, к тому же еще любит деньги, и он понимает, что с этим нужно что-то делать, и перенаправляет свои силы в благое русло. 

– Вопрос от Елены: «На куполах староверческих храмов стоят православные кресты. Нужно ли, проходя мимо, креститься на православный крест?»

– Смотря с какой целью это делать. И пусть крестится, если надо. Я не вижу здесь никакой проблемы.

– «Я пощусь в среду и пятницу и держу многодневные посты. Можно ли мне причащаться каждое воскресенье?» Наверное, этот вопрос больше о том, можно ли без поста причащаться каждое воскресенье, потому что спрашивают про каждое воскресенье. Если человек постится в среду и пятницу, а мы знаем, что такая практика есть, можно ли причащаться без трехдневного поста?

– Если мы знаем, что такая практика есть, то можно причащаться. Но здесь надо не с этого начинать, а с того, зачем человек хочет причащаться, какая у него интерпретация этих его действий, что он понимает под своим участием в литургии. Я убежден: если человек считает себя православным христианином, он должен вести евхаристический образ жизни. То есть должен регулярно участвовать в Евхаристии, принимать Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа, и это налагает на него некоторую ответственность.

В таинстве Крещения, помимо объективной составляющей, на человека сходит Дух Святой. И мы знаем, что в Евхаристии объективно имеем дело с истинным Телом и истинной Кровью Христа. Но при этом субъективно, будь то в крещении или в Евхаристии, человек может не актуализировать этот благодатный дар своей жизнью, своими поступками.

И если человек хочет регулярно причащаться, он должен настроиться на определенный евхаристический образ жизни. Евхаристия не заканчивается актом самого причастия, она продолжается и за пределами храма, когда человек бывает способен на определенные евхаристические жесты, проявляет любовь к ближнему и к миру, не сребролюбив и не властолюбив.

– Вопрос от Ирины: «Родной мне человек имеет другую веру – он мусульманин. Моя душа болит о нем. Могу ли я молиться за него? И если да, то как?»

– Если родной человек мусульманин – значит, пускай молится. В чем проблема-то? А вообще чего она хочет? Я так понимаю, наверное, она хочет помолиться, чтобы этот человек стал православным. Значит, ей нужно обращаться к Богу, чтобы Бог каким-то образом затронул его душу.

На самом деле история серьезная, когда люди с разным мироощущением, мировоззрением, особенно когда в семьях кто-то верующий, а кто-то неверующий. На этой почве могут возникать конфликты. Мне кажется, здесь самое главное – чтобы не было конфликтов на религиозной почве, на почве мировоззренческой.

Но человек должен всегда отстаивать свою веру, свои убеждения и при этом не конфликтовать с другими. Если у него за другого болит душа, он может молиться и обращаться к Богу, чтобы Бог затронул душу этого человека, помог ему. Может быть, это заставит человека другой религии принять христианство.

– Вопрос от Ольги: «Мне 35, очень хочу семью и родить ребенка. Раньше я в основном работала, и на личную жизнь не хватало ни времени, ни сил. Скажите, пожалуйста, достаточно ли мне просто молиться? И какому святому нужно молиться о создании семьи?»

– О создании семьи можно молиться любому святому. Не надо превращать святых в некий фетиш… Если у человека в душе есть какие-то волнения, он может обращаться с этим к Богу, потому что Бог – это любовь, Он Отец, и Он все слышит. Бывает даже прямое Божие вмешательство в жизнь человека. А достаточно ли только молитвы?.. Нужно еще и действовать каким-то образом, чтобы найти вторую половину, и у всех это бывает по-разному.

А вообще я здесь ничего не могу сказать. Я не знаю, как искать вторую половину. Нет у меня этого знания. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно знать человека. Священномученик Иоанн Попов писал про Иоанна Златоуста, что тот говорил про любовь в конкретных условиях к конкретным людям. А я здесь человека не знаю и не могу ничего сказать. То есть на абстрактный вопрос даю абстрактный ответ.

– «Как бороться с унынием?»

Это ведь тоже страсть, как и сребролюбие.

– Да, но уныние, я бы сказал, все-таки более рафинированная страсть. Во-первых, здесь нужно проанализировать со священником, духовником (если он есть у человека) причину этого уныния, этого состояния и бороться с этим. Возможно, у человека просто какая-то клиническая депрессия. Мне кажется, уныние все-таки отличается от клинической депрессии, хотя, может быть, где-то они и пересекаются. Но все-таки уныние – это определенное духовное состояние. 

– Как создать хорошие взаимоотношения в коллективе? Как избегать конфликтов?

– Не манипулировать.

– А если ты не манипулируешь, а тобой манипулируют?

– Нужно сохранять безмятежность духа и практиковать так называемую аскетику без усилий. То есть никуда не вникать, никуда не лезть, не проявлять активных действий. Опять же в зависимости от того, какая у человека работа, что от него требуется, какие бывают конфликтные ситуации, какой у человека характер. Все эти детали важны, чтобы сформулировать правильный ответ. Мне кажется, что начинать нужно с доброжелательного отношения ко всем; и нужно сохранять спокойствие.  

– «Как Православная Церковь относится к обычаю бросать жребий?» 

– Это такой православный вариант гадания. Кстати, библейские цитаты на каждый день, которые я видел у людей, это вариант какого-то православного гадания. Или, например, гадание – что скажет старец. А вообще я жребий не кидал, я просто предполагаю, как это может работать. Мы сейчас пытаемся поразмыслить над этим и не будем сразу списывать практику кидания жребия.

– Для нас важна православная точка зрения на это.

– Да, но мы сейчас пытаемся как бы вместе подумать. Кстати, патриарха Тихона выбирали по жребию; значит, не списывают со счетов эту практику.

– Смотря какой смысл в это вкладывать.

– Здесь же какая история? Человек хочет какого-то знака от Бога. У него есть некая неразрешимая ситуация, и он хочет этого знака. И есть вариант кинуть жребий. Насколько это решение эффективное, я не знаю. Я все-таки за то, чтобы брать ответственность на себя, самому принимать решение и потом отвечать за это решение. Но человек может помолиться и кинуть жребий… Не знаю, я бы не списывал со счетов этот интересный эксперимент.

– Эксперимент, может быть, и интересный, но мне кажется, что здесь все-таки должен быть критический подход. Если у человека есть какой-то вопрос, то, наверное, ему нужно обратиться с ним к духовнику.

– Но, может быть, вы тоже получите от него какой-то рандомный ответ. Здесь все зависит от того, какой вопрос, то есть какого жребия человек хочет. Кстати, это интересно, и про жребий могла бы быть целая передача.

– Татьяна интересуется, как избавиться от человекоугодия.

– Как и от любых других страстей. Я уже говорил, что нужно быть в трезвении. Здесь тоже нужно разобраться, проанализировать, почему человек хочет угодить людям. Скорее всего, он хочет извлечь из этого какую-то выгоду. Человекоугодие тоже может иметь разные варианты. Может быть какое-то приспособленчество, а может быть некий компромисс, и, возможно, эта женщина путает человекоугодие с поиском компромисса, а это разные вещи.

Когда вы идете на компромисс со своим начальником, допустим, начальник увеличивает вам нагрузку в виде каких-то дополнительных рабочих дней, вы говорите ему: «Давайте найдем какой-то компромисс. Допустим, я буду три дня работать, а четыре отдыхать», – то есть вы ищете компромисс. А когда вы, например, хотите понравиться начальнику, чтобы он каким-то образом вас повысил, а у коллег из-за этого ситуация стала хуже, это уже греховно. То есть здесь нужно смотреть, не нарушается ли закон о любви к ближнему, к человеку. Ведь что такое страсть? Это то, что затмевает Бога, когда силы души направлены не на Бога, а на что-то земное. 

– Вопрос от Сергея: «Является ли лень грехом?»

– Да, является грехом некое праздное времяпрепровождение, праздность, леность, расслабленность, размягченность…

– А как бороться с ленью?

– Ну, здесь нужно понять, какая это лень. А вообще я не понимаю, как в современном контексте можно быть ленивым, когда человек, наоборот, постоянно включен в работу. Если взять какие-то большие мегаполисы или города, то там человеку некогда лениться.

– А если человеку ничего не хочется, он приходит домой и просто лежит?

– Ну, если он приходит с работы и просто лежит, то он отдыхает, а не просто лежит.

– Но вот, допустим, студент ленится учиться.

– Вот мы говорили про сребролюбие. Я считаю, что все должны жить в достатке, и это хорошо, это благо. Не должно быть бедных, не должно быть голодающих детей, но это в идеальном мире, конечно. И должно быть достаточное количество свободного времени.

Мы живем в мире позднего капитализма. Мы, миряне, обычные люди, постоянно пытаемся заработать какое-то количество ресурсов, чтобы обеспечить свои семьи, и мы очень много работаем. И из-за этого у нас не остается времени на какие-то духовные практики, на духовную жизнь. А у нас должно быть свободное время на чтение Священного Писания, чтобы мы остановились. Это свободное время нужно проводить с пользой, и здесь важная часть – мышление. Нужно думать, размышлять о Боге, и это тоже часть духовной жизни.

– У нас есть такой вопрос: «Как следует относиться к творчеству Фридриха Ницше?»

– Интересный вопрос. На самом деле он важный автор, если говорить про современную континентальную теологию. Он как бы провозгласил смерть Бога. Эту его фразу про смерть Бога принимают, интерпретируют по-разному: а что такое смерть Бога? какого Бога? и для кого Бог умер?

С одной стороны, это указание на то, что этот секулярный мир как бы вытесняет Церковь и определенную христианскую мораль за пределы современного модернового мира. С другой стороны, это говорит о том, что у нас нет доступа к истине. Мы находимся в состоянии постмодерна, когда есть огромное количество интерпретаций, нет какой-то единой фиксированной истины, и в этом как бы проявляется смерть Бога. Но это уже интерпретация слов Ницше.

На самом деле современная теология, и православная, и какая-то другая, континентальная, и она как бы работает с этим вызовом, который бросил Ницше этой фразой, и пытается помыслить Бога в этой постмодерновой пустыне, где нет доступа к истине, а есть огромное засилье массовой культуры, огромное количество интерпретаций, крушение метанарративов, больших объясняющих теорий. То есть сейчас у каждого есть какая-то своя истина, и человек с ней носится.

В этой ситуации христианину нужно продолжать верить в Бога, утверждать спасение через Христа, подчеркивать важность события Боговоплощения и не отказываться от своих личных убеждений. Ницше полезен, чтобы каким-то образом встряхнуть человека. Думаю, так.

Ведущий Павел Денисик

Записали Полина Митрофанова и Людмила Белицкая