Беседы с батюшкой. Как подготовиться к смерти

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма во имя святой великомученицы Варвары в поселке Рахья Выборгской епархии священник Олег Патрикеев. 

(В расшифровке сохранены некоторые особенности устной речи)

Отец Олег – настоятель храма великомученицы Варвары в поселке Рахья. Это Выборгская епархия. Храм сельский, а раз сельский, то, наверно, с проблемой, которую мы будем обсуждать сегодня в эфире, отец Олег сталкивается намного чаще, нежели в городских храмах. Сегодня мы будем говорить о смерти. Тема звучит так: как подготовиться к смерти.

– Мне кажется, тема передачи объединяет всех нас. Не только верующих, которые уже много лет ходят в церковь и понимают свою причастность к Православной Церкви, но и людей,  делающих первые шаги в храме. Верующих и неверующих – всех. Так или иначе она объединяет всех нас не только в жизни, но и по смерти. Только для кого-то эта жизнь заканчивается гробовой доской, а для кого-то только начинается с нее.

Отче, в проповеди митрополита Антония Сурожского, которую я очень люблю, есть одна фраза, в свое время просто взорвавшая сознание многих православных людей. Фраза такая: размышление о смерти чрезвычайно полезно православному сердцу. Но, может быть, это размышление полезно для всех людей: верующих и неверующих. Или здесь есть какие-то серьезные поправки и аспекты?

– Митрополит Антоний Сурожский – великолепный учитель. Я учился на его лекциях. Первые его видеолекции «Живое слово о Евангелии» – это то, что в первую очередь нужно каждому человеку. О смерти очень много написано. Интерес к ней велик, особенно у мистиков, писателей, поэтов. Посмотрите, у каждого поэта есть пара стихотворений о смерти и о своей личной смерти, то есть они переживали некоторые такие моменты уже во время жизни.

Может быть, начать с того, откуда смерть взялась вообще в нашем праведном мире? Как мы с ней познакомились? Тогда вернемся к Библии и увидим тот момент страшного грехопадения, который внес смерть в человечество и Вселенную. Мы видим, что смерть не была сотворена Богом. Этот нравоучительный аспект невкушения от древа познания добра и зла являлся воспитательным для человека, который мог сдерживать свой минимум желаний. Весь сад был в его руках, кроме одного древа познания добра и зла.

Я думаю, человек, может быть, и не знал все последствия грехопадения, что последуют за этим выбором. Мы не можем сейчас знать, как бы мы поступили. Нет истории в другом знаменателе. Поэтому  ген смерти, как я его называю, привнесенный  грехопадением Адама вместе с его супругой Евой, вошел в каждого из нас. Человек стал смертен.

По благодати Божией человек был бессмертен, жил бы долго и счастливо… Смерть стала вторым нравоучительным аспектом для человека, чтобы вернуть каким-то образом то потерянное наследство, что было уготовано всему человечеству. Ведь заповедь о рождении детей была сказана еще в раю: плодитесь и размножайтесь. То есть была бы история другая – мы могли бы рождаться прямо в раю, но, увы, мы наследники этого смертоносного гена.

И вот таким образом появляется в мире смерть. Она стала страшной и ужасной. И ничего с ней не сделать – это единственная константа в мире. Вы правильно говорите, что она объединяет все человечество. Когда-нибудь этот ген сработает, и избежать этого невозможно. Как подготовиться к этому? Немного страшновато: смерть. Такие буквы твердые… Аж передергивает от этого слова. На разных языках по-разному звучит, но всех передергивает, потому что мир боится смерти, он убегает от смерти. Смерть бежит за человеком, а он убегает, прячется. Сколько веков человек искал эликсир бессмертия... Сколько алхимиков потратили тысячи золотых слитков, чтобы хоть что-нибудь придумать для царей и их династий!

Но, увы, фараоны завернуты, империи разрушены, люди умирают – и кладбища наполняются костями. Я думаю, митрополит Антоний Сурожский подсказывал нам, чтобы это было православное размышление. Ведь о смерти можно размышлять как неверующие: гроб – и дальше всё. И оттуда никто не возвращался.

– Вы говорите: ген смерти. В творениях святых отцов и в наших молитвах: «наглая смерть». Наверно, в этой парадигме мы живем и понимаем, что нам грозит. Вечная жизнь – дело замечательное, но все равно, сколько я ни общался с людьми на эту тему, все боятся. Так как в какой-то степени не уповают на то, что эту наглую смерть Господь уже преодолел, поэтому нас ждут не червяки, а жизнь вечная... Вообще каким образом это может сочетаться?

– Православное учение, на которое мы опираемся, говорит, как Вы уже сказали, о победе над смертью. Я бы, наверно, в такого бога не верил, который оставил бы нас без надежды о победе над смертью. Первая надежда была сказана еще в раю. Что родится от тебя семя, которое победит главу змия. И змей, и Адам, и Ева прекрасно понимали, что потомство Адама даст Того Человека, Который победит смерть.

И эта надежда пронеслась по всем историческим вехам. В каждом веке были пророки, которые возвещали о приближении Мессии: вот, сейчас – и все в ожидании. Богоизбранный народ ждал этого Мессию. Из века в век он проводил в страдании, утешении, но только эта надежда и спасала, потому что иначе, наверно, было бы безрассудно. В других верованиях тоже мечтали о загробной жизни. Мы знаем Книгу мертвых – интересная книга о путешествии. Интересно читать. Если  кино поставить – вообще будет бестселлер, мне кажется. Можно сделать его православным: чем заканчивается река смерти, которая  уносит эти кораблики, лодочки с телами усопших людей.            

Я помню, мы учили на занятиях по антропологии о том, что первые могилы, которые  были найдены вообще на земле, хранили людей в эмбрионном состоянии – их хоронили в такой позе. То есть у первого человека была какая-то надежда. Это говорит о том, что она передавалась из уст в уста. О том, что после смерти что-то будет. Но что – об этом никто не говорил. До Христа оттуда никто не возвращался.

– Лоно Авраамово было...

– Хотя бы до него достигнуть…       

– Вопрос телезрительницы: «Я слышала от некоторых батюшек, что мы будем после смерти находиться как бы во сне, каком-то бездействии до Второго Пришествия Господа нашего, а потом Страшный суд. А мы вот к святым обращаемся. Они тоже во сне там находятся? Но они же нам помогают, когда мы молимся Господу? Как в учении Церкви? Какими мы там будем до Второго Пришествия?»     

– Во-первых, такого учения нет. У нас нет учения о чистилище, загробной жизни. У нас есть Предание Церкви. Есть откровение, которое мы черпаем у святых отцов. Некоторые из них достигали некоторых этажей. Апостол Павел достиг третьего неба и не может передать даже словами, что там ожидает человека, любящего Господа.

Но если простым нашим умом рассказать о загробной жизни, я думаю, не хватит одной передачи. Это этажи ада, которые ожидают людей нераскаянных, грешников. И есть лоно Авраамово, которое когда-то предназначалось для еврейского народа. Сам апостол Павел встал стеной за своих сродников (сродники ведь все евреи). Он мечтал даже умереть, остаться без Христа, лишь бы его родственники уверовали и жили со Христом. Это такая любовь. Моисей говорил: «Меня порази, а народ оставь». Но Господу нужен был Моисей. Без Моисея история еврейского народа дальше бы не пошла. Конечно, Моисей этим моментом прекрасно воспользовался, чтобы оставить израильский народ.

Души находятся в упокоении. У нас чин отпевания: «Упокой, Господи, душу раба Твоего». Но когда мы спим, мы же не отдыхаем на самом деле. Отдыхает какая-то часть тела. Мозг работает, нервы подергиваются, снятся сны…То есть во сне мы не отдыхаем. И там нет такого отдыха. Мы не умеем отдыхать. Ученые установили, что наш мозг отдыхает во время молитвы. Так вот, то состояние, в которое мы должны попасть, – это состояние молитвы, когда мозг перестает размышлять о том, о сем, о каких-то домашних делах. Он размышляет только о богомыслии. Это учение Православной Церкви. К чему мы должны стремиться? Мы должны вернуть тот разговор с Богом, что потерял Адам. Он разорвал отношения с Богом, а Христос посредством Своей смерти снова проложил мостик к Отцу, чтобы мы могли с Ним общаться. Общение было прервано много тысяч лет.

– Меня всегда поражает одна очень серьезная вещь в нашем богослужении, если вспомнить то время, когда очень много людей обратилось в храмы для того, чтобы принять крещение. Каждый раз, когда мы читаем панихиду, литию, там есть замечательные слова, которые меня всегда поражают своей глубиной, но при этом есть серьезный вопрос.

Человек был принят в Церковь в таинстве Крещения, 70 лет он боролся с Церковью, а после того, как  умер, его родные все-таки понимают, что человек находится в том положении, когда уже сам справиться не может, и они пытаются прийти в храм: «Он был крещен, поэтому давайте его отпоем». Мы его отпеваем и произносим во время панихиды удивительные слова: «Со святыми упокой».

Представьте себе богоборца, а мы говорим: «Со святыми упокой». И здесь у меня возникает вопрос: почему такое происходит и что означат наша молитва о грешном человеке (потому что нет среди нас безгрешных людей), когда мы просим: «Со святыми упокой душу раба Твоего»?  

– Во время крещения происходит таинство присоединения человека ко Христу, к Церкви Христовой. Так как Тело Христово есть Церковь, Глава Церкви – Христос, мы все Его члены. Я объясняю людям так: организм  человеческий состоит из миллиарда клеток (может, больше), и при крещении каждый крещаемый присоединяется к этому живому организму. До крещения он находится вне организма, у него нет духа.

– А теперь он становится живой клеткой?

– Да, но во время крещения человек получает не билет в Царство Небесное. Это дверь, в которую мы можем войти, но дальнейшие действия зависят от нас. И вот человек  приращивается к этому организму, становится живой или мертвой клеточкой. Мы знаем, что в нашем организме есть много мертвых клеток, которые абсолютно не нужны. Но есть еще клетки (раковые), которые пожирают другие клетки. Когда клетка начинает думать, что она центр, она пожирает ближние клетки. Хотя она такая же. Просто у нее произошел какой-то технический сбой.

И есть такие люди, они крещены. Они в общем теле Церкви, и от этого страдает каждый член. То есть мы с вами болеем потому, что кто-то, может быть, грешит. Это наше общее тело, оно больное. Во Христе оно начинает исцеляться, причащаясь Его Тела и Крови. Клетка понимает, что надо не на себя работать. Клетка дает свою энергию другой клеточке.

А то, что мы пропели «Со святыми упокой», – это наша наивная просьба. Но милосердие Божие безмерно. Преступник на кресте покаялся. Но он сам покаялся, он страдал (попробуй на кресте повисеть несколько часов – уже эти страдания могут приравниваться к искуплению грехов), но он еще исповедовал Господа и просился не войти в Царствие Небесное, а просто сказал: «Помяни».

– Но там был и другой разбойник.

– Который еще хулил и укорил другого.

– Требовал справедливости.

– А благоразумный разбойник с таким покаянием первый вошел в Царствие Небесное. Поэтому, конечно, он – как член Церкви, который крещен, и даже если такой был мертвым членом, грузом, но это наш груз, наш крест, и мы несем его. Мы страдаем от него, но в итоге, возможно, встретимся с ним в Царствии Небесном, и это будет величайшая радость: такой грешник пойдет в Царствие Небесное… До рая очень простой шаг – через покаяние.

– Я уверен, что мы каждый день размышляем о смерти. Каждый раз, молясь перед сном, мы у Господа спрашиваем: «Неужели мне одр сей (показывая рукой на свою кровать) гроб будет?» Насколько может быть полезным страх перед смертью?

– Помни о смерти и не согрешишь, говорят святые, говорит древняя поговорка. Православное размышление о смерти является напоминанием о будущем. Мы не размышляем о том, как умрем, что произойдет. Есть описания смерти, есть врачи, которые описывали полностью свою смерть. Это размышление о смерти – что будет дальше со мной? Готов ли я встретиться с живым Христом? Мы встречаемся с живым, воскресшим Христом. Мы говорим: «Христос воскресе!» – «Воистину воскресе!» А кто-нибудь видел воскресшего Христа? Кто из нас может сказать, что Он воистину воскрес? Ни одного человека. Может, человека два во всем мире святых осталось, которые видели воскресшего Христа сейчас, при жизни. Вот это вера.

– Вопрос телезрителя: «В раю кроме древа познания добра и зла было еще древо жизни. Вкушать с него не запрещалось. Адам и Ева вкушали с этого древа жизни, но почему-то все равно умерли. Фома Аквинский говорил, что Бог – это не ответы, а сплошные вопросы. Мы хорошо рассуждаем о судьбе человечества, об Апокалипсисе, можем говорить о смерти соседей, чужих людей. А когда это касается конкретно нас, куда-то сразу девается наша богословская вера в Царствие Небесное и все прочие прелести».

– Я хотел об этом напомнить и думал, поправит ли кто-нибудь меня, что там было два древа. Спасибо телезрителю. Мы не знаем, вкушали ли Адам с Евой с этого древа, потому что после того, как они вкусили от древа познания добра и зла, им было запрещено прикасаться к древу жизни, чтобы не стать бессмертными. Возможно, они вкушали, чтобы поддерживать жизнь; возможно, это было такое причастие, которое нас сейчас поддерживает. Мы можем лишь размышлять.

По поводу смерти близких Вы абсолютно правы. Мы будем плакать – и Вы, и я. Наша человеческая природа будет требовать свое, слез, вопросов. Я отпевал и младенцев, сам при этом рыдал и не мог завершить отпевание, потому что было тяжело видеть младенца и убивающуюся мать. Надо психологом быть еще помимо всего. Прямо на моих руках умер друг. Переживания смерти других людей, поверьте мне, закаливают душу. Не в плане того, что ты становишься теплохладным. Смерть – это величайшее таинство, которое будет для нас открыто только после того, как мы это таинство пройдем. Это дверь, которая откроет нам удивительный мир. Даже ад тоже удивительный. Если почитаете про путешествие по аду, то удивитесь. Есть прекрасная книга – «Мои посмертные приключения». Я знаю нескольких людей, которые ее почитали и побежали креститься, будучи уже взрослыми. А там практически все как в мытарствах Феодоры. Ей было так открыто, и это не расходится с православным учением.

Смерть ближнего побеждается только одним упованием – на воскресение этого человека. Расскажу одну маленькую историю из жизни святого Владимира Московского (Амбарцумова), который был в 1937 году расстрелян в Бутове. Мы считаем его покровителем нашего храма, потому что его внук и правнук служили в этом храме. У нас есть его икона, мы ездили в Бутово и дружим с семьей Амбарцумовых. Он перешел из евангелистов (протестантов) в православие. А вы знаете, что протестанты прекрасно знают Евангелие и верят в Воскресение Христово. В его жизни произошла смерть близкого человека – супруги. Будучи в Москве, он заказал прекрасный гроб, тройку лошадей, карету и небольшой оркестр, который играл симфоническую музыку. Сам Владимир шел в белом, солидный, высокий, красивый. И напевал что-то, улыбаясь, радовался. Рядом шли дети, друзья. Вдруг мимо прошел человек и спросил, что это за церемония. «Я хороню свою супругу». И молчание. «Как, Вы не плачете, радуетесь?» – «Да, я радуюсь, потому что она любила Иисуса Христа, она всю жизнь мечтала с Ним встретиться, и сегодня она с Ним встречается. Я провожаю ее душу на встречу со Христом».

– Великая вещь. Я всегда понимал, что есть такой серьезный момент. В момент смерти своих близких мы плачем. Когда отпевали моего папу, я спросил у священника, почему я должен сейчас вроде бы радоваться, но я плачу. Он мне ответил цитатой из Священного Писания: «Сейчас время плакать; настанет время, ты будешь смеяться». Я не очень понял тогда, что значит смеяться. Не очень понимал тогда значение вообще того, как можно смеяться через некоторое время после того, как плачешь. Но я понял через несколько лет, в чем великий смысл этой радости.

Наверное, мы способны в нашем сознании пережить смерть. Что же нам нужно делать, чтобы перестать плакать о смерти, но радоваться ей?

– Вы знаете, что православные праздники всех святых мы празднуем в день их смерти. Умер хороший человек – а мы радуемся, у нас праздничная служба, свечи горят, лития, величание. «Что за вера такая у вас?» – скажут нехристиане. А эта вера – как раз упование на воскресение. Если Христос не воскрес, тогда тщетна наша вера. Я одиннадцать раз был на Гробе Господнем и после каждого входа выходил со словами: «Христос воскресе!» Это единственный гроб, который пуст. Ну, еще гробница Божией Матери, гроб Иоанна Богослова, может быть (мы не знаем, куда делось его тело). Но этот Гроб – источник нашего воскресения, как мы говорим на литургии. Это место, где Первенец воскрес, это колыбель,  то место, откуда мы с вами воскреснем. Это будет происходить, я думаю, скорее всего там. Все этого ждут, это описано. И мы не только читаем Библию, но верим в Воскресение Христово. На отпевании, кажется, и говорится об этом: если Христос не воскрес, вера наша тщетна. Все мертвые воскреснут во Христе. Очень важно понимать, что они переходят из этого состояния... Это, может быть, сон. Может быть, мы вообще спим.

– Меня удивили слова одной из Ваших проповедей. (У Вас день рождения в день празднования Иоанна Кронштадтского.) Вы говорили, что мы пишем свою книгу жизни сами и ставим в ней кляксы...

Вопрос телезрителя: «Был ли мой отец крещен перед покаянием, если он употреблял никотин?»

– О людях в возрасте, которые прошли советское время, трудно сказать, крещены они или нет. Только догадки: вроде в храм не ходит, крестик не носит – точно нехристь. Как же его отпевать? А он еще курит. Ну какой он христианин? Конечно, нас это смущает. Надо не бояться спрашивать человека об этом, когда он еще жив, разговаривать с ним о Боге. Не бояться разговаривать о смерти с людьми, которые готовятся к смерти.

Я недавно причащал человека, которому осталось жить, по словам врачей, максимум две недели. Сын его просит причащать почаще, каждую неделю. Человек семьдесят лет был коммунистом. Не надо бояться говорить, что дальше будет жизнь, жизнь со Христом. Но это не просто обещание, не просто слова вроде таких: «земля – трудящимся, заводы – рабочим». Это не обещание. Это испытанная вера. Если бы этой веры не было, никто из апостолов не пошел бы ни на крест, ни на страдания, за ними бы не пошли миллионы мучеников. И новомученики российские никогда в жизни не пошли бы за мертвым Христом. Идут за Ним потому, что Он живой, Он воскрес. Смерть для меня – приобретение, а жизнь – это Христос, говорит апостол Павел. Мы должны уповать на Евангелие и верить в его слова.

– Вернусь к вопросу о кляксах в книге жизни. Если мы готовимся к смерти, наша жизнь выглядит несколько иначе. Во время литургии мы молимся и о том, как окончить нашу жизнь, жить праведно.

– Безболезненно, непостыдно…

– Да, вот чего мы просим. Но каждый раз, когда мы об этом молимся, до нас, может быть, не доходят эти слова. Хотя мы произносим их за свою жизнь десятки тысяч раз. Может быть, это не так доходит до нашего сердца...

Возвращаюсь к Вашей проповеди о книге жизни. Пишем ли мы эту книгу жизни? Вспоминаем отца Иоанна Кронштадтского («Моя жизнь во Христе»). Если мы живем во Христе, то, наверное, вся наша жизнь должна быть перевернута, иначе Христос в нашей жизни не живой, а мертвый, и тогда мне вообще ничего не нужно менять в своей жизни. Мертвый Христос – и тогда все нормально, я живу хорошо...

– Так и веру потерять можно. Вы правы. Евангелие, которое дано нам, мы тоже пишем в своей жизни. Мы пишем свое Евангелие. Если у нас будет хотя бы три-пять совпадений того, что написано в Евангелии Иисусом Христом, и того, что в нашей жизни, думаю, мы войдем в Царство Небесное, дадим плоды из этих даров.

– Давайте их перечислим.

– Там даже трех хватит: посетить больного, накормить голодного и посетить тюрьму. В принципе, этого достаточно для милосердия, которое мы проявляем. Но, заметьте, люди, которые это делали, не знали, что это милосердие, что за это они пройдут в Царствие Небесное. Если бы мы сейчас сделали юридический список добрых дел и что нам за это будет, то опять превратились бы в ветхозаветных людей.

– Галочки поставили...

– Да, галочки. «Я сделал – я праведен, я заслужил Царство Небесное».

– «Мне Господь еще немножко должен».

– Здесь мы как раз рассчитываем на милосердие Божие. В Евангелии сказано: даже если мы сделали что-то доброе, должны сказать, что мы рабы Божии и сделали это даже по нерадению, по принуждению… Размышления о смерти должны быть с православным уклоном, потому что только христианство побеждает смерть. Только Христос победил смерть. Ни какое-то вероучение, ни мечты о нашем перевоплощении («прекрасную религию придумали индусы», поется в песне Высоцкого), ни обещания загробной жизни  в других верованиях – ничто нас не утешит… Люди ожидают какой-то будущей жизни. А вот какая она будет? Об этом написано в Евангелии. Если мы начнем читать эту книгу, то начнем писать свою... Эта книга – наша подсказка, шпаргалочка, как на экзамене. Мы по этой книге будем осуждены и по этой же книге будем прощены.

– Кляксы как мы можем исправить?

– Покаянием стираются кляксы. Мы неумелые, неправедные. Что-то получается, что-то не получается. Приходим каяться – даже каяться особо не умеем. Поэтому кляксы бывают и жирненькие, и маленькие. Разницы нет, какого они размера. Главное – осознать, что наша человеческая природа склонна ко греху. Это как ген смерти, как заноза между лопатками. Попробуй достань – никак. Она все время напоминает о себе. Апостол Павел говорит: дано мне жало в плоть, не могу бороться. Три раза просил у Бога: забери Ты у меня это, хочется проповедовать так, чтобы ничего не болело. Нет. Вот тебе жало в плоть, работай с ним. Это серьезная работа в первую очередь над собой.

Я бы с удовольствием прочитал, если бы кто-нибудь нам составил, учебник «Подготовка к смерти». Есть учебник, как поступить в институт. Чтобы пойти на базар, пишешь список. Какой список мы возьмем на тот свет? Что мне готовить? А ведь как наши бабушки готовились? У них все было готово: и сорочка, и платочек, и гробик куплен. Они почему-то готовились к смерти, не боялись этого. А мы-то почему боимся? Что же это за смерть?

– Наверное, в течение очень долгого времени смерть в атеистическом обществе воспринималась так, что там ждет не вечная жизнь, но вечная смерть. Как мы можем переменить свое сознание? Могут ли осознание смерти и подготовка к ней изменить мою жизнь таким образом, чтобы я из человека неверующего стал верующим?

– Два варианта: либо потрогать раны Христовы, как это сделал Фома (сказать «Господь мой и Бог мой» и уверовать в воскресшего Христа), либо быть блаженным. Как сказал Христос: блаженные невидевшие и уверовавшие. А как по-другому? Вера – это дар Божий. А где взять эту веру? Вера от слышания, а слышание от слова Божьего. Возвращаемся к напечатанному, начинаем читать Евангелие. Через него мы получаем эту веру. Через чтение Евангелия мы начинаем верить этому слову. В первую очередь надо довериться. Даже перед тем как пойти лечить зуб,  узнаешь о враче все, а потом ему доверяешь, тебе два свидетеля сказали о нем. А здесь тысячи свидетелей, что это правда.

– Мы знаем, что у Господа нет мертвых, все живы. Может ли любой человек по молитвам своим изменить участь почившего?

– Может. Но не по молитвам своим. Молитва без дел, как и вера, мертва. Мы можем молить Бога: помилуй. Мы просим что-то у Него, а ведь Он у нас тоже что-то просит. В Евангелии Он у нас много чего просит, но мы-то этого не исполняем. Как можно просить в банке дать ссуду, пока я не отдал еще проценты с прошлого займа? Это юридический вопрос. Господь, конечно, учтет и молитвы тоже, все воздыхания, все слезы учитываются ангелами и записываются в книгу жизни. Но смерть – это знак препинания в нашей жизни.

– Запятая?

– Не только.

– Многоточие.

– Каждый выбирает себе. Может быть, точка.

– Восклицание, вопрос…

– Восклицание – это Воскресение Христово. Вопрос – а что дальше? Многоточие – непонятно. А вот знак восклицания – это значит смерть со знаком восклицания, то есть Христос воскресе!

– Воистину воскресе!

– Благословляю вас, мои родные, читайте Евангелие каждый день, размышляйте о нем. О смерти размышлять много не нужно. Надо понять, что Христос принял нашу смерть в Себя, Он впитал ее и взял ее на крест. Мы бессмертны.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Наталья Культяева и Маргарита Попова