Беседы с батюшкой. 7 июня 2023. Священник Стефан Домусчи

Гость нашей студии – кандидат философских наук, кандидат богословия, доцент Московской духовной академии священник Стефан Домусчи.

– Отец Стефан, темой нашей беседы Вы выбрали приходскую общину. Почему такой выбор? Это крик души о наболевшем? Или сформировался какой-то очень хороший, добрый опыт, которым хочется поделиться?

– Это и крик души о наболевшем, и разговор об опыте, который сформировался и которым хочется поделиться. Поделиться некоторой проблемой, которая, к сожалению, не для всех очевидна. И есть довольно явные пути решения; может быть, они непростые, но ими нужно идти, чтобы церковная христианская жизнь была плодотворна или стала бы еще плодотворнее.

Почему я сказал, что эта проблема не так очевидна? Дело в том, что довольно долго с социологической точки зрения люди жили общинами. В основании церковной жизни, приходской жизни была жизнь общинная, обусловленная не богословием, не литургикой и чем-то подобным, а просто бытом. В России в течение столетий подавляющее большинство людей жили крестьянскими общинами, жили дружно, во взаимопомощи, сами решали свои проблемы на общих собраниях, священник в их собраниях участвовал и возглавлял общину с духовной точки зрения. Понятно, что там не было никакого богословского осмысления происходящего, не было ничего канонического, литургического, была просто такая бытовая форма жизни – общинная.

Постепенно она стала меняться. Как мы знаем, в XX веке она, по сути, была уничтожена. При отмене крепостного права она получила серьезный удар, были серьезные изменения, а после революции она вообще была уничтожена. И сегодня внешние формы, которые помогали нам на пути построения приходской общинной жизни, исчезли. Тем более что произошла урбанизация, огромное количество людей переехало в города, и сегодня центрами христианской жизни во многом являются городские приходы. Естественно, есть и сельские, и разные другие приходы, просто большая часть активного, богословски образованного, грамотного населения живет в городах, поэтому можно сделать акцент на них, чтобы они дальше могли влиять на приходскую жизнь остальных населенных пунктов.

Мы понимаем, что при отсутствии внешних форм, сдерживающих и даже формирующих, нам приходится вспоминать, почему нужна община и нужна ли она вообще. Иногда даже приходится заново формулировать какие-то вещи. Потому что некоторые люди говорят: «Была сельская община – вы ратовали за сельскую общину, но не потому, что была нужна сама по себе община, а просто так было устроено общество. Вот сейчас произошла урбанизация, идет атомизация общества, все разделены, все живут индивидуальными интересами. Что, в вашем богословии не найдется каких-нибудь аргументов для того, чтобы это оправдать и спокойно жить дальше в тех условиях, которые складываются в обществе?» Мы говорим – нет, потому что есть именно богословские аргументы, исходя из которых общинная жизнь является единственно подлинной и нормальной для христианского сообщества.

– Читая Деяния и Послания апостолов, понимаешь, что у нас оправданий таких и не найдется.

– Да. Еще в раю сказано: не хорошо быть человеку одному. То есть атомизация, которая предполагает, что человек закрывается от другого, чувствует свою разделенность с ним, чувствует, что он в вынужденных обстоятельствах должен общаться, но может и не общаться, закрыться, – это последствия грехопадения. Мы знаем, что Адам и Ева стали друг другу чужими после греха. Потом само общество разделилось. Бог из потомков Авраама создает общину верующих, всячески ее оберегает, в рамках этой общины возгревает любовь к ближнему, дает законы, которые способствовали бы развитию правильных отношений. И в Новом Завете Христос молится об учениках: «Да будут едино, как и Мы».

Понятно, что все общины – будь то райская, или ветхозаветная, или апостольская – сопровождали определенные проблемы. В раю они довольно быстро начались. Мы не знаем, как Адам и Ева жили до грехопадения; есть некоторые святоотеческие высказывания, но Библией нам это не открыто в каком-то полноценном виде. В израильской общине проблем было полно, но Бог все равно все время вел израильтян к любви, взаимодействию, созданию горизонтальных связей. Почему? Потому, что Бог сотворил человека по Своему образу и подобию. Когда мы рассуждаем об этом, обычно думаем, что Бог сотворил одного человека по Своему образу и подобию. Какие параллели мы проводим? Бог свободен – и человек свободен. Бог Творец – и человек обладает творчеством. Бог премудр – и человеку дал возможность быть мудрым. Все это черты одного Бога, перенесенные на одного человека.

Но ведь точно так же мы можем сказать, что Бог Троица создал людей, Он же создал двоих – Адама и Еву по Своему образу и подобию. В 5-й главе Книги Бытия сказано: и нарек им имя: человек, в день сотворения их. То есть Бог творит по Своему образу и подобию Адама и Еву. Получается, что Троица творит людей как сообщество. И в таком случае стремиться к богоподобию – это стремиться не только к личной святости или личному совершенству, но и к правильным отношениям.

Если отцы говорят, что внутритроические отношения описываются словом «любовь», что, как говорит преподобный Максим Исповедник, Бог «вневременно подвигнутый любовью» и мы верим, что Отец, Сын и Святой Дух пребывают в отношениях любви, то и мы точно так же должны в них пребывать. Поэтому Троица, как пишут богословы XX века, оказывается правилом жизни. Догмат о Троице – не просто теоретическое знание, а правило нашей христианской жизни.

– Исходя из собственного опыта и из того, что мне ответили коллеги (а я перед нашей встречей ходила по телеканалу и спрашивала всех, нужна ли им община), могу привести как контраргументы, так и аргументы в пользу, а Вы прокомментируете. Когда христиане атомизируются, когда они не знают друг о друге, не знают, кто чем живет, кто в чем нуждается (ведь далеко не каждый будет плакаться в жилетку первому встречному, и далеко не каждый готов рассказывать о своих проблемах и просить помощи – это возможно только в очень личном диалоге, когда отношения уже выстроены), конечно, такая атомизация способствует нарастанию социальных проблем, социальной напряженности и социального неравенства. Состоятельный человек готов был бы поделиться с тем, кто стоит рядом с ним, но он не знает о его проблемах. Нужно общение. Либо, может быть, священник, который исповедует и того, и другого, деликатно подскажет: мол, вот тут нужна помощь, не хотите ли оказать.

– Апостол Павел посылает Тимофея в Эфес и в Первом послании к Тимофею пишет: цель же увещания есть любовь от чистого сердца и доброй совести и нелицемерной веры. То есть Тимофей, как пастырь в конкретной эфесской общине, должен не просто следить, чтобы все молились, причащались, чтобы никто не убивал, не блудил, не воровал, а должен своей целью видеть осуществление любви, формирование правильных отношений среди тех самых христиан, которые входят в эту общину.

Поэтому у священника как пастыря есть обязанность не только совершать таинства, проповедовать, исповедовать, но и настраивать горизонтальные связи; это входит в его пастырские обязанности. Поэтому, конечно же, он должен указывать богатым на нужды бедных; может быть, устраивать определенный социальный патронаж. Например, если какая-то бабушка не появляется в храме, позвонить, спросить, как у нее дела. Или регулярно звонить, помогать с покупками, с ремонтом и так далее. Это в первую очередь дело священника.

Другое дело, нельзя все взваливать на священника. Судя по тому, что пишет апостол Павел в Посланиях к Коринфянам и к Римлянам, у каждого члена общины есть дары Святого Духа для служения Церкви. Святые отцы (святитель Василий Великий, преподобный Ефрем Сирин) прямо пишут, что апостол Павел пишет про дары, которые даются на благо общине. Это не просто дары для конкретного человека. Например, если ты художник, то пиши картины, продавай их и с этого зарабатывай. Нет; если у тебя есть дар, этот дар – для служения общине. Не в том смысле, что ты должен писать картины и все деньги тратить на общину. Нет. Художественный или музыкальный дар – это немножко другие дары. Есть дары конкретно общинной жизни, они даны всем в разной мере, но все должны в общей жизни участвовать.

По поводу священника есть еще несколько интересных моментов. Во-первых, апостол Павел называет епископа домостроителем таин Божиих. Домостроитель, с богословской точки зрения, – человек, который строит дом духовный. Апостол Петр пишет христианам: сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный (1 Пет. 2, 5). Понятно, что в этом строительстве храма духовного, в строительстве общины активнейшее участие должен принимать епископ или священник.

У святителя Василия Великого есть интересные слова в литургии: после Херувимской священник читает молитву и просит о награде ему, надеется, что получит награду верного и мудрого строителя в день страшный праведного Божьего воздаяния. То есть священник называется верным и мудрым строителем, он должен таким быть. И это не строитель кирпичных стен; в первую очередь это строитель общины. Так что, в итоге все за всех в ответе.

– Есть крайность, когда священник чем-то увлекается, условно говоря, спортом – и все должны играть в футбол, к примеру. Когда мы с Вами разговаривали перед эфиром, Вы сказали, что община – это не пионерия. Это очень точный термин, которого я опасаюсь в приложении к общинной жизни. К счастью, я хожу в совершенно другую общину и считаю ее идеальной. В первую очередь мы собираемся возле Чаши, мы знаем друг о друге, с добросердечием друг к другу относимся. Если у кого-то что-то случится, батюшка подскажет, кому и чем помочь. В то же время, если сказали: «Все пойдем туда», а ты не пошел, ты не становишься изгоем, мол, почему ты не с нами...

Прокомментируйте, пожалуйста, такой нюанс. Мне кажется, активная общинная жизнь в большей степени востребована и полезна для людей, может быть, несемейных. Или, например, человек воцерковляется, в семье его никто не понимает, и он, помимо двух часов литургии, уделит еще один час общению с единоверцами, это его укрепит, но не внесет разлада в семью. А семейные пары, да еще и с детьми, не готовы после литургии совершить еще подвиг – оставаться на чаепитие, на концерт. Им гораздо полезнее пойти домой, там обед, общение в семье. Семья – это тоже малая церковь, тоже община, ее нельзя разрушать общинной «пионерской» жизнью.

– Очень много тем, попробую ничего не упустить. В притче о талантах мы видим, что разным рабам дано разное количество талантов. При этом нет ни одного, кому ничего не было бы дано. То же самое с дарами. Апостол Павел описывает разные дары, они различны, но служат одной и той же цели, и Дух, Который их дает, – один и тот же Дух Святой.

Когда я сказал, что община – это не пионерия, имел в виду, что в общине, с одной стороны, все должны участвовать. Потому что сама Церковь как евхаристическое собрание, как собрание христиан предполагает некоторую общую жизнь, некоторые горизонтальные связи. Но все участвуют в этом в разной мере, по своим дарам, по своим служениям.

Поэтому, я думаю, первый тезис должен быть таким: в идеале (понятно, что церковная жизнь всегда с какими-то исключениями из правил) в собрании церковном не должно быть ни одного человека, который пришел просто потребить услугу. Этот образ очень хорошо раскрыт в притче о человеке не в брачной одежде. Если ты пришел на брачный пир, ты должен радоваться вместе с женихом, с отцом жениха, с людьми, которые там находятся. Если ты пришел просто поесть и ты не в брачной одежде, значит, ты лишний за этим брачным столом.

Понятно, что мера активности священника, мера активности катехизатора, например, или человека, который несет какое-то конкретное послушание, и мера активности конкретного прихожанина может быть разной. Ложный путь – когда живая общинная жизнь заменяется акциями. У нас это раньше очень любили: придумывали акции, организовывали какие-то праздники, обязательно концерт, самодеятельность, дети что-то покажут. Но все это довольно быстро заканчивается. Можно пару-тройку раз или пару месяцев что-то поделать, но жизнь к акциям не сводится.

Поэтому возникают определенные незаметные вещи, которые, может быть, не обязывают к каким-то активным действиям, но предполагают глубокое взаимопроникновение, взаимное участие. Например, совместная взаимная молитва друг за друга.

Понятно, что в самой литургии есть масса нюансов, ресурсов (которые могут быть верно использованы или неверно), которые создают общину либо ее не создают. Нельзя сказать, что они прямо разрушают, просто они оказываются неиспользованными.

Лучше всего, если литургическая жизнь и христианская жизнь начинается с правильного оглашения, когда человек входит в церковную жизнь с правильно расставленными акцентами. То есть он знает вероучение, нравоучение церковное, в том числе знает на каком-то уровне литургику и знает, что первая часть литургии (я не беру сейчас проскомидию) называется литургией оглашенных. Литургия оглашенных – это литургия слова. Литургия слова предполагает, что мы собираемся вокруг Писания. Первое обращение – не к Богу, когда священник говорит: «Благословенно Царство»; первое обращение, как некоторый призыв, диакон (или священник, если нет диакона) делает к людям: «Миром Господу помолимся». Миром – это не все вместе, а в мире друг с другом.

То есть буквально первое прошение диакона, которое задает весь тон богослужению, предполагает, что мы настраиваемся на мирные отношения друг с другом. Дальше это многократно повторяется: «Паки и паки миром Господу помолимся». Заметим, что в прошениях на ектеньях нет ничего сугубо эгоистического, то есть диакон не говорит, например: «А сейчас, братья и сестры, каждый молимся о чем-то своем». Нет. Даже если кто-то подает записку о болящем, это так структурно подается, что вся община молится об этих конкретных людях, о конкретных нуждах. Нет момента, когда все молчат и молятся о своем.

Некоторые люди говорят: «Не люблю приходить на богослужения, люблю молиться один в тишине. Постоишь, о своем с Богом поговоришь...» Но это можно делать дома, в частной молитве. Христос говорит: «Когда молишься, зайди в свою келью и, затворив дверь, помолись Отцу твоему». Частная молитва в своем доме – прекрасное место для личного разговора с Богом.

Но когда мы приходим в храм, в собрание верующих – это место, где мы как раз побеждаем разделенность мира. Все наши внутренние страсти нас все время влекут к тому, чтобы отъединиться и думать только о своем. Мы видим это и по апостолам, когда они общались со Христом, и по многим другим примерам. Литургия – это место, где мы должны вырваться за границы собственного эгоизма и помолиться вместе об общих нуждах, друг о друге, о каких-то общих переживаниях.

Это я сказал про литургию. Есть еще целование мира, например, которое в древности практиковалось и которое вполне возможно практиковать сейчас. Может быть, не в форме обязательного целования...

– Перед Символом веры у нас есть традиция, что все друг другу кланяются.

– Поклонился, сказал соседу: «Христос посреди нас», он ответил тебе: «И есть, и будет». Если, например, царские врата открыты и священник повернулся и сказал людям: «Христос посреди нас», а они ему ответили: «И есть, и будет», – это вообще прекрасно, потому что люди чувствуют, что они в одном Теле, в одном порыве собираются у Чаши.

Тут еще такой важный момент. В одном древнем чине литургии (сейчас у нас этого нет) после слов «Целуйте друг друга лобзанием святым» диакон говорил, что те, кто не может, пусть выйдут и молятся в другом месте. Потому что дальше человек не может присутствовать, если не может другому искренне сказать: «Христос посреди нас». Господь нас объединяет. У нас могут быть разные взгляды на те или иные частные вопросы, но Господь все равно посреди нас, и Он нас объединяет. Если ты не можешь сказать этих слов, если перед тобой враг, что ты дальше собрался делать? Какую литургию ты собрался служить и каких Даров ты собрался причащаться?

Кстати, отсюда же происходит вопрос достойного и недостойного причастия. У нас часто вырывают из контекста эти слова, думают, что апостол Павел предполагает решение интеллектуального вопроса, что перед тобой: Христос – не Христос; Тело, Кровь или не Тело, не Кровь. Как будто человек должен просто догматическую задачку для себя правильно решить и это сделает его достойным.

Но, судя по святоотеческим текстам и, самое главное, по тексту самого апостола Павла (Первое послание к Коринфянам, глава 11), твое правильное отношение к братьям и сестрам, правильное восприятие братьев и сестер, заинтересованность в них предполагают, что ты достойно причащаешься. И, наоборот, если ты не рассуждаешь о своем месте в Теле Церкви, ты причащаешься недостойно.

Василий Великий говорит так: тот, кто подходит причащаться, должен думать о том, Кого он причащается. Но думать не в схоластическом смысле, просто дав определение из учебника, что это реальные Тело и Кровь, со всеми остальными формулировками. А ты подходишь ко Христу, Который будет во всех, это единое Тело Христово. И если тебе все равно, кто рядом с тобой, если они тебе неинтересны или, еще хуже, если ты их не любишь, терпеть не можешь, как же ты собрался быть единым со Христом и с ними через Христа, если в реальной жизни ты с ними не хочешь иметь ничего общего?

Апостол Иоанн Богослов говорит: кто ты, говорящий, что любишь Бога, а брата своего ненавидишь? Человек, который недостойно причащается (слово «достойно» – «аксиос» по-гречески, означает «соответственно»), не соответствует тому, к чему подходит. Потому что Дары должны тебя объединять со Христом и с другими людьми. А ты с ними не хочешь объединяться, только со Христом, но так не бывает.

И это тоже ресурс для соединения людей. То есть священник, катехизатор во время оглашения или проповеди все эти вещи людям объясняет. И поэтому, естественно, местом собирания общины оказывается литургия. Потом, конечно, можно пойти попить чай. Естественно, если кто-то не может идти пить чай, он не идет. Или можно пойти поесть, может быть, что-то вместе посмотреть, почитать Писание.

Когда я говорю «община», это не пионерия. Пионерия – это идти все время в строю, ровным шагом. Люди в разных обстоятельствах живут. Но если человек говорит: «Мне не нужно ваше общение, вы мне неинтересны», то это уже другой вопрос. Здесь надо найти золотую середину, почему ты не идешь. Если у тебя больной родитель или ребенок дома или работа, то тебе еще и посочувствуют и помогут, поддержат тебя. Но если тебе никто не интересен, то Бог тебе тогда почему интересен? Ты от Него что-то хочешь получить, просто наполнить себя какой-то энергией?

Не случайно литургия заканчивается такими словами: с миром изыдем. То есть христиане обретают мир друг с другом. Этот мир благодатно создается их единением со Христом и друг с другом, и с этим миром они должны идти в мир как в общество. Но если ты этого мира не приобретаешь среди братьев и сестер, тогда с чем ты пойдешь в мир обычный? Что туда понесешь, если ты здесь любви не приобрел?

И дальше здесь очень много вариантов участия. Тебе сообщили братья и сестры, какие есть нужды, о чем надо помолиться. Ты можешь всю неделю за них молиться, перевести деньги нуждающемуся, среди недели поучаствовать в чем-то. А если приходская жизнь настроена таким образом, что в ней есть какая-то активность мирян среди недели, то в воскресный день ты можешь убежать после службы, прийти по своему расписанию и как-то где-то поучаствовать.

Может быть, как раз воскресное богослужение является точкой собрания для всех, кто в течение недели делает каждый свое дело для прихода, для общины. Кто-то занимается детским лагерем, кто-то – изданием газеты, кто-то молится, кто-то просто работает на светской работе и приносит деньги на помощь и издание той же газеты, или для детского лагеря, или на оплату хора. И все это вместе предполагает, что люди молятся друг за друга, любят друг друга, стремятся к общению друг с другом.

– И каждый служит тем даром, какой у него есть и по расположению сердца, и по возможностям.  А можно ли сказать, что этот настрой на жизнь в мире друг с другом не только для того, чтобы мы здесь хорошо жили в любви и согласии, но он важен и на перспективу? Что Господу с нами делать в Царствии Небесном, если мы друг друга терпеть не можем, Его любим, а все остальные пусть подвинутся?

– Да, совершенно верно. Потому мы и говорим, что литургия оказывается местом, в котором встречаются две реальности: реальность этого мира и реальность Царства Небесного. Как говорил святитель Иоанн Златоуст, ты не просто восходишь на небо, ты становишься небом. Во время литургии мы вспоминаем Второе Пришествие, потому что оказываемся уже причастны реальности Царствия Небесного.

И здесь, кстати, важен еще такой момент, когда на литургии внимательно читается Священное Писание, в это время не звенит кадило так, что ничего не слышно. Оно читается понятно (в некоторых храмах очень медленно и спокойно читается славянский текст; или, по благословению епископа, священник может читать русский текст), потом этот текст комментируется, то есть существует некоторая укорененность в Писании.

Я недавно с одним человеком разговаривал, спрашивал, для чего в храмах читается Писание. Он говорит: «Просто раньше люди читать не умели, им читали вслух в храме, потому что важно было это послушать». Нет, конечно. Это важная часть момента литургии, потому что это литургия слова, в которой мы вместе собираемся, вместе слышим текст, который нам говорит не только о том, как нам жить по одному, но и как жить вместе, особенно апостольские Послания. Потому что апостолы писали их конкретным общинам. Поэтому так важно комментировать, анализировать, думать над апостольскими чтениями. Потому что они прямо говорят про те или иные аспекты, проблемы, какие-то вопросы общинной жизни.

Казалось бы, мелочь: заглушают бубенцы кадила текст или нет, слышно его или не слышно. Казалось бы, какая разница? Открой телефон, прочитай текст. Но когда все оказывается заточено под некоторую общую цель, это видно и чувствуется. И люди это чувствуют. Например, даже такая простая вещь, как чтение определенных молитв или возгласов. Ты читаешь так, чтобы люди понимали и слышали, что ты читаешь. Например, Святейший Патриарх читает молитвы так, что прихожане могут слышать, что читается. Они чувствуют, что он молится вместе с ними, возглавляет их молитву.

Важно, чтобы люди понимали: они не на концерте духовной музыки. Они приходят, чтобы послушать редкое песнопение, хороший бас, интересный тенор. Это тоже привлекает людей, но все-таки важны смыслы. Почему апостол говорит, что если человек не понимает смыслы, то он лишается очень значимой части богослужения.

Мирянин на самом деле очень хорошо чувствует, думает ли о нем священник, когда служит. Люди, которые стоят сзади, участвуют или они немые зрители? Если они участвуют, то это значимым образом влияет на их дальнейшую включенность и в богослужебную, и в послебогослужебную жизнь. Поэтому мне кажется, что у нас очень много ресурсов к тому, чтобы общинную жизнь создавать. Создаем или нет – это сложный и долгий путь, потому что очень многие вещи были неочевидными, и мы сейчас постепенно только формулируем их для себя.

– Кроме главной цели, чтобы нам все-таки было место в Царствии Небесном, в Царствии любви Божией, чтобы мы в себе имели частицу этой любви и могли бы откликнуться на любовь, есть и практический смысл в такой общинной жизни, как Вы ее описали. Допустим, встает в семье вопрос: рожать ли третьего ребенка? Если есть поддержка в общине, есть с кем поделиться и от кого получить поддержку, значит, мама может, даже помимо воли остальных родственников, решить, что она будет рожать.

– Да, конечно.

– И родить. И потом все будут счастливы, включая всех родственников, которые были против. Потому что она черпала духовные силы (а там надо серьезно противостоять) из общины, потому что могла поделиться с этими людьми.

– И потому, что она могла рассчитывать на отзывчивость и ответственность этих людей. Здесь важно проговорить, что главное чувство, с которого начинается община и в котором она во многом заключается (мы обычно говорим, что это любовь; это понятно и неоспоримо, фундаментальный уровень), – это чувство ответственности. Люди, включенные в общую богослужебную приходскую общинную жизнь, должны чувствовать, что это их место, они включены в это общение и за него ответственны.

Как говорит апостол Павел, болит ли один член – болит все тело. И владыка Каллист (Уэр) очень интересно замечает: если ты не чувствуешь болезни тела, ты уверен, что ты сам в теле в таком случае, если тебе все равно, что оно болит?

Если есть мама, которая думает, рожать третьего ребенка или не рожать, какая-нибудь бабушка, нуждающаяся в помощи, то хорошо, когда люди чувствуют взаимную ответственность и знают, что можно опереться на священника, на братьев и сестер. У Андрея Платонова есть такая фраза (хотя внешне он был человеком неверующим): без меня народ неполный.

То есть каждый человек ощущает, что собрание, в которое он пришел, включился, не совсем полное без него, он в нем участвует. Если он уходит вообще из церкви, то его место никто не может занять. Вот он стоял у колонны, бросил ходить в церковь, на его место встал другой. Но в духовном смысле нет людей, которых можно просто заменить, все незаменимые. Потому что каждый либо живой член Тела Христова, либо после него остается рана, когда он бросает церковь.

При этом очень важно понимать, что община – открытое сообщество. И если ты переехал, если что-то произошло (допустим, идейные несогласия с настоятелем, священником или кем-то еще), нашел себе в другом месте собрание, которое тебе больше по сердцу, то дело не в том, что ты как будто привязан к конкретной общине. Нет, главное, что ты должен за что-то отвечать, иметь место применения духовным дарам, которые тебе Господь дал.

– Часто семья совершает еще один подвиг тем, что они вообще пошли на литургию. Если много детей, каждого надо собрать, кто-то приболел, а кто-то капризничает, а сил нет, все не выспались, так как малыш кричал всю ночь. Поговорим о детях в церкви. Они рождались, их крестили, мамочка ходила беременная очередным ребенком. Не будет же община шикать на этих детей, а мамочка чувствовать себя перед всеми виноватой, когда у нее ребенок шумит?

– Да, конечно. Поэтому дети должны постепенно приходить к литургии. Возможны разные варианты. Если ребенок по темпераменту такой, что он способен потихоньку сидеть на стуле и что-то разукрашивать или просто смотреть, слушать и внимать каким-то объяснениям, – это одна история. Пусть сидит. Но если ребенок своим поведением мешает всем остальным, то я убежден, что община может избрать в порядке очередности человека, который присмотрит за детьми в определенном помещении (если такое есть). Если такого помещения нет, то пусть приходят к Херувимской песне или гуляют снаружи, если есть возможность.

Понятно, что бывают разные обстоятельства, плохая погода снаружи, тогда терпите, воспитывайте в себе любовь и смирение. Причем, что интересно, обычно каждый переживает за плохое поведение своего ребенка и спокойно относится к плохому поведению чужого ребенка (по крайней мере, я такой). Когда мои дети кричали на литургии, я очень переживал, а когда чужие – умилялся. А вот за своих детей прямо сердце заходилось: как это они кому-то мешают молиться?

Но правильный подход следующий: община выбирает нескольких людей (может быть, из этих же мам), кто в другом помещении готов какое-то время с детьми проводить, потом приходить вместе с детьми причащаться. Кто-нибудь скажет: «Как же так? Он же не был на литургии, сидел с детьми». На Афоне, например, монахи, которые работают на кухне, приходят в определенный момент на литургию, причащаются и опять уходят. Они делали общее дело, для всех готовили еду. А эти люди тоже делают общее дело – для всех готовят братьев и сестер, сохраняя этих детей в Церкви.

Современный мир предполагает, что ты живешь по общим правилам. Но если этот мир более-менее христианский (Византийская, Российская империи), где законы империи почти равняются законам Церкви, то и люди тебя оценивают как христианина. И это не плохо, а хорошо. Ты для них свой, все одним миром мазаны.

А если, например, ты выходишь в мир, который оценивает тебя плохо, агрессивен по отношению к тебе, это означает, что для верующего человека любого возраста должно существовать какое-то авторитетное сообщество, в которое он будет включен помимо класса, курса, фабрики, завода или любого коллектива. Это как раз община.

Если человек будет в такое сообщество включен, он преодолеет любое отношение к себе. Потому что будет знать, что есть люди, которые его одобряют, они такие же, как он. Тот же ребенок, если будет видеть, что есть рядом такие же ребята, которые это ценят, а это считают недопустимым, сможет где-нибудь в классе спокойно отстаивать свою точку зрения или даже терпеть какие-то нападения, если будет знать, что он не одинок. Но для этого нужна включенность в сообщество единомышленников. Это обязательно.

 

Ведущая Светлана Ладина

Записали Нина Кирсанова и Елена Кузоро