Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы отвечает клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста священник Николай Конюхов.

(В расшифровке сохранены некоторые особенности устной речи)

– Сегодня мы будет отвечать на разные вопросы, которые нам присылают наши дорогие телезрители. Они совершенно разные, но очень важные. Я думаю, что и тот, кто просто нас смотрит, найдет ответы на многие свои вопросы. Очень интересный вопрос задает нам Михаил: «В Библии говорится: возлюби ближнего своего, как самого себя. А что делать, если я не люблю себя?»

– Придется полюбить.

– А вот сейчас очень интересный момент. Есть некий культ внешности, культ одежды, там прямым текстом говорится: полюби себя. Такой сверхчеловек: модный, стильный, классный и так далее... Здесь есть две крайности. Как все-таки правильно любить себя? В каком качестве?

– Нужно правильно выбрать объект любви. Когда ты смотришь на жену, которая сидит в машине, ты все-таки любишь в первую очередь жену, а не машину. Красиво вроде смотрится, но ты любишь именно жену, которая там сидит, а не внешнюю оболочку.

И когда мы говорим о любви к себе, нужно понимать, что есть некая эгоистическая любовь. Она есть и к ближнему, когда нам просто приятно, что он рядом находится; она и к Богу есть, и к себе. Эгоистическая любовь – нарциссизм, когда человек  преисполняется чувства гордости и благоговения перед собой. Это, конечно, вредно и с точки зрения христианской аскетики ведет в бездну.

Любовь к себе означает: в нас есть вообще что-то доброе, мы об этом узнаем еще из Библии (что Бог заложил в нас Свой образ и подобие). Мы как зеркало Бога. Мы можем в это зеркало посмотреть и увидеть Бога, в том числе и в самом себе. И люди делятся на исповедях на две категории. Есть те, которые начинают себя во всем обвинять: «Я  плохой, ужасный, я самый худший, Бог не может любить такого гадкого». И начинаешь говорить: «Подожди, дорогой, если в тебе нет ничего хорошего, а Бог тебя любит (это аксиома, о которой говорит нам сама христианская религия), что ж тогда Бог в тебе любит? Значит, Он ошибается? Бог не может ошибаться. Значит, все-таки есть в тебе что-то хорошее. И вот это хорошее и надо любить».

Возлюби ближнего своего, как самого себя – эта заповедь имеет практический смысл. Человек не будет себе делать зла в твердом рассудке, то есть он не будет наносить себе раны, он будет питать, одевать себя. Так же делай и с другим человеком, как ты ухаживаешь за собой; во всяком случае, не хуже. Потому что есть же соблазн себе взять чуть побольше, своя телогрейка ближе к телу. Так вот, эта заповедь говорит: как ты ухаживаешь за собой, как любишь себя, какие блага видишь для себя, пожалуйста, перенеси все это на своего ближнего. Сделай не хуже, чем себе. Это очень важная евангельская мысль.

– А когда, допустим, молодому человеку нравится девушка, он же начинает хорошо одеваться и так далее. Пытается меняться ради своей потенциальной возлюбленной; отношений еще нет, но, чтобы понравиться, он все-таки меняет себя в этой ситуации.

– Да, это называется мотивацией.

– Значит, здесь должна быть тоже другая мотивация. Например, когда я учился тележурналистике, нам говорили: «Вы должны любить себя. Потому что вас потом будут любить другие».  Как ты к себе относишься, так и другие к тебе относятся.

– В этом есть здравый смысл. Вот человек не умеет видеть в самом себе человека, не умеет даже внешне быть опрятным, заботиться о себе... Тут есть еще культурный уровень. Человека же видно по тому, как он говорит, как старается проявить себя в этом плане даже с точки зрения уважения к другим людям. Но были такие святые, которые выше этих условностей. И они могут выглядеть даже не так привлекательно внешне. Например, Иоанн Предтеча, который пришел из пустыни: у него была совершенно грубая одежда, высохшее обветренное лицо, руки, покрытые коростой. Но его слушали и уважали. Потому что это соответствовало тому, что он говорит.

Другой вопрос, что нужно соответствие внешнего внутреннему. Это одно из самых главных – выдержать баланс и найти гармонию внешнего и внутреннего. Но любить себя – это не является грехом, когда ты любишь доброе. Это становится грехом, когда начинаешь любить свои пороки. Не дай Бог этого, потому что человеку, который полюбил свои пороки, будет очень тяжело от них отказаться. И мучения при разлучении души от тела, которые описывают как мытарства, – это прежде всего вот это, когда придется бросать то, что любишь. И самое ужасное, если при выборе откажешься от Бога. То есть ты какую-то вещь, какую-то страсть полюбил больше Бога, ее и выберешь. Где будет сокровище ваше, там будет и сердце ваше, говорил Христос.

– Вопрос телезрительницы: «Рай и Царство Небесное – это разные места?»

– Действительно, «рай» с еврейского переводится как «сад». Это то место, куда были поселены Адам и Ева. Некоторые говорят, что это какое-то конкретное место. Это не так принципиально. Понятно, что Библия – это не учебник истории, а прежде всего способ описания этого мира; мир имеет некий смысл. Для нас, верующих,  принципиально, что весь этот мир, в котором мы топчемся, имеет смысл. Это не некая случайность.

 Царство Небесное – это то состояние, о котором говорит Христос и которое доступно нам уже здесь. Ощутить себя в Царстве Небесном, оказывается, можно не умирая. Это поразительная весть именно евангельская, которую многие не понимают. Для многих людей рай именно место, в которое, если ты все правильно выполнял (постился, молился, слушал благочестивое православное радио), дай Бог, может, и попадешь. То есть ты здесь помучился, отказал себе во многом – попал в рай.

Но это совершенно противоречит христианскому вероучению. И когда нас в этом обвиняют, это означает просто, что человек не знаком с христианским вероучением; во всяком случае, никогда не читал Евангелие.  Христос говорит: Царство Божие внутри вас совершается. То есть оно взращивается, ощущается внутри нас. Если человек не пережил опыт Царства Небесного здесь, зачем ему вообще идти в рай – непонятно. Это становится некой абстракцией.

Господь не стал нас кормить умозрительными вещами, Он дал нам пережить этот опыт Царства Небесного. Поэтому нельзя полностью ассоциировать некое место (конкретно рай) и Царство Божие как то, что наступает для человека, когда он принимает Бога как Царя. Недаром при крещении, когда священник спрашивает того, кто собирается принять это таинство, верует ли он Христу, человек отвечает: «Верую яко Царю и Богу». То есть для него Христос становится Царем; соответственно, он начинает жить в Царстве Небесном уже здесь.

– Следующий вопрос: «Объясните, пожалуйста, слова батюшки Серафима Саровского: "Стяжи дух мирен – и тогда тысячи душ спасутся около тебя". Если человек не проповедник, а простой обыватель, он тоже может оказывать влияние на окружающих своей духовной жизнью? И что значит "стяжи дух мирен"»?

– Я искренне верю в то, что эти слова пророческие, они относятся в том числе и к нашему времени. По-настоящему изменить этот мир можно, только меняя самого себя. И это не зависит от того, какое место вы занимаете в обществе: вы великий проповедник, или чиновник, или князь, или еще кто-то или просто человек, который работает токарем или водителем трамвая... Но от вас зависит множество людей вокруг вас. Тысячи, как правильно сказал преподобный Серафим. И этим людям можно помочь.

Мне один раз мудрый священник сказал: ты не можешь поменять других людей (ты возмущаешься, переживаешь), но можешь поменять что-то в себе, благодаря чему они смогут, посмотрев на тебя, подумав об этом, поменяться. Поэтому надо работать над собой. Его спросили: а что значит стяжать мирный дух? Это то потрясающее состояние (как раз в продолжение темы Царства Небесного), когда ты перестаешь агрессивно реагировать на какие-то вещи и ощущаешь себя в мире Божием, что есть Господь Бог, Который тебя любит, заботится о тебе, что ты не бесполезный винтик в машине и так далее.

Ощущение мира – это то, что принес Христос ученикам в их мятущиеся души. Потому что этот мир изменчив: все меняется, проходит, деньги на глазах тают, цены растут, мы стареем, что-то у нас болит, какое-то имущество приобретается, какое-то, наоборот, уходит. А есть что-то постоянное. Христос – это то, что постоянно. Это постоянство дает нам ощущение надежности и мира. И когда человек приобретает этот мир, вокруг него люди тоже могут опереться на этот мир внутри его.

Это очень важно для главы семьи. Если отец в семье стяжал этот мир, то уже и для жены, которая может быть эмоциональной, это важно. И для детей, которые бегают и у которых куча переживаний, ветер в голове, гормоны играют в подростковый период, очень важно, что есть что-то постоянное. Мне кажется, что Серафим Саровский говорил в том числе и про это.

– Со спокойными, выдержанными людьми проще общаться, поделиться чем-то, они выслушают, что-то скажут. Как-то такие люди всегда очень располагают.

– Да, потому что в них мало суеты. Суеты очень много в мире, и она нас забивает, как в космосе потоки астероидов... У Толкиена во «Властелине колец» некое подобие рая – это была гавань, откуда отплывал человек. Это тихое потрясающее путешествие.

– Ну, не человек.

– Там люди тоже были, там разные герои. Но иносказательно очень интересна эта тишина, некий покой. Поэтому мы говорим:«покойник», «об упокоении», «покой». И если человек не научился стяжать этот покой здесь, то после смерти тоже непонятно, как он его будет находить, нащупывать.

– А люди бывают от природы очень эмоциональные, постоянно что-то вокруг них вертится – такой человек-фейерверк.

– Это здорово.

– Вот интересно, как с такими-то? Это же просто черта характера.

– Да, и Господь любит такого человека точно так же, как и спокойного. Ему очень важно знать, что его индивидуальность, эмоциональность, взрывное поведение не являются чем-то греховным. Это становится греховным, когда от этого кто-то страдает. Прежде всего от этого иногда страдает сам человек. И тогда ему нужно найти какое-то основание, некую тишину. Но пути к Богу у всех разные, и Господь любит каждого как личность. Он нас не создал одинаковыми. Как на производстве, например, выпускают дверные ручки. И если какая-то из них будет другой формы, это будет брак, ее просто выбросят. У нашего Бога была другая потрясающая задумка, что мы все, наоборот, разные. Что-то нас, безусловно, объединяет, но какие-то вещи абсолютно индивидуальны, и это здорово, это красиво.

– Такой вопрос: «Как подойти к Причастию, если понимаешь, что при всем желании вряд ли получится простить врагов?»

– Это серьезный вопрос, потому что непрощение врагов  одна из действительно серьезных причин не причащаться. Я не так критически могу отнестись на исповеди, если человек не прочел один из канонов или не успел три дня попоститься; или какое-то печенье съел с молочным порошком. Это все-таки второстепенные вещи. А вот по поводу примирения – это евангельская заповедь о том, что Христу угодна только та жертва, когда ты в состоянии примиренности.

И тут вопрос открытого конфликта. Понятное дело, что с некоторыми людьми у нас затянувшийся конфликт, непонимание (например, на работе), какой-то человек нас раздражает. Если у вас нет, например, с ним открытого конфликта – это одно. Но если вы на него накричали, сказали ему все, что о нем думаете, и он ушел в слезах, а после этого вы идете причащаться, это может являться серьезной причиной для того, чтобы остановиться, вернуться и, по крайней мере, попросить прощения. Это не является чем-то невыполнимым.

Был такой фильм «Миссия невыполнима», где Том Круз пытался выполнить дикие трюки. Но попросить прощения – это гораздо более возможная и доступная вещь для человека, тем более для христианина. Для христианина сказать слово «прости» – одна из важнейших духовных составляющих жизни. Потому что Христос говорит: «Будьте милосердны, как ваш Отец Небесный милосерден, прощайте – и прощены будете». Эта заповедь – основание нашей веры. Поэтому для нас это, безусловно, важно – попросить прощения.

Да, может быть, сразу у нас не получится. И нужно отличать две вещи. У нас некоторые считают так: я прощаю только тогда, когда у меня появляется симпатия к человеку. Это не так. Мы не пустили человека в ближний круг, то есть мы его не полюбили от всего сердца, потому что сердцу не прикажешь, невозможно заставить себя полюбить врагов. И когда Христос говорит о любви к врагам, он имеет в виду именно то, чтобы не желать зла. Ваш друг или приятель смеялся над вами или шутил, когда вы упали, показал на вас пальцем и начал какие-то дурацкие шутки произносить, но если он сам упадет и растянется на полу, у вас должно хватить сил не издеваться над ним; наоборот, подойти и помочь ему подняться. Вот здесь начинается христианство.

– Слово «прости» на самом деле в нашей православной среде, особенно в семинарской, циркулирует во всех наших делах: и праведных, и неправедных. И порой часто надоедало слушать слово «прости», когда вроде как у тебя просят прощения, а ничего не меняется. Или, допустим, ты тоже просишь прощения, а зачем ты его попросил? Ведь ничего на самом деле не произошло; как будто какой-то особый этикет соблюл в этой ситуации; в принципе, ничего не изменилось. Здесь же тоже очень опасно, что слово «прости» может стать обычным словом, а не чем-то таким, что нужно было на самом деле...

– Сто процентов. Любую замечательную вещь можно испортить рутиной. То есть любое замечательное слово, например,«любовь», можно произнести триста раз или доверить каким-то современным исполнителям написать популярную песню, и это слово уже потеряет свой потрясающий великий смысл, но оно не станет менее ценным от этого. То есть это скорее говорит о том, кто это делает. Кисть в руках художника тоже немного страдает от того, когда ею пишут бездарные картины или какую-то гадость, пасквиль. Или ручкой можно написать гениальное стихотворение, как у Пушкина, а можно эпиграмму, злую, коварную и бесталанную.

Поэтому и слово «прости» можно использовать так или иначе. Тут вопрос уже в самом человеке. Вообще нужно к слову относиться достаточно серьезно, потому что недаром Евангелие от Иоанна начинается с потрясающего эпилога: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Ин. 1, 1). Поэтому у нас слово – это синоним Бога, Второе Лицо Святой Троицы называется Бог Слово. И мы не можем позволить себе пустословия. Точнее мы его периодически себе позволяем, но мы это считаем грехом, мы не считаем, что это норма.

– То есть если ты плохо попросил прощения, это пустословие?

– Да. Как в молитве. Игнатий (Брянчанинов) говорит, что если молишься без внимания, то это молитва воздуху. То же самое здесь: попросил прощения, но  просил его у воздуха, ты не вложил в эти слова смысл. Подарил коробку конфет, но забыл туда положить конфеты. Или на свадьбе подарил конверт без денег. Представляете, как обидно?

– Следующий вопрос от Бориса из Эстонии: «Почему служба не идет на русском языке? Тогда больше людей, в том числе молодых, пришли бы в церковь. В других странах служба идет на языке страны: немецком, английском и так далее».

– Спасибо за вопрос. Очень приятно, что Вы вообще задумываетесь о таких вещах. Для многих людей служба является неким фоном. Один раз я пришел в Петербурге в костел, и там был концерт органной музыки. Здорово, я послушал с радостью, но через какое-то время стал засыпать. Я прекрасно помню, как приходил в детстве на оперу, они пели, а я слов не понимал. Когда ты слов не понимаешь, через какое-то время у тебя внимание отключается, ты просто воспринимаешь все как красивый фон.

– В опере действия есть.

– Да, или смотришь действия, или уже не смотришь, а просто спишь, если не выспался. Многие в храме воспринимают службу как фон, там что-то поют, вроде даже красиво, если хороший хор – вообще здорово, можно послушать концерт. В XIX веке вешались афиши, что сегодня в таком-то храме будет концерт Бортнянского или еще что-то такое. И для меня это извращение, конечно, потому что богослужение – это словесная служба. Чтобы не было обесценивания слов, для людей важен смысл текста, особенно когда мы говорим про Священное Писание. Если человек не понимает Священного Писания, какая же польза от того, что он слышит?  

По поводу молодых людей… Конечно, есть форма миссионерства, когда я беседую с молодежью, привожу им цитаты, да и в наших программах мы говорим цитаты по-русски из Священного Писания. Оно переведено, и во многим храмах используется. Например, читается что-то по-церковнославянски, потом по-русски. И в этом нет какой-то проблемы. Я не могу сказать, что являюсь сторонником полного перевода всей службы с церковнославянского на русский, потому что церковнославянский язык связан долгой традицией и в нем есть определенная красота и смысл, поэтичность и так далее. Слава Богу, я не принимаю этого решения. И есть священноначалие, которое уже некоторые очень важные вещи обозначило; например, о требах.

– Об этом говорил Святейший Патриарх.

– Да, он говорит, что даже крещение никогда не совершал, что-нибудь не изменив и не пояснив людям. Это важно, потому что к таинствам, к требам приступают часто малоцерковные люди. А на литургию приходят люди, достаточно регулярно участвующие в богослужениях, и для них многие вещи стали родными. И сложно их менять...

Для меня недавно было болью. Я включил один мультфильм, который в детстве смотрел на кассете. Раньше были переводы одним гнусавым голосом мужчины, который переводил в том числе и женские роли. Я настолько привык к этому переводу, что когда  посмотрел достаточно хороший, качественный дублированный перевод, мне было все не то, я выключил мультфильм на середине. Потому что все мои любимые фразы, к которым я с детства привык и повторял,  были переведены по-другому, и я расстроился.

Это, может быть, немного грубый пример, но тем не менее для людей, которые с детства навыкли слышать эти потрясающие поэтические слова, важно, чтобы они оставались. Там не так сложно. Например, в литургии большинство частей неизменяемые. Они поются одни и те же почти круглый год. По поводу изменяемых частей – да, речь может идти о новой редакции, так называемой правке, когда с церковнославянского переводят на тот же самый церковнославянский, но заменяя непонятные слова понятными.

Новые переводы особенно нужны на стихири некоторых канонов, где (в связи с тем что переводили достаточно буквально) сохранили непрямой порядок слов, который со слуха воспринять очень тяжело даже мне. Я окончил семинарию и люблю церковнославянский язык, но даже мне со слуха тяжело понять. А что уж говорить о человеке неподготовленном?

В этом плане в Церкви идет открытое обсуждение этого вопроса. Очень многие храмы распечатывают тексты, делают параллельный перевод. Сейчас делаются шаги в этом плане. Я не считаю, что мы достаточно этим занимаемся, но тем не менее все зависит от нас. Церковь – это не только священнослужители, но еще и миряне. Как сказал один очень мудрый батюшка (которого я очень уважаю, он настоящий литургист): все изменения в Церкви должны происходить снизу, в том числе по поводу богослужений. А если что-то навязывать сверху, мы знаем, к чему это приводит. Раскол XVII века – это горький урок, он нам всегда должен свербить память.

– А как Вы считаете, сейчас есть какие-то предпосылки к тому, что снизу уже идет что-то подобное? Из Вашего личного общения с молодыми людьми есть какие-то моменты? Я знаю, что Вы часто с ними общаетесь.

– Конечно, когда я сталкиваюсь с молодежью, особенно нецерковной, когда  приглашаю их на богослужения, для меня очень важна обратная реакция. В целом можно сказать, что для них это был интересный опыт (что-то спели, куда-то пошли). Но для меня это прямо боль, я вижу, насколько они потеряны и как важно некое сопровождение новоначальных людей (у меня была такая мысль, я даже озвучил ее на одном докладе), их постепенный ввод в православное богослужение, чтобы помочь им понять его красоту.

И в этом плане на начальном этапе должны быть средства, выработанные Церковью. Я не могу сам, у меня не хватает ни образования, ни квалификации для того, чтобы это качественно сделать. У меня есть только некоторые наработки, а так я понимаю, насколько это большая задача – помочь человеку войти в мир богослужения.

Потому что упрощать – это не всегда тот процесс, который нужен. Ломать – не строить. Если есть возможность, наоборот, человека больше развить, то почему нет? Это было бы здорово. Это постепенный процесс, хотя, конечно же, какие-то вещи можно было бы сделать более доступными, и я надеюсь, что они будут делаться постепенно.

– На самом деле сейчас очень все просто. Например, я часто бываю на богослужениях, и когда поешь Октоих, там вообще просто. И часто бывает, что мы обсуждаем стихиры (хотя задачи такой на клиросе не стоит). Иногда бывает, что находим что-то в Интернете, гуглим и пытаемся что-то объяснить. И если действительно некоторые слова перевести на русский, то непонятно, как это вообще возможно. Это обороты, которые уже не воспринимаются. Здесь можно расти вместе с текстом.

– Абсолютно. Тем более для того, чтобы понять православное богослужение, нужно прочитать две книги: Библию и входящую в нее Псалтирь, потому что огромнейшее количество отсылок на них, особенно в Великий пост. И если не знаешь, кто такие Ровоам, Мелхиседек, Иаков, Исаак, Ревекка и так далее, то просто многие вещи будут непонятны. Это ярчайшие образы, которые очень глубоки для христианина, в том числе даже для иудеев. Меня поразило, что в синагогах поются псалмы, и некоторые псалмы – это буквально то же самое, что мы поем в храме. Там может быть чуть-чуть разный перевод, но тем не менее...

– И музыка разная.

– Музыка совсем разная. Поэтому очень важно для человека, если он хочет войти в богослужение, прочитать Псалтирь. Он начнет гораздо больше понимать, что к чему и как.

– Например, прокимен понедельника: Творяй ангелы своя духи и слуги своя пламень огненный. Это 103-й псалом, который исполняется на всенощном бдении. Конечно, там сокращенные стихи, но все равно... То есть на самом деле Псалтирь очень много всего откроет для взгляда человека.

Такой вопрос мне задает Екатерина: «Мне 16 лет, я хотела бы постоянно носить на своей голове платок. Правильно ли это? Ведь мне говорят, что платок носят только замужние женщины. И как объяснить родным, почему я это делаю?» Две крайности в этом. Может, Екатерина видит в этом благочестие.

– Прекрасно понимаю, что для подростка очень важно мнение со стороны. Постепенно у девушки формируется некий вкус, и она сама на себя смотрит и лучше всего знает, что ей идет, а что не идет. Надевать на себя что-то, чтобы кому-то что-то доказать, – это немного унижать самого себя. Хотя, когда я сам был подростком, именно этим и занимался. То есть я старался купить такие же кроссовки, какие носили мои товарищи, пытался найти какой-то шарф, что-то модное на себя надеть. Это такой способ самовыражения.

В этом нет ничего плохого, пожалуйста, выражайтесь так, как  хочется. Только, если  хотите сформировать настоящий вкус и носить то, что Вам по-настоящему нравится, то для этого нужно будет и к маме обратиться, посмотреть, во что одеваются мама, бабушка, подружки, и сформировать свое собственное мнение, свой неповторимый стиль и вкус. Не надо все время зависеть только от окружающих.

А по поводу религиозного смысла ношения платка… Действительно, мы носим его в храме как символ покорности мужу (так исторически сложилось). И вообще в целом женщина на богослужении старается выглядеть скромно, потому что она пришла для того, чтобы сосредоточенно помолиться, чтобы ей самой не отвлекаться, чтобы мужчины не отвлекались. А если Вам на улице нравится ходить в платке, кто Вам запретит?

– Тем более сейчас весьма холодно.

– Конечно. Девушкам вообще идет платок. Посмотрите на шоколадку «Аленка».

– Вопрос телезрителя: «Старец Паисий Святогорец говорил: когда я хочу отдохнуть, молюсь. Что значит отдыхать в молитве? Объясните, пожалуйста».

– Старец Паисий Святогорец был чемпионом в плане духовного делания, в том числе молитвы. Я немного с завистью слушал эти слова, потому что в большинстве случаев для людей начинающих, практикующихся и старающихся постигнуть молитву это труд, некое делание, преодоление себя. Потому что общаться с Богом не так-то просто. Всегда звучит, что общаться с Богом – это важно, нужно осознанно это делать, этому нужно уделять время. Безусловно, это так, но мы Бога не видим, поэтому у нас выстраиваются проблемы с коммуникацией.

У нас и с людьми, которых мы видим, есть проблемы с коммуникацией. Мы начинаем ссориться, есть какое-то непонимание, а уж тем более когда мы не видим объекта, с кем  общаемся. То есть это всегда некое преодоление, духовный подвиг. И у людей, которые практиковались долго, знали, к Кому они обращаются, которые искренне любят Бога, через какое-то время молитва становится не просто обязанностью (как у нас сейчас принято говорить, правилом), а как для старца Паисия – неким отдыхом души, блаженным временем, которое ты можешь уделить Богу и в котором твоя душа ликует. Это наша цель, это было бы здорово. Какие-то вещи уже, может быть, у нас получаются, но это то, к чему мы, безусловно, должны стремиться.

– Вопрос такой: «Можно ли в дороге читать Евангелие, если есть такая возможность?»

– Евангелие можно читать всегда.

– А спрашивают, как это можно делать: лежа, сидя, стоя?

– Вообще чтение Евангелия часто сравнивают с молитвой. Когда мы читаем Евангелие, мы тоже общаемся с Богом. Причем даже больше Бог обращается к нам через Евангелие. Если мы хотим что-то просить у Бога, мы это делаем в храме или дома, говорим: «Господи, помоги мне сдать экзамен (выйти замуж или еще что-то)». То есть примерно мы знаем, что от Бога хотим. А как понять, что Бог от нас хочет? В том числе мы можем это сделать через Евангелие. Через Евангелие Христос начинает обращаться к нам. Это здорово. Мы же так хотим обратной связи.

Очень многие люди говорят: «Ну хорошо, молитва. Мы обращаемся к Богу, а Он молчит». Есть потрясающий фильм про японских мучеников (когда в Японии были христиане, там были страшные гонения), называется «Молчание».

– Он совсем недавно вышел.

– Да. И мы с супругой с таким переживанием все это смотрели... Для меня это было очень серьезным впечатлением.

– Он о католических миссионерах. Но даже с точки зрения художественного произведения это гениальный фильм.

– Очень интересный, и главное – очень важная тема затрагивается, в том числе молчания Бога. Молчание Бога – это одна из болевых точек нашей веры. И Евангелие – это один из выходов из зоны молчания, когда Бог начинает с тобой говорить. Ты открываешь Евангелие, и Христос начинает обращаться лично к тебе. Если не воспринимать это просто как красивые фразы, как некий исторический источник I века, а как живую речь Бога, обращенную к тебе. Естественно, хочется обращаться к этой речи как можно чаще, если только ты хочешь понять: «Господи, а что Ты хочешь мне сказать?» Достаточно просто открыть Евангелие от Матфея, Нагорную проповедь, главы 5–7 почитать. Многие вещи становятся понятными.

– Подтверждаю. Бывало такое, что откроешь и тут же находишь ответ на свой вопрос. А бывало такое, что сам не находишь, а кто-то подсказывает: например, евангельское чтение в храме. Слушаешь и думаешь: «Господи, ну конечно же».

– Очень много примеров святых (они еще не были тогда святыми), когда они заходили в храм, слышали какую-то строчку и, пораженные, уходили, поменяв свою жизнь. То есть Евангелие – это такая книга, которая может вообще просто поменять жизнь на 180 градусов.

– В продолжение темы молитвы. «Чем является молитва? Ведь Господь все знает заранее. О чем мы должны молиться в первую очередь?» То есть молитва здесь как прошение: о чем нужно просить Бога в первую очередь?

– Господь знает, что мы хотим сказать, прежде прошения нашего, но это не означает, что Он будет нам это давать. Потому что всегда для Бога важна некая интенция со стороны нас, то есть некое произволение, наш шаг. Есть знаменитая фреска Микеланджело, где Бог протягивает руку человеку, и он протягивает руку в ответ. То есть Бог уже это сделал. Мало того что Он нас создал, дал нам возможность быть счастливыми, Он еще потом и Сам пришел для того, чтобы нас спасти от той беды, в которую мы попали добровольно. Поэтому Бог уже сделал некий шаг нам навстречу. И наше прошение – это некий взаимный шаг. Поэтому Бог знает, что мы просим, но Он ждет от нас прошения.

А вопрос, что просить, – непраздный. Нужно думать, потому что мы обращаемся к Богу Вседержителю. С одной стороны, не хочется Его утруждать какими-то совсем бытовыми вопросами. Как сказал один святой (по-моему, Иоанн Дамаскин), странно было бы прийти к царю и попросить мешок грязи. Он может полцарства дать и дочку-красавицу впридачу, а ты у него просишь мешок грязи. Абсурд.

То же самое, если у Бога просить айфон. Когда я преподаю детям, они спрашивают: «Можно у Бога просить айфон?» Я говорю: «Да, но это будет то же самое, что у царя просить мешок грязи». Это с одной стороны. С другой стороны, в Кане Галилейской Бог сделал абсолютно бытовое чудо: взял и дал гостям побольше вина. И вроде бы даже вообще непонятно зачем. Не надо, пускай пьют воду. Нет, Он дал вина, чтобы и молодым была радость, чтобы распорядитель пришел и поразился: «Как так? Обычно самое худшее дают в конце, а тут такое хорошее вино доселе сберегли».

То есть Бог иногда и в таких совершенно бытовых моментах помогает. Просто важна градация, о чем мы просим в первую очередь.«Господи, помилуй». Все-таки, наверное, о помиловании нужно просить царя. Какой смысл, если тебе царь даст мороженое или айфон, но отрубит голову? Ты не сможешь пользоваться этим айфоном. Поэтому нужно все-таки сначала попросить о помиловании, о милости к себе и о том, чего действительно не хватает. Айфон можно купить, для этого не нужен Бог.

– Для этого можно попросить здоровья, чтобы заработать на него.

– Тут можно думать еще дальше. Айфон сам по себе не принесет тебе никакого счастья, тебе нужно, наверное, все-таки чистую совесть. Ведь когда ты получил двойку или поссорился с мамой, мороженое ешь, но совершенно не чувствуешь вкуса, оно не приносит никакой радости. Если у тебя будут все сокровища мира, но душе своей ты повредил, то ты все потерял.

– Это про молитву. Один послушник молился неизвестному святому, который есть в календаре, но о нем никто ничего не знает, нет его жития, просто сохранились предания. Его спрашивают: «Почему ты ему молишься?» Он говорит: «Понимаете, все молятся святителю Николаю, весь мир, он же, наверное, занятой, а вот этот святой свободный, его мало кто знает. Я у него попрошу помощи, он точно мне поможет». Вот такая вера у людей тоже есть.

Кстати, можно дополнить: часто у батюшек спрашивают, с какой ноги встать, или благословения стиральную машинку купить и так далее. Здесь тоже интересный момент, как люди приходят с просьбами к обычным священникам, которые для них воспринимаются, может, как жрецы или какие-то служители культа. Это тоже крайность, которая возникает у людей.

– У людей есть опасность искать, на кого перенести свою ответственность, чтобы не принимать самостоятельных решений. Но это, конечно, плохо, и на это нельзя подсаживать людей. Хотя с точки зрения деструктивных сектантских технологий это возможно: ты подсаживаешь человека на свое мнение, говоришь ему, что делать, что не делать, он абсолютно передает свой суверенитет тебе, и ты им манипулируешь. Это типичная сектантская психология.

Когда какие-то духовники себе это позволяют, это свидетельствует о их духовном заболевании, о желании властвовать над душами людей. Ни в коем случае. И в бытовом плане то же самое, если кто-то из себя возомнит... Я, например, не разбираюсь в технике, не могу толком посоветовать ни про компьютер, ни про машину. У меня брат гораздо лучше в этом разбирается.

– А к Вам обращались с такими вопросами?

– Кто-то иногда спрашивает какие-то такие вещи. Иногда приходят, спрашивают даже по поводу отношений (жениться – не жениться), я говорю: «Слушайте, я же не могу Вам сейчас что-то такое открыть». Есть люди духовно прозорливые, и то они с очень большой осторожностью дают какие-то советы. Есть универсальные советы.А чтобы конкретно какой-то совет дать, нужно знать и самого человека, и его вторую половину, нужно иметь скромность, нужно уметь дать Богу сказать.

Невозможно не обращаться к Евангелию, потому что там все написано по поводу этого: когда вас будут спрашивать что-то, не думайте о том, что отвечать, потому что Дух Святой даст вам, что говорить. Нужно иногда дать место Богу сказать правду. Я иногда очень боюсь на исповеди или на проповеди, когда люди у меня что-то спрашивают, вместо того чтобы открыть людям Божественную истину, сказать что-то свое от скудного ума. Потому что ты можешь преградить дорогу: они могли получить выигрыш в миллион, а получили одну копейку. Поэтому тут важно иметь скромность и понимать, что один Христос у нас Врач, Наставник, Отец и Учитель. Тут нужно мне как священнику самому себе напоминать, кто я, что я и зачем.

– А может ли человек, положившись на себя, просто прийти домой к иконочке, упасть на колени, молиться о даровании какого-то блага или о решении какой-то проблемы с такими словами: я сейчас помолюсь – и Господь все управит?

– Конечно, может. Человек может молиться как угодно, главное, чтобы это было искренне, от всего сердца. Единственное, нельзя в этом плане навязывать что-то Богу. Можно просить, даже дерзновенно. В одном сериале, который мы смотрели с супругой, главный герой говорил: «Господи, мне нужно с Тобой поговорить». Это очень важная фраза. Люди же как это воспринимают? Что есть в молитвослове некий кусок текста, я сейчас его прочту как заклинание...

– Есть покровитель того, покровитель сего...

– Да. В Интернете мне одна женщина сказала, что есть какая-то богородичная заговоренная молитва.

– Да, пяточисленные молитвы. Я еще недавно узнал, что есть молитвы задержания. Отец Артемий Владимиров сказал, что молитва задержания – это молитва правоохранительных органов. (Смеется.)

– Может быть. Но когда я смотрю на это, понимаю, в чем суть. То есть это просто некий текст, который должен подействовать сам по себе, и это ужасно. Это все равно что красивыми благоухающими цветами разжигать печь. Обычно соломой ее разжигают, которая уже мертвая. Поэтому использовать молитву в таком плане неправильно, это всегда разговор с Богом, то есть: «Господи, мне нужно с Тобой поговорить. Пожалуйста, мне нужно то и то, я очень хочу».

Но у нас есть образец молитвы – молитва Господня, которая есть в Евангелии. Это образец молитвы: «Да будет воля Твоя на земле так, как на небе». Будет воля Твоя, не моя. То есть всегда нужно оставлять Богу место, напоминать самому себе, что есть все-таки воля Бога. И даже если наша воля сейчас именно такая, то она не должна перекрывать волю Бога. Мы всегда можем просить, но говорить: «Господи, на твое усмотрение».

– Один священник тоже мне рассказывал: когда было особое настроение,  он молился своими словами, это был просто разговор с Богом. А когда было тяжело, читал молитвы, которых знал очень много из своей практики. То есть каждому состоянию свое правило.

– Молитвы, которые написаны в молитвослове, очень помогают. Ни в коем случае нельзя пренебрегать молитвами литургийными, молитвами таинств, молитвами, которые написаны в молитвослове. Их написали святые люди.

– Это их опыт, их переживания.

– Если бы мы узнавали про стихи из своих собственных произведений... Я в юности писал всякие стихотворения, и если бы я познакомился с поэзией исключительно из своих стихотворений, у меня было бы очень убогое представление о мире поэзии.

– Они сохранились?

– Да, есть у меня в тетрадке.

– Может, когда-нибудь опубликуются?

– Надеюсь, что нет, потому что это были детские потуги. Но я не хотел бы узнавать о поэзии из них, то есть мне нужны были примеры Лермонтова, Мандельштама, Пушкина. Мне нужны были эти великие авторы – Бродский, Маяковский и так далее. Только прочитав их, я вообще понял, что такое поэзия. Поэтому для того, чтобы понять, что такое молитва, нам очень нужны Иоанн Златоуст, Симеон Метафраст, Василий Великий, Исаак Сирин и так далее.

– Андрей Критский.

– Конечно. Это просто потрясающие люди, которые имели глубокий опыт богообщения, умели по-настоящему общаться с Богом, излагать свою мысль. У меня криво получается излагать свои мысли даже во время передачи, а у них получалось свои просьбы к Богу облечь в такие образы, и это было искренне и от всего сердца.

Меня всегда поражает десятая молитва в правиле к Причастию: «Пред дверьми храма Твоего предстою и лютых помышлений не отступаю». Это Иоанн Дамаскин. Какие лютые помышления? Святой отец, величайший, просто потрясающий. Оказывается, у него была та же проблема, что и у меня. Я иду в храм, а сам думаю: «Так, а где я машину припаркую, а что там, а как мне это успеть, а что мне нужно еще сделать? А после службы нужно идти туда-то, воскресная школа, пятое, десятое...» «Пред дверьми храма Твоего предстою и лютых помышлений не отступаю». Потрясающе! Это опыт тех святых людей, который актуален для нас сейчас.

– Про Иоанна Дамаскина вообще можно целую историю рассказать.

– Я все жду, когда кто-нибудь фильм снимет.

– Сейчас дорогим телезрителям будет пища для ума: поищите в Интернете, прочитайте про Иоанна Дамаскина, это удивительная история.

У нас есть вопрос от телезрительницы Ульяны: «Подскажите, пожалуйста, можно ли венчаться и играть свадьбу в один день? Или лучше венчаться непосредственно после свадьбы?»

– В зависимости от ваших родственников. Если в целом все воцерковленные, то было бы логично, конечно, пойти расписаться и после этого ехать в храм Божий венчаться. Именно в такой последовательности, потому что свидетельство о браке нужно будет при венчании. Это в царской России браки регистрировались в храме, а советская власть пришла и принципиально разнесла эту вещь, были созданы отдельные государственные казенные учреждения, где начали регистрировать рождение, брак и смерть человека. Поэтому нужно сначала расписаться, потом повенчаться.

– Мы из священнических семей от рождения, в нашей традиции так, а для людей простых это совершенно разные вещи.

– Иногда светские люди вообще не хотят идти в храм, они не понимают этого. Для них свадьба – это повод употребить достаточно спиртного, чтобы три гармошки порвали, какая-нибудь драка произошла и так далее, чтобы было весело и шумно. Но для христианина любое веселье не должно переходить черту, когда становится уже больно или горько.

Опять же для христиан очень логично, что расписался, повенчался, и свадьба всегда будет местом радости, а не местом дикого угара. Поэтому, если большинство людей именно светские, было бы логично, конечно, сначала расписаться, сыграть свадьбу, а венчание сделать уже более тихим, церковным, если предполагается именно дикое веселье и родственники не поймут другого. Пожалуйста, предоставьте им площадку, но тогда придется венчание отложить на другой день, потому что оно связано с Причастием с древности. И поэтому важно, чтобы вы исповедовались, причастились, с чистой совестью повенчались. Идти после этого во все тяжкие как-то не очень.

– Тем более брак, который заключен в ЗАГСе, признается в Церкви как законный брак.

– Конечно, Церковь очень уважительно относится к гражданским актам о бракосочетании. И в этом нет какой-то проблемы, если вы сначала расписались, прошло какое-то время,  подготовились к венчанию, потому что в любом случае к нему нужно готовиться. Невозможно приступать к этому великому таинству просто так, как к красивой церемонии. Для некоторых людей важно постоять в короне в храме. Это для нас не самое главное.

– Я был, наверное, не на одном десятке венчаний и понял его, только когда сам венчался.

– Да.

– Все было бесполезно, слушал я или нет, а вот тут я все понял.

– У меня хуже: я понял до конца венчание, когда сам стал венчать.

– Видимо, у меня это будет следующий этап, если когда-нибудь я буду батюшкой.

Ведущий Сергей Платонов

Записала Елена Кузоро