Беседы с батюшкой. Человек и страх

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы отвечает клирик храма святителя Николая Чудотворца в городе Новосокольники Великолукской епархии священник Владимир Флавьянов.

– Тема сегодняшней передачи: «Человек и страх». О воздействии страха на человека мы сегодня будем говорить.

Есть вопросы, которые постоянно возникают в нашей повседневной жизни. Казалось бы, какие страхи могут быть у христианина? Но все-таки они есть. Например, есть страх не быть готовым к причастию, исповеди. Есть страх перед священником. Оказывается, многие люди испытывают этот страх и выбирают не очень строгих священников. И самый главный страх, – страх смерти. Хотя опять-таки все время задаюсь вопросом: какой страх перед смертью может быть у верующего человека? Но, может быть, мы маловеры? Или, может быть, страхи мы сами в себе воспитываем?

На Ваш взгляд, что такое страх? Потом попробуем разобраться, как с ним бороться.

– Конечно, мы не психиатры, не врачи. Но, на мой взгляд, страх – это обращенность в будущее; соответственно, это виртуальность, выдумка. То есть мы боимся того, чего не существует. Будущего еще не существует. Но ведь в будущем есть Бог; Он как в прошлом и настоящем, так и в будущем. Но если я Его исключил из своей собственной жизни, Его нет, то есть мои выдумки и есть мои страхи. Соответственно, появляются комплексы. Если мы вспомним природу зла, то зло по природе трусливо. С помощью страхов и комплексов зло пытается нами управлять и, к сожалению, добивается своей цели.

– Интересная мысль. Но, мне кажется, это возникает в том случае, когда передо мной встает вопрос: верю я в Бога или не верю. Если я верю в Бога, какие же у меня могут быть страхи? Если я всю свою жизнь отдаю в руки Божии, что меня может в принципе вводить в страх? Но все равно существуют страхи всяческого рода. Причем я не беру в расчет людей, которые находятся вне веры. Страхи существуют в том числе у людей, которые считают себя верующими. Более того, сейчас проблема страхов, связанных с коронавирусом. Этот страх самый обсуждаемый именно в плане веры и доверия Богу.

– Да, у нас очень много страхов. Если мы будем все их перечислять, нам и передачи не хватит. Думаю, надо не перечислять их, а дать нашим телезрителям возможность поразмыслить над природой страха, природой тьмы. Мы знаем слова из Евангелия: и свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Тьма вообще существует или нет? Большинство из нас считает, что, конечно, тьма есть. Например, маленький ребенок боится ночью уснуть без света; это первый страх ребенка. Мы его учим, объясняем: мол, не надо ничего бояться, я с тобой. Он к этому привыкает, этот страх побеждается, но появляются иные страхи. То есть тьма никуда не девается, но эта тьма во мне, она не снаружи, она внутри.

– Она пришла? Или я ее воспитал в себе?

– И так, и так может быть.

– Может быть такое, что некое существо вошло в мою жизнь и принесло тьму?

– У нас же есть олицетворение князя тьмы, бесов. Их природа трусливая и страшная.

– Вопрос телезрительницы из Владимира: «Подскажите, насколько обоснованны ковидные страхи, когда люди боятся и во время болезни и после болезни никак не могут отойти? Может, это все-таки дьявольские нападки? Стоит ли этих страхов опасаться? Ведь очень многие страдают и долгое время не могут отойти после болезни. Или это душа страдает?»

– К сожалению, мы обречены на болезни. Мы рождены, чтобы болеть. На сегодняшний день даже уже и не рождаются здоровыми, к сожалению. То есть мы будем болеть. Другое дело, мы почему-то считаем, что болеть не должны, страдать не должны; или, если заболели, должны болеть не так, как другие. Мы забываем о Промысле Божием. Если Господь что-то посылает, то посылает во спасение. И даже если человек умирает (достаточно много людей умирает от ковида), и это во спасение, не в погибель. Мы должны вымучить свою душу, потому что через страдание воспитывается самое главное качество души – смелость. А без этого как мы получим мужество? Поэтому вопрос на самом деле не в болезнях. Вирусов, грибков, бактерий – колоссальное количество, не сосчитать! На самом деле не важно, отчего мы болеем. Мы должны болеть. Но мы не хотим тренировать свое собственное мужество.

– Вспомним слова Священного Писания: иных увещевайте страхом. Если бы все мы жили в радости и любви, о которой говорит все Священное Писание, то, наверное, ничего и не было бы. Но мы не слышим и не отвечаем, когда Господь стучится в дверь нашей души. И, может быть, как раз таким страхом нас увещевают, чтобы мы вернулись в лоно веры? Этот вопрос очень важный. Это все-таки больше вопрос веры?

– Если маленькие дети, то, конечно, у них очень много страхов. Взрослый человек должен страхи преодолевать. Здесь вопрос взросления. Апостол Павел говорит: когда был маленьким, питался молоком, теперь повзрослел – питаюсь твердой пищей. Что такое молоко и твердая пища с точки зрения веры?.. То есть все эти проблемы мы должны были давно решить, не сейчас. Оказывается, мы не взрослая нация, не взрослые верующие. И так как мы младенчествующие, соответственно, в нас включается страх, страхование, переживание. Вот и вся проблематика, собственно говоря.

– Вы говорите, что не надо перечислять страхи. Согласен. Но когда мы понимаем природу нашего страха, нашей боязни, то и справиться с этим легче. Ведь те грехи, которые мы произносим на исповеди, может быть, не сразу, но все-таки уходят из нашей жизни. Может быть, и со страхами так?

– Мы на исповеди не о грехах думаем, а о моменте взросления. Как рождается ребенок? Через боль. Когда человек взрослеет, он должен претерпевать родовые муки, он должен заново и заново рождаться. Но у нас не происходит изменений: мы исповедуемся, а потом опять несем на исповедь те же грехи по сотому разу. То есть не происходит взросления. Включается другой механизм. Как происходит в школе, например: если ученик не усваивает материал – оценка ему понижается.

– И нам так же.

– Да. То есть мы сами себя загоняем в наказание. Не Бог нас наказал, мы сами в этом наказании и живем. А Бог только ждет, когда я повзрослею и пойму, что нет ничего такого, чего надо бояться. Ведь фразу «не бойтесь» Христос произносит часто.

– Да. Каждый раз, когда ангел обращается к кому-то, говорит: «Не бойся». Эта фраза произносится в Священном Писании невероятное количество раз.

– Это говорит о том, насколько мы боязливы, трусливы, насколько имеем поврежденную природу. И избавиться от этого повреждения самостоятельно никак не получится – только с Богом.

– Вопрос телезрительницы из Ярославля: «Как преодолеть страх неверия?»

– Наверное, один из самых замечательных вопросов. То есть мы только думаем, что верим. Мы думаем, что любим. Мы думаем, что думаем. А в действительности  очень мало таких людей, которые на самом деле верующие, на самом деле любящие, на самом деле думающие. В человеке должен присутствовать этот страх: а верующий ли я? Есть страхи, от которых мы должны избавляться, а есть страхи, которые должны быть.

– То есть это созидающий страх.

– Да, он заставляет задуматься, протрезветь. Потому что мы как пьяные, как наркоманы какие-то: мы нереально воспринимаем весь этот мир и себя в том числе. И о Боге точно так же думаем, всего лишь представляем Его. А вот эти сомнения заставляют задуматься: «Верующий ли я на самом деле? Как я выгляжу в глазах Бога?» Поэтому это хороший страх, с которым надо не бороться, а постоянно с ним жить. Этот страх как раз не надо уничтожать, на мой взгляд.

– «Верую, Господи! Помоги моему неверию»...

Есть еще один очень интересный страх – когда мы боимся самой Церкви. Мы боимся священника, боимся церкви, боимся прийти в храм не так одетыми. Какое-то несоответствие своему представлению о том, каким я должен быть в церкви. Не возникает у Вас ощущения, что этот страх абсолютно придуманный?

– Это обрядоверие, собственно говоря. У нас, допустим, в одной епархии принято так, в другой – иначе; в одном храме так, в другом – эдак. Когда люди не придерживаются одного храма (как надо придерживаться одного врача), бегают из храма в храм, из прихода в приход, у них образуется какая-то каша... Надо быть аккуратными с этими обрядами. У нас в церкви не мероприятия, в храме – таинства. А в таинстве присутствует Бог. Ты пришел не со священником поговорить, а с Богом. Надо уметь разговаривать с Богом. А у нас в основном происходит монолог; мы Бога не слышим (по своим страхам и грехам), не готовы Его слушать.

– Вы мне рассказывали перед началом передачи об опросе...

– У нас в Пскове примерно десять лет назад был эксперимент со студентами, и меня пригласили понаблюдать за этим процессом. Студентам, молодым людям задавали вопросы о том, какие у них бывают страхи. Очень интересные были варианты страхов, которые они озвучивали. Девяносто процентов страхов связано с бомжами, большинство молодых людей почему-то боятся бомжей. На втором месте – алкоголики. Потом перечисляются цыгане, торговцы, и где-то на последнем месте (десять процентов) – священники, молодые люди боятся священников. Меня эта конструкция страхов чрезвычайно удивила, она абсолютно ненормальная. Потому что это процесс неприязни в большей степени, но не страх. Но человек уже включает страхование: я боюсь этого, я не пойду к священнику... То есть включается страх. На самом деле это всего лишь неприязнь, но мы свою чувственную природу, свои эмоции сразу включаем по максимуму. Это наша русская природа: кидаться из крайности в крайность. То есть никто не включает логику. Как ни странно, в этой конструкции нет разбойников, маньяков, наркоманов, которые реально могут причинить зло. Получается, мы боимся того, чего нет... Безумие!

– Мы еще обязательно поговорим о страхе смерти, потому что это самый главный вопрос. Но перед этим хочется поговорить о боязни будущего, то есть того, чего еще нет. Никто не может быть уверенным в том, что справится с теми проблемами, которые возникают и возникнут в его жизни. В этом случае люди вдруг начинают жить сегодняшним днем (может, это и правильно, с одной стороны), и самое удивительное – они совершенно не заботятся о завтрашнем дне. Но мы же все-таки люди разумные и должны строить планы на завтра, иначе это будет общество, обреченное на погибель. Помогают ли нам наши размышления о будущем? Или мы должны жить единым днем?

– В Ветхом Завете люди верили иначе, чем мы. Все они попадали в ад, но при этом  старались жить, они выкладывались. Они согрешали и каялись, как царь Давид. Они побеждали в боях... Как пишет апостол Павел, не хватит времени, чтобы всех вспомнить, которые творили правду, были крепки на войне. И где они, все те, которых мир не был достоин? Они, бедные, были побиваемы камнями, скитались в горах, вертепах, ямах и так далее. Все это кратко апостол Павел перечисляет. Они старались. Например, школьники стараются учиться, а учитель всегда ставит «два». Я действительно стараюсь, хорошо учусь, но мне ставят «два». А у нас-то сейчас другая ситуация: нам Учитель все время завышает оценку, а я не учусь.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Я думаю, что страх – это защитная физиологическая функция человека. Если бы не было этой защитной функции, мы давно вымерли бы. Кто абсолютно ничего не боится? Сумасшедший. А если человек верующий бьет себя в грудь и говорит: «Я ничего не боюсь», кого он напоминает? И как к нему относиться?»

– Действительно, Бог нас такими и создал – у нас должен быть инстинкт самосохранения. Мы действительно должны заботиться о своем здоровье в том числе; это нормально, и здесь нет ничего против Бога. Но мы касаемся немножко других вопросов: когда у нас уже появляются фобии, когда мы Апокалипсис начинаем мерить уже сегодняшним днем. Ведь у нас сегодня для многих уже наступил конец света. Мы забываем старую русскую пословицу: к войне готовься, а хлеб сей. Как проверить, русский человек или не русский? Живет он по этой пословице или нет. Все было на Руси. Каждую осень нас разоряли, некоторые области разоряли два раза в год (и весной, и осенью). Псковская область очень многострадальная, бедная. Поэтому нам нужно поучиться у наших предков, как все-таки надо правильно жить, верить и любить. Не как мы думаем, а как они это делали. А то мы можем надумать что угодно.

– Все мы знаем о Страшном Суде. Мне один хороший знакомый однажды сказал: «Вы, православные, очень странные люди. Как же может быть Суд Страшным, если судить будет Любящий Отец?»

Передаю этот вопрос Вам.

– Я люблю рисовать картинки, и у меня рисуется вот какая картинка, хотя она, конечно, неправильная. Допустим, мы попадаем на скамью подсудимых, как мы это видим по телевизору. Судья дает последнее слово подсудимому. Подсудимый произносит все то же самое, как на исповеди: «Да, я, конечно, виноват, но больше виноват другой. А вообще я же не маньяк-убийца, я хороший; меня вообще надо отпустить и даже наградить».

На самом деле для нас этот суд страшный потому, что мы неадекватно живем и неадекватно воспринимаем Бога. Бог милосерден, но не так, как я. Бог любит, но не так, как я. Бог в меня верит больше, чем я в Него верю. Получается, я каждый раз на исповеди уже как на скамье подсудимых, и я должен уметь говорить последнее слово. А я вообще покаялся или нет, в конце концов? Или просто сказал: «Я больше не буду». Как маленький ребенок. А сам повторяю это. Ведь мы повторяем грехи.

– Вопрос телезрительницы, поступивший через группу «ВКонтакте»: как преодолеть страх суеверия?

– Человек делает только то, во что верит. Если у него суетная вера, вера в какие-то приметы, он и живет этими приметами, гороскопами, черными кошками... Человек живет верой. Мы даже большевиков не можем сбросить со счетов: они верили в это и являли невероятные чудеса подвигов. Понятно, они были безбожниками, но они подвиги являли. Например, известный случай про Маресьева, «Повесть о настоящем человеке». Да, он был коммунистом, но он совершил подвиг, и это достойно того, чтобы мы о нем говорили. Другое дело, что мы вроде бы верующие, но о ком из нас можно достойно говорить?

Поэтому вопрос веры и суеверия – это такая граница, которую я должен уметь держать. То есть мое сердце как цитадель. В психологии есть понятие «зона комфорта», то есть «комфорт» – это «форт, крепость», а сердце – это цитадель. Я должен уметь держать границу своего сердца. А если враг уже внутри? А если я сам себе враг? И вообще с кем я живу? Получается, у меня «коммуналка». Это даже не раздвоение личности. А я думаю, что я личность…

– Конечно, суеверие во многом воспитывается нашим обществом, потому что это легкая вера. Легко верить в то, что люди всякие: Тельцы и так далее…

– Или: «плюнь через плечо, у тебя бес на левом плече». А в духовном пространстве нет такого: «лево», «право»; «спереди», «сзади». Ты либо любишь, либо боишься; либо в Боге, либо с дьяволом.

– Нам задавали вопрос о том, как преодолеть страх, скажем, того же неверия, и если я убежден, что встречаю Господа и встреча моя с Ним, что называется, постоянная, то мне тогда, в принципе, ничего не страшно.

– Ну да, тогда и разговор не нужен.

– Телезрительница спрашивала: «Как бороться с суетной верой»? Да всем нам нужно бороться с суетной верой. Всем нам нужно воспитывать в себе какие-то качества, которые сумеют преодолеть наши страхи. Все равно я не могу не перейти к главной теме, к вопросу вопросов, который волнует абсолютно всех – верующих, неверующих, адептов других религий. Всех людей волнует вопрос жизни и смерти.

Когда мы думаем о смерти, понимаем, что после смерти мы рождаемся в новую жизнь, что это рождение. Мы все это знаем. Но когда приходит смерть, мы видим и ее безобразие. Мы видим человека в гробу и понимаем, что это ужас, кошмар. Человек меняется, иногда мы не можем его узнать. Но каким образом убедить себя в том, что существует другая жизнь, вечная жизнь, когда мы видим только одно – безобразного человека в гробу?

– Символ веры мы начинаем сверху, а на самом деле он начинается снизу: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века». Когда мы верим, что есть другой мир, появляется стремление попасть в этот мир и вести себя соответственно этому миру – достойно. То есть я должен там научиться что-то делать. А здесь, получается, школа, которую я рано или поздно окончу. Могу окончить досрочно, могу как двоечник, а могу с золотой медалью. Надо же стараться, правильно?

У тебя есть учителя, которые могут быть хорошими, плохими, но они учителя. Они не виноваты, что у тебя двойка. То есть мы можем говорить, что они виноваты, но, в конце концов, ты тоже должен постараться, это же твоя школа. Рано или поздно ты сдаешь свой ЕГЭ. Да, он страшный, да, это последний экзамен в твоей жизни, к чему ты привязываешься. Мы настолько привязаны к этой плоти, что не даем бытия даже своей душе, а не то что духу. А дух должен быть, должна быть какая-то духовность. Тело мы кормим, а душу? При этом мы говорим, что душа важнее тела. А кто и как может это доказать?

– Вопрос телезрительницы: «Конечно, по-светски мы понимаем, что смерть – это страшно. Я тоже боюсь смерти. Но больше всего у меня страх прийти в вечность в грязи и лохмотьях и увидеть своего Творца, ведь ответить-то нечем. Вот Вы сейчас сказали, что на светском суде дают последнее слово, но там Господь не спросит у меня последнего слова. Я надеюсь на Его любовь, на Его милость, но страх все равно меня побеждает. Как мне с этим бороться? Смерти я, конечно, боюсь, но не настолько. Как с этим бороться?»

– Убеждать себя в том, что Бог настолько нас любит, что готов с нами разговаривать. Вспоминаем наших детей: они, маленькие, пятилетние, достойные собеседники? Но мы даже записываем какие-то их фразы. «О, какой философ у нас появился!» Господь тоже способен удивляться нам, и мы даже видим некоторые такие события в Евангелии. Вот Он удивился сотнику и говорит: «В Израиле не нашел такой веры». Или Он говорит женщине, у которой бесновалась дочь: «Велика твоя вера. Иди, дочь твоя исцелилась».

Такими примерами Бог нам показывает, что мы интересны Ему, несмотря на примитивность нашей жизни. Даже животные так не живут, как живем мы. Среди животных иной раз есть более достойные примеры. На самом деле Бог ради нас распялся, а не ради животных, Он пришел ради нас, а не ради ангелов. Поэтому нужно убеждать себя, что мы нужны Богу и мы будем с Ним разговаривать.

– Господь целует наши намерения. Замечательный вопрос нам задали. Если в нас существует дух смирения и покаяния, тогда нам легче дышать.

– Да, только смирением мы можем преодолеть сомнения. Но сомнения неизбежны, они все равно будут. Мы будем сомневаться даже в Боге. Сомневаются и священники, и даже владыки. Это нормально, это процесс нашего мозга, потому что мозг так устроен – чтобы сомневаться. Преодолеть это можно только смирением, поэтому, конечно, это благодатный дар, который нужно стяжать. То есть надо стяжать благодать, больше говорить о благодати, чем даже о смерти.

– Недавно в одном храме я встретил очень пожилую женщину. На храме есть большая мозаичная икона Богоматери, и там надпись: «Радуйся». Я увидел эту женщину, которая рассказывала о том, что ее муж преодолел ковид. Как она благодарила Господа за это, сколько в ее глазах было смиренной радости! Это было совершенно удивительно.

– Слава Богу!

– Да, слава Богу. В последнее время я всегда вспоминаю эту женщину, потому что она рассказала мне о Боге больше, чем я прочел за всю свою жизнь во всех богословских книгах.

– Но гораздо сложнее сказать: «Слава Богу за смерть». За исцеление мы готовы и благодарить, и даже жертвовать. А вот делать то же, когда у тебя потери, когда у тебя отнимается здоровье, отнимаются близкие, когда голод, унижения (например, попадаешь в тюрьму по какому-то навету, но продолжаешь славословить Бога),  сложнее.

– Вспомним молитву в Гефсиманском саду.

– Да, а также Иова Многострадального. Это путь христианский, путь всех святых. Все мы обречены на это. Радуйтеся и веселитеся – мы помним эту фразу. А перед этим было: Блажени есте, егда поносят вам и ижденут. Поэтому это нормально, что мы видим злобу мира.

Злоба этого мира такова, что мир действительно хочет истребить каждого из нас. И истребляет. Это природа нас истребляет, и она имеет на это полное право, потому что мы живем не очень хорошо, мы ей мешаем. Собственно говоря, она без нас спокойно проживет, мы же без нее не сможем.

– Есть еще один удивительный момент. Когда телезрительница задавала свой вопрос, я подумал о том, что в житиях наших святых есть столько испытаний, которые, казалось бы, невозможно вынести. Но из-за того, что они сумели преодолеть этот страх, мы имеем сонм святых – святителей, великомучеников, священномучеников. Если говорить об этих страхах, существует еще один – страх, что нам придется отстаивать свою веру через мучения.

– Но это дается не всем. Мы опять же для себя придумали, что боимся этих мук, но они только для избранных. Господь дает такие венцы тем, кто не сломается.

– Вопрос телезрителя: «По поводу страхов о том, как мы крестимся, накладываем на себя крестное знамение, можно написать энциклопедию – и все это идет от мирян, не от священников. Часто опираются на учение блаженной старицы Пелагеи Рязанской. Она говорила и писала о том, что и священники не спасутся. Мне кажется, здесь есть и суеверия, и какой-то ложный страх».

– Действительно, проблема очень важная. Я был в Греции. Греки, например, очень любят нас, русских, именно за то, что мы хотя бы умеем правильно креститься. Они так и говорят: «Крестись, как русские крестятся». То есть мы крестимся широко, размашисто, с пониманием, достоинством (опять же если понимаем, что делаем). Ведь это действительно таинство, и мы используем крестное знамение, силу благодати креста, распятого за нас Христа. Поэтому, конечно, должно быть понимание этого таинства, что я не просто двигаю руками… А с другой стороны, должна быть простота.

Господь видит намерения и понимает, что мы делаем. А если делаем без понимания?.. Вот у нас идеальный пост, даже воды не пьем... Но когда нет понимания, во имя чего ты это делаешь, это ничто. Мы должны приобретать смирение,  послушание, а это гораздо сложнее, чем научиться поститься.

– Да. Телезритель очень хорошо подметил именно тот момент, когда не священник говорит об этом. Это некое мирское вроде как благочестие…

– Приходишь в храм, а там бабушки: «Ты без платка, в брюках», – и начинается... Конечно, этого не должно быть. Священник должен как-то прекращать эти косые взгляды, слова сквозь зубы: «Неправильно свечку поставили, не ходите во время Евангелия». Если человек пришел первый раз, он действительно много чего не знает, но он пришел. Он же не к тебе пришел, он пришел к Богу.

Не надо раздражаться. Получается, это проверка тебя на любовь. У человека свечка упала, и он начинает бояться: «Это какое-то знамение, что у меня свечка упала?» Если свечка потухла – еще больше страхов. Нужно успокоить: «Еще раз зажги. Еще раз упала – еще раз зажги». Не надо включать суеверия, здесь нет ничего страшного. «А она трещит! Ой, как это плохо». – «Ничего страшного, пусть потрещит. Все хорошо».

– Да. Хорошо, что был задан такой вопрос, потому что наверняка эти страхи тоже присутствуют. Я вспомнил один детский мультфильм; там были страхи. Но кто их поборол? Смелый мальчик, потому что он заботился о своем брате. Страхи пропали, потому что он любил своего брата, и эта любовь победила.

– Любовь всепобеждающая.

– Да, она все победила. По-моему, абсолютно христианский мультфильм, если можно так сказать.

– Да, тема о любви христианская. Она всегда будет христианской – и в мультике, и в романе или еще где-то. Если есть тема любви, настоящей, побеждающей страхи,  это, конечно, достойно упоминания. Наверное, мы должны говорить о любви, потому что единственный способ победить страх – это любовь. Панические атаки, например, это уже тяжелое психосоматическое заболевание. Здесь уже нужно обращаться к врачам.

Для нас, православных, конечно, должна быть любовь. Мы должны учиться любить себя, ближних, как бы ни было тяжело. Может, тебя никто не поймет. А кто понимал Христа? Но Он продолжал быть Тем, Кем Он должен был быть. То есть Бог здесь, на земле, был всепрощающим. Он каждого принимал: кого надо, исцелял; кого надо, воскрешал из мертвых... То есть Он никого не отторгал.

– Только торгующих.

– Да, только торгующих, а всех остальных Он принимал. Поэтому, как бы нам ни было плохо, как бы мы ни были больны, мы должны оставаться людьми. А у нас, к сожалению, двойная природа: в нас есть ангел и есть животное. К сожалению, это животное очень часто побеждает.

– Как-то был престольный праздник в храме Иоанна Милостивого. Мы вспоминали о том, каким был этот патриарх, почему он был прозван Милостивым. Он к каждому человеку обращался со словами любви. И не только со словами, но и с делами любви.

– С делами, да.

– И это побеждающая любовь, потому что она в конце концов оправдала и его самого. Мы говорили о прихожанах, которые ведут себя в храме таким образом. Любовь – и все, и не будет этой проблемы. Если только допустить в свою душу животворящую любовь Господню, ты не будешь осуждать людей за неправильную одежду или неправильное поведение.

– Мы настолько изъедены грехом осуждения, что, наверное, хуже всего бороться именно с ним. Мы осуждаем все: погоду, одежду, прическу, слова, не так произнесенные, – всё подряд… Мы, русские, настолько даровитый народ, что на одной чаше имеем все таланты мира. А на другой – зависть и осуждение. Если убрать осуждение и зависть, остаются таланты. Проявляй эти таланты на благо Богу, Церкви, людям, на благо нашей многострадальной Родины. Но зависть и осуждение всё побеждают, и эти таланты уже никому не нужны.

– Да, интересно. Причем самое уникальное в этом то, что мы наверняка больше всего на исповеди каемся в осуждении.

– И больше всего боимся осуждения.

– Да. Но сами осуждаем, раздражаемся, гордимся, ленимся, унываем и прочее. Наверное, это самые исповедуемые грехи, но вместе с этим, может быть, в нашей человеческой природе есть самый главный страх, – страх не измениться, страх прийти к Господу непреображенным.

– Этот страх должен остаться – страх Божий, трепет, я бы даже сказал. Когда мы приходим, например, в теплицу, мы же понимаем, что если вовремя не полить огурчики, они будут горькими. Поэтому добрые дела нужно делать вовремя. Любовь должна быть вовремя. К сожалению, мы еще и лентяи…

– Мы говорим: «Со страхом Божиим…»

– «Со страхом и верою приступите».

– Но в переводе получается: «с трепетом». Как же все-таки преодолеть страх? И насколько любовь Господа может быть допущена нами в нашу жизнь?

– Христос как-то сказал апостолам: «Богу возможно все». Но для этого нужно впустить Бога в свою жизнь, то есть найти в себе икону, образ Божий. Мы переживаем, если иконочка упала и разбилась, а за то, что упал и разбился человек, мы переживаем как-то не очень сильно. Нам нужно учиться реально переживать о реальных вещах. Насколько во мне мало любви, мало веры – вот об этом нужно переживать. А то, что там, снаружи, я не могу оценить адекватно.

Нужно больше говорить о любви, больше употреблять действий любви. То есть должны быть не просто слова – должны быть действия, должны быть поступки, очень много поступков. Ты должен пробовать, пробовать, пробовать, как в тренажерном зале – первая попытка, первый подход, второй подход и так далее.

– Я очень рад, что у нас состоялся такой замечательный разговор. Но скажите,  пожалуйста, может ли человек сам по себе или благодаря психиатрам преодолеть свои вечные страхи?

– Нет. Никому и никогда это не удавалось. Только с Богом. Когда мы с Богом – нам все возможно. С Богом и смерти нет, и страхов нет. Но только с Богом.

– «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое». И если мы эту благодать способны принять, значит, наша душа еще живая и трепетная.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Нина Кирсанова и Людмила Белицкая