Беседы с батюшкой. Можно ли вернуть молодежь в Церковь?

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма во имя Смоленской иконы Божией Матери (Одигитрии) в Лесколове священник Андрей Гребенюк. 

– Тема сегодняшней передачи: «Как вернуть молодежь в Церковь». Можно расширить тему, поговорив еще и о том, как привести, как удержать нашу молодежь и детей в Церкви.

Отец Андрей, ваш храм небольшой, прихожан много. Последний раз, когда я был на престольном празднике у вас, людей было столько, что сложно было даже зайти в храм. Но меня поражает огромное количество детей в храме. Когда я спрашивал детей, что им нравится там, они говорят: там хорошо, весело. Одна девочка сказала: «Мне очень нравится, как говорит отец Андрей; он говорит так, что все понятно». Не было ни одного собеседника, который сказал бы, что храм ужасный, что вообще он не будет туда больше ходить. Поэтому я подумал, что именно с Вами нужно поговорить на тему, как привести детей в Церковь и как их там удержать. Знамениты фразы: «дети – наше все», «дети – цветы жизни». Но часто они для нас превращаются в неких идолов. В вашем храме отношение к детям какое-то особое? Почему в ваш храм ходят дети?

– Благодарю Вас за доверие. Тема действительно интересная, очень многогранная, очень сложная. Но сейчас мне хочется вспомнить мою самую первую службу в качестве настоятеля в храме Одигитрии. Это было чуть более полутора лет назад. Представьте, идет Божественная литургия, я выхожу со словами: «Мир всем», и в это время прямо передо мной проносится двухлетний ребенок с машинкой.

– По солее?

– Мы сейчас служим на цокольном этаже, где как таковой солеи нет, пол ровный, но можно сказать, что по солее, прямо передо мной. Я вижу ребенка, который делает естественное для себя дело – он играет. Я вижу ужас в глазах его матери, которая понимает, что произошло что-то невероятно страшное, что сейчас, наверное, мир рухнет и все будут ругаться. Я вижу своих прихожан, бабушек, которые начинают цокать языками, качать головами и ждать какой-то моей реакции. А мне стало радостно, что ребенок не боится храма. И я понял, что главная моя задача в общении с мамами, молодыми семьями – сделать так, чтобы они не боялись храма, чтобы чувствовали себя комфортно.

Поэтому самым первым моим решением было создание детской комнаты. Во время богослужения действительно, наверное, не место деткам с машинками на солее. Но чтобы мамы не выходили с ними на улицу, не ждали причастия, как во многих храмах, где-то на задворках, мы сделали красивую детскую комнату с трансляцией богослужения. Ведь маленький ребенок физически не может 1,5–2 часа стоять по стойке смирно. В раннем возрасте ребенок познает мир только через игру, и этот мир, который он познает через игру, должен быть безопасным.

Как только мы создали нашу детскую комнату, эта проблема решилась сама собой: дети играют, они под присмотром, мамы точно знают, где они. И так как в комнате идет прямая трансляция, дети, даже находясь в игре, присутствуют на богослужении, видят, что происходит в алтаре, видят, как молятся их мамы. И мамы спокойны, и детям комфортно.

Вторая тема на приходе для меня лично – это работа именно со старшим поколением. Я неустанно от службы к службе говорю о том, что детям может сделать замечание только их собственная мама (или папа), тот, с кем ребенок пришел, но никак не посторонний, чужой человек, чтобы его не напугать. Мама сделает ребенку замечание, пожурит, может быть, а потом, по дороге домой, его утешит. И для него это личные отношения с родителями. А если чужие люди будут делать ему замечания, тем более ругать внутри храма, то у него именно это впечатление останется. А детские впечатления проходят через всю нашу жизнь, и ребенок будет понимать, что в церкви ругаются, в церкви страшно. А за что ругать? За то, что ребенок играет? Так его жизнь из этого состоит – он так познает мир. Может быть, поэтому в нашем храме такая теплая, добрая атмосфера. Старшее поколение уже приучено к этому, и мамы и дети не боятся приходить в храм.

– Вы сейчас хорошо сказали о страхе. Я вспомнил свою раннюю юность: это было в те самые советские времена, когда все храмы, во-первых, были руинированные, во-вторых, наполнены пожилыми женщинами, бабушками. Такое впечатление у меня было в детстве. Однажды я зашел в церковь, и на меня там смотрели как на какую-то диковину; смотрели не с радостью, а с подозрительностью. И это меня остановило – потом несколько лет у меня даже желания не было войти в церковь. Конечно, тогда я не был воцерковлен. И сейчас, к сожалению, есть люди, которые ушли в неопротестантские религии только из-за того, что встретились в храме с какой-нибудь пожилой женщиной, отчитавшей их за что-нибудь (например, девушка пришла в брюках). Наверняка и в вашем храме было такое, когда пожилые люди делали замечание...

– К сожалению, до сих пор мне, как настоятелю, приходится с этим бороться, разъяснять людям, что человек пришел к Богу. Если он трезв, не хулиганит, не оскверняет святыню, если нет радикальной необходимости вмешиваться, то оставьте человека в покое. Когда человек станет частью прихода, вольется в нашу семью, тогда он автоматически начнет понимать, что есть некие традиции. Ведь это не каноны и не догматы, а действительно традиции, которые могут меняться из года в год, из века в век.

Да, есть некая корпоративная (если так можно выразиться) культура. Ну а если человек случайно пришел? Но ведь у Бога случайностей не бывает. Человек не случайно пришел – его Господь призвал. И остановить его в этот момент – фактически обрезать крылья. С такими историями, думаю, каждому священнику приходится сталкиваться постоянно, когда человек рассказывает, как десять или двадцать лет назад с ним случилось подобное и все эти годы он больше не решался зайти в храм. Для меня, как для священника, это страшно.

– Вопрос телезрителя из Москвы: «Молодежь – это будущее любой страны. Это будущее знает, как зайти в Интернет, но не знает, как зайти в храм. Для молодежи это важнее, чем просто поговорить с родителями, попросить прощения. Не получается ли так, что теперешняя молодежь – это потерянное поколение для Церкви?»

Отец Андрей, это хороший вопрос для Вас, потому что в Интернете Вы проводите очень много времени, и многие прихожане знают Вас по Вашим интернет-обращениям.

– Вопрос хороший, но я бы немного его расширил, наверное. Это глобальный вопрос. Вспомним произведение Тургенева «Отцы и дети». В каждом поколении эта проблема существует. Еще в XIX веке говорили о потерянном поколении; думаю, что и раньше.

Когда проповедовали апостолы, они проповедовали язычникам – людям, рожденным и воспитанным вообще в другой культуре. Апостолы им несли радикально новое представление о жизни, и у них это получалось, потому что они горели этим: горели верой в Бога, горели своим миссионерством. А если мы будем думать, что наше поколение потерянное, махнем на него рукой, оно действительно станет потерянным. Мы не имеем на это права. У нас прекрасная молодежь. Это мое мнение, которое, я надеюсь, никогда не поменяю в своей жизни.

– Мы говорим о том, как сделать, чтобы молодежь не ушла из Церкви. Но ведь случается и такое, когда дети, которых мы сейчас видим в храме, своих родителей приводят в Церковь. Было такое в Вашей практике?

– Таких случаев уже было довольно большое количество, когда приходят родители и говорят, что хотят крестить своего ребенка. Спрашиваешь, сколько лет ребенку. Оказывается, шесть или восемь. Начинаешь общаться, спрашивать, почему же столько времени ребенок не был крещен. И знаете, что говорят родители? Они говорят, что об этом даже не думали, но ребенок уже все уши прожужжал, настаивает, просит: «Мама, папа, когда же вы меня покрестите?»

В огласительных беседах перед крещением начинаю с родителями говорить о Боге, о вере, о Церкви, обязательно провожу экскурсии по нашему храму. Потом смотришь – уже и родители приходят: один раз, второй, третий. Получается, что ребенок, который захотел принять крещение, фактически вынудил к этому своих родителей, бросает то самое зерно, которое потом начинает прорастать в душах взрослых людей. И они приходят в храм уже всей семьей. Это очень отрадно, очень радостно.

– Верю. Вы сейчас говорите, а я испытываю внутренний трепет по этому поводу, потому что очень хочется, чтобы не было такого, когда человек лишь два раза бывает в Церкви: первый раз – на крещение, а второй раз – на отпевание. К сожалению, много таких примеров. А приходят ли к Вам люди не на исповедь, а просто поговорить?

– Думаю, к каждому священнику приходят просто поговорить. Приходят с вопросами совершенно житейского характера, бытового, можно сказать. Бывает, человеку даже это обсудить не с кем. Может быть, он одинок. Может быть, его просто никто не слышит, не слушает. И люди идут к священнику. Приходят поговорить о смысле жизни, о мировоззренческих вещах. Приходят с болью, печалью, беспомощностью, когда бежать уже некуда. Таких очень много. И, на мой взгляд, это самая благодатная почва для миссионерской работы – они сами пришли, они открыты для разговора, они сами хотят от тебя услышать слово. И это не только задача священника, но и задача мирян – показать теплоту, любовь, которая есть в Церкви и которая должна быть у каждого христианина. От избытка сердца говорят уста.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Мое личное мнение, что ни средства массовой информации, ни Интернет тут ни при чем. Самое главное для молодежи, чтобы жизнь христианина вне храма хотя бы на пятьдесят процентов соответствовала тому, что он говорит на проповеди, что он проповедует».

– Вспомним послание апостола Павла, когда он пишет такие слова: «Из-за вас имя Божие хулится у язычников». То есть вы, христиане, ведете себя так, что из-за вас имя Божие хулится у язычников. А есть еще более страшные слова у апостола Павла: «Если так, то лучше бы вы не крестились». И эти слова адресованы всем нам: и священникам, и мирянам; тому, кто считает себя христианином. Это действительно так. Каждый христианин должен жизнью своей свидетельствовать о Христе.

И здесь мы сталкиваемся с той самой темой миссионерства. Но миряне считают, что это не их дело. Но это ведь не так. Ваше дело не крестить, а благовествовать, как говорит Христос. Это Он говорит не только священнослужителям, но каждому человеку, считающему себя христианином. Благовествовать словом, если ты красноречив, благовествовать добродетелью, если имеешь к этому материальную возможность. Каждый человек, независимо от своего возраста, положения в обществе и материального достатка, обязан благовествовать своей жизнью, своим поведением. Чтобы люди видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного. Это еще одна фраза из Священного Писания.

Может быть, мы не можем привести молодежь в Церковь потому, что слишком мало добродетели в нас, христианах, и наша жизнь, наше поведение внутри церковной ограды и вне церковной ограды никак не коррелируют? Может быть, в этом проблема. И это задача для всех нас. Спасись сам, и вокруг тебя спасутся тысячи, говорил Серафим Саровский. Вместо того чтобы тащить кого-то в храм на аркане, нужно жизнью своею веру свидетельствовать. Чтобы те, внешние, что еще не познали радости христианства, видя наши улыбки, наши приветливые лица, хотели быть похожими на нас. Чтобы наша соль не потеряла силу. Это еще одна из тех центральных тем, которые я постоянно транслирую в своих проповедях. Мы не внешний мир должны менять, а сами должны меняться, чтобы внешние, видя перемены в нас, в наших сердцах, лицах, поступках, хотели становиться похожими на нас и приходили к нам почерпнуть благодати. Но для этого мы сами должны ею наполниться, чтобы было что черпать.

– Вспоминаю нашу встречу в монастыре на острове Коневец, где была миссионерская литургия. Это было уже довольно давно. Во время миссионерской литургии Вы в процессе богослужения останавливались и все объясняли. Причем, если помните, тогда на Коневце собирались молодые люди, в том числе неверующие. Был молодежный лагерь, где верующие и неверующие жили вместе. Меня тогда очень поразило, что неверующие живут в одном палаточном лагере с верующими, могут участвовать в любых работах, и самое интересное – их заинтересовала Церковь.

Так вот, о миссионерской литургии. К миссионерской литургии сейчас отношение очень разное. Настолько разное, что многие говорят, что этого ни в коем случае нельзя делать, что человек должен сам все понимать. Вопрос: насколько Церковь должна пробовать меняться? И должна ли она подстраиваться под тех людей, которые пока еще не вошли в церковную ограду, но готовы войти в нее?

– Отвечу своей любимой фразой: в главном – единство, во второстепенном – свобода, во всем – любовь. Есть вещи, которые нельзя менять ни в коем случае: это догмат, это структура богослужения. А есть традиции, которые вполне можно как-то корректировать в соответствии с обстановкой, с конкретным обществом, с которым тебе приходится взаимодействовать.

– Вопрос телезрительницы из Ярославля: «Было время, когда было все нельзя. А теперь все можно. И получается как бы палка о двух концах. Потому что я вижу, что церковные символы (крест) рисуют на сумках, делают сережки. Вроде бы люди понимают, что это спасение, что это Господь, но понимание сути настолько поверхностное и обесцененное, что, мне кажется, это нехорошее явление нашего времени и опасное».

– Пожалуй, здесь я с Вами просто соглашусь, мне здесь нечего добавить. Действительно, крест, икона – это священные символы, это должно быть святыней, сакральным. Расширим этот вопрос: серьги в виде креста, конечно, кощунство, но мы можем пойти дальше. Православные издания печатают иконы где угодно (на календарях, на отрывных календарях и так далее). Наверное, часто мы сами десакрализируем наши священные предметы. Это всегда отзывается во мне болью.

– Можно вспомнить еще: на Пасху продаются наклейки с иконами для яиц...

– Хотел бы продолжить о единстве в главном и свободе во второстепенном; во всем должна быть любовь. Опять вспоминаем апостола Павла, сюжет из Деяний, его проповедь в Ареопаге.

 Представьте: Ареопаг, пантеон богов, где собрались, по сути, мудрецы, люди, которые любят послушать что-то новое, новое учение, они открыты для проповеди. К ним приходит апостол Павел и видит алтарь неведомому богу. Как он мог отреагировать? Он мог пламенно заявить: «Вы поклоняетесь идолам, не знаете Бога, а я сейчас вам расскажу!» Таким образом он бы закрыл любую возможность; его просто не стали бы слушать. Это было нечто дорогое для этих людей, они привыкли к этому.

И апостол Павел поступает очень хитро и очень бережно. Он говорит: «Я вижу, дорогие мужи афинские, что вы чтите Бога, что вы богобоязненный народ. Я даже вижу у вас алтарь, посвященный неведомому богу. Так вот, Того, Которого вы не знаете, я и проповедую». Таким образом, апостол Павел захватывает аудиторию и рассказывает о Христе. Это то, что в психологии можно назвать подстройкой. Он подстраивается к ним, говорит: я не враг вам, не отрицаю ваше; просто я могу дать вам нечто большее. И рассказывает о неведомом, о Боге Иисусе Христе.

Наверное, это блестящий пример того, как нужно общаться с новым для тебя человеком, с человеком, новым для Церкви. Я делю людей в приходе на прихожан и гостей. Если ты уже в Церкви, если ты прихожанин, ты причащаешься, исповедуешься, знаешь, как должно быть, как принято, знаешь традиции, тогда с тебя один спрос.

А если человек зашел случайно, если он в гостях, если он еще не влился в эту семью, как можно от него требовать того, чего он еще просто не знает? И здесь нужно действовать, наверное, только так, по-апостольски, привлечь добрым отношением человека, который, даст Бог, начнет воцерковляться и тогда органично воспримет эти традиции и будет им следовать. И приходская семья пополнится.

Самое большое расстройство для меня, когда я, находясь в храме, вижу, как открывается  дверь и молодые люди, втянув голову в плечи, озираясь, начинают прокрадываться по храму. Разве это страх Божий? Вовсе нет. Это человеческий страх, это страх отношений, а его в Церкви точно не должно быть. Мы проповедуем Евангелие, несем Благую Весть. Фраза, которая встречается чаще всего в Евангелии: «Не бойся». «Что ты сомневаешься, что ты боишься, маловерный? Я с тобой».

Христос призывает к тому, чтобы не было человеческого страха у христианина. А апостол Павел пишет: «В страхе есть мучения. Любовь побеждает страх». Наверное, чтобы преодолеть этот страх у молодежи, у наших детей, мы должны показывать им именно любовь. И когда говорят «потерянное поколение», у меня сразу резонный вопрос: а кто их потерял? чья это потеря?

– Получается, что когда мы говорим о потерянном поколении, мы обвиняем их, что они потерялись сами.

– Потерянное поколение потеряли мы. Значит, это наш грех. Значит, наша задача исправить эту ошибку. Наверное, над этим мы и работаем.

– С одной стороны, все просто. Но каждый раз, когда все просто, возникает ощущение, что для этой простоты надо положить огромный труд, духовный и физический.

В вашем храме я встретил людей, которые сейчас очень болезненно переживают и при этом радуются, что началось строительство верхнего храма. В связи с этим у меня такой вопрос: если нет прихода, нам кажется, зачем строить храмы? Например, в какой-то деревне достаточно храма, где вмещаются, скажем, двадцать человек – и больше ничего не надо.

Я знаю, что ваш храм тоже хотели перенести куда-то на выселки, чтобы он был совсем на окраине. Как случилось, что эта идея была похоронена?

– Только с Божьей помощью. Действительно, хотели наш недостроенный храм снести и якобы дать участок для того, чтобы построить маленький храм, часовенку. Это была идея неверующих людей – это были другие силы. Но с Божьей помощью эту проблему удалось решить.

Самое важное: на стенах до сих пор видны имена тех людей, которые участвовали в строительстве этого храма. Как это можно было снести? Наверное, просто не поднялась бы рука. Дело не в кирпичах – дело в вере. Самое страшное, потерять того человека, который участвовал в строительстве. За эти годы многих уже нет в живых, они уже ушли к Господу. Это самые первые прихожане, которые молились о строительстве этого храма, оформляли документы, хлопотали о том, чтобы в этой деревне начал строиться храм Божий, – мы не можем их предать. Мы  можем закончить это дело, довести до конца.

– Поэтому и возникает вопрос. На этих кирпичиках разные имена; мы не знаем, сколько лет человеку, который подписывал этот кирпич. Но я видел, сколько этих кирпичей: практически до самого верха они подписаны. Очень много людей, которые над этим трудились. И может, общее дело (например, строительство храма) способно объединить разных людей, молодежь в том числе, вокруг этого строительства?

– Меня очень зацепила Ваша фраза: зачем храм, если нет прихода? Это та фраза, буквально слово в слово, которую я постоянно транслирую в своей проповеди. Я говорю так: если у нас, в нашем маленьком подвальчике, еще есть свободное место, Господь не даст нам возможности перейти наверх. Сначала нам нужно наполнить то, что мы имеем.

А насчет объединения – совершенно верно. Когда на приходе какие-то праздники, Пасха, Рождество, престольный день, то приходят помогать в уборке, в подготовке храма люди, которые практически вообще не ходят в храм. Но постепенно, через приложение своих рук, они начинают приобщаться к Церкви. Потом смотришь – кто-то и на службу пришел, по одному человеку.

Молодому человеку нужна какая-то деятельность. Он еще не понимает, зачем стоять и креститься в Церкви, зачем причащаться, но прекрасно понимает, зачем нужно помыть, убрать, скосить траву, вынести мусор. Почему должно быть чисто, красиво, это понятно для всех. А через это человек приобщается и к Церкви.

– Получается интересная вещь: общее дело по труду – и в результате общее дело  литургии.

Вопрос телезрительницы из Челябинской области: «У нас очень маленький приход, вмещается буквально не более десяти человек. Мы стоим очень близко друг к другу. Метраж три на шесть. В период, когда был запрет на службы в храмах, местные власти запретили нам проводить службы ввиду того, что очень маленькая территория. Когда пошло послабление, мы провели службу, и батюшка очень сильно ругал нас за то, что долгий период времени службы не проводились. В наших душах смятение. Мы не можем понять, правы мы или не правы. Как поступить в такой ситуации?»

– Я не уверен, что смогу ответить на Ваш вопрос, потому что нужно знать ситуацию изнутри. Вам, наверно, виднее, правы Вы или нет. Я скажу совсем о другом. Ваша главная христианская задача – принять со смирением ситуацию (которая была и даже еще не закончилась; непонятно, что будет дальше, обещают осенью вторую волну) и, самое главное, не обидеться на своего священника. Может быть, он был излишне резок. Я не знаю, я не слышал. Но, поверьте мне, у каждого священника болит душа за свой приход.

Может быть, он не те слова подобрал, но наверняка  хотел донести вам только одну мысль: не оставляйте свой храм, свой приход, что бы ни случилось. Не бросайте его, поддерживайте, может быть, даже на расстоянии. Наверно, это то, что он вам хотел сказать. Я не знаю досконально ситуацию. Может быть, я как-то не так Вас услышал, но попробуйте подумать так – и Вам станет легче, мир в душе сохраните.

– Наверняка и Вы сталкивались с проблемами, когда были ограничения по пандемии. Что было с вашим приходом?

– Слава Богу, наш приход это благополучно пережил. Каких-то жестких требований о закрытии храма не было. Конечно, мы, как и вся Церковь, соблюдали меры предосторожности. Но самое важное: наши прихожане свой приход не бросили. Даже досконально исполнявшие все требования властей (и не только властей, но и Святейший Патриарх об этом говорил) дистанционно поддерживали приход. Мы смогли это пережить, сохранить коллектив и даже по чуть-чуть продолжали строительство. Господь был милостив к нам.

– Я знаю что, к сожалению, очень многие люди, которые по неизвестным причинам ходили в храм, отпали от него. Прихожан стало меньше. Наверно, это была особая проверка. В вашем храме тоже такая история? 

– Уменьшилось количество людей в пик пандемии, но сейчас, слава Богу, возвращаются. Количество прихожан выровнялось.

– То есть отпавших нет?

– Совсем отпавших, наверно, нет.

– Слава Богу.

– Людей довольно много. Может быть, кого-то я не заметил. Но основной костяк наших прихожан, слава Богу, я потихоньку начинаю видеть в храме.

– Это радостно, что ваш храм прошел испытания пандемией. Мы говорим о том, как сделать так, чтобы человек, пока еще не знающий Бога, пришел в церковь. У вас есть психологический кабинет «Беседка». Вы общаетесь с людьми, которые пока еще не в церковной ограде. Вот приходят к Вам неверующие люди, что Вы им говорите?

– Наверно, основная мысль, что с Богом всегда лучше, легче, интереснее и, самое главное, с Богом человек всегда может стать более счастливым, чем без Него. Но Ваш вопрос опять меня зацепил. Потому что я сам так считаю и остальных призываю: никогда не нужно делить людей на верующих и неверующих. Мы можем думать о человеке что угодно, но никогда точно не знаем, что у него в душе и сердце. Может быть, человек кажется нам безбожником, но на самом деле он еще более верующий, чем мы с вами. Об этом никогда не нужно забывать.

– Интересно.

– Среди кого проповедовал апостол Павел? Среди верующих? – Да. Среди неверующих? – Тоже да. Верующих в кого? – Еще вопрос. Но скольких людей апостол собрал в свои церкви? 

Мы часто думаем: с этим человеком говорить бесполезно, он все равно нас не услышит, не поймет, ему это не надо. Но как только мы эту мысль в сердце допустили, значит, диалог не сложится, он нас не услышит, мы уже сами себя заблокировали. Нужно в каждом человеке попытаться увидеть Божью искру.

Я абсолютно уверен, что каждого человека можно заинтересовать. Как-то это зерно прорастет. Может быть, не сразу, потом, через много лет. Но наше дело: сеять эти семена, которые Христос нам заповедовал сеять не скупясь.

– Вы вспомнили апостола Павла. Каждый раз, когда мы приводим слова из Посланий апостола Павла, мне всегда вспоминается тот период, когда он был Савлом. Я думаю, что если бы мы сейчас встретили такого Савла, мы бы его ненавидели. Но Господь увидел его и сказал: «Савл, Савл, что ты гонишь Меня?» И тогда появился апостол Павел.

– Да, с помощью Божией можно и из Савла сделать Павла. Не нашими силами, а силою Божьею. Нужно понимать, что мы лишь орудие в руках Божьих, а Господь Всемогущий. И может быть, через нас, немощных, Господь и такого дикого человека, как Савл, может привести к Себе.

– Наверно, это и есть миссия. Я думаю, что среди тех детей, которые сейчас нас смотрят, будут тоже свои Павлы, свои Серафимы Саровские, и, может быть, мы сумеем их увидеть. Отец Андрей, благословите наших телезрителей.

– Божье благословение всем вам, дорогие мои.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Нина Кирсанова и Екатерина Береснёва