Беседы с батюшкой. Что значит быть христианином

В екатеринбургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает настоятель храма в честь Успения Пресвятой Богородицы и прихода в честь праведных Богоотец Иоакима и Анны в городе Верхняя Пышма, проректор по учебной работе Екатеринбургской духовной семинарии священник Константин Корепанов.  

– Батюшка, у меня, собственно, очень простой вопрос: что такое христианство и кто такой христианин? Невероятное количество слов об этом и сказано, и написано, и услышано, но складывается впечатление, что все настолько перемешано и неоднозначно, что базовые, незыблемые понятия затираются в массе информации, теряют свой вес...

– О том, что такое христианство, просто сказать очень трудно. А вот на тему, кто такой христианин, поговорить можно – она в формат беседы вполне укладывается.

Первое, что мне хотелось бы сказать по поводу того, кто такой христианин. Для понимания такого явления, как христианин, самого модуса, что называется «христианин», очень важно понимать: ключевой фигурой является Христос. А у нас это далеко не так. Если послушать разговоры в храмах, о чем люди говорят, о чем спрашивают, что им отвечают, почти не услышишь слова «Христос».

Один из семинаристов рассказывал мне такую историю. Он был долгое время катехизатором, звонарем в храме, очень активным прихожанином. Однажды после беседы с оглашаемыми (он проводил беседы перед крещением) он услышал, как его подопечным говорят какую-то ерунду, типа: если тебе соседка навредила, надо ей сказать такие-то слова, пошептать то-то – и  все пройдет. Он был возмущен, подходит и говорит (а это был не последний человек в иерархии храма): «Позвольте, Христос-то ведь не этому учил». А женщина говорит ему: «Какой такой Христос? Что ты опять ереси всякие собираешь?»

Вот это характерная картина с выставки: «Какой такой Христос?..» То есть на самом деле для большинства современных прихожан Христос как Личность, как ключевой элемент их собственной жизни не существует. Они читают молитвы, обращенные ко Христу, но для них это как заговор, как некий набор слов. Они и на хинди читали бы эти молитвы точно так же, ничего не понимая, просто потому, что так надо. И молитвы как таковой нет – это просто набор слов, который надо произнести, после которых что-то должно наступить. Но это вовсе не призывание имени Иисуса Христа.

Все говорят о вере в Бога, о том, что Бог поможет, что Господь что-то сделает. Но, как говорит апостол, именем Иисуса Христа надлежит спастись человеку. Призывание имени Иисуса Христа – вот что является ключевым для христианской жизни.

К своему великому сожалению, я даже знаю людей, которые, произнося Иисусову молитву, понятия не имеют, Кто такой Христос. То есть они понимают, что к Богу обращаются, но Кто такой Иисус Христос, они не знают, потому что никогда не читали Евангелие. Они его слышат, конечно, но для них это непонятный текст. Прочитать Евангелие, осознать Христа как Личность, Которая вошла в историю и в их собственную жизнь, они не могут.

Вот в этом и проблема, почему так много получается протестантов и ничего не получается очень часто у православных. Все дается через Иисуса Христа, Он является всем для человека, Он – архиерей грядущих (и нынешних) благ, поэтому Его надо призывать, Его надо просить. Среди обычных прихожан распространено представление, что мусульмане и христиане собственно одному Богу молятся, просто те называют Его Аллахом, а мы – Богом, Отцом, Троицей. Это именно потому, что люди говорят просто о Боге. Христос же как Личность (тем более связь с Ним, Его учение) абсолютно никакого значения в жизни человека, называющего себя верующим, не имеет.

Я сказал, наверное, очень неприятные слова, но я просто констатирую факт. На самом деле я понимаю, что это проблема безбожного времени. Для нас на фоне атеизма человек, признающий бытие Бога, – это уже находка, сокровище; это здорово, замечательно, что человек верит в Бога. Какая разница, во что он верит, он же верующий, это уже здорово. Но это здорово на фоне атеизма. А на фоне всех религиозных реальностей христианство – это совсем другое.

Христианин – это человек, для которого Христос является Живой Личностью, Живым Богом, Его учение является учением, определяющим жизнь, и между человеком и Христом установлена личная связь. То есть христианин к Нему лично обращается в молитве, Его лично слушает, Ему подчиняется, Его слово блюдет. Богообщение, Фаворский свет и прочие замечательные вещи сосредоточены вокруг личности Иисуса Христа, Лица Иисуса Христа (с богословской точи зрения «личность» – неприемлемое выражение). Мы знаем во Христе, что Он не просто есть, но мы обращаемся к Нему и называем Его «Ты». Это является ключевым элементом, или, как говорят философы, сущностным свойством понятия «христианин».

Если человек не верит во Христа, не установил с Ним отношений, если не произошло встречи со Христом, как говорит Антоний Сурожский, например, и если он не слушает Его слова, то христианства нет и христианина нет. Тогда это просто верующий человек.

– Когда я говорю, что я христианин, что я под этим подразумеваю?

– Я верю в Иисуса Христа, что Он Бог, пришедший в мир грешников спасти, от которых первый есть я.

– Но мы же все равно куда-то стремимся, чего-то хотим...

– Чего-то хотят все. Но мы точно должны осознавать и вербализировать, чего именно мы хотим. Мы хотим исполнить волю нашего Бога.

– В чем она заключается?

– Вот это и надо у Него узнать. «Вот я. Что Ты от меня хочешь? Куда Ты меня пошлешь? Что я должен сделать? Где мое место? Что Ты велишь мне сделать?»

Матери Божией является Архангел Гавриил и говорит: «Ты должна стать Матерью». Она говорит: «Я раба Божия. Что надо, то и сделаю». Смысл в этом. Надо спросить: «Что Ты мне хочешь дать? Какое задание поручить?» Апостол Павел пишет, что мы созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять (Еф, 2, 10). Поэтому мы должны знать, что мы предназначены делать. В этом же Послании к Ефесянам он пишет: испытывайте, что благоугодно Богу (Еф, 5,10). Или: ...познавайте, что есть воля Божия (Еф, 5,17).

То есть мы должны осознавать, что Он от нас хочет. Мы живем в каком-то ритме, но должны постоянно напряженно всматриваться: «Что я должен сделать сейчас?» Я должен вопрошать Бога. В этом смысле молитва «Отче наш», данная нам Иисусом Христом, включает и это прошение: да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. То есть я должен исполнять на земле Его волю. В общем плане она проявляется в заповедях.

То есть на каждом месте я должен поступать так, как велит мне Христос. Я могу исполнять заповеди, не ведая этого, и в этом нет никакого смысла. То есть я могу делать добрые дела, помогать перейти кому-то через дорогу, кому-то милостыню давать, кого-то любить, прощать, всех жалеть, всем помогать, но это никакого отношения не имеет к христианству, и я не христианин.

Христианином я становлюсь тогда, когда верю, что помочь перейти бабушке через дорогу я должен, потому что так велит Христос. Я должен дать милостыню, потому что так велит Христос. Я должен простить своего начальника, свою жену или своего ребенка, потому что так велит Христос. Тогда моя жизнь станет христианской жизнью, потому что Он определяет мое бытие, Он определяет каждый мой поступок. Вот это будет христианство. Где вы видели людей, для которых Христос определяет поступок – и они соотносят свои поступки с тем, что велит Христос? Да откуда люди знают, что велит Христос, если не читали Его слова?

Сейчас мне очень много людей пишут, что теряют веру. Они теряют веру не потому, что стали грешить – они не хотят грешить. Просто проходив в церковь 10–15 лет, они понимают, что ничего не происходит. Каким пришел человек пятнадцать лет назад в церковь, таким и остался, несмотря на то, что причащается каждую неделю. Первые пять лет это людей не волновало – у них был энтузиазм. Последующие пять лет этот вопрос не приходил, потому что они надеялись, что что-то произойдет. Но проходит 15 лет, и люди осознают, что ничего не изменяется. В лучшем случае человек  хотя бы оставил какие-то плохие свои грехи. Но обычно эти вопросы задают люди, которые жили нормальной жизнью, уверовали, стали христианами, молились, постились, причащались, участвовали в каких-то приходских, епархиальных проектах. И вдруг они задумываются: «А где изменения? Где то, что написано в житиях святых, в Евангелии? Где Бог-то? Я Его не чувствую, не знаю, я просто делаю одно и то же». Да, поначалу была вроде радость какая-то, но через пятнадцать лет человек понимает, что эта радость не зависит, собственно, от благодатных состояний; у святых отцов прочитал, что не это благодать.

Спрашиваешь у людей: «А как вы живете?» – «Как? Хорошо живем во всех смыслах: и в нравственном, и в социальном хорошо живем». Спрашиваю: «А то, что вы делаете, вы делаете как заповеди Иисуса Христа?» – «Нет». Но ведь в этом смысл. Ты начинаешь утверждать свою жизнь как жизнь христианина, как жизнь, основанную на Христе, только когда делаешь то, что Он велит, осознавая, что именно это Он и велит делать. Ты должен определять свою жизнь с Его волей; не собственными представлениями о хорошести, правильности, разумности, а тем, что сказал Христос.

Помню, как-то встретил в социальных сетях пост со словами протоиерея Олега Стеняева. Он говорит, что однажды попробовал прожить один день честно, не лукавя, никого не обманывая, – и у него не получилось. Настолько наша жизнь изолгана, настолько мы запутались в хитросплетениях...

Например, звонит начальник, спрашивает: «Ты где?» А ты в это время у другого человека, которому обещал, что-то делаешь. Если скажешь начальнику правду...

– …то будешь уволен.

– ...тебя отчитают, не поймут, накричат; начальник войдет в соблазн. Ведь можно же как-то подстроить ситуацию, сказать: «Я уже иду», хотя на самом деле ты не идешь. Оказывается, что в простых, бытовых вопросах (ел ты сегодня или не ел, спал сегодня или не спал) лукавства, какой-то скользкости, непрозрачности столько, что, даже являясь благочестивым человеком, ты оказываешься вовсе не благочестивым. Потому что постоянно притворяешься, лукавишь, стараясь оградить людей от лишней беды, скрывая от кого-то какие-то проблемы, трудности, сложности, кого-то покрывая. Ты сам решил, что можешь беречь людей. А в сущности, это ли твоя задача? Ты должен просто думать о Боге.

Оказалось, это трудно: жить, как, например, Авраам, перед лицом Бога. Даже благочестивому человеку в наше время это оказалось невозможно. Речь всего лишь об исполнении одной заповеди. Мы можем быть добрыми, можем быть злыми, но это не имеет значения вообще никакого, потому что Христос велит тебе всегда поступать так, как Он велит. И вот когда ты берешься за это и начинаешь поступать так всегда, только тогда твоя жизнь начинает меняться.

Часто мы думаем: «Я ему дам, а тому не дам». Вот и все: ты решаешь – давать или не давать; ты определяешь свою жизнь, ты сам себе хозяин. И при чем тут Христос? Христос сказал: просящему у тебя дай. Попробуйте так жить, и вы поймете, что это невозможно: вы начнете себя ломать для того, чтобы исполнить Его волю. Вот когда вы перестраиваете свою волю в Его волю, тогда вы ощущаете плоды христианской жизни, тогда вы понимаете, что такое быть христианином.

«Я сегодня помолюсь, а завтра не помолюсь. Ну и что? Все так делают». Но когда ты действительно понимаешь, что не можешь жить без Бога, что должен всегда призывать Его имя, тогда ты ломаешь себя, перестраиваешь свою жизнь; в сущности, умираешь для нормальной человеческой жизни и восстаешь во Христе. Этого никто не делает. У нас просто некий антураж религиозного благочестия, когда мы делаем определенный набор понятных ритуальных действий: молитвенное правило, исповедь, причастие, свечи, христианские праздники, соблюдение постов, определенная одежда. Но это не христианство, это симулякр, притворство под христианство. Это даже хуже, чем фарисейство – те хотя бы в лепешку расшибались, чтобы закон исполнить. Пусть они были пусты внутри, но они хотя бы закон старались исполнять. А мы и закон не исполняем, потому что даже не знаем, что Христос от нас требует.

Когда мы начнем сегодня, завтра и каждый день исполнять закон Христов безо всяких возможностей опустить это, тогда изменится наша жизнь. Хотите вкусить, что такое Христос, – исполняйте Его заповеди. Он так и говорит, именно к этому нас и призывает: «Исполняйте заповеди – и вкусите, яко благ Господь». Вкусите то, что дает христианство человеку. Мы не можем стать христианами, вкусить благо христианской жизни, не исполняя Его заповедей.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Альберт Эйнштейн говорил, что невозможно решить проблему на том уровне мышления, на котором она возникла. То есть надо подняться. Может быть, наша проблема в том, что мы настоящее покаяние спутали с многословием на исповеди? А покаяния как такового нет. А Христос ведь просил: покайтесь».

– Вопроса как такового нет, но слова правильные. Совершенно согласен, тут и добавить нечего. Время, формат прямого эфира не позволяют мне говорить об исповеди, но очень многих людей расстраивает, когда они понимают, что то, чем они занимаются, не имеет отношения к покаянию. У нас нет таинства Исповеди, у нас есть таинство Покаяния, а покаяния нет, есть просто исповедь. Я знаю, что множество людей страдают от этого, им больно, потому что они хотели бы покаяться, но их никто этому не учит. Они задают вопрос, спрашивают, что не так. То есть люди (большая часть) готовы научиться покаянию, но не знают как. А сделать это можно тем же самым способом: когда ты понимаешь, что должен и можешь исполнить так, как велит Христос. Не исполняешь – значит, плохо делаешь; ты не просто грешник, ты не любишь Христа.

Понимаете, все мы советские люди. Даже те, что родились в 90-е годы, – советские люди, они наследники той культуры. А советский человек исходит из мысли, что жить честно нельзя. Никто не платит всех налогов; никто не исполняет все задания, которые ему дают, потому что это невозможно, это давно вышло за пределы разумного. Поэтому любой человек нечестен, лукавит, притворяется, искажает. Когда это касается христианства, человек понимает: «Да, осуждаю; да, не прощаю, но все ж так живут. Я же пришел на исповедь, я же признаю это. Я всё признаю, батюшка, на все согласен, я все грехи сделал, только простите и разрешите». Поэтому у нас исповедь стала простой формальностью.

Если бы мы только осознали, что грех, который мы совершили, мы могли бы не сделать… И у нас были для этого силы, но мы совершили грех потому, что не любим нашего Бога. «Кто не любит Господа Иисуса Христа, да будет проклят», – говорит апостол Павел. Тогда мы ужаснулись бы и вышли из своего состояния псевдоблагочестия. «Ну, все грешники. Но Господь простит». Да, конечно, простит, если покаешься, если действительно будешь падать перед Ним ниц после каждого греха и говорить: «Прости меня, ну не могу я Тебя любить. Я люблю все это, а Тебя никак не люблю, Господи. Но мне так стыдно, так больно, что я по-прежнему не люблю Тебя». И тогда будет покаяние, тогда будет плач. А раз будет плач – будет приращение благодати; будет приращение смирения, а значит – и благодати. И тогда будет изменение жизни. Все упирается в это воление: я должен исполнять волю Божию. Но не потому, что это какой-то декларированный закон, а потому, что во мне Бог уже живет; чтобы та сила, которая во мне уже есть, помогла мне исполнить заповедь. Мы Им исполняем заповеди, просто мы не любим Его.

– Вопрос телезрительницы из Воронежской области: «Подходит вечер, начинаешь каяться: столько грехов каждый день, что иногда даже руки опускаются и слезы текут. А что делать-то? Каждый день каяться? Все равно ничего не получается».

– А что Вы хотите, чтобы с Вами произошло? Вы хотите, чтобы Вы не делали грехов? Это невозможно. Несть человек, иже жив будет, и не согрешит. Апостол Иоанн Богослов в своем Первом послании говорит: если мы думаем или говорим, что грехов не сделали, то тем самым отрекаемся от Христа. Если бы мы только Евангелие читали!..

У нас в голове парадигма совершенно не евангельская: мы хотим стать безгрешными. Но это невозможно никому. Нельзя ставить себе задачу, которая недостижима; нет такого человека и быть онтологически не может. А мы ставим себе цель, как бы нам достичь безгрешного состояния. Нам нужно достичь не безгрешного состояния, а смиренного состояния, ибо корень всех грехов – гордыня. И поражает гордыню именно смирение, которое мы вкушаем в благодати Иисуса Христа.

Поэтому процесс получается простой: я сегодня согрешил тем-то, тем-то и тем-то. Я падаю перед Богом, плачу, каюсь, что не так жил, что Его не люблю, что у меня безобразная жизнь, и вкушаю Его прощение, Его мир, Его благодатное смирение. И от плача к плачу я становлюсь смиренным, то есть во мне все меньше и меньше гордыни, я все меньше раздражаюсь, все меньше завидую, все меньше гневаюсь, все меньше похотствую, меньше делаю чего-то нехорошего.

Но смирение и благодать имеют такую природу, что свои недостатки и свои ошибки я не перестану видеть никогда. Я начал с того, что плачу о том, что накричал на жену, а через пятнадцать лет плачу о том, что нехорошо думаю о себе и о своих детях, сомневаюсь в том, что они спасутся. Значит, я не люблю их, ибо любовь всему верит и всего надеется. Я не верю в спасение собственного ребенка, который сидит рядом, курит траву и играет на компьютере. Я не верю, что он может выбраться, у меня нет сил подойти к нему и обнять его, и я плачу о том, что у меня нет на это сил. Проходит еще пятнадцать лет, и я плачу уже о том, какая я неблагодарная скотина, все мои дети давно в монашестве, моя жена давно упокоилась во святых, причастившись перед смертью Христовых Таин, а я по-прежнему живу, и когда у меня болят четыре раковые опухоли, я до сих пор ропщу, что они у меня есть. И в этот момент я ощущаю себя грешнейшим человеком на земле, потому что люди страдают хуже меня и не ропщут, хотя никакие не христиане.

Дело не в том, что я хочу достичь какой-то немыслимой чистоты. Дело в том, что я просто живу со своим Христом, я свою жизнь чищу под Христа, чтобы во мне Христа было больше, а ветхого человека меньше. Этот ветхий человек совершенно никогда не исчезнет, но он становится все меньше и меньше, более крошечным, а плач мой об этом ветхом человеке становится все больше, все обильнее. И все больнее моему сердцу от того, что я, несмотря на все Его милости и благодеяния, совсем Его не люблю, и терпеть Его руку мне трудно, и благодарить Его за скорби я не могу.

Когда мы боремся с мелкими грехами и молимся о том, чтобы достичь состояния безгрешности, мы просто не туда смотрим. Мы смотрим на себя: вот сегодня я грязный – пойду почищусь. Почистился – опять грязный. У нас все связано с банной процедурой: сколько я себя ни чищу, сколько ни молюсь – все равно грязный.

А надо смотреть на Христа, жить со Христом. Когда мы живем со Христом, мы творим Его волю. Мы знаем, что Он нас любит, ведет нас по жизни, что Он от нас никогда не отречется, что Он помогает нам каждую секунду нашей жизни – и сердце наше исполняется благодарностью. А когда наступает вечер или приходит время покаянных молитв перед Причастием, мы сокрушаемся, понимая, что всего этого недостойны, что все делаем по-прежнему не так. Но, плача, мы чувствуем, как Он приближается к нам, утешает нас, ободряет, исцеляет.

Если этого нет – тогда все формально. А этого нет, так как плачем мы просто потому, что мы, слава Богу, нравственные существа и какие-то недостатки своей жизни видим. Надо начать исполнять заповеди Божии и поверить, что, исполняя заповеди Божии, мы в момент исполнения заповеди в Нем живем, Им живем, Его силой эту заповедь творим; то есть Он с нами, Он любит нас. Это христианская вера; она свидетельствует нам о том, что Христос уже вошел в нашу жизнь, Он уже стоит с нами. Мы и в храм-то ходим потому, что Он с нами. Мы и на исповеди плачем хоть чуть-чуть потому, что Он с нами. Его не надо добиваться, Его любви не надо искать, она здесь, она уже дана. В этом суть христианской жизни.

А мы отбрасываем себя в Ветхий Завет: сегодня нагрешили – надо какую-то жертву принести, чтобы очистить грехи. Думаем: «Сделаю пять поклонов, очищу себя от грехов. Нет, мало. Святой воды выпью. Глядишь, Господь на меня призрит с высоты и спасет когда-нибудь». Мы своим неверием сами себя опрокидываем в какую-то дохристианскую эпоху. Христос говорит: Я с вами во все дни до скончания века. Аминь. Этими словами заканчивается Евангелие от Матфея.

Когда мы приходим креститься, Он входит в нашу жизнь и больше нас не покидает никогда. Это мы можем Его покинуть, но, как говорят некоторые святые отцы, даже тогда Он не отрекается от нас, не покидает нас и идет с нами в ту мрачную страну греха, в которой мы находимся. Он всегда борется за нас до последнего. Его любовь не надо завоевывать. Его внимания не надо добиваться. Надо добиваться совсем другого. Нам кажется, что если мы станем чистыми, Он на нас посмотрит. Он всегда смотрит на нас, Он всегда поддерживает нас. Задача в том, чтобы мы видели себя изнутри и понимали, что мы ничего, достойного этой любви, до сих пор не делаем. И тогда у нас возникает плач не от того, что мы нечисты, а от того, что мы Его по-прежнему не любим. И это познание не разрушает мои отношения со Христом.

Например, мы с матушкой живем 12 лет, и каждый новый год, каждый день, прожитый с ней, мне открывает только одно: я мало ее люблю. Мало! Когда я женился на ней, я был уверен, что люблю ее всем своим сердцем, но теперь я понимаю, как мало я ее люблю и как безумно стыдно мне за то добро, которое она мне делает. Мне хочется стяжать еще любви, чтобы ее жизнь была еще более богатой (не в материальном смысле, а в смысле радости), чтобы срастись с ней сердцем.

И с Христом так же. Мы плачем не от того, что грешим, – мы не можем не грешить. Мы плачем от того, что мало любим. Мало любим людей, которых Он возлюбил, и, естественно, мало любим Его, потому что не любим людей, которых Он так любит. Вот это и рождает подлинное покаяние. Это то, чем жили христиане первых веков, христиане монашеской эпохи и христиане вплоть до XVIII–XIX веков.

Молитва покаянная – это плач перед любимым, а не перед Судьей. «Ты же просишь, Ты веришь, Ты помогаешь, а я неблагодарный и миролюбивый, я люблю все скотские вещи в этом мире. Прости меня, помоги и дай силы». Вот тогда у нас каждое покаяние будет опытом общения с любящим и утешающим Богом. Ведь Он – наш Отец.

Например, наш ребенок пошел косить траву и поранился или случайно убил животное, в траве сидевшее. Он бежит к нам с печалью, с окровавленным тельцем на руках. Мы его бить, что ли, будем? Может, и есть такие люди, но мы же понимаем, как ему плохо, ведь он хотел как лучше, а получилось по-человечески. Мы обнимаем его, утешаем, говорим: «Не переживай, научишься, у тебя получится». Мы его одобряем, вдохновляем.

Мы настолько потеряли правильное отношение к любви, мы настолько не умеем любить! Да что там не умеем – мы не хотим любить. Мы настолько закрылись, что чужды тому, чтобы сказать: «Господи, я хочу любить людей».

Вот Иоанн Кронштадтский. Это человек, который является образцом любви к людям. У него же чуть не каждый день были срывы, он мог на кого-то накричать, кого-то обидеть, с кем-то повздорить. У него были непростые отношения с женой. Но почитайте его дневник: все это он оплакивал; он хотел, чтобы в сердце любви было больше, но оно все равно оставалось человеческим. Люди снаружи видели, как он любвеобилен, насколько он богат и щедр любовью, а он внутри страдал от того, как мало он любит. Он семьдесят восемь человек ущедрил, пожалел, утешил, а на семьдесят девятого сил не хватило – и он всю ночь плакал о том, что у него не хватило сил, что он любит не так, как Христос.

Я уже говорил сегодня, вся беда в том, что мы выросли как терновник. Мы не плодоносящее дерево. Мы выросли почти как сорняки, потому что в то атеистическое время не было не только нормальных отношений с Богом, но почти не было нормальных отношений среди людей. Конечно, оставались светлые люди, умеющие любить, но их было катастрофически мало. Поэтому мы не умеем любить, не понимаем любви. И поэтому нам трудно понять, что же, собственно, ждет от нас Христос, каковы должны быть отношения между нами и Богом. Так как мы не умеем поверить в безусловность Его любви, наше покаяние и наша молитва становятся формальным действием. Мы подходим к молитве и думаем, что это Ему надо, чтобы мы помолились.

– Вопрос телезрителя из Ярославля: «Мы как христиане опираемся на Новый Завет. Но в то же время Вы ведете передачу и рассказываете нам о Ветхом Завете. Почему это так важно и для чего это нам? Потому что, как я понимаю, это жизнь другого народа, который в принципе не принял христианство».

– Когда я начинал цикл бесед по Ветхому Завету, я говорил, для чего это нужно. Есть принципиальное понимание. Ветхий Завет и Новый Завет вышли из уст одного Бога. Тот, Кто явился Моисею при неопалимой купине, есть Тот же Самый, Кто стал Человеком. И мы свидетельствуем это не только в своих богослужебных текстах на праздники Обрезания, Сретения или Рождество, но и каждой иконой Иисуса Христа, ибо греческие буквы в крестчатом нимбе, означающие «Сущий», – это свидетельство: Тот, Кто говорил с Моисеем, Тот и стал Человеком. Это единый завет, его никогда никто не разделял. Святые отцы мало того что называют это единым Священным Писанием, они наизусть заучивали отрывки из Ветхого Завета, и в их трудах цитат из Ветхого Завета не меньше, чем из Нового. Они прочитывали его в христианском ключе, потому что Бог объединят все это: слово Божие звучит как в Ветхом Завете, так и в Новом.

Другое дело, что понимание новозаветного слова простое, оно открыто – как оно есть. А слово Божие, звучащее в Ветхом Завете, сокрыто, оно использует социокультурную форму жизни израильского народа той эпохи. Эту скорлупу надо развернуть, раскрыть это слово. На другом языке, на другой социокультурной парадигме это слово звучать не могло; оно несет в себе то состояние культуры, обычаев, истории, в чем жил израильский народ. Надо это раскрыть. Этим занимается герменевтика, экзегеза, раскрывая смысл тех слов, которые говорит Бог в Ветхом Завете. Тот же Самый Бог, что будет говорить в Новом Завете.

Например, заповеди, которые мы считаем важными христианскими заповедями: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем своим… и ближнего своего, как самого себя» – это цитата из очень древних книг Ветхого Завета – из Книг Второзаконие и Левит. Христос их просто повторяет, а в Евангелии от Луки их законник и произносит.

Все, что говорит Христос, так или иначе есть в Ветхом Завете. И Он Сам говорит, что ни одна йота из закона не прейдет, пока не исполнится все. Он пришел не нарушить закон, но исполнить (или в других прочтениях: восполнить), то есть осуществить этот закон. Он единственный, Кто исполнил весь ветхозаветный закон. Всю правду Ветхого Завета Христос исполнил, осуществил, реализовал в Своей жизни и принес Себя в жертву, о чем и говорил весь Ветхий Завет.

Святые отцы всегда подчеркивали, что для возрастания в вере нужно все Священное Писание. Но, снисходя к немощи, хрупкости современного человеческого сознания, отравленного гуманистическим сознанием (мы просто не отдаем себе отчета, насколько мы пронизаны гуманизмом), нам очень трудно принимать библейские истины, библейские заповеди. Согласен, не читайте Ветхий Завет. Конечно, это будет очень ущербно, будет не хватать очень многих вещей о том, как практически строить свою жизнь. Как строить жизнь без опыта царя Давида: опыта его смирения, падения, покаяния? Как строить свою жизнь без знания того, что пережили пророки Илия, Елисей, Иисус Навин? Это метафорически очень яркий, богатый опыт, показывающий, как строить отношения с Богом в повседневной жизни.

Но пусть без этого; пусть будет только Новый Завет, лишь бы человек к Евангелию добавлял хотя бы еще апостольские послания. Если человек редуцирует все Священное Писание только к Евангелию, его жизнь будет очень скособочена, потому что он выбросит очень важное содержание Божественной воли. Это часто и происходит. Если уж мы Евангелие не знаем, то про апостольские послания и говорить страшно. А там как раз очень много практических максим, практических поведенческих установок, которые мы должны соблюдать. Это помогло бы нам почувствовать, как Христос ведет нас по жизни.

Ведущий Тимофей Обухов

Записала Нина Кирсанова