Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма преподобного Сергия Радонежского в Солнцеве города Москвы, руководитель Московской епархиальной информационной комиссии священник Александр Волков. 

(В расшифровке сохранены некоторые особенности устной речи)

– У нас уже есть несколько вопросов от телезрителей.

Вопрос: «В вечернем правиле, в молитве, где поминаются усопшие, есть такие слова: “…и упокой их, идеже присещает свет лица Твоего”. Что они значат?»

– Мы в этот момент молимся о том, чтобы посмертная участь людей, которых мы вспоминаем (это наши усопшие родные, близкие), состояла в пребывании там, где находится свет Божий. А свет Божий находится в Царствии Небесном, где пребывает Господь. Само по себе Царство Небесное есть присутствие Божие, то есть свет. И наоборот: небытие, некая вечность без света – это то, что мы называем словом «ад». И в этом смысле мы всегда и самим себе, и нашим усопшим желаем того, чтобы наша вечность была сопряжена со светом, то есть с Божеством, к Которому мы стремимся. Поэтому мы очень хотим, чтобы по нашей молитве все усопшие родные и близкие находились в месте, которого достигает свет лица Божия.

– То есть это самое полноценное место покоя?

– Это некий образ блаженной вечности, рая, в котором Свет Невечерний – Христос – встречает и освещает Собой всякого, кто к Нему приходит, начинает данное движение уже в этой жизни.

– Вы сказали про образ рая. Там тоже свет Лица Господня осиявал Адама и Еву?

– Конечно же, в деталях мы не можем себе представить, что было в том пространстве, в котором находились Адам и Ева до своего грехопадения. Но понимаем, что Господь был рядом с ними, и даже по описанию первых двух глав Бытия можем заключить: Бог лицезрел Адама и Еву, а они могли смотреть на Него. Это, на самом деле, то главное, чего лишился человек в момент, когда совершил свое грехопадение. И то, к чему он вновь начинает стремиться всякий раз, когда обращается к Богу, – быть с Господом лицом к лицу. Так как Сам Господь уже однажды дал человеку эту возможность, став Человеком и находясь среди других людей, то дальше, продолжая, открывая данную возможность для каждого, наша вера дает нам упование на то, что мы когда-то сможем вновь вернуться к этому видению Бога уже в вечности.

– Вы слышали про поиски географического места рая?

– Да, они проводятся издавна, на протяжении, наверное, всей многотысячелетней истории пытливого человечества, которое хотело бы и здесь найти некое место. По уверению исследователей, оно могло бы находиться в долине между Тигром и Евфратом, где-то там, в Междуречье, в тех когда-то плодородных землях, которые, видимо, с точки зрения археологии и иных наук могли бы считаться неким местом начала существования человечества.

Но лично мне кажется, что это не очень-то важное и необходимое, стоящее занятие – искать остатки рая здесь, на земле. Его все равно не найдешь. И, даже если он был, там уже все истоптано человеком, испоганено, изуродовано и испачкано. Поэтому найти какие-то следы рая можно только в Церкви, которая сейчас является действительным отражением Небесного Царства в своей Божественной сущности на земле.

– Как Вы думаете, когда Господь изгнал Адама и Еву из рая, поставил стража, они не могли зайти на какой-то определенный участок местности? Или же Его Божественная благодать и Он Сам покинули это место – и оставили людей территориально там же, но уже без Своего присутствия?

– Я думаю, здесь важно понимать только то, что человек лишился Бога. Он имел возможность общения с Ним и это блаженство, которое, несомненно, чувствовал. Через свой свободный поступок, грехопадение, человек этой возможности лишился.

А вот, как описывается в Книге Бытия, что Адам и Ева были изгнаны из рая и там был поставлен херувим с вращающимся мечом, – это вещи, скорее, воспитательного назначения. Потому что мы не можем себе представить, как это было с физической точки зрения.

Это все маловажно, как и поиски рая. Гораздо важнее сама суть потери Бога и рая: человек лишился возможности видеть Господа, быть рядом с Ним. И постепенное возвращение человека к Богу, которое началось тотчас после грехопадения и продолжается на протяжении всей истории, является самым главным свидетельством, подтверждением того, что человек изо всех своих сил хочет и старается вернуться обратно. И значит, есть к чему стремиться.

– Вопрос телезрителя: «Где порог дерзновенного обращения к святым? К скольким из них и как много можно обращаться?»

– Что мы можем просить у святых, получается?

– Да.

– Сложный вопрос. Мне кажется, он лежит где-то в плоскости того, что мы понимаем под молитвой и что для нас является важным в жизни. Если молитва для человека – это просто какие-то «хотелки» («дай мне одно, другое, третье», «хочу, чтобы у меня вылечилась нога, рука и дочка поступила в хороший вуз»), то тогда, конечно, нет пределов требований к святым. И здесь можно выстраивать сложнейшие схемы молитв в тех или иных ситуациях, если мы так магически относимся к нашей Небесной Церкви и считаем, что за этим нужно обращаться к этому святому, а за тем – к тому и это такая система.

Если мы посмотрим, как учили молитве святые отцы и как ее совершали люди очень опытные в ней, монашествующие, прожившие всю жизнь для молитвы и в молитве, то сможем понять: молитва – совсем иное. Это не «хотелки», а то, что содержится в нашей главной молитве, которую мы читаем каждый день, – «Отче наш»: «Да будет воля Твоя». Если с этим посылом мы соотносим наше внутреннее состояние, принимаем волю Божию о себе и просим, чтобы она исполнялась, то тогда нам не нужно рассказывать Богу о том, как у нас что-то болит или как мы хотим, чтобы у нас что-то произошло. «Господи, Ты знаешь обо мне лучше меня. Да будет воля Твоя, и пускай все устраивается в моей жизни так, как есть».

К святым мы прибегаем так же, с таким же уровнем дерзновения. Если мы считаем их менеджерами по устройству нашей жизни в тех или иных направлениях, то нет пределов. А если мы к ним относимся, как к друзьям Божиим, которые уже Его волю исполнили, то не можем требовать от них чего-то, топать ножкой: «Нет, я хочу, чтобы у меня все было именно так». Мы обращаемся к святому, говорим ему: «Устрой нашу жизнь! Ты видишь ее со стороны как святой, который тепло нам всем помогает. И дальше исходатайствуй у Бога нам полезного».

Если так размышлять, сдерживать себя, не стараться рассказывать святым обо всем, а смиренно и при этом проникновенно просить того, что полезно, но чего я сам, может быть, до конца не вижу и не понимаю, то в этом, мне кажется, и будет заключаться достаточная степень дерзновения. А большего христианину не нужно. Не нужно испытывать Бога и святых. Мы обращаемся к святым не как к каким-то волшебникам, а как к тем, кто уже прожил эту жизнь и исполнил волю Божию, которую мы тоже призваны исполнять.

Конечно, должен быть порог требовательности, что сочетается с нашим внутренним состоянием и отношением к миру. Если отношение к миру смиренное, мы покорны воле Божией, то тогда и молитва наша будет смиренной и правильной, как Сам Господь завещал в Евангелии. А если мы все свои хотения будем высказывать, то это будет молитва, связанная с горделивым чувством: я есть – и мне нужно все, что я на коленках, читая бесконечные акафисты и прочее, прошу, здесь и сейчас выдать. Поэтому вопрос, мне кажется, во внутреннем отношении.

– А имеет значение, к какому количеству святых обращаться с одной и той же просьбой? То есть, например, захотел что-то изменить в своей жизни – и пошел с обращениями по всем святым: «Святителю отче Николае, прошу тебя об этом», –потом «преподобный отче Сергие», «преподобный отче Серафиме» и так далее.

– Очень важно отношение к святым пропускать через свой внутренний опыт. Если не будешь пропускать его через внутренний опыт, то тогда окажется, что действительно есть какой-то бесконечный или очень большой набор святых, к которым чем больше просьб обратить, тем лучше: лично, через подачу записок или заказ молебнов в храме, расстановку десятков свечей у всех икон.

Мне кажется, если у человека правильный духовный опыт, у него есть буквально несколько святых, которым он доверяет и всегда молится. Один святой – тот, чье имя человек носит (вне зависимости от того, известно его житие или он мученик первых веков христианства, о котором мы знаем только из нескольких строк свидетельств). Потом те, кто находятся рядом: святые храма или которым он привыкает молиться. Их может быть совсем немного. Не знаю, сколько. У каждого по-своему, наверное.

То же самое с иконами Божией Матери. Есть какая-то одна, другая, третья иконы, которые человеку близки, – и он молится, через них обращается к Божией Матери, они стоят у него в иконном уголке дома.

Поэтому нужно понимать, что мир святых – это мир живых людей, таких же, как и мы, проживших свою жизнь, находящихся в той же самой Церкви, что и мы, просто уже торжествующих в небесной ее части. Конечно же, нужно заводить дружбу с этими святыми через доверительную, искреннюю, теплую молитву. И она может складываться только через постоянный многолетний опыт: опыт получения помощи и какого-то диалога. Если он есть, то хорошо, но разменивать себя на бесконечное начетничество совсем не стоит: это довольно странно и говорит о каком-то неправильном – магическом –  восприятии человеком Церкви.

– Вопрос телезрителя: «Почему отчаяние является самым тяжелым грехом в нашей жизни?»

– Отчаяние действительно является одним из самых страшных грехов, потому что человек теряет главное – надежду на Бога. Человек в своей жизни должен уповать на Бога, говорить Ему: «Да будет воля Твоя». Это совсем непросто. Это то, что дается с опытом духовной жизни: умение искренне и от сердца сказать «Господи, да будет воля Твоя», принять эту волю. Она не всегда бывает легкой и понятной, приятной. Принятие воли Божией о себе, своей жизни, семье и о том, что происходит вокруг, – результат многолетнего движения внутри христианского опыта. Если доверия Богу оказывается у человека все меньше и меньше, он теряет надежду на то, что Господь действует в его жизни и устраивает ее в ответ на исполнение заповедей, жизнь в Церкви, готовность участвовать в главном – Евхаристии, тогда, конечно же, начинает возникать отчаяние.

Это страшное, гнетущее и расползающееся по душе состояние оставленности. Не Бог оставляет человека, но человек сам перестает желать того, чтобы Христос был рядом с ним. Или, наоборот, человек может жить своей жизнью, никогда не сознавая этой радости соприсутствия с Богом.

Психологически это очень часто является плодом каких-то происшествий, непростых обстоятельств, ситуаций, которые подкашивают: смерти, серьезных болезней, неудач, историй, что выбивают из колеи. И когда человек рядом с собой не чувствует Христа, то начинает очень быстро впадать в состояние отчаяния. И дальше из него очень тяжело возвращаться обратно к Богу, потому что дьявол затягивает человека в свое лоно и нашептывает ему, что никакой надежды нет, не нужно надеяться на Господа, можно надеяться только на себя. И человек пытается надеяться на себя, у него ничего не получается, потому что ему не на что опереться, нет «подлокотника». Он проваливается один, другой, третий раз… И потом уже совсем ничего не получается – и человек отчаивается, опускает руки, голову. И в душе поселяется это чудовищное, совершенно гнетущее чувство, которое может привести к самому разному: к каким-то страшным вещам, связанным с нежеланием жить, и просто к такой жизни, что скорее можно назвать существованием. Мы часто можем видеть людей, живущих вне Церкви, веры, без Христа, именно так существующих, не имеющих надежды на Бога, на то, что человек с Господом может справиться и с собой.

Поэтому, конечно, отчаяние – это очень страшное состояние, от которого упаси, Господь, каждого из нас и всех наших телезрителей, и того, кто сейчас задавал вопрос. Церковному человеку понятно, как можно бороться с подступающим отчаянием, какими средствами здесь можно оперировать. Всякому ходящему в храм это известно.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «В молитвослове содержатся молитвы первых христиан. Сейчас они святые: Ефрем Сирин, Исаак Сирин, Андрей Критский и так далее. Это они так молились. Когда они обращались к Богу, Он видел, что они все это переживали, пропускали через себя.

А мы повторяем чужие слова, то есть это не наша молитва (кроме “Отче наш”, данной Иисусом). И Бог видит, что мы, как неудачники, которые пользуются чужими шпаргалками, даже молиться сами не умеем. Поэтому Он эти молитвы и не слышит».

– В Вашем рассуждении есть здравое зерно. Нужно правильным образом доформулировать мысль.

Те молитвы, что находятся в нашем молитвослове, имеют довольно позднее происхождение (по крайней мере, они сложились где-то 300-400 лет назад, вышли из монашеских правил). Частично они используются в суточном круге богослужений (на великом повечерии, малом повечерии, полунощнице). Конечно, этот набор молитв, который у нас есть, составлен в первую очередь с точки зрения монашеского восприятия мира. Многие молитвы написаны теми святыми, кого Вы упомянули, впрочем, и они тоже жили совсем не в первые века христианства, а где-то в средние века, то есть христианство к этому моменту уже преодолело примерно тысячелетний рубеж своей истории и имело какой-то иной опыт молитвы. Поэтому, что касается конкретно вечернего, утреннего правил, надо понимать: они возникли тогда, когда люди перестали постоянно соединять свою молитвенную практику с богослужебной. Служба и их частная жизнь стали отдельными. Тогда пришлось выработать некий корпус молитв, который люди бы использовали, чтобы совсем не теряться.

Но по сути, если мы живем в ритме богослужения каждый день, как это делают монахи в монастырях, то никаких вечерних, утренних молитв читать не нужно. Монах встал, пошел на утреннее богослужение – полунощницу, часы. И днем он также совершает свое правило. Вечером – повечерие, вечерня (это и есть вечернее правило: дивные песнопения, которые мы слышим, когда раз в неделю приходим в храм).

В этом смысле вечернее, утреннее правила имеют ограниченное значение, но вместе с тем это некий корпус, который существует для того, чтобы человек не выпадал из ритма молитвы. И он, конечно, очень нужен; его мера, объем как некие рекомендации даны в книгах, которые мы называем молитвословами. Но человек свободный по жизни может добавлять себе что-то к этому правилу: читать акафисты, каноны, обязательно – Евангелие. А человек занятой может читать что-то более краткое. Но главное, чтобы всегда с человеком была молитва – и утром, и вечером, и в течение дня.

Что касается своих слов во время молитвы, то это очень важная тема, которую мы действительно часто оставляем за скобками нашей духовной молитвенной практики и думаем, что нам обязательно нужно с утра вычитать десять молитв, вечером вычитать десять. Если вычитали девять, то это плохо; акафист не прочитали – еще хуже. Мне кажется, к этому надо немножко спокойнее относиться и распределять свое время так, чтобы обязательно каждый день и утром, и вечером иметь возможность для личной молитвы. Пусть она будет простой, незамысловатой, в самых общих словах, но от сердца. Очень важно в рамках утреннего и вечернего молитвенных правил находить время для того, чтобы молиться своими словами. Чем человек духовно более опытный, тем больше таких молитв должно быть. Можно прочитать одну или несколько молитв из вечернего правила – и дальше молиться самому.

Есть замечательный совет Феофана Затворника молиться по будильнику: не по количеству молитв, а по наличию времени. Есть у тебя 10-15 минут – ставишь будильник и молишься настолько внимательно, насколько это для тебя возможно.

Это не вычитка, не формальность: «Фух! Я все сказал на сегодня. Теперь могу шинковать капусту в суп». Ты сделал некоторое усилие. Молитвенное усилие – то, с чего начинается диалог человека с Богом.

Для некоторых людей важно молиться по правилу, потому что они не могут найти слов. Нужен личный молитвенный опыт, длительная жизнь в Церкви.

– То есть, постоянно читая утренние и вечерние молитвы, надо переходить к молитве своими словами?

– Я полагаю, она должна быть обязательной частью правила. Большинство людей раскаивается на исповеди в том, что их молитва холодна, формальна. Они десятилетиями ходят в храм и понимают, что больше не могут читать вечернее правило, потому что это уже невозможно: они знают его наизусть.

Я советую людям иногда сокращать правило и молиться своими словами. Кому-то – купить молитвослов на русском языке. Для многих бывает откровением то, что они читали. Треть молитв на церковнославянском были им непонятны, а потом вдруг они поняли то, что читают и о чем в этот момент молятся.

Кто-то может заменять молитвенное правило чтением богослужебных текстов. Например, во время самоизоляции нашей епархией рекомендовалось и публиковалось на официальном сайте домашнее келейное чтение вечерних и утренних богослужебных текстов с соответствующими частями, посвященными святым дня: канонами, стихирами. Это очень важный опыт. Ты проживаешь день, не просто в очередной раз вычитав десять молитв, а совершив соответствующее молитвословие святому дня.

Нужно стараться разбавлять цементообразность нашей духовной жизни, чтобы не оказалось, что мы – профессиональные христиане, знающие наизусть молитвенное правило, но не видящие, где в нем Христос. Правило вычитали, на службочку сходили, все сделали. А Он где-то рядом или мы про Него не вспомнили?

Для того чтобы обновлять внутреннее состояние, нужно обновлять духовную практику (это не традиция, не канон, а лишь обряд). В этом нет ничего страшного, нарушающего церковные правила.

– Допустим, я решил добавить к молитвенному правилу несколько слов от себя, но не знаю, с чего начать. Что бы Вы порекомендовали?

– Святые советуют молиться о том, что именно сейчас у человека на сердце. Он не должен вдруг вспомнить: его тетя больна панкреатитом, поэтому нужно о ней помолиться. Если мысль о больной тете не возникает сразу, то, значит, она не является объектом молитвы.

Если жена, с которой я поругался 15 минут назад из-за какой-то ерунды, сейчас меня раздражает даже самой мыслью о ней, это то, о чем я должен молиться. Если кончился корм для собаки, то нет ничего плохого в молитве о том, чтобы завтра не забыть купить ей корм.

Значимо, что у человека в сознании, что его беспокоит. Это будет самым искренним молитвенным вздохом. Богу, может быть, неважно, о чем человек просит (потому что Он все равно знает лучше), а важно, как просит, насколько искренне то, что он проговаривает, обращается ли не с некоей общей, а со сформулированной мыслью, которая может выражаться в вербальном или ментальном виде.

О второстепенном тоже нужно молиться. Мы собираемся в храме, чтобы молиться о наших близких, родных, друг о друге. И в правиле есть молитвы о других людях. Нужно не бояться руководствоваться сердцем. Оно всегда подскажет, никогда не обманет. Не надо думать, что я о чем-то не том и как-то не так помолюсь. Нужно иметь дерзновение.

– Что делать, если в голову пришла мысль бытового характера: нужны деньги для покупки нового телефона или компьютера?

– Когда человеку, который живет в церковном пространстве, понимает азы нашей веры, приходит мысль о новом телефоне при наличии нормально функционирующего лежащего в кармане, он эту мысль признает пустой, не стоящей не только молитв, но и просто нахождения в голове. Он фиксирует ее как тему, которая может быть полезна для размышления при подготовке к следующей исповеди. Мысли такого рода должны у человека фильтроваться.

Важно не то, какие мысли приходят человеку в голову, а то, что лежит у него на сердце. Одно дело – тот мусор, который к нам прилетает, другое – что, проходя через наши внутренние фильтры, остается и по-настоящему нас беспокоит, тревожит. То, что болит, – это правильно. Но у человека редко болит сердце из-за покупки нового телефона.

Часто бывает, что его беспокоит финансовое состояние. Людям нужно кормить свои семьи. Если отец семьи переживает о том, что у него тысяча рублей в кармане, а до зарплаты еще целая неделя, то это, конечно, повод для молитвы. Но это не то же самое, что «Господи, дай мне миллион!», «Господи, дай мне большую зарплату и лучшую работу!»

Другое дело, если глава семьи остальные десять тысяч проиграл в казино и понимает: он виноват в том, что эта тысяча последняя. В этом случае – иди заработай, займи. Реши вопрос сам и Бога не беспокой.

Если понимаешь, что ты в безвыходном положении, тебе больше не к кому обратиться, молись Господу о том, чтобы Он устроил все так, как надо. Главное – быть честным по отношению к самому себе и тому, о чем ты просишь Бога.

– Стоит ли молиться своими словами неофитам?

– Им нужно проходить разные этапы церковной жизни, своего воцерковления. Один из них – этап строгого соблюдения всех разумных традиций, что существуют, в том числе связанных с совершением утреннего и вечернего правил.

Важно, чтобы рядом был священник или добрый друг, который бы советовал человеку, поддерживал его. Воцерковляющемуся необходимо найти общину, тот приход, где ему будет хорошо. Нужно советоваться, спрашивать, чтобы человека кто-то водил за ручку. Сейчас объем информации так велик, что очень легко запутаться. Взяв не ту книгу или открыв не тот сайт, он рискует уехать не туда. Неофиту важно не переесть жесткой пищи, но не нужно давать ему и слишком мягкую.

– Вопрос телезрителя: «Сказано, что человеку простится все, кроме хулы на Духа Святого, которая является осознанным неприятием благодати Божией, силы святых. В своей речи я позволил себе непочтительно упомянуть Бога. Считается ли, что я произнес хулу на Духа Святого? Простится ли мне этот грех?»

– Большое спасибо за вопрос. Не стоит относиться к безобразной привычке богохульства или божбы как к чему-то, за что Бог накажет человека полным отвержением или презрением.

Когда мы говорим о хуле на Духа Святого, речь идет об очень серьезных и системных вещах, которые связаны с извращением веры, какими-то расколами, сообществами, мнимо создающими иллюзию Церкви, но на самом деле отдаляющими от нее людей. Христос в Своей земной проповеди отдельно сказал об этом наперед, на будущее, чтобы люди понимали, насколько важно нахождение внутри истинной Церкви.

К этому не имеет никакого отношения легкомысленная привычка упоминать имя Божие всуе, от чего нужно поскорее избавляться и нашему телезрителю, и всем людям, которые к ней пристрастны. Нельзя сказать, что за этот грех Бог Вас каким-то страшным образом накажет, но и не расслабляйтесь. Не нужно думать, что это бессмысленное словоизвержение совершенно незначимо. Оно значимо, как и любое другое слово. Мы должны быть ответственными за то, что произносим. Мы обращаемся к Богу, находимся в пространстве литургии.

Всякий грех такого рода требует исповеди, покаяния и исправления. Господь, конечно, простит человека тогда, когда он избавится от этой дурной привычки.

– Отец Александр, у нас осталось пять минут до конца программы. Я бы хотел Вас попросить кратко подвести итог нашей передачи и что-нибудь пожелать телезрителям.

– При любых размышлениях о практике нашей веры, о том, как нам стоит поступать в той или иной ситуации, нужно не забывать самого главного: мы призваны внутри Церкви стремиться ко Христу. Мы собираемся не для того, чтобы выполнить какие-то формальные требования, вычитать вечернее и утреннее правила, раз в неделю выстоять всенощное и литургию. Мы собираемся вокруг Христа.

Я думаю, эта мысль должна быть для нас первостатейной. С одной стороны, она кажется банальной, но с другой – она не может уйти из сознания человека. В каждый воскресный день православные христиане призваны соединяться со Христом через Причастие Его Тела и Крови. Причастие – встреча со Христом – должно быть некоей доминантой нашей жизни; тем, что является ее стержнем.

Господь – Центр, к Которому мы хотим стремиться. Часто это бывает очень тяжело, потому что и внешние, и внутренние обстоятельства захлестывают нас. Но понедельник мы должны начинать, понимая, что последним днем недели будет воскресенье, к которому мы стремимся, чтобы причаститься Тела и Крови Христовых. Каждый день мы все ближе к этому великому дню. Приготавливая себя к нему, нужно осознавать свое внутреннее состояние, стараться его исправлять.

Так, двигаясь от недели к неделе, от одного воскресенья к следующему, мы будем находить в своей душе то полезное, чтобы почувствовать рядом с собой Христа. Почувствовать настоящую веру – не на словах, а в душе, в которую смотрит Господь, которую Он видит. И ждет, чтобы она тоже захотела смотреть на Него.

Ведущий Александр Черепенин

Записали Елена Кузоро и Светлана Волкова