Беседы с батюшкой. Молитва. Прот. Сергий Баранов

– Отец Сергий, посмотрев несколько передач с Вашим участием, я понял, что чаще всего Вы в них рассуждаете о вопросах молитвы. Поэтому сегодня предлагаю от этой традиции не отходить. Вы говорили, что молитва всегда должна быть сосредоточенной, что ум во время молитвы нужно отключать, оставлять незанятым нашими житейскими думами. Но когда начинаешь это практиковать, сталкиваешься с колоссальными трудностями. Начинаешь молиться, а ум все время куда-то уходит. В этом отношении хочется, чтобы Вы дали какой-то совет тем людям, которые только начинают практиковать сосредоточенную молитву.

– Молитву святые отцы называют наукой из наук, искусством из искусств. Если говорить о любой земной науке, искусстве, сразу предполагается огромный труд, стабильность и продолжительное время. Чтобы научиться игре на фортепиано, даже семи лет в музыкальной школе будет недостаточно, если хотите достичь больших высот. Еще одна деталь: когда входишь в пространство искусства или науки, происходит некая ненасытность – хочется большего и большего.

Примерно то же самое происходит и с искусством молитвы. Тем, кто хочет заняться молитвой, нужно сразу учесть, что, во-первых, этим нужно заниматься всю жизнь. Как только останавливаешься, скатываешься назад. Это предполагает труд, стабильность, усердие. Поэтому тех, кто хочет быстрого результата, думаю, эта тема разочарует.

Если мы говорим о сосредоточенности в молитве, то невозможно ее достичь просто через понимание: например, мы прочитали, что должны быть сосредоточенными, наше сердце откликнулось на это – и мы стали сосредоточенными. Этим святые отцы занимались всю жизнь и умирали с именем Иисуса Христа на устах. На Афоне есть хорошее выражение: «занимаюсь трезвением ума». Современный человек очень рассеян в своих мыслях. Святые отцы были сосредоточены на главном.

Когда меня спрашивают, как научиться Иисусовой молитве, я говорю: этому просто нужно учиться. Как это сделать? Это просто нужно делать. Когда будешь этим заниматься, ты будешь искать средства, прилагать усилия, будешь искать людей, от которых можешь почерпнуть не теоретические знания, а то, что пройдено опытом жизни. Это могут быть люди даже необразованные. Силуан Афонский не только академию, но и семинарию не оканчивал. А сейчас его академисты изучают. Это немножко другая область человеческого бытия.

– Вы сейчас затронули вопрос о том, что у современного человека ум особенно рассеянный. Молодой человек смотрит ролики на YouTube или какое-то кино, какое-то время может сосредотачиваться, а дальше теряется. Какой вывод из этого можно сделать? Что молодому человеку вообще недоступна настоящая сосредоточенная молитва?

– Я вообще не люблю такого шаблонного, категоричного мышления. Думаю, до конца времен останутся святые, не прекратится практика умной молитвы, в том числе Иисусовой. Если обратиться к истории, то были периоды (даже в истории Горы Афон), когда молитва почти затихала, и казалось, что это конец. А потом вдруг появлялась личность – и снова молитва вспыхивала с такой силой! В XX веке, например, на Афоне появился Иосиф Исихаст – и от него загорелся пламень этой традиции.

Современное информационное поле таково, что информация подается в очень разжеванном виде – не надо трудиться, просто проглатывай. А раньше, чтобы получить информацию, предполагалось усилие. Информация, которую ты должен добывать и трудиться при этом, тренирует силы души, способность быть сосредоточенным, стабильным.

– Так с научными работами: когда пишешь дипломную работу или диссертацию, много времени (вечерами и ночами) работаешь в архивах – и чувствуется вдохновение...

– В советское время было такое выражение: радость труда. Вроде бы труд утомляет, иногда даже надрывает, и в то же время чувствуешь радость от того, что ты что-то выполнил, что-то преодолел, чего-то достиг.

– Расскажите, как Вы для себя открыли силу Иисусовой молитвы. Именно практический аспект...

– Иисусову молитву нельзя открыть теоретически. Можно прочитать все «Добротолюбие» и ничего не понять. Даже будет хуже, если ты все поймешь теоретически, а на практике будет совершенно по-другому. Слава Богу, что у меня есть отношения с Афоном, куда я много ездил и как паломник, и как иконописец, и какое-то время я живу отчасти как один из них. Святая Гора этим живет, этим дышит, для афонских монахов это естественный ход жизни. Но нельзя жить только чужим опытом – это несерьезно. Некоторые говорят: мы живем опытом святых отцов. Но если ты не имеешь своего опыта, если не подражаешь святым отцам – ты их неправильно поймешь. Святых отцов нельзя понять теоретически, нужно войти в их делание и понять только опытом.

Когда пытаешься заниматься Иисусовой молитвой, то на практике начинаешь видеть, что это сокровище, этого хочется больше и больше. Я не буду говорить о других, но лично у меня никак не получалось обуздать помыслы без Иисусовой молитвы – они просто меня не слушались. Ты можешь читать «Отче наш», а ум блуждает где-то. Нужен навык, чтобы остановить ум от его подвижности. Ум – как эфир: он настолько легок, настолько подвижен! Как воздух ловить руками трудно, так и ум уловить без практики и без помощи Иисуса очень тяжело. Но все происходит постепенно. Сначала происходит просто устная молитва через понуждение, даже через противление. Но ты просто это делаешь, делаешь и делаешь. Не имеешь еще никаких результатов, и кажется, что ничего не происходит, но ты просто не оставляешь этого. Потом начинаешь получать маленький результат. Оказывается, есть средство отчасти обуздать ум (этого непривязанного коня, который скачет куда хочет). Святые отцы могли это сделать в большей мере, мы – в меньшей. Там столько глубин! И о них можно говорить бесконечно.

Много говорят об Иисусовой молитве в формате борьбы с помыслами. Я редко встречаю такое, когда говорят об Иисусовой молитве как о другой форме бытия. Подвижник, который занимается Иисусовой молитвой, выходит отчасти из области логики и входит в область сердца. Логическое мышление – сложное. А Бог прост, и Он переживается очень простым и четким переживанием.

Почему в Иисусовой молитве области сердца уделяется много внимания? Это не только для того, чтобы остановить ум в какой-то точке, чтобы он не бродил. Можно и на свечу смотреть, но почему-то именно о сердце говорят святые отцы. Сердце живет другим образом. Если уму нужен анализ, который предполагает процесс, то сердце иногда выхватывает саму суть мгновенно, без сопутствующего материала. Сердце так живет. Я сразу сделаю оговорку, чтобы все поняли правильно: я говорю о сердце не как о центре чувств и эмоций человека; я говорю о духовном сердце. Некоторые люди путают сердце с центром эмоций, страстей. Конечно, не здесь происходит молитва и встреча с Богом. Я говорю о духовном сердце, которое глубоко, как говорит Священное Писание.

– И это сердце, наверное, нужно открыть и совершенствовать всю жизнь.

– Знаете, человек даже в Иисусовой молитве занимается сначала устной молитвой, навыкает в ней, и она из чего-то непривычного переходит в формат привычного. В какой-то момент такая молитва уже не удовлетворяет человека в полной мере, он начинает понимать, что дальше еще что-то есть. К устной молитве он начинает прилагать свой ум, понимание, и в какой-то момент у него отчасти и это получается. А работая в области внимания, человек, занимающийся Иисусовой молитвой, как раз приходит к тому, что нельзя сосредоточить внимание на короткой формуле в области головы, нужно уйти из области головы. Голова будет постоянно рождать помыслы – это ее суть, ее природа. Поэтому святые сначала занимались устной молитвой, потом искали умной молитвы и находили, что умная молитва возможна только в другом состоянии – не в рассудке, а в сердце.

– Можно ли сказать, что Иисусова молитва – это универсальная молитва? Например, на работе все вокруг раздражает, какое-то плохое состояние – и ты начинаешь читать про себя Иисусову молитву...

– Да, она очень помогает, но она не должна происходить просто как заклинание, в котором нет тебя самого. Это индуисты могут так молиться или язычники, твердя какую-то мантру как заклинание. Или колдуны. В Иисусовой молитве вы должны присутствовать сами. Поэтому Иисусова молитва предполагает переход из устной формы, она должна соединиться с умом и сердцем. Вот когда у человека немножко выстроился навык к молитве (умной молитве), тогда у него есть навык уходить умом от сиюминутной негативной, отрицательной проблемы в то место, где Христос. Это самое положительное и самое светлое. И сердце сразу согревается, утешается, даже не преодолев внешней проблемы. Проблема остается, а отношение к ней изменяется: внутри тебя поддерживает Христос.

– В этом отношении важно, наверное, подчеркнуть, что молитва сразу такой совершенной, глубокой, сердечной быть не может. Эти ступеньки нужно преодолевать.

– Избави Бог. У Адама все было даром, и он легко все потерял. И даже в нем родилась гордость. Ведь причиной первого греха была гордость. Дело было не в яблоке, а в искушении: «станете как боги». Нельзя стать богом без Бога. А Адам купился на это, захотел стать богом без Бога.

– Учась когда-то в семинарии, от священнослужителя я услышал совет, что семинаристу четками лучше не пользоваться, потому что он мирянин, а четки – это оружие монаха, он всегда должен быть с ними. Как Вы считаете, мирянин и четки – это сопоставимые понятия?

– Все относительно. У меня большой опыт тюремного служения, там четки крутят на пальце, нервы успокаивают. Важно отношение к этому. Это же не просто: надел подрясник, отрастил маленькую бородку, взял четки – и всё. Это несерьезно. Если семинарист действительно спрашивает совета, пытается это практиковать – ради Бога.

По поводу разделения на монашествующих и мирян. У нас же нет Евангелия монашеского и мирского; у нас одно Евангелие, и Господь заповеди дает одинаково для всех. Мне кажется, печально так категорично разделять монашество и мирян. Цель у всех одна – Христос. И в Иисусовой молитве самая главная цель – не духовные дарования, не какие-то состояния. Главное – постоянное обращение к Иисусу: Иисусе, Иисусе, Иисусе... Это главное и для монаха, и для мирянина. Апостол Павел сказал: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь», но не сказал, что это только для монашествующих; он сказал это для всех людей Церкви. Первые христиане так и жили. Ведь монашество стало больше расцветать в IV веке (хотя и раньше были анахореты). Но всегда люди стремились к одному – к Иисусу.

– Бывает, стоишь в храме, пытаешься молиться за богослужением, подходят какие-то люди и спрашивают, какому святому помолиться с той или иной бедой, житейской проблемой. Даешь им, как правило, какие-то краткие ответы – не можешь же устроить обстоятельную лекцию. Может быть, дадите какой-то универсальный совет, как таким людям объяснить (чтобы их не обидеть), что не существует для каждой житейской беды персонального святого?

– Я думаю, это процесс воспитания. У нас много образованных, но совершенно невоспитанных людей. Мне очень нравится, как Паисий Афонский разделил понятия «благочестие» и «благоговение». Он сравнил благочестие с душистым дорогим одеколоном, а благоговение – с Божественным фимиамом. Так вот, благочестие многие христиане имеют, а благоговение – это редкий дар.

Я думаю, если мы будем стремиться к благоговению, в нас все будет естественно, наши ответы будут лаконичными и деликатными – и человек будет все понимать не через ум, а через сердце. Я думаю, это нужно воспитать. Нельзя сказать человеку, что это так-то и так-то – и он сразу все поймет. Может, и поймет, но не примет, потому что он это не пережил. Поэтому в Церкви в первую очередь нужно воспитывать. Конечно, образовывать тоже нужно, но в первую очередь – воспитывать.

– Я не раз слышал такие рассуждения, что когда практикуешь вычитывание правил, то со временем начинаешь к этому привыкать и читать уже без должного усердия. В таком случае некоторые богословы, архиереи говорят, что лучше помолиться своей какой-то душевной молитвой, вкладывая в нее свой ум, свои размышления. Как Вы к этому относитесь? То есть вычитка правила должна быть строго соблюдена или его все-таки можно заменить своей молитвой?

– Мы относимся к этому очень просто. Я понимаю, и мои сестры через меня понимают (кто-то уже имеет свой опыт), что фундаментом молитвы должно стать терпение, причем долготерпение. Если молитва не идет, если она сухая и тебе кажется, что ничего не происходит, ты все равно это практикуешь и практикуешь. Это не значит, что нужно легкомысленно перестать пытаться сосредоточиться на молитве. Это как Господь говорит про дом, основанный на камне или на песке. Молитва, которая основана на песке, стоит в хорошую погоду, а как только пришли искушения – и молитвы нет. Куда она делась? Искушения заслонили ее, разрушили. А тот, кто приучен к терпению, сможет и в добром настроении молиться, и в благополучные времена, и во времена скорби, тяготы, когда, казалось бы, нет никаких условий для молитвы.

На Афоне до сих пор сохранилась традиция бдения. Например, на престольный праздник может быть бдение 12–14 часов. Я сомневаюсь, что многие способны 12–14 часов молиться внимательно, но почему-то афониты держат эту традицию. Они практикуют науку терпения, которое является фундаментом молитвы.

Поэтому понуждаем себя к вниманию, терпим и делаем. Даже если все молитвенное правило прошло и не получилось сосредоточить внимание, в это время мы практикуем терпение, чтобы не опустить руки. Это хороший задел, хороший фундамент.

– Нужно сначала этот навык наработать.

– Да, это практика, которая предполагает пот и кровь. Как святые отцы говорят: дай пот, дай кровь – получишь дух.

– Как выпускник семинарии (и теперь уже ее сотрудник) знаю, что часто студенты сталкиваются с проблемой выбора жизненного пути: избрать монашество или белое духовенство, женитьбу. Есть какой-то универсальный совет, как двигаться такому человеку, в каком направлении идти? Понятно, что обращаются к старшим наставникам, но чаще всего ответ бывает такой: молись. Молиться, конечно, важно и нужно, но ведь и самому важно не оплошать...

– Я не очень люблю универсальных советов, потому что жизнь – более сложная, нельзя жить шаблонами. Я дал бы совет не спешить и пробовать. Нельзя выдумать так или так, нужно пробовать. Пробуйте. Если какая-то часть вас желает монашества – посещайте монастыри, но не просто как паломник, а оставайтесь там трудником, поживите среди монахов. Если это не ваше – пробуйте другое. Только не спешите. Часто бывает трагедия, когда человек поспешил, в каком-то восторге выбрал монашество, а потом оказалось, что это не его.

– Такое действительно часто бывает.

– Просто получил какой-то однозначный совет, тоже поспешный.

– Наступает время долгожданных каникул, отпусков. У людей будет больше свободного времени. Что Вы посоветовали бы нашим зрителям разных возрастов (молодежи, людям среднего возраста и более старшим) почитать? Или, может быть, посоветуете что-то посмотреть?

– Не знаю. Все мне позволительно, но не все полезно. Смотрите по пользе: что дает вам духа кротости, мира, трудолюбия, послушания, тем и пользуйтесь. Хоть «Винни-Пуха» смотрите, если это делает вас лучше. Я, конечно, шучу. Можно взять какую-то книгу не по зубам и в итоге потерять время. Смотрите по пользе, должна быть духовная польза.

Дружите с теми, с кем полезно, с кем вы становитесь лучше. Будьте в тех местах, которые делают вас лучше, духовно богаче. Читайте то, что вам понятно, ложится на сердце, но не просто для развлечения, вы должны вынести из этого какую-то пользу. Все люди разные. Одному человеку какая-то книга перевернет жизнь, а другой останется к ней совершенно равнодушным. Момент  поиска – это хорошо, когда человек ищет именно Христа, а не радости жизни; тогда он найдет свое.

– Давайте перейдем к теме Вашего творчества. Расскажите о фильмах, которые Вы снимаете.

– Чем дальше, тем мои фильмы, наверное, больше философские, не развлекательные. Если первые мои фильмы были больше социальные, то сейчас мне хочется больше говорить о духовной жизни, о молитве. Поэтому мы снимали на Афоне фильм «Письмо с Афона», в котором я говорю об Иисусовой молитве как о главном сокровище Афона. Мне очень печально, когда Афон воспринимают только как православную экзотику, как автономный остров, на который тысячу лет не ступала нога женщины и на котором много святынь, древних монастырей. Это не главное на Афоне. Главное, что там по сей день продолжается жизнь, когда ищут святости. Святости не личной, а святости через Христа. Личная святость – это очень опасно, и это неправда. Там ищут Христа. Да, может быть, сейчас не тот Афон, который был когда-то, но там всегда присутствовали святые, праведные люди, которые искренне занимаются молитвой, аскетикой, духовной жизнью. Им это интересно; по большому счету они потому и ушли из мира со всеми его радостями. Ведь в мире есть не только откровенно греховные вещи, в мире есть нейтральные вещи и положительные. Господь не запрещал иметь семью, Он же благословил брак в Кане Галилейской. Так вот, для меня Афон интересен именно Иисусовой молитвой, об этой молитве мы и говорим на протяжении всего фильма.

Мне очень дорог фильм «Возвращайтесь», который мы снимали в Японии. Конечно, сразу нужно сделать ремарку, пояснение, почему Япония. Я не снимал фильм о православии в Японии, о Николае Японском – это все уже снято и давно есть. Я использовал Японию просто как фон. Мы теряем нашу интеллигенцию, которая часто уходит в восточные культы. Это люди действительно ищущие, духовно талантливые. Мы в православии не дали им мистики, которую они искали, мистического соединения с Богом, а не просто пребывания в некой традиции. Им нужен был Бог здесь и сейчас, не двухтысячелетней давности и не как философская идея. Этого, к сожалению, мы в православии им не дали, и они ушли в восточные культы, где якобы это получили.

Да, там присутствует мистика. Кстати, когда я ехал в Японию, думал, что буддизм – это просто какая-то пустышка. Но когда я подошел к первому буддийскому храму, то почувствовал там духовность, и очень упруго. Просто для меня эта духовность была со знаком «минус»; для того, кто знает Святого Духа, она мрачная, в некоторой степени тягостная и неприятная. То есть там тоже духи, но иные. И наши люди попадаются на эту духовность, на эту мистику.

В чем наша вина? В том, что мы дали им православие только на уровне культурологии, этики, истории; люди не увидели в православии бытийного отношения с Богом, Живого Бога не увидели. Поэтому они разочаровались и пошли что-то искать. В этом фильме на фоне цветущей сакуры я говорю о православии, о православной традиции умного делания и в этом формате о встрече с Богом. Опять я говорю о молитве, потому что эта тема меня тревожит, интересует. Мне жалко просто замыкаться в самом себе, когда я вижу, что в людях есть потенциал, люди готовы откликнуться. И нельзя от них скрывать это, им нужно говорить.

– Расскажите, где можно посмотреть Ваши фильмы?

– Все фильмы есть на сайте Иверского женского монастыря города Орска https://ivermon.ru/. Еще есть канал «Лети высоко» на YouTube. Есть страничка Орского Иверского женского монастыря в сети «ВКонтакте». Там выставлены и полнометражные фильмы, и короткометражные, беседы, встречи.

– Как Вам даются фильмы: легко все получается или есть какие-то трудности?

– По-разному. Бывает непросто. Нужно не выдумать фильм и материал интеллектуально. Я пришел к тому, что лучше я займусь молитвой, и потом все получается. Знаете, у нас есть фильм «Посвящение. Памяти старца Ефрема Аризонского». Я был у старца в гостях в монастыре два раза, когда он еще был жив. Когда он умер, мы решили в память о нем сделать фильм. Одна греческая фотохудожница была в монастыре в тот период, когда он еще был жив, и была на похоронах старца. Она сняла фотоматериал, который вошел в фотоальбом. И я решил именно на этом материале сделать фильм. Но фильм я не сочинял. Я служил ночную литургию и понял, как его сделаю от начала и до конца. Я фильмом доволен, и люди, которые его смотрят, тоже хорошо оценивают этот короткометражный фильм.

– Какие планы на будущее? Поделитесь.

– Я живу спонтанно, неорганизованно. У меня теперь большой женский монастырь. Слава Богу, мы получили благословение правящего архиерея и будем делать еще мужской скит от нашего монастыря. Есть потенциал, есть единомышленники. Есть люди, которые готовы помогать все это осуществить. Это целый этап жизни.

Творчество? Мы постоянно что-то делаем. Не буду говорить, лучше сделаю и покажу. Только скажу, что мы не останавливаемся. Мы построили в нашем монастыре копию Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры (где находятся мощи Сергия Радонежского). Сейчас идет роспись этого собора москвичами-иконописцами. А мы с нашими сестрами пишем иконостас, который писал Рублев. Мы не пытаемся повторить один в один – это, конечно, не наш уровень, но делаем на совесть. Даст Бог, что-то получится. И в фильмографии, конечно, будет что-то новое. И новые книги, брошюры появятся. Все будет, если будет здоровье.

– Получается, Вы не только духовник монастыря, но и его строитель?

– Да.

– Расскажите немножко о монастыре: как он создавался, с чего все начиналось?

– Я был настоятелем кафедрального собора, очень часто ездил на Афон, и афонская тема привлекала людей ко мне, которые постоянно ждали меня из очередной поездки, чтобы я что-то рассказал, чем-то поделился. В какой-то момент нам стало скучно просто говорить об Афоне, мы захотели практиковать эту жизнь. Почему мы просто завидуем афонитам, а не пытаемся хоть в какой-то мере этим жить? Вокруг меня собралась группа православных женщин; мы стали ночью вставать на Иисусову молитву. Потом стали происходить первые постриги. Когда я был еще настоятелем кафедрального собора, первые постриги были там. Потом это стало развиваться, стало больше желающих, вокруг меня собиралось больше людей. Я попросил освободить меня от настоятельства в кафедральном соборе и занялся только монастырем. Под эту общину построили стены. Потом стали еще строить, потому что община стала развиваться. У нас молодой монастырь, но в нем уже сорок монахинь. Думаю, для молодого монастыря это хорошая динамика. Вот так естественно все и происходит. Когда ты не со стороны смотришь, а живешь в этом, то кажется, что все идет и идет.

– Вы сказали, что мы завидуем афонитам, а сами так не поступаем. Люди очень часто говорят: мол, зачем я буду заниматься вопросами своего спасения, сосредоточенной молитвой? Я живу как живу, спокойно. Я же не Серафим Саровский, не Сергий Радонежский... И часто приходится людей убеждать, что и Серафим Саровский, и Сергий Радонежский тоже были обычными людьми. Чтобы стать Сергием Радонежским, нужно было что-то претерпеть, пройти какой-то путь. Потенциально любой человек может таковым стать.

– Плохо, когда в людях это есть, но еще хуже, когда духовники это поощряют, говоря о какой-то чрезмерной осторожности. Я думаю, самая опасная прелесть – чрезмерная боязнь прелести. Евангельская притча о талантах об этом: человек, который закопал талант, был чрезмерно осторожен. И что сказал ему Господь?..

Конечно, осторожность должна быть, но чрезмерная осторожность становится просто бездельем. Нужно что-то делать. Даже если ты будешь делать ошибки, Господь за твою искренность покроет твои ошибки, выровняет путь.

– Поскольку Вы являетесь секретарем Орской епархии, я хотел бы с Вами поделиться своим личным впечатлением. Меня очень восхитил поступок владыки Иринея, правящего архиерея Орской епархии, который в пик коронавирусной инфекции сам пошел в «красную зону». Он сказал тогда, что не хочет отправлять туда белое духовенство, потому что у них семьи, а у монашествующих нет семьи, им легче расстаться с жизнью. Я посмотрел и подумал, что это сильно, по-настоящему. Как в епархии к этому относятся? Поддерживают владыку?

– Везде и всегда по-разному. Конечно, это поступок человека, поступок христианина. И это пример для подражания для каждого священника. Просто каждый в свою меру откликается. Так и святые для мира были светильниками, но не каждый в полной мере им подражал. Конечно, это дорогого стоит, когда архиерей подает такой пример своей пастве. Слава Богу! Это благородно, это по-христиански. Дай Бог, чтобы такого было больше у нас в Церкви.

Ведущий Сергей Новиков

Записала Нина Кирсанова