Беседы с батюшкой. Протоиерей Василий Гелеван. 23 июня 2025

Сегодня у нас в гостях протоиерей Василий Гелеван, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы (Патриаршее подворье при штабе ВДВ).

– Батюшка, поговорим сегодня о святости, о неделе, которая сейчас в Церкви празднуется.  И первый вопрос: что такое святость с точки зрения православия? 

– Неотмирность. Именно в таком качестве переводится еврейское слово «кадош» и греческое «агнус».  Это означает, что мы как рыба в воде. Вода соленая, но у рыбы есть чешуя, которая сохраняет ее пресность.  И эта чешуя, если говорить метафорами, – наша молитва. Она нам помогает сориентироваться, не раствориться и остаться солью для земли. С другой стороны, мы все-таки органическая часть этого мира.  Но все же мы не такие, и Господь об этом говорит: будьте святы, яко Бог ваш Свят.

Если были бы от мира сего, то мир бы принял нас. Мы здесь для того, чтобы мир солить, консервировать, чтобы придавать новые краски этой жизни. В этом смысл святости, и святые, которых мы почитаем как идеал, как пример для подражания, те же люди. Ходили по той же земле, та же трава под их ногами была и тот же хлеб в руках. А раз они прошли этим путем, значит, и мы сможем. Вот в этом очень важное качество святости: она доступна.

– Можно ли сказать, что святость – это призвание каждого христианина?

– Абсолютно.  Причем об этом в Библии написано: «Будьте святы, яко Я Свят». И если мы говорим о неотмирности, то должны оставаться праведными. Хотя мир во зле лежит. Но мы говорим о подвиге. Святость – это всегда констатация, уже факт. Когда, допустим, преподобный достиг подобия Божьего, стяжал в себе образ и подобие Его. Или благоверный князь, или святой мученик, что остались верны Богу перед всякими вызовами жизни.  Или это исповедники.  Возьмем, например, святых воинов, которые проявили любовь к ближнему, душу свою положили за други своя.  Вот святость. Я бы сказал, у святости есть еще одно качество: можно добавить к этой неотмирности еще и самоотверженность. Во всех видах христианского подвига должны присутствовать неотмирность и самоотверженность.

– Как Церковь определяет, что человек достоин канонизации, достоин быть святым? 

– Существует механизм для этого.  Это комиссия, которая собирает информацию. Прежде всего информация исходит от свидетелей. Либо она из документов, если мы говорим о каком-нибудь угоднике, который жил давно от момента работы комиссии.  Но если есть живые свидетели, тогда выслушивают эту историю, записывают. Это пока жизненное описание угодника Божьего. Можно добавить к этому молитвы на его гробнице, его могиле. Происходит целый ряд чудес, их тоже фиксируют на местах. Уже появляется местное почитание, если мы говорим об области или крае. Вот на территории монастыря захоронен преподобный, и его уже почитают как местночтимого.  Но приходит момент, когда собирается достаточно свидетельств его чудесной помощи, и тогда комиссия из Москвы и производит эксгумацию останков и изучает их на предмет нетления. Это тоже одна из характеристик, но не очень принципиальная, потому что есть целый ряд угодников Божьих, у которых кости только…

Нетление тоже не всегда признак святости.  Но все-таки в истории встречаются моменты, когда Господь прославляет кого-то именно нетлением мощей.  И когда собираются все эти свидетельства, когда производят эксгумацию, то уже пишут икону и богослужебные тексты. В последний раз в жизни служат панихиду по усопшему угоднику Божьему и тут же начинают петь тропарь, кондак, величание, и Святейший Патриарх (эта процедура всегда проходит в главном Храме Русской Православной Церкви, в Храме Христа Спасителя) провозглашает святого. 

– Почему одни святые известны всей Церкви, а некоторые только в определенной местности? 

– Все так и начинается.  А иногда и останавливается на местном почитании. Например, в Твери почитание княгини Анны Кашинской. Ее канонизировали как местночтимую, потом как общецерковную. И совершенно необычное явление – деканонизировали, а потом снова канонизировали.  То есть такое в жизни происходит. Мы все люди.  Мы принимаем решения.  Единственное, разница в том, что когда решение принимается в Церкви, когда священники принимают решение, то это не только человеческое деяние, а Божественное деяние. В этом смысле могут происходить совершенно непредсказуемые явления.  Человек, которого большинство людей не почитало святым, оказался святым. Или, напротив, кого-то почитали как святого угодника Божьего, но он не канонизирован Церковью, а так и остался местночтимым святым. Это все-таки индивидуально.

Но есть святые, которые в любом случае для всей Церкви святые. Это мученики. Я говорю о новомучениках и исповедниках Российских. Здесь неоспоримый факт, что святой угодник остался верен Христу. Это пример стойкости, твердости веры, когда жизнь со Христом для него стала важнее даже земной жизни. И он отдал эту земную жизнь, лишь бы только остаться верным Христу, Церкви.

– Есть ли современные примеры святости, на которых мы можем учиться? 

– Их полно. Более того, святые даже между нами. Вот где-то сейчас, в неведомых миру пещерах находятся молитвенники, которых не совсем достоин весь мир. И они молятся. И планета вообще крутится только по их молитвам. Где-то совершенно скромный монах или женатый священник совершает честно свое пастырское служение.  Ревностно.  И за это его не отметили ни наградами, ни крестами с украшениями. И скромный он сам. Вот он всю жизнь так живет, молится. Но его молитва искренняя.  Люди это видят и к нему идут. Он на исповеди дает правильные советы. Он молится, у людей жизнь исправляется, они уходят от греха, приходят в Церковь Божию.  Он просто проповедь говорит, может, неказистую, а это как раз то слово, которое сейчас нужно. И все то, что он делает, он делает силой Божией. И он сам понимает, что это даже не его заслуга. Откуда взяться красноречию, если академию не окончил? А красноречие своеобразное есть, и люди понимают каждое слово и идут за ним, верят ему. А святость его очевидна, но для них очевидна. А он ни в коем случае себя не называет святым. Наоборот, скажет: вы ошибаетесь. Он не приписывает себе ни одной заслуги. Он говорит: «Не нам, но Тебе, Господи, слава». И он знает, что в нем благодать Божия действует, потому что она действует там, где есть смирение. И вот на этих смиренных людях все держится. И они есть среди нас, я в это верю. Они всегда были. И сейчас есть. И сколько будет существовать мир, столько будет Церковь, а в ней будут святые. 

– Неделя всех святых, в земле Российской просиявших: в чем духовный смысл данного праздника, данного торжества? 

– Вспомним, что этот праздник тесно примыкает к празднику Святой Троицы и дню рождения Церкви, когда Дух Святой сошел на апостолов. Тогда вот эта самая благодать дала возможность процвести этим плодам, созреть.  Вот плоды Церкви – святые. Вообще  самый главный плод – это святость.  И если условно изобразить Церковь в виде дерева, у которого есть корень Христос, то вот на ветках святые – это плоды, это некие фрукты.  И в первое воскресенье после Пятидесятницы мы отмечаем день всех святых. И у всех тоже именины, и у нас, и у каждого телезрителя…

В Белоруссии – белорусские святые, в России – русские святые, в далекой Бразилии когда-нибудь, когда там разовьется православие, обязательно в календаре будет праздник во второе воскресенье по Пятидесятнице, день всех святых, в Бразильской земле просиявших… Мы должны память хранить, потому что это для нас пример для подражания, и само христианство всегда такое было и остается. Христос – Бог и Человек, Он по земле ходил, но при этом абсолютно такой же, как и мы, во всем подобный нам, кроме греха. И это важно. Он страдал по-настоящему и прошел этот путь, и мученики идут этим путем. Он достиг всего, и святые достигают. В Гефсимании Он молился: «Да минует Меня чаша сия, но не как Я хочу, но как Ты, Господи…» Вот так и мы тоже, невзирая ни на какие трудности, говорим: да будет воля Твоя.

Так что вот эта человечность во Христе очень важна догматически, и эта географическая привязка святых тоже очень важна. Это нас вдохновляет, укрепляет; значит, и мы так можем. Тогда были другие условия, жесткие, сейчас по-своему тоже жесткие, и мы тоже храним святость, идем по их стопам. Есть духовный смысл даже в слове «просиявшие», они могли просто получить хвалу от людей, как это в мире принято. Нет, они получили хвалу от Бога. Часто от людей они получали, наоборот, мучения или гонения, презрение.  Они в нищете умирали, забытые всеми, вообще бесславные. И по-мирскому даже жалко было бы их. Человек достойный, а его не признали. Но вот в духовном смысле они пожинают плод свой на небесах. Потому и святые, что от людей не получили похвалы, но в Царстве Небесном стяжали себе богатства. И Господь говорит: блаженны вы, вас преследовали имени Моего ради, возрадуйтесь, ибо мзда ваша многа на небесах.

Вот поэтому они просияли, это не просто земная слава, это Бог прославил. И канонизация всегда – это акт, призвание к подражанию, это как светильник, который ставят наверху – и он светит сверху. Вот так и святой на небосклоне светит и призывает нас пойти по его стопам, невзирая на то, что мы на земле ничего не имеем, ни почестей, ни славы, ни хвалы, как бы это ни было приятно. Но помним у Анны Ахматовой: 

От других мне хвала – что зола,

От тебя и хула – похвала.

– Кто входит в число всех святых, в земле Российской просиявших?

– Здесь целый сонм. Можно хронологически пойти, можно по чинам пройтись. Но чины ничем не отличаются. Это равноапостольные, святители, благоверные князья. Есть своеобразный чин: блаженные. В Греческой Церкви, мировых Православных Церквах это довольно редко встречающийся случай святости. А вот в России в разные времена было много юродивых Христа ради. У нас своеобразие такое. Но это связано уже с нашим национальным характером. 

Ну а если говорить хронологически, все началось давно. Даже еще раньше, чем родилась святая благоверная равноапостольная Ольга. Были Аскольд и Дир, были святые, которые и не явлены. Но все-таки равноапостольная Ольга впервые вынесла вопрос на серьезный уровень. Она сама лично приняла крещение, и она воспитала внука в симпатии к христианству, вложила в него вот эту любовь. Если бы этого не было, трудно даже представить себе, что святой Владимир сам крестился бы и крестил Русь.

Благодаря воспитанию святой Владимир сделал это. Он и сам лично принял святое крещение, и посеял православную веру в городах того времени. Он пригласил священников, и священники крестили население Киева и разных крупных городов. Это Ростов, Владимир, Смоленск, Новгород... Вот эти древние города приняли крещение во времена равноапостольного. Уже два его родных сына приняли мученическую смерть. Борис и Глеб – первые русские святые. Их канонизировали первыми. А потом уже были монахи, которые преподобные.  Потом – мученики. Опять же можно говорить о святости и о мученическом чине.  Русская Православная Церковь приняла православие уже сформированным.

Весь корпус богословия, Библию, богослужение – целиком уже готовый «пакет» мы приняли и усвоили. И так, в общем, шло довольно долго.  Мы почти были такими же, как Римская Церковь. Одного не хватало: своих собственных мучеников. И по Божьему Промыслу XX век дал нам обильную кровь мучеников. И этой кровью орошена Русская земля сейчас… Это такое семя, которое возрождается в нашем Отечестве. Невозможно так говорить, но мы должны радоваться, потому что у нас есть такой пример мучеников. Они устояли, удержались, не сломались, они не предали Христа и Церковь, остались верными. Пошли на Соловки, на эшафот, но остались с Христом, не отреклись от Него. 

Для нас, жителей этого века и будущих жителей Российской земли, навсегда должен быть в памяти вот этот пример для подражания. Пусть нас никто не ведет на эшафот, но каждую минуту искушает. Каждую минуту есть свои соблазны, которые косвенно уводят от Христа. Но мы помним наших мучеников, обращаемся к ним с молитвою, просим вдохновить нас, укрепить нас в вере.  И мы верим, что они молятся за нас, мы испытываем эту поддержку.

– Вопрос телезрительницы: «Я верующий человек, хожу в храм, исповедуюсь, причащаюсь каждое воскресенье, стараюсь, в крайнем случае, это делать. В этом году я похоронила сына, и при жизни он сказал его кремировать. Он православный был, причащался, но перед смертью, как я понимаю, не был причащен и не исповедовался. Я за него читаю Псалтирь каждый день и заказываю в храме все, что возможно. Я слышала, что родственники несут ответственность за то, что его кремировали. Так ли это?»

– Я могу высказать свое личное мнение. Кремация не грех. Я не боюсь сейчас кого-то порадовать или разочаровать. Просто я к этому пришел. Мы, христиане, не бросаем своих никогда. И если уж так сложилось, что человек избрал такую форму, то мы совершаем отпевание. Полным чином.

Мне грустно, конечно. Я был в крематории, видел эту неприятную картину, эти черные ворота, через которые закатывают гроб, и впереди ждет огонь. Огонь в нашем сознании очень символическая, однозначная картина: огонь адский. И мы не желаем ни в коем случае нашим близким этого.  Но в России так сложилось в ХХ веке, большевики открыли первые крематории, и это было даже диковинкой. А это вообще не может быть свойственно нашей культуры. Да, это вопрос культурологический. Это не вопрос этический, не вопрос религиозный. Мы не совершаем ритуальные сожжения, как это делают те, кто сочинил обряд сожжения в Индии, для них это имеет сакральное значение. У нас никогда такого значения это не имело. Это вопрос практики, вопрос бюджета. Действительно, проще купить место на кладбище вот такого размера, чем размером с человеческое тело.  Вопрос еще для нас имеет такое значение: Господа нашего никто не сжигал, и мы в подражание Христу тоже вот так хороним.

Но если копнуть богословски, то надо почитать, что говорили святые отцы на эту тему.  И от святых услышать ответ.  Вот что говорит святой Григорий Нисский, когда у него спросили об участи мучеников, ведь иных обезглавили, иных изувечили, потом только закопали, иных вообще сожгли, утопили, кого-то животные растерзали. Что же будет с ними при воскресении? Какими они будут? С руками, с ногами, с головой? Он сказал: да.  Абсолютно безупречные будут тела у них, только воскресшие. Абсолютно без единого шрама и увечья. Достаточно тени тела, говорит святой. Может быть, когда-нибудь мы найдем нужное слово, произносит святой Григорий.  Он не знал о ДНК, мог использовать вот этот образ. Хотя образ тоже не совсем совершенный. Но это лучшее, что сейчас человечество могло найти, чтобы идентифицировать личность на сегодняшний день.  Но мы думаем, что душа увидит тень своего тела в том месте, где оно было захоронено. Мы как бы бросили семя в землю. Семя закопали, чтобы из него выросло новое тело. И мы говорим, что новое тело будет уже другим, уже не будет увечным. Тут не нужно конкретно привязываться к телу. 

Мы все воскреснем: и кого кремировали, и кого закопали, и кто был добрым, и кто был злым. Но сотворившие злое пойдут в воскрешение суда, а сотворившие доброе пойдут в воскрешение жизни. Вот об этом действительно надо задуматься. Как человек умер, как человек жил. А то, как его захоронили, уже вторично.

– А как Вы лично понимаете святость и менялось ли это понимание со временем в Вашей жизни?

– Если постараться найти аналог тому еврейскому слову и греческому «агиос», то этим словом стало бы слово «идиот». Это такой, которого не принимает мир, это как князь Мышкин Достоевского. И при всей его кажущейся неотмирности он на самом деле часть этого мира, а главное – он любит этот мир, а мир его ненавидит.

Думаю, что вот это сама соль святости.  Он любит мир, а мир его ненавидит.  Святость – это всегда любовь.  А любовь не умирает.  Допустим, преподобный Серафим Саровский всех с любовью встречал: «Радость моя, Христос воскресе!» Говорил: «Стяжи дух мирен, и тысячи людей спасутся вокруг тебя». Он молился, как и любой батюшка, любой канонизированный святой. И поскольку любовь не умирает, то и дело любви продолжается. Оно не может прерваться просто потому, что душа вышла из тела. Оно не может прерваться потому, что именно душа – носительница личности. Тело лишилось образа Божиего, мы так и поем в эксапостиларии после канона: «Безобразною, бесславною, неимущею вида». Душа, личность со всем ее опытом, ее любовью уходит на небо. Со своими привычками, если, конечно, привычки были хорошие, потому что если привычки были дурные, то она на небо и не пойдет. У святого человека это были привычки любви и молитвы. Он теперь уже ближе к Престолу Божиему, и он продолжает молиться. Святость не умирает, она обязательно продолжает дела любви.

Дела любви могут быть разные. Святой мог, например, помогать странникам, мог отыскивать тела умерших без отпевания людей и совершать их церковное отпевание, а затем погребать их. Он мог отправиться в пандемию куда-нибудь в «красную зону», и там, под угрозой смерти, помогать больным. Например, когда была эпидемия холеры, святые помогали людям. Все окружающие видели их дела и думали: кто же это такие? Оказывается, это христиане, святые люди. Они шли на поле брани и, рискуя жизнью, помогали выносить оттуда раненых, которым было некому помочь. 

Очень много форм помощи ближнему, и все – дела любви. Бог таких видит, их  прославляет. Для меня святость – это неотмирность и самопожертвование.

– А как не бояться святости и не считать ее чем-то недостижимым?

– Никто из святых не задумывался о своей святости; наоборот, гнал от себя эти мысли. Некогда думать о том, какой ты хороший. Полагаю, что святой настолько активно был погружен в дела любви, что ему просто некогда было размышлять на эту тему. Да и неполезно нам это размышление, потому что мы склонны к тщеславию. Нам лучше не думать о себе, что мы святые, раз что-то доброе делаем. Нам лучше просто это делать. И делают это люди потому, что чувствуют потребность в делах любви.

Давно замечено, что в делах любви, с одной стороны, человек помогает ближнему, идет в больницы или темницы, где есть потребность в его помощи. С другой стороны, и сам пришедший испытывает эту потребность, у него может быть какое-то горе, и чтобы не сидеть в своей раковине саможаления, не киснуть, он идет и помогает другому. И чувствует облегчение своих проблем. Так это работает, это дорога в две стороны. Потому что дела любви имеют такую особенность: они умножаются. Ты сделал одно доброе дело, а тебе самому стало в два раза легче, чем тому, кому ты помог. Так что еще большой вопрос, кому это в первую очередь нужно: больному или тому самому волонтеру, который пришел подгузник поменять, пол помыть или еду принес.

– Вопрос из нашего Telegram-канала: «Я новоначальный. Сказано, что Царство Небесное силой берется. Но какой должна быть мера этого усилия? Я боюсь, что, возможно, делаю недостаточно, хотя и так с трудом держусь, борясь с тревогой, раздражением и унынием».

–  Тут не существует формул, какой должна быть мера усилия, потому что мы все разные, и было бы неверным сейчас ставить какие-то пределы этому усердию. Но даже один человек в разные периоды своей жизни может проявлять усердие по-разному. Как правило, мера его старания идет по наклонной: в самом начале духовного пути мы с достаточным усердием крестимся, молимся, говеем, а потом, к сожалению, начинаем привыкать к святыне. Это очень страшно. Всегда надо одергивать себя, чтобы ни в коем случае не привыкнуть, не ходить по проторенной дорожке. Христианство – это тернистый путь, и на этом пути надо иметь объемное зрение. Мы можем сейчас решить ближайшие задачи, например, прикусить язык и не сквернословить; или воздержаться и перестать курить, употреблять спиртное. Это уже скажется на нашем здоровье положительно, люди нас зауважают, на работе, в семье, с детьми наладятся отношения. Эту задачу мы решили – и хорошо, идем дальше, расширяем свой диапазон. Оказывается, мы гордимся, и надо бороться с этим. Но как? Смиряться! А это очень трудно, даже просто понять, что надо смиряться, – уже нелегко. Научился человек смирению – замечательно! Перестал человек гордиться – прекрасно! Но надо идти дальше.

У святых отцов мы читаем, что, образно говоря, у нас есть камни – наши грехи. Ты выходишь из своего дома и видишь, что у тебя в огороде большой камень размером с этот журнальный столик. Ты взял этот камень, перекатил его и выкинул. Но когда ты его выкинул, то обратил внимание, что есть еще и камни поменьше. Просто до тех пор, пока этот большой камень у тебя в огороде лежал, ты только о нем и думал. Но теперь, когда его нет, ты вдруг увидел, что есть камни поменьше, а потом обратил внимание, что у тебя грехов – как песка морского. Это работа на всю жизнь.

Поэтому о чем мы говорим, о каких пределах? Жизни человеческой не хватит, чтобы все камни выгрести из огорода своей души. Вся человеческая жизнь наполнена, пресыщена грехами, и для борьбы с ними нужно столько сил, сколько у тебя есть. Но надо помнить, что никаких наших усилий не хватит для того, чтобы сделать главное – заслужить Царство Божие. Это главное дело не по силам ни одному постнику, ни одному молитвеннику, ни одному человеку на земле. И оно дается не по заслугам, оно дается по Божиему милосердию. Это всегда дар, подарок. Мы, грешные, склонив голову, сложив руки крестообразно на груди, говорим: От нихже первый есмь аз. А Ты, Господи, пришел грешных спасти. И принимай это как дар: твое причастие и твое спасение. И так – всю жизнь.

Мы стараемся, мы помним: как аукнется – так и откликнется. А эта мера интуитивно познается, потому что ты чувствуешь душой, что ты еще не сыт, ты еще не совсем доволен. И тогда берешь молитвослов или Писание и читаешь. Ты не лежишь, а что-то делаешь, потому что у тебя есть долг и ты честный человек. Чтобы подготовиться к встрече с Богом, ты молишься, говеешь и делаешь добрые дела. Совесть подскажет – какие.

– Перед нами стоят едва выполнимые требования. И как жить в христианстве радостно, при этом постоянно осознавая свою ущербность и вину перед Тем, Чье мнение является единственно важным?

– То есть перед Богом. Я бы не применял здесь слово «ущербный».  Этой цели не было никогда у Господа, Он пришел для того, чтобы искаженное исправить. И в Евангелии самое часто употребляемое слово – «радость». Но только эту радость надо правильно понять. Это не та глумливая радость, к которой привык мир, когда ты натянул на себя голливудскую улыбку и радуешься телесным удовольствиям. Такая сиюминутная радость проходит.

Мы призваны к другой радости, к вечной, которая на земле проявляется в делах любви. Люди, достигшие больших высот, успехов в жизни, познали цену этой радости, этой славы. Но они испытали свободу только тогда, когда отказались от всего этого. 

Я так полагаю, чтобы испытать радость и полную свободу, человек в жизни должен достичь всех своих целей, осуществить все свои мечты, а потом все это потерять или добровольно, или по Божиему попущению. И вот тогда человек испытает настоящую свободу, вот тогда он станет по-настоящему счастлив, когда это все останется в прошлом. Потому что Христос говорит: Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.  Счастье познать, что ты с Богом; счастье познать, что Бог ждет тебя, что Он тебя любит.

И любой, кто обременен сейчас благами мира, идет к Нему и ищет покоя, который мы обретаем только с Богом. К этому покою человечество стремилось всю свою жизнь, всю свою историю. И мы – не исключение, мы жаждем этого покоя, мы к нему идем. И одно это уже способно нас вдохновить и обрадовать.

А то, что мы постимся, вовсе не значит, что мы угрюмые. Вообще Господь говорит, что поститься надо с радостью, к посту надо относиться как к празднику. Пост готовит душу к встрече с праздником. Например, сейчас мы готовимся к встрече праздника святых апостолов Петра и Павла. Помоги нам, Господи, и поговеть, насколько это в наших человеческих силах, и сердце наше приготовить, насколько это возможно.

– Как уберечь себя от соблазна съесть что-нибудь скоромное во время поста?

– Ты видишь печку и знаешь, что она горячая, и лучше ее не трогать, чтобы убедиться в этом. Так и с постом. Ты знаешь, что для твоей души полезно это маленькое воздержание, – так порадуй свою душу! Тело твое достаточно много получает, и при этом оно еще и дерзко просит: «Дай мне попить! Дай мне поесть! Согрей меня! Полечи меня! Отдохнуть хочу!»  Днями и ночами не дает покоя. А душа скромная, она молчит и ждет, когда наконец-то до нее дойдет очередь. Всего три недели поста осталось, это время для нашей души, давайте отдадим ей это время. Она ждала этого долго – и дождалась, так не будем лишать ее радости! Сейчас она радуется, она питается. А что есть пища для христианской души? Это молитва, пост, добрые дела, причастие Святого Духа. Так что не будем лишать нашу душу этого, потому что она по закону имеет право на свою пищу.

Ведущий Павел Денисик