Беседы с батюшкой. Любовь и молитва. Священник Михаил Кудрявцев

– Тема сегодняшней передачи: «Любовь и молитва». Тема злободневная, как это ни парадоксально, потому что это касается каждого христианина в любые времена. И касается именно любви и молитвы. Наверное, это самая сложная тема, которая только может быть сегодня в обсуждении. Любви мало. И во времена испытаний она особенно нужна. Но что такое любовь? И как ее обрести в сердце своем? Это невероятно сложный вопрос; более того, ответ на него можно искать всю жизнь и не найти. Что касается молитвы, для кого-то это может быть просто термином, а для кого-то как дыхание. Какая существует связь между молитвой и любовью? И можно ли разделить эти два понятия?

– Нет, разделить их нельзя. Бог есть любовь, говорит нам апостол любви евангелист Иоанн Богослов. И молитва в каком-то смысле – это дыхание любви. Любовь – это жизнь. Бог есть любовь. Но в то же время Иисус Христос говорит: Я есмь путь, истина и жизнь. Бог дышит. И молитва неразрывно связана с любовью так же, как и дыхание неразрывно связано с жизнью. Невозможна молитва без любви. Молитва без любви – это совершенно пустые слова. Как и любовь без молитвы невозможна, потому что всякий любящий начинает молиться. Он может быть даже формально неверующим, он даже может считать себя атеистом, но если человек полюбил сперва, может быть, другого человека, то он уже входит в то самое состояние, в котором мы совершаем самую настоящую молитву. Это в первую очередь душевное стремление, вектор.

Свеча устремляется своим пламенем вверх, поэтому мы ставим в храме свечи, символизируя этим свою молитву, она тоже тянется вверх. Человек, который полюбил, неизбежно тянется, стремится к объекту своей любви. И хочет он этого или не хочет, но рано или поздно начинает это вербализировать. Любой влюбленный начинает говорить об объекте своей любви. И, конечно, если мы говорим о Боге – это в первую очередь именно так: всякий полюбивший Бога начинает к Нему стремиться, и это стремление вызывает молитву душевную, не всегда она сознательная. Человек, когда впервые встречает Бога,  может даже и не понимать, что с ним происходит. Но в душе зарождается ручеек, как бы появляется волна (как приемник, когда мы его настраиваем: шум – и вдруг волна). На этой волне может даже еще ничего не быть, когда еще не началась трансляция, на ней тишина, но в шесть утра начинается вещание.

Вот так же и здесь: молитва еще не всегда слова, это состояние души. Как бы это странно ни звучало, но всякий христианин приходит к молитве через любовь и молчание. И когда в совершенстве он овладеет молитвой, то снова должен прийти к любви и молчанию, как говорят и свидетельствуют многие подвижники-монахи. Движение безмолвной умной молитвы (исихазм) – как раз то, что многие испытывают в своих первых впечатлениях от Бога, потому что человек призывает благодать. Обычно новообращенному человеку, только пришедшему в храм, дается большая благодать. Часто люди испытывают это. Они чувствуют стремление, но не знают, во что облечь это стремление, им хочется слов. Потом они открывают для себя молитвословы, каноны, акафисты, богослужения, и их эфир заполняется словами. Но потом благодать немного отступает, человек растет в вере, Господь дает человеку большую автономию. И любовь иногда остывает и к Богу. Любовь оскудевает, ее надо возгревать, поддерживать. Бывает так, что остаются слова о любви, а эфира уже нет. Потому что если эфир пропал, чистая волна пропала, появились помехи, то слова могут остаться, но мы их не услышим, они будут сливаться с прочим шумом. Нужна тишина, безмолвие любви, безмолвное любовное стремление к Богу.

Потихоньку человек, который возрастает в вере, начинает снова отказываться от слов. Слов становится все меньше и меньше, и человек начинает искать в себе именно вот эту тишину, покой, мир. Он начинает очищать канал связи, по которому снова сможет общаться с Богом путем молчания или простой молитвы: «Господи, помилуй». Но без любви это невозможно. Это надо уяснить и понять. Первое из посланий в Новом Завете –Соборное послание апостола Иакова. Он говорит, что вера без дел мертва. А преподобный Гавриил Самтаврийский, который жил совсем недавно, немного это перефразировал: вера без любви мертва. В общем-то, одно и то же, потому что любовь неизбежно проявляет себя в деле, она деятельная.

Часто говорят: «У меня Бог в душе». Любовь не может не приобретать форму, она не может не проявляться в делах. Если человек любит чистоту и сидит в грязи, значит, он не любит чистоту. Если его любовь настоящая, значит, он начнет приводить пространство в порядок так, чтобы оно стало чистым. Это любовь.

– Вопрос телезрителя: «Как мне читать Псалтирь Богородице? Я не понимаю, когда песни вместо «славы». Когда читаем Псалтирь, то первая «слава» – о живых, третья – об усопших, а как в Богородичной Псалтири?»

– Нужно понимать, что эта Псалтирь – не каноническая книга. Эта книга в нашем официальном общецерковном богослужении не используется. Псалтирь Давида используется. Когда мы говорим об обычной Псалтири, у нас есть чем руководствоваться, потому что богослужение регламентировано. Есть устав, и, согласно этому уставу, исполняется Псалтирь. Та же книга не каноническая. Она в каком-то смысле может подражать Псалтири Давида. Можно адаптировать в эту сторону Богородичную Псалтирь, но это необязательно. В каком-то смысле здесь существует свобода. Простую Псалтирь, если мы читаем ее дома, мы совершенно не обязаны делить на кафизмы или читать так, как это заведено именно в храмовом обиходе. И к обычной Псалтири необязательно так строго подходить. С Богородичной Псалтирью человек абсолютно свободен, может сам ее перемежать с молитвами. Тут творческий подход: у кого какой хватит творческой мысли оформить это во что-то свое собственное.

Когда мы заводим речь о молитве, чаще всего у людей возникает масса вопросов о конкретных молитвах, о вербальной практике: о том, как произносить какие-то слова, обращенные к Богу, к Богородице, святым. Чего мы хотим? Мы хотим Бога заставить что-то сделать своей молитвой? Или мы хотим как-то улучшить обстановку вокруг себя? Мы чего-то хотим добиться. К сожалению, чаще люди молятся не потому, что они любят Бога, что человека тянет к образу Христа, а потому, что есть правила: хочешь не хочешь, утром и вечером понуждение. В каком-то смысле это хорошо. Как написано в Евангелии: Царствие Божие силой берется (то есть понуждением). Но в идеале любовь к Богу должна побуждать нас к молитве: я так люблю Господа, что не могу не молиться, меня влечет к Нему.

Многие приходят в храм помолиться, чтобы поправился тот, кто болеет, или чтобы разрешились проблемы. Очень часто это бывает прошение или жалоба. Поход в храм как некая практика для того, чтобы добиться какого-то результата.

Нужнее всего Богу молитва любви, когда ничего не надо. Я просто говорю: «Господи, здравствуй». У нас есть приветствие «Богородице Дево, радуйся», по-латыни «Аве Мария», то есть «здравствуй, Мария». Или всем известная молитва «Радуйся, Невесто Неневестная». Раньше вместо приветствия говорили «радуйся». Вот что нужно Богу.  «Здравствуй, Господи, мне хорошо с Тобой; можно я с Тобой побуду?» Апостол Петр сказал на горе Фавор: «Господи, давай поставим палатки, хорошо нам здесь быть». Вот любовь.

И мы должны к этому возвращаться. Наша молитва не должна бесконечно кружить вокруг вопросов о том, как читать то и это, сколько раз произносить «Господи, помилуй» – три, двенадцать или сорок. Получается какое-то бесконечное обсуждение вербальных практик. И тогда мы уподобляемся язычникам, ведь ключевой задачей языческого жреца было правильно произнести заклинание, чтобы оно подействовало. Таким образом, мы рискуем молитву свести к магической формуле: что надо правильно произнести молитву, и тогда Боженька нам сделает все, что мы хотим. Даже не важно, что мы только что прочитали «Отче наш», где говорится: да будет воля Твоя. Нет, нас так не устраивает, мы хотим, чтоб было по-нашему. Это эгоизм, а не христианство. Конечно, многие молитвы составлены святыми, но одна и та же молитва может быть произнесена очень по-разному. С любовью она будет восхищающая, а без любви – наоборот.

– Вопрос телезрительницы Надежды из Воронежской области: «Иногда хочется помолчать перед Господом. Но дела поджимают, а нужно еще правило все вычитать. Если с утра не помолишься, то потом будет лень. Как выходить из этого положения?»

– Наша жизнь должна быть устроена таким образом, чтобы на молитву времени хватало. Мы должны понимать, что молитва – это самое главное, что есть в нашей жизни. Все остальное потом. В каком-то смысле жизнь в Царствии Божием – это жизнь в храме. В последней главе Откровения Иоанна Богослова изображен Новый Иерусалим, сходящий с неба, и Христос. Он является Солнцем. Солнца нет, вместо него светит Сам Христос. То есть это, по сути, храм.

Когда мы находимся в храме, то должны задать себе вопрос: «Хотел бы я, чтобы это продолжалось вечно? Хорошо ли мне здесь настолько, чтобы я хотел этого навсегда?» Если человек отвечает утвердительно, то действительно он может сам для себя засвидетельствовать, что он хочет в Царство Божие. Оно начинается уже здесь. Царствие Божие внутри вас есть. Мы должны свое время и пространство уподоблять ему.

Чтение правила – это хорошо. Но Иисус Христос сказал: суббота для человека, а не человек для субботы. Правило хорошо и полезно, но если его не исполнять, оно мертво, и тогда надо изменить его конкретно для себя. Нужно подойти к своему батюшке и сказать: «У меня такие обстоятельства, что я не справляюсь с чтением правила, как мне можно изменить его? Я хронически его не прочитываю и постоянно хожу с чувством вины». Ненормально человеку постоянно ходить с чувством вины. Это разрушает. Нужно попросить священника скорректировать правило, чтобы оно было исполнимо. И пусть это будет всего три молитвы, или Иисусова молитва пятьдесят раз, или что-то еще. И когда правило становится исполнимым, начинается духовный рост. Должен быть исполнимый минимум для себя, а когда он выполнен, человек может по желанию добавлять еще что-то. Это и есть духовная жизнь. Она на то и жизнь, что подвижна.

Главное, что хотелось бы озвучить в сегодняшней передаче: мы молимся не потому, что хотим, а потому, что этого хочет Господь. И у преподобного Силуана Афонского, и у богослова Клайва Льюиса в «Хрониках Нарнии» есть такая мысль. И когда мы молимся о помиловании какого-то человека, Господь милует его не потому, что мы помолились, но сначала Он захотел помиловать его, поэтому мы начали молиться. Мы начали молиться, и круг замкнулся, состоялась полнота духовной жизни.

Мы – Тело Христово. Когда человек хочет пить, он берет стакан и делает глоток. Это не стакан захотел. Стакан может «подумать», что это он сейчас напоит человека, но это не так. Человек берет стакан и делает из него глоток. Круг. Это принципиально важно. Нам часто кажется, что молитва бессмысленна. Мы молимся и не получаем того, о чем молились, или нам трудно это дается, или мы чувствуем вину за то, что толком и не умеем молиться, что мы какие-то неполноценные и так далее.

Мы должны быть такими, чтобы Господь захотел нас взять. Это самое главное. Если стакан чистый и красивый, нам хочется его взять и сделать из него глоток. А если стакан грязный, разбитый и потрескавшийся, то нам не захотелось бы из него пить. Разве только в крайнем случае. Так и Господь. И преподобные, и святые, и все мы молимся лишь потому, что этого захотел Господь. Мы говорим, что помощь подается по молитве святых, но они молятся потому, что Господь уже захотел оказать эту помощь. Это очень важно. С первого раза это трудно усвоить, но иначе мы не научимся молиться.

– Телезрительница: «Батюшка Михаил, я Вам очень благодарна…»

– Очень приятно, спасибо. Но эта благодарность не мне, а Духу Святому, Который живет в нас и Которому мы не должны препятствовать. Замечательный богослов Клайв Льюис, размышляя о Троице, говорит: когда человек молится, в нем можно углядеть образ Святой Троицы, то есть Христос, Который пребывает в нас, молится Отцу в Духе Святом или посредством Духа Святого. Наша роль сводится к минимуму. Самое главное – она сводится к минимуму нами самими. Мы сами себя должны свести к нулю – приобрести смирение. Вот главное условие для чистой молитвы. Если мы смиряемся, Христос в нас молится Отцу в Святом Духе, и все наши прошения и молитвы будут соответствовать воле Господа, а значит – будут неизбежно исполняться.    

– Здесь возникает вопрос, связанный с хулой на Духа Святого. Я столько слышал разных объяснений по этому вопросу, что хочется услышать ответ от Вас. Что такое хула на Духа Святого?

– Ответ на этот вопрос простой: сознательное служение злу. Любое несознательное служение злу имеет смягчающие обстоятельства. В терминологии известного фильма «Звездные войны» можно сказать так: хула на Святого Духа – это полный переход на темную сторону, способность уничтожать добро, понимая, что это добро, и именно потому, что это добро. И это необязательно слова. Это могут быть действия, намерения, даже бездействие в некоторых обстоятельствах.

– Вопрос телезрителя: «Можно сравнить любовь к Богу с любовью в семье? Можно любить Бога как отца, мать, бабушку, дедушку? У нас у каждого свой характер, мы бываем непослушны. Но когда так подходишь к молитве, тогда все просто и легко».

– В молитве «Отче наш» первое слово «Отче» звучит довольно грозно, это «авва», то есть «папа». Эту молитву Господь наш Иисус Христос дал Своим ученикам. Современные ортодоксальные евреи очень часто используют именно такую формулировку, говоря: «Папа Небесный». В этом случае можно и ошибку совершить, а можно и пользу извлечь.

Некоторые люди говорят: я не могу к Господу обращаться – Он строгий, а к Богородице могу – Она как мама. Но мы не должны создавать себе иллюзий. Если мы выбираем обращение к Богу как к грозному Судье, грозному Божеству – это одно. Если выбираем обращение к Богу как к папе, а к Богородице как к маме – это лучше. Но если мы на этом останавливаемся, то рано или поздно начинаем согрешать, потому что Бог не такой, Бог – это совершенство. Богородица творит Свое добро, потому что Бог захотел, чтобы Она творила добро. И Она творит его не Собой, а благодатью Святого Духа, которой обладает именно потому, что в свое время смирилась и сказала: се, Раба Господня, да будет Мне по слову Твоему.

Бог Совершенный, в Нем есть все лучшее. На это надо обратить свое внимание. Смотрим ли мы на своего дедушку – все лучшее, что есть в дедушке, есть во Христе; смотрим ли мы на бабушку, как бы это странно ни звучало, но все лучшее, что есть в ней, – есть во Христе; смотрим ли мы на папу, маму, на соседа, кинозвезду, героя фильма, кого угодно – все лучшее, что в них есть, есть во Христе.

Всякое дыхание от Христа, потому что Христос – это Логос; даже не только живое, но и цветок, камень. Когда на Ладожском озере встречаешь камни, понимаешь: если здесь лежат такие камни, то какой же Он – Бог! Во всем – все лучшее, светлое, доброе то, что есть во Христе. Вы говорите: боюсь Христа, боюсь попросить Его о чем-то, потому что Он грозный. В каком-то смысле этот страх правильный, потому что Господь – Создатель Вселенной.

Но, с другой стороны, посмотрим на святых. Мы любим простоватые рассказы о святых, где они предстают простыми чудотворцами. Например, когда преподобный Гавриил Самтаврийский строил храм, у него ведра сами летали. Нам нравятся такие простые и интересные ситуации. Но надо понимать: это все Христос; это Христос действует через людей. Все доброе, светлое и радостное, что есть в святых, есть только потому, что это есть во Христе.   

Как только у нас появляется неправильное, барьерное чувство по отношению к Богу: не  могу подойти к Чаше, недостоин причащаться, – это неправильный, бесовский страх. Некоторые говорят: если бы здесь был батюшка Серафим Саровский, я бы тогда подошел. Но батюшка Серафим Саровский был таким только потому, что во Христе есть все то, что было в батюшке Серафиме Саровском. И когда мы уходим от Бога, добровольно отлучаем себя от Причастия, не идем в храм по причине своих прегрешений – это ложное благоговение, это гордыня. Вспомним наших любимых святых, наших замечательных преподобных Порфирия Кавсокаливита, Сергия Радонежского и так далее; у нас у каждого есть свои любимые святые. Они такие замечательные только потому, что это Христос через них проявляется. Только Христос – еще больше!

Молитва наша должна строиться по принципу любви. Когда мы любим святых, то изучаем, читаем их жития, обращаемся к ним. Так же и надо обратиться к Богу и сказать: «Господи, какой Ты замечательный! Как замечательно Ты явил Свою силу, благодать. Самого Себя, Господи, явил через святого Сергия Радонежского, Александра Свирского, Серафима Вырицкого, Арсения Коневского, Мартирия Зеленецкого и других. Когда мы таким образом себя настроим, то и молитва будет совершенно другой. И самое главное, надо понимать, что Господь являет нам Своих святых для того, чтобы мы возлюбили Его. Святые – это «витражные стеклышки», через которые светит Солнце. Мы, глядя на это, должны понимать, что это светит Солнце.

Надо ловить этот порыв, это светлое чувство и молиться словами, чувствами, письмом, рисованием. Что делают иконописцы? Они красками молятся. Певчие, авторы духовных песнопений молятся музыкой. Я думаю, что и Бах молился музыкой. Молитва появляется от любви. Если любовь в сердце есть, тогда мы молимся. Но бывает и наоборот: нет сил, нет любви. Но встал на молитву, заставил себя – и вдруг сердце потеплело, ты почувствовал: Господи, вот Ты! Но надо было себя заставить.            

– Так все просто и доходчиво. Я вспоминаю фильм «И жизнь, и слезы, и любовь». Один человек потерял речь, он все слышал, но был немым, не мог разговаривать. Одна из подопечных этого дома престарелых учила его говорить: она ему читала все время и разговаривала с ним так, как будто он ей сейчас ответит. И однажды он ответил, восхитившись стихотворением А.С. Пушкина, он сказал: «Так просто!» Это было для него большим достижением за время его молчания, хотя само слово «просто» оказалось самым тяжелым для него. Так же и молитва. В нашей повседневной жизни молитва может принести нам не только радостные чувства, иногда молитва вызывает слезы…    

– И боль. Вспомним преподобного Силуана Афонского, он молился за весь мир. И это не пустые слова. Он вмещал в себе весь мир, он болел за него. Любовь неизбежно сопряжена со страданиями. Если мы любим другого человека, мы очень болезненно переносим любые страдания, которые испытывает любимый человек. Каждый, кто любит Христа, кто пережил Страстную Пятницу, в Великий Четверг слушал Страстные Евангелия, понимает, как больно слышать или читать о том, как страдал Христос. Я сейчас не могу смотреть «Страсти Христовы» Мела Гибсона. Раньше мог, когда был студентом семинарии, тогда моя душа выдерживала; сейчас не могу, для меня это больно. И сейчас Страстные Евангелия я могу читать раз в год Великим постом.

Любовь неизбежно вызывает боль. Когда ты кому-то сопереживаешь, душа расширяется. Святость приводит к тому, что душа растет, расширяется; в ней появляется все больше людей, не только Господь. За каждого из людей душа болит, ты молишься, ты их любишь и молишься... Это трудно. Святые отцы говорили: молиться за людей – кровь проливать. Многие этого не понимают, думают, что это метафора. А это реальность. Настоящая молитва выматывает.

Поэтому батюшке Силуану Афонскому была дана такая физическая сила; он был огромным... Это описывает его ученик, архимандрит Софроний (Сахаров), который тоже сейчас прославлен в лике святых как преподобный. Такой был богатырь святой старец Силуан Афонский. Но и у него были моменты, когда после молитвы не было сил подняться, потому что молиться за весь мир –это действительно кровь проливать.

Но в этом есть и радость, и утешение. Это сложно, но и просто одновременно. Сложно, когда, например, человек не умеет плавать или кататься на велосипеде. Просто, когда человек это уже умеет, но понимает, что это было когда-то сложно.

– После нашей беседы для меня молитва теперь – самый сложный вопрос, как и любовь. Для того чтобы научиться молиться, что нам нужно сделать прежде всего?

– Нужна простота. Нищета духовная. Первая заповедь блаженств: Блаженны нищие духом, ибо ваше есть Царствие Божие. Надо понять: мы молимся потому, что этого хочет Господь. Я здесь ничто, я – только стакан. Господь наполняет меня, Господь Сам меня поднимает, Господь Сам делает глоток; а я должен быть хотя бы чистым и целым.   

Ведущий Глеб Ильинский