Беседы с батюшкой. Могут ли привести к спасению другие религии?

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает председатель Миссионерского отдела Санкт-Петербургской епархии священник Николай Святченко. 

– Тема передачи звучит так: «Могут ли привести к спасению другие религии?» В данном случае мы не будем даже уточнять, какие именно религии, потому что мы можем говорить и о конфессиональных разночтениях, и о более серьезных темах, которые связаны с совсем другими религиями. Тем не менее суть именно в том: могут ли привести к спасению другие религии, кроме православной веры?

Затрагивая другие религии, мы, с одной стороны, привыкли к постоянному и резкому их осуждению, мы говорим о том, что только православие способно привести человека к спасению. Знаете, я разделяю эту точку зрения, но в общении с другими людьми, тем более с исповедниками других религий, нужно быть очень образованным человеком, чтобы говорить на эти темы.

Вы уже много лет занимаетесь апологетикой и в Академии религиоведения и церковных искусств, и в своей миссионерской деятельности не только в России, но и за рубежом, поэтому с Вами и можно поговорить на эту тему.

Ваш выбор православия случился давно; наверное, в детстве. У Вас никогда не возникало мысли о том, что необходимо даже самому себе дать ответ на вопрос, почему православие, а не какая-то другая религия?

– Конечно, такой вопрос я себе задавал, особенно когда был юным человеком. Если человек находится в Церкви в юном возрасте, он проходит определенный кризис веры, и совершенно нормально, что появляются эти вопросы: «Почему я именно в Православной Церкви? А чем хуже другие религии?» И, конечно, сегодня молодые люди, знакомые с многочисленными вариантами различных религий, конфессий, исповеданий, очень часто ищут ответ на вопрос, почему они находятся в той или иной религии, почему, в частности, православие выделяется из других религий, почему проповедники, миссионеры так настаивают на том, чтобы именно представители других религий приняли христианство.

Конечно, очень часто эти вопросы звучат. Они одни из первых, которые мы слышим, в особенности от молодого человека, проверяющего эту жизнь, пытающегося все испытать на собственной шкуре. Его мало интересует опыт предыдущих поколений, к сожалению, но таков сегодня молодой человек, таково сознание нашего современника. Тем более что средства массовой информации, соцсети  все больше и больше человека убеждают, что он обязан самостоятельно все вкусить; попробовать, насколько это возможно, больше различных традиций, религий и сделать определенный выбор.

– Помните начало 90-х годов, когда казалось, что Церковь сейчас победит, потому что столько людей пришло креститься? Столько их было, что храмы просто не вмещали всех желающих. И возникало ощущение, что мы победили, все отлично, что мы на каком-то рынке продаем услуги по некоему воцерковлению людей.

Но вдруг через какое-то время этих людей стало меньше, но зато стало очень много адептов у буддистов или всяких других ответвлений. И люди стали ходить по улицам, звенеть какими-то маленькими литаврами, бить в бубны (каждый день ходили по Невскому проспекту, все это помнят), людей было много. Но почему-то мы не ходили по Невскому проспекту крестным ходом и не провозглашали имя Христа.

Насколько нам необходимо внешнее проявление своей миссии, в том числе уличной? Ведь иначе люди видят Православную Церковь только в том случае, когда они заходят в саму церковь. А это сложно, иногда это прямо даже подвиг в современное время. Вы, как руководитель Миссионерского отдела нашей епархии, наверняка сталкиваетесь с этим уже давно. Почему так происходит, что мы не выходим на улицы и нас не встречают на улицах с радостными криками?

– Если сказать про 90-е годы и про то, что очень много людей тогда действительно пришло в церковь, то здесь можно поставить вопрос, что для нас особенно важно: количество или качество? Христианство, и православие в частности, всегда боролось за качество веры. Поэтому здесь, с одной стороны, абсолютно логичным выглядит то, что после крушения атеистического мировоззрения люди, жаждущие религиозного кислорода, приходят в церковь, поскольку она является родной. Очень много людей было крещено некогда в Православной Церкви. Хотя это было сделано часто формально, если говорить про 60–70-е годы, когда невозможно было людей катехизировать и проводить какие-то просветительские встречи с крещеными.

Но вместе с тем происходит некоторое размежевание ближе к 2000-м годам. И в этот период мы видим, что уличной миссией активно занимаются разного рода новые организации...

– Мормоны, например, свидетели Иеговы.

– Многочисленные представители сект, протестантских конфессий. В это время происходит дискредитация уличной миссии как таковой в больших городах России. Отсюда мы видим, что появляется определенное отторжение к уличной миссии. То есть, с одной стороны, уличная миссионерская деятельность или какое-то прямое обращение к человеку на улице возможно, и оно является традиционным для христианской православной миссии. Но, в частности, в России мы видим недоверие, возникшее в отношении уличной миссии со стороны наших сограждан в больших городах.

Сегодня мы эту миссию используем, конечно, но это делается разумно: тогда, когда люди приходят в церковь по большим праздникам, когда большое скопление людей на Пасху, Рождество на прихрамовой территории или около нее – в тех местах, где это безопасно сделать для миссионеров, для тех, к кому обращаются миссионеры. То есть вновь необходимо завоевать определенное доверие наших граждан.

– Вопрос телезрительницы: «Господь ведь не смотрит на религию, а смотрит на сердце. А мы, православные, только внешне всё делаем да языком. Есть другие религии, а мы осуждаем, что они не нашей веры. Они, может быть, праведнее нас в тысячу раз. Да любите друг друга».

– С одной стороны, мы можем утвердительно сказать, что спасение возможно в других религиях. Но мы должны сделать здесь определенное замечание: тогда, когда эта религия становится переходным звеном между человеком абсолютно бездуховным, не имеющим никаких духовных и религиозных ориентиров в жизни, и между христианством. То есть религия способна здесь стать той ступенькой, благодаря которой он может прийти ко Христу.

И в этом смысле уже религиозные философы XIX – начала XX века разделяли религию и веру, подразумевая под религией человеческую интуицию, человеческие усилия, направленные в сторону метафизики, в сторону духовного мира, Бога. И в разных народах эта интуиция проявляется по-разному. Мы видим, что многие этические концепции общие в традиционных религиях: не убей, не укради, не лжесвидетельствуй. Есть вещи, которые во всех религиях являются общими, с одной стороны.

Но вместе с тем, если мы посмотрим религиоведческим или каким-то христианско-богословским взором на каждую из религий, мы найдем очень много несоответствий касательно цели духовной жизни, тех нюансов, которые показывают христианство как откровение, которое мы имеем непосредственно от Бога. Религия является прежде всего обращением человеческого духа к Богу и организацией своей жизни в этом плане, чтобы притянуть взор небесного мира к себе. Часто это выражается даже в каких-то грубых формах, когда речь идет об абсолютно маргинальном язычестве, оккультизме, магизме.

Это могут быть религии более высокого качества, те, где есть развитая мифология. Допустим, древнегреческая религия, древнеегипетская религиозность, шумеры, не говоря уже о некоторых восточных течениях, как конфуцианство или буддизм, в частности индуизм, особенно отточенных со стороны религиозно-философских категорий. Но вместе с тем с точки зрения христианства это движение человеческого духа в отношении какого-то духовного ориентира, в отношении Бога.

Но христианство – это пришествие Самого Бога в мир в лице Иисуса Христа, Который отдает Себя человеку, делает человека Своим сыном или дочерью, даже Своим другом. Христос много раз говорит о том, что спасение возможно только через веру в Него. То есть человек спастись без Христа не может, с одной стороны.

Но как к Христу прийти? Конечно, это уже отдельный вопрос, но, во всяком случае, для пришествия к Христу, для Его принятия в человеке должен произойти определенный кризис. Он должен увидеть, что его уже тошнит от религиозных, обрядовых действий, в которых он пребывает. В этих бесконечных обычаях, традициях человек рано или поздно видит для себя абсолютную никчемность. Тогда его дух способен начать запрашивать чего-то большего, тогда в человеке может произойти тот духовный кризис, который может привести его к Христу.

И таких обращений на нашей планете очень много, различные сайты (и не только православные) публикуют очень много историй относительно того, как представители тех или иных религий приходят ко Христу именно тогда, когда они являются искренними, ищущими людьми в этом плане. Тогда, когда они чувствуют своей душой, что находятся в какой-то стагнации, что их духовность дальше не растет, что они перерастают то детское, что некогда приобрели в своей религии: набор традиций, обычаев, определенные правила жизни.

Поэтому здесь мы, конечно, делаем вывод, что христианство – для особенно духовных и чутких людей. Именно с точки зрения выбора христианской веры, когда человек приходит из той или иной религии; или находился в древней религиозной традиции (например, такой, как синтоизм); или когда идет речь о каких-то новых эзотерических течениях и новейших движениях. И, конечно, разница есть тогда, когда человек уже рожден в православии. Тогда  мы видим другую картину: человек должен открывать христианство или Христа каждый раз по-новому. Потому что человек, рожденный в православной вере, претерпевает много стадий духовного взросления.

В Евангелии мы читаем несколько раз о том, что Христос что-то делает или что-то происходит, – и автор замечает: «И апостолы уверовали в Него» (после чуда в Кане Галилейской, после какого-то исцеления больного или воскрешения мертвого или какого-то слова Иисуса Христа). Как будто до этого ученики не были верующими, а здесь перед ними пелена безверия абсолютно спала. Нет, этими словами автор до нас доносит идею, что апостолы проходили определенные стадии духовного взросления, что их вера три часа назад, грубо говоря, или неделю назад была другой, нежели той, какой она стала сейчас.

И мы, как апостолы, проходим эту эволюцию нашей веры, когда меняется отношение к тем вещам, которые мы еще вчера повторяли, к тем словам, которые мы произносили, к восприятию Бога. И это не только нормально, а является признаком живого организма: мы живем, не находимся в стагнации. Человек в этом смысле открывает для себя Бога и думает так, как не мог себе и представить еще несколько десятилетий назад.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Христос на все это ответил Сам. Он сказал: никто не может прийти к Отцу, как только через Меня. А Филиппу Он ответил: Я есть и путь, и истина, и жизнь. То есть те, кто исповедует Христа, те и спасутся. До IV века никаких делений на конфессии не было, а конфессии – это просто грызня начальствующих. Они грызутся до сих пор, а простые люди не делят друг друга на православных, католиков, для них это безразлично».

– Разделение на христианские конфессии произошло, конечно, позже: не в IV веке, а в XI, даже в XII веке, если речь про римо-католицизм, а протестантизм – это уже XVI век. Мы имеем один христианский фундамент, но это уже совсем другой разговор о христианских конфессиях, о Церкви вообще.

В Церкви с самого начала было два подхода; они были, по сути дела, миссионерскими. И часто в литературе они обозначаются как формально положительный поход и отрицательный подход в отношении других религий. Положительный подход – это линия Иустина Философа, Климента Александрийского, Оригена, Феофила Антиохийского, Минуция Феликса, таких апологетов и миссионеров, которые проводили рецепцию языческого наследия, воцерковляли, христианизировали культуру, философию, даже какие-то традиционные вещи для жизни римлян и греков, наполняя их христианским смыслом.

Они стояли на той идее, что все лучшее, что есть в этих религиозных традициях, в философии, науке, христианство должно использовать, потому что все это является также Божиим даром, имеет отношение к человеческому творчеству, к духу. Здесь, конечно, вспоминаются слова Иоанна Златоуста, который говорит о том, что между людьми много общего. У нас нет ничего общего только с дьяволом, но с людьми из других религий, с другой философией у нас много общего, и мы должны это общее уметь распознать.

Есть другая традиция, отрицательная, ее придерживался Тициан, а также Тертуллиан и другие апологеты, которые стояли на точке зрения отрицания культуры, философии, религиозности во всех других религиозных традициях, видения того, что в других религиях существует только поклонение бесам, дьявольским силам. Такая традиция тоже существует в Церкви. Хотя и Тициан, и Тертуллиан в конце жизни стали критиковать Церковь и отклонились в раскол от церковного большинства в этом смысле… Но эти две традиции существуют одновременно.

Современный миссионер, апологет и простой христианин волен избирать, я так полагаю, свой метод обращения к человеку. В отношении разговора с одним человеком подойдет линия сохранения лучшего, что есть в его жизни, в тех знаниях, которые он приобрел; для другого человека больше может подойти миссионерская линия абсолютного разрушения тех идолов и кумиров, которые человек приобрел при жизни, потому что они ему могут мешать обратиться всем сердцем и разумом ко Христу.

– Мы говорили о синтоизме. Нельзя не вспомнить Николая Японского. Удивительна история, удивительно служение этого святого. Если мы чуть коснемся личности святого Николая Японского, то, получится, человек поехал туда, где христианство было не просто сложно проповедовать, но где оно было запрещено к проповеданию. Тем не менее этот человек не только остался там, но и взрастил общину, в которой насчитывалось больше тридцати тысяч человек. Для всех миссионеров он является примером.

– Да, образцом для подражания.

– Но нам сейчас кажется, что мы неспособны даже на часть его служения. Так ли это?

– Всю жизнь, весь опыт святителя Николая мы повторить не в состоянии во всей полноте, потому что у него определенные жизненные обстоятельства, определенная история. У каждого христианина, у каждого человека своя уникальная жизнь. Но мы можем от него учиться методикам и приемам, направлениям в его деятельности, потому что он очень близок нам. Он почил в 1912 году. И, например, самая известная его фраза в отношении миссии: «Я всегда пытался вначале стать другом для этого народа, приятным собеседником, завоевать доверие и только потом начинал говорить о Христе».

– Интересно, можно об этом подробнее?

– Это очень важно. Святитель Николай нащупал психологический момент в отношении расположения к себе человека. Когда человек становится для другого приятен, завоевывает авторитет, когда он воспринимается, по крайней мере, как знакомый (а в идеале – как друг), когда возникают межчеловеческие отношения, тогда для миссионера становится возможным донесение сокровенной мысли, откровения о Христе. А ведь тогда, в языческой стране, куда прибыл святитель Николай, было практически невозможно не только открыто проповедовать, но христианство просто было для японцев неинтересным, считалось мерзкой европейской верой. Этот опыт мы должны учитывать и сейчас.

В современном поколении такие люди, кто крайне отрицательно относится к христианству и  православию, встречаются и среди молодежи, и среди взрослых. Мы в какой-то мере тоже находимся в таком положении, как некогда святитель Николай: мы обращаемся к сознанию, абсолютно ненавидящему христианство, не готовому слышать от нас слово о Боге. Возникновение межчеловеческих отношений, дружбы, общей ситуации, когда мы можем пообщаться в рамках какой-то деятельности, совместного труда или досуга, является едва ли не единственной возможностью, чтобы обратиться к человеку и что-то ему сказать, показать. И делать это надо осторожно, потому что современный русский человек запуган пропагандой, боится тоталитарных влияний извне. Все это необходимо учитывать при нашем обращении к современному поколению и к более старшему поколению.

– Если мы способны на проявление дружбы, наверное, это первый шаг к проявлению любви.

– У нас есть пример Самого Господа Иисуса Христа, Который общался с самарянами, проводил очень много времени с людьми, что не разделяли не только Его взгляды, но и взгляды большинства иудеев.

– Вопрос телезрителя: «Спасет ли религия мир? Что такое спасение? Какова христианская доктрина о спасении?»

– Телезрителю можно порекомендовать пойти на епархиальные курсы. Думаю, в Москве очень много подобных курсов. Я знаю, что там есть и прекрасные миссионерские курсы. Все три вопроса являются глобальными. Христос способен спасти человека. В общем-то, это единственное спасение нашей души. В каком смысле Христос спасает нашу душу, нашу жизнь, нашу личность, наше существование? В том смысле, что человек обретает самого себя, когда он рядом со Христом. Человек обретает не только смысл жизни, но и полноту жизни. Он обретает полноту общения со своими близкими, которых любит. Это становится актуально, осмысленно, потому что это не череда случайных взаимоотношений. Христос просто спасает человека как человека. Здесь ответ очевиден, если сказать коротко, не погружаясь в догматические и богословские глубины.

– В этом случае вся наша доктрина заключается в том, чтобы возлюбить Господа так же, как Он возлюбил нас.

– Если сказать просто, то это, как говорят апостолы, единственная заповедь, с которой Христос обращается к людям, – заповедь о любви. Все на ней строится, она как фундамент лежит в отношениях Бога с человеком и людей между собой.

– Когда мы говорим о спасении, имеем в виду спасение в вечности. Здесь, наверное, возникает самый главный вопрос нашей передачи. Насколько мы в принципе готовы говорить о спасении, скажем, в буддизме, в исламе, что такое спасение и чем отличается, например, наше спасение от веры неоязычников? Говорят ли они вообще о спасении, о вечной жизни?

– В традиционном язычестве есть некоторые представления о долине предков, о какой-то прекрасной стране. Все-таки языческое сознание как-то предчувствует, что жизнь в этом мире не является той самой, ради которой человек сотворен. На глубинном подсознании человек подозревает, что он не житель этого мира. Он должен наследовать что-то другое, если речь о язычестве.

Но речь здесь о другом. Не так важно, что они себе представляют на этот счет, а что является фактическим. Фактически спасение личности, спасение человека возможно только через Иисуса Христа. 

Что касается таких философско-религиозных традиций, как буддизм, там спасение мыслится как выход из всех взаимосвязей этого мира, из колеса Сансары, чтобы человек уже никогда больше не возрождался, не воплощался.

– И происходит уничтожение личности.

– Ушел в нирвану, буквально угас как личность. Отсюда многие христианские апологеты в VIII, IX, X веках, когда соприкасались с буддизмом, видели какую-то пустоту в сердце этой религии, потому что она не имеет положительного характера, положительной цели. Она скорее отрицает этот мир, все взаимосвязи в нем. Мы здесь можем найти очень много похожего с аскетикой. Когда христианский аскет борется с желаниями касательно этого мира, подчас с собственным телом и его проявлениями, мы можем найти здесь какие-то соприкосновения. Но положительная цель иная. В буддизме положительная цель заключается в том, чтобы абсолютно выйти из череды перевоплощений; и ни в каком боге, ни в какой личности это спасение обрести невозможно. Это если сказать очень грубо и коротко. По этому целеполаганию мы никакого параллелизма здесь не можем провести в отношении христианства.

– В Иоанно-Богословском Череменецком мужском монастыре проводятся конференции, и очень много людей сюда приезжало и приезжает. Надеюсь, в этом году мы снова соберемся. Каждый раз я убеждаюсь в том, что люди приезжают очень разные. В том числе очень много людей пришло к православной вере и из «Свидетелей Иеговы». Благо есть такие люди, которые сейчас настоящие апологеты православной веры. Есть и те, что пришли из протестантских конфессий, таких людей тоже много. И конечно, много людей, которые пришли в православную веру из буддизма. Но не могу сказать, что много людей пришло из ислама. Есть, но их все равно меньше. Вы этих людей знаете уже много лет. На Ваш взгляд, что их заставило прийти к православной вере? В принципе, эти люди приняли это решение просто потому, что Вы или Ваши друзья сумели их переубедить?

– Нет, это внешний фон, конечно. Прежде всего в людях произошел внутренний душевный кризис. Они почувствовали недостаток того, где находятся, неполноту. В этот момент рядом оказался миссионер, привел аргументы интеллектуального или рационального характера. Человек что-то чувствует иногда в церкви во время богослужения, такое тоже случалось. Но это всегда параллельно сопровождается душевным внутренним кризисом того, как человек ощущает пустоту в своей религиозной традиции (или какую-то завершенность). Очень важно понимать, что христианство является верой, откровением. Оно является тем, что полностью завершает религию. Отличие христианства от религии в том, что христианство способно дать человеку живые отношения с Богом. А живые отношения невозможно подвести к каким-то знаменателям, конкретным традициям, обрядам. Живые отношения всегда выше любых формальных проявлений.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Елена Кузоро и Маргарита Попова