Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

На вопросы телезрителей отвечает заведующий кафедрой богословия МДА, главный редактор портала Богослов.ру, настоятель Пятницкого подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры протоиерей Павел Великанов. 

– У нас есть некоторые вопросы, хотел бы озвучить первый из них: «Как простить усопшего мужа? Никак не получается. Он был еще и некрещеный».

– Нередко с подобной ситуацией приходится сталкиваться. Может быть, то, что я скажу, не будет выглядеть как совет именно священника, но могу точно сказать, что это работает. С этим человеком надо поговорить так, как если бы он был рядом, был живым. А еще лучше с ним списаться: написать от руки письмо, адресованное ему, и открыть свою душу настолько сильно, насколько не получалось этого сделать, пока он был жив.

Вообще эпистолярный жанр по силе воздействия на самого человека имеет невероятные возможности. Я знаю случаи, когда люди, расставшись друг с другом, не общаясь двадцать-тридцать лет, писали друг другу письма, и через это преодолевали отчуждение, боль, язву, которые у них были в душе. Поэтому мой совет этой женщине – заглянуть внимательно внутрь себя, написать своему усопшему супругу письмо рукой на бумаге и в этом письме выразить все свои претензии, всю свою боль. Если эта женщина на самом деле христианка, если для нее заповедь Христа о прощении, в том числе и врагов, имеет значимость, в процессе написания этого письма в ней произойдет то самое очищение, выброс боли, что препятствовало ей простить мужа, когда он был живым.

– А с живым человеком это получится?

– С живыми это тоже хорошо работает.

– Написать в стол или отправлять?

– По-разному. Если человек, которого Вы хотите простить, способен, готов к этому разговору, если у него позиция открытости и диалогичности, то можно и отправить. А если нет, то это нужно для Вас, Вы можете его написать в стол, это все работает.

– Но это я прощу человека, а простит ли он меня?

– Мы не можем за другого человека решать.

– Просто получается, если я напишу письмо и положу его в стол, я только себе сделаю легче. Акта прощения не произойдет.

– Вы знаете, происходит потрясающая вещь. В моей жизни было немало ситуаций, когда появлялось внутреннее отторжение какого-то человека. Все мы люди слабые, немощные. Иногда увидишь человека и сразу к нему проникаешься симпатией и доверием, иногда с точностью до наоборот.

Были ситуации какой-то неприязни к тому или иному человеку, которая начинала действовать разрушительно. Я себе взял за правило: в первую очередь поминать этого человека на молитве, перед своими самыми близкими людьми. И достаточно быстро происходило что-то мистическое, удивительное, чудесное. Этот человек вдруг разворачивался в какой-то неожиданной ситуации такой стороной, чего ты никак от него не мог ожидать. То есть ты видел человека, условно говоря, эгоистичного, и вдруг он совершал по отношению к тебе необычайный и совершенно непредсказуемый поступок самопожертвования. Он вдруг шел тебе навстречу и помогал в чем-то, хотя ты был уверен, что он отвернется и не поможет.

Я к тому, что весь мир, как ни странно, зависит в том числе и от моего внутреннего состояния. Тот дух, которым я живу, та тональность, в которой я нахожусь, каким-то невероятным путем изменяют в том числе и окружение вокруг меня. Почему преподобный Серафим говорил: «Стяжи мирный дух, и вокруг тебя спасутся тысячи»? Это про то же. Мы не можем всех остальных спасти, но мы можем войти в такое состояние доброты, прощения, какого-то доброго, благостного отношения к другим, что те люди, на которых мы не можем повлиять, становятся другими. Это наша вера. Причем это работает.

– Вопрос телезрительницы из Москвы: «Часто так бывает, когда у человека какие-то скорби, причем совершенно в разных сферах, то есть абсолютно ничего не получается. И понимаешь, что объективно не должно так быть, потому что ты такой и вот такой. Получается, что в этот момент просыпается такое ощущение, как будто Бога нет, либо Он делает все тебе назло. Я понимаю, что это грех, но получается, что ты начинаешь думать, что Бог специально тебе все делает плохо, все так подстраивает, чтобы у тебя лично ничего не получалось».

– В житии преподобного Иосифа Исихаста был очень яркий эпизод, точно отвечающий на Ваш вопрос. Когда он заболел серьезной болезнью (у него на шее образовался крупный нарыв, из которого чуть ли не ложкой вычерпывали гной), он отказался обращаться за врачебной помощью и в какой-то момент уже был в состоянии комы. И ученики не сомневались, что в ближайшие часы или дни он преставится.

И тут вдруг он выходит из комы и собирает всех братьев, говорит: «Мне надо вам сказать что-то необычайно важное». Когда собралась братия, он говорит: «Вы знаете, что я хотел умереть, закончить свое монашеское поприще, и оказался в другом мире, где ко мне подступил дьявол и выбил из-под моих ног все опоры моей веры. Он показывал мне всю мою жизнь и все эпизоды, которые для меня были значимы (у каждого из нас есть какой-то опыт общения с Богом и то, что подтверждает нашу веру), и сказал: "Ты просто был в прелести, а это состояние я тебе внушил, а это было связано с твоей физиологией, это была просто психологическая ситуация". Он все полностью разбил в пух и прах. И вот тогда я понял: нет, мне еще рано умирать, я должен вернуться к вам и рассказать об этом, братия».

О чем этот эпизод? Конечно, это великий святой. У величайших святых всегда был период так называемой ночи души, или период богооставленности. Для чего был нужен этот период? По-другому человеку невозможно вырваться из этого морока самости. Ведь самое главное препятствие между человеком и Богом – это не наши страсти и грехи, а мы сами. Точнее та самость, на которую налипает все остальное. Чем выше человек поднимается в своем духовном делании, в своих подвигах, в чистоте сердца, так же может подниматься и самость. И как ее убрать из человека? Бросить его в такую пустоту, в которой он, как апостол Петр, должен либо ходить по воде, либо тонуть – среднего не дано. Это если говорить о великих святых.

Но и любой христианин надеется на ту или иную меру святости, все равно должен происходить духовный рост. Духовный рост – это не перевод количества в качество: «Я десять лет ежедневно читаю утренние молитвы, значит, на одиннадцатый год у меня произойдет духовный скачок, я начну видеть будущее». Нет, совершенно другое. Весь духовный рост происходит как раз через кризис. Мы оказываемся в той ситуации, в которой еще не бывали, и понимаем, что нам для того, чтобы сохранить свое звание как человека верующего, надо сделать еще один шаг в пустоту, надо еще больше поверить Богу. Нам надо взять на себя еще более сильные риски. Ведь вера невозможна без рисков.

Есть такой замечательный богослов Пауль Тиллих, его книга называется – «Мужество быть». Он говорит о вере. В состоянии веры человек должен иметь мужество быть. Потому что без этого мужества вера становится фантасмагорией, розовой, замечательной, милой, но не действенной. А вот когда человек на грани отчаяния понимает, что он может впасть в него, но при этом не впадает, а делает шаг в пустоту – это меняет его.

Точно так же изменился Авраам, когда приносил в жертву своего сына Исаака. Это тоже глубочайшая вещь, одно из центральных мест всего Священного Писания: «И поверил Авраам Богу, и Бог вменил ему это в праведность». То есть Бог назвал неправедного человека праведным, потому что он смог совершить подвиг веры. И в этом подвиге веры происходит какая-то глубинная трансформация внутреннего мира человека, он становится другим. Но без кризиса веры этой трансформации не произойдет.

Поэтому, если отвечать прямо на Ваш вопрос, подвижник на Вашем месте стал бы радоваться. Вы под особым надзором у Бога, и Он прекрасно знает, что Вы растете только под напряжением.

– Очень интересный вывод из этой ситуации, потому что, мне кажется, такое ощущение часто возникает у многих людей: «Бог меня оставил, Он больше меня не слышит и не поддерживает, и молитвы мои напрасны; что я вообще здесь делаю?» Это не так. Вы упомянули сейчас Пауля Тиллиха. Это, кажется, протестантский богослов.

– Да, это лютеранский богослов середины XX века. Он очень интересен. В другой его книге «Динамика веры» он показывает, что вера – это состояние нестабильное. Оно не может быть стабильным. Мы не можем, совершив таинство Крещения и надев крестик на шею, поставить галочку и сказать: «Я человек верующий». Это пространство, постоянно требующее твоего личного участия. Знаете, с чем это можно сравнить? Когда спортсмен или балерина, если не занимаются собой, сразу деградируют, выходят из того уровня мастерства, на котором находились.

За счет чего мы растем? Мы растем только за счет напряжения. И с каждым годом, с каждым новым периодом жизни это напряжение должно становиться все больше. И Бог, как мудрейший тренер, соизмеряет меру нашего напряжения и меру наших способностей. Потому что Он не будет слишком нас недооценивать. Мы себя можем недооценивать, мы можем говорить: «Господи, что за ерунда? Эта шапка не по мне, я не вынесу таких искушений, клеветы, злобы и всего прочего!» А Господь видит и говорит: «Слушай, голубчик, да у тебя ресурс еще вон какой огромный». И это тоже наша вера, мы доверяем Богу и говорим: «Ну ладно, хорошо, раз такой ресурс, будем держаться на нем, зная, что Ты не мститель, Ты не хочешь нашего уничтожения, Ты не получаешь удовольствия от причинения боли. Мне ровно столько нужно этой боли, чтобы какие-то проблемы во мне решить».

– А вообще полезно ли читать лютеранских богословов православному христианину?

– Православному христианину полезно воздухом дышать, даже не задумываясь над тем, каким воздухом дышат иноверцы, которые рядом с ним находятся, или атеисты. Апостол Павел как говорит? «Все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною». Мудрость всякого христианина, как мне кажется, заключается в том, что у него хватает некоего внутреннего вкуса, чутья различать то, что вредоносно, и то, что, наоборот, созидает.

У святителя Феофана Затворника были замечательные правила, как вообще читать какую бы то ни было литературу. Ведь сегодня мы привыкли читать, заглатывая информацию в прямом смысле слова, будь она с экрана, планшета или из обычной книжки. А у святителя Феофана подход был другой (все-таки и эпоха была другой). Он считал, что цель любого чтения – это возгревание человеческого сердца. Без разницы, что ты читаешь, но надо читать ровно до той поры, до того момента, пока внутри у тебя не согреется сердце. Что значит «согреется сердце»? У тебя появляется мотивация к духовной жизни, еще больше начинаешь хотеть молиться, становится интересной сама по себе духовная жизнь, хочется помогать людям, внутри что-то разогрелось.

Он писал, что цель любого чтения – этот разогрев. А какими средствами ты будешь его достигать – значения не имеет. Я бы еще больше расширил даже мысль святителя Феофана, потому что у нас есть сегодня не только книги, письменные источники, а есть великолепный ресурс под названием «кинематограф», которого во времена святителя Феофана, естественно, не было. У нас есть возможность иметь в своем кармане огромную подборку музыкального наследия всего мира за все времена. У нас есть возможность читать стихи, зайти в Интернет и сделать для себя подборку тех поэтических произведений, которые разогревают.

У хорошего, умного христианина будет богатейший арсенал средств, которые помогают ему постоянно находиться в струе. Человек на серфинговой доске при минимальном усилии держится волны, а она несет его с бешеной скоростью. Это очень похоже на конфуцианское усилие без усилия. Я не занимаюсь серфингом, но меня всегда приводило в восторг, когда я видел вживую или в записи, как человек стоит на доске. Понятно, что человек там ничего не делает, он просто на ней стоит. Я понимаю, что  люди очень долго учатся, но человек стоит и какие-то минимальные усилия делает и удерживает себя в этом положении тела на доске по отношению к волне, а все остальное выполняет вода, мощь водной стихии, которая его несет.

Когда мы говорим о следовании воле Божией, мне кажется, речь именно о том, чтобы постоянно себя настраивать к тому, что происходит со мной конкретно в данный момент. Это происходит эффективно только тогда, когда, с одной стороны, задача, поставленная перед нами, достаточно сложная, с другой стороны, мы имеем достаточно навыков мастерства, понимания того, как эту задачу решать. Постоянно идет баланс между этими двумя точками, и человек несется.

– Вопрос телезрительницы: «Господь говорит нам: ни один волос не упадет без воли Отца вашего Небесного. Этим я успокаиваюсь. Когда у меня мужа убили, я думала, что сойду с ума. И меня батюшка убедил, что жизнь забирает только Господь. И убийства, и смерть младенцев – в Его воле. Что скажете: только Господь забирает жизнь? Сейчас эпидемия, уходят из жизни и молодые, и старые – это только Господь решает, никто другой? Ведь все же под Его присмотром? Правильно?»

– Да, конечно. Мои соболезнования Вам в связи с тем, что произошло. Но здесь имело бы смысл вспомнить книгу Иова. У праведного Иова было все, а потом пришел дьявол к Богу и сказал: «Господи, хороший человек Иов, но уж больно неискушенный. Давай его проверим, насколько он хорош». И после этого у Иова рушится всё: он лишается и близких, и богатства, и положения, и здоровья. Остается только какая-то жалкая жизнь, которая висит на ниточке. И все вокруг ему говорят: «Слушай, Иов, скажи Богу, чтобы Он закончил это издевательство над тобой. Сколько можно? Наверное, у тебя какие-то жуткие грехи, о которых мы не знаем. За что тебя Бог так наказывает? Скажи Ему одно слово: отпусти меня, хватит, мне надоело». А Иов говорит им: «Нет». Там есть потрясающая фраза, когда Иов отвечает своим друзьям словами Бога. «А где вы были, когда Я устраивал этот мир, создавал планеты? Кто вы вообще такие, чтобы задавать эти вопросы и пытаться убедить Моего друга Иова, чтобы он противился Моей воле?»

Две вещи для меня совершенно очевидны. Первая – это то, что бытие гораздо сложнее, глубже и тоньше, чем способности нашего сознания. Куда ни нырни (хоть в микромир, хоть в макромир), понимаешь, что можешь сказать: «Господи, какой же дивный мир Ты создал!» Это удивительно и абсолютно непостижимо. Мы не можем многого понять, даже когда очень хотим.

Второе – без всякого сомнения, жизнь и смерть находятся только в руках Божиих. Это тоже важнейший момент. Иногда бывают ситуации какой-то жуткой, безумной, необъяснимой смерти. Но проходит какое-то время, ты начинаешь видеть ситуацию не только из положения собственной боли, а более широкий контекст и понимаешь, как эта трагическая ситуация сработала, срезонировала по отношению к другим людям, к тому, кто больше всего пострадал, для кого это самое сильное переживание. Понимаешь: там столько всяких связей! И, как правило, такие драмы никогда не бывают бесплодными, никогда не бывают такими, что у кого-то что-то поболело и ничего из этого не произошло. Нет, обычно это какие-то точки сборки чего-то нового, и, как правило, очень интересного и правильного.

У немцев есть такая поговорка: в каждой семье должен быть кто-то на небе. Когда я ее впервые услышал, удивился: что это значит? Оказалось, речь идет именно о том, что в каждой семье (если понимать семью как более крупную структуру, чем просто муж, жена и дети) должен быть кто-то, кто неправильно умер, то есть ушел из этой жизни не вовремя, в какой-то плохой ситуации. Это народная мудрость, своего рода некая точка прикосновения... даже не знаю, как объяснить. Вот как Христос на кресте является абсолютной истиной христианства, главным нашим знаком. Хотя, казалось бы, мы ведь проповедуем не просто смерть Христа на кресте, искупительную жертву, мы в первую очередь проповедуем преодоление смерти.

Наш главный праздник – это Пасха. Но почему наш главный символ – именно распятие? Не так давно я очень глубоко проникся этой темой, когда слушал одну из проповедей митрополита Антония Сурожского, где он говорит о важности уязвимости, беззащитности. Почему христиане избрали именно распятие своим главным символом? Потому, что здесь Бог, приколоченный к кресту, оплеванный, униженный, абсолютно беззащитный, абсолютно уязвимый, тем самым свидетельствует Свою абсолютную любовь к людям. Это предельное откровение Бога о Самом Себе и Его отношении к человеку.

И когда ты через этот ракурс смотришь на страдания в каждой семье, то понимаешь, что эти неправедные, с нашей точки зрения, страдания, выводят всю семью, все окружение и само общество в какой-то статус, в который по-другому они не выйдут. У Ильина в свое время мне очень понравилась мысль, что страдание настолько пронзает человека, что он начинает быть и перестает казаться. То есть какие-то острые, критические ситуации отшелушивают все то наносное,  несущественное, что в обычной нашей жизни уходит на второй план. Все мы живем какими-то масками, ролями. А когда человеку очень больно, ему уже не до каких-то социальных ролей, не до масок, не до размышления, как его видят зрители с другой стороны экрана.

– У нас сегодня много вопросов о духовной жизни. Я хотел бы отметить, что в Церкви на нее существуют абсолютно разные взгляды. Почему нет единого механизма, следуя которому можно попасть в рай или обрести мир?

– Представляете, насколько стало бы проще жить, если бы все березки были одинакового размера, формы, количества листиков, угла отклонения каждой веточки и вообще во всем мире были бы только березки? Не понадобилось бы такого количества ботаников для изучения разнообразия флоры.

Вопрос: почему Бог создает мир таким разнообразным? Наверное, в этом заложена величайшая красота и огромная мудрость, потому что мы через постижение разного, преодоление разностей получаем что-то очень нужное и важное для нас.

Если отвлечься от вопроса духовной жизни, немножко обобщить, то сегодня действительно мы можем наблюдать внутри Церкви напряжение по нескольким линиям. Есть люди, которые именуют себя церковными либералами. Есть те, о которых говорят: «Это фундаменталисты». Кто-то говорит: «мы традиционалисты»; или «последователи такого-то старца».

Мы видим, что те, кто раздирает Церковь на разные партии, получает от этого удовольствие. Мне кажется, важно прежде всего не то, к какому направлению, крылу внутри Церкви ты себя относишь, а то, как выстраиваешь отношения с другими. Это пространство отношений.

Христос не сказал: По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете «жестко сохранять традицию» (или, наоборот, «если будете идти четко в ногу со временем»). Он сказал по-другому: …если будете иметь любовь между собою. Там, где есть любовь, на мой взгляд, нормально наличие разных точек зрения. Потому что и консерваторам есть о чем задуматься, когда говорят люди более прогрессивного направления, и людям прогрессивного направления, когда традиционалисты или фундаменталисты говорят им: «Ребята, так нельзя! Вы нарушаете устои. Это может разрушить…»

Движение происходит при взаимодействии разных точек зрения, разных подходов. Когда мы ударяемся в какую-то крайность, то оказываемся в ловушке идеологии. Причем нет никакой разницы, будет это либеральная идеология или фундаментальная – какая угодно.

А что такое идеология? Если мы говорим о Церкви как о Теле, то, по мне, любая идеология – фурункул на этом Теле, который высасывает силы. А потом образуется гнойник. Если он вовремя не прорвется, может стать причиной гибели Тела, разрушить его изнутри. Чтобы не допустить возникновения церковного фурункулеза, надо повышать иммунитет. А иммунитет – это любовь.

Если мы видим, что в храме могут спокойно молиться, причащаться и не «сыпать искрами», увидев друг друга, представители разных точек зрения (но для которых Христос является первичной ценностью), значит, все в порядке.

А если каждая из этих групп начинает перетягивать Христа на свою сторону и говорить: «Нет-нет, ребята! Христос у нас! У вас Его нет. Почему Он у нас?» (а дальше без разницы, какая будет аргументация: она может быть любой),– то все, Христа уже «порвали», для них Он превратился в абстракцию.

А если Христос не абстракция, а Слово Божие, Которое присутствует, действует с нами и в нас, в том числе и здесь, в этой студии, Им живем и движемся и существуем, как говорит апостол Павел, то тогда ситуация разворачивается совершенно по-другому.

– Наличие разных мыслей – это тоже проявление чего-то Божественного?

– Более того, это слова апостола Павла: …надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись… искусные. Он прямо говорит, что без наличия разномыслия нет движения, развития, то есть это нормально. Когда прекращается движение, когда все, как цемент, застывает, превращается в бетон, тогда надо срочно предпринимать какие-то усилия, чтобы выйти из этой ситуации. Значит, что-то уже не в порядке, причем это очень серьезно.

– Вопрос: «Мой муж где-то услышал, что, когда молишься, нужно ставить стакан воды – и потом его выпивать. Сам не молится, но, когда я утром молюсь, заставляет меня ставить для него воду. Спорить с ним бесполезно. Не является ли это чем-то бесовским?»

– Какой замечательный вопрос! Я в последнее время все больше думаю о том, насколько Бог трепетно относится к нашей вере.

В одном из патериков есть история: некий крестьянин каждый вечер наливал в небольшую мисочку молоко и оставлял Богу. Утром он приходил и видел, что молока нет. Значит, Бог это молоко выпивал.

Как-то раз к крестьянину пришел один из монахов-отшельников и, узнав о молоке, сказал: «Ты что, дурак? Неужели не понимаешь, что Бог – бестелесный Дух, Который везде присутствует? Ему не нужно твое молоко. Скорее всего это какая-то зверюшка прибегает и выпивает его».

Крестьянин смутился: «Как это? Этим моя вера живет. Я вдохновляюсь тем, что вижу: вот у меня живой контакт, общение с Богом». Монах сказал: «Сейчас устроим засаду. Ночью посмотрим». Крестьянин наливает молочко в мисочку, ставит. Прячутся. Ночью видят: выбегает лисичка (место уже прикормленное), выпивает молочко. У крестьянина руки опускаются. Он уничтожен: понял, что много лет своей жизни тратил впустую, верил неправильно и что смысла в этом никакого нет.

Монаху является Бог и говорит: «Понимаешь, что ты наделал? Да, Мне молочко не нужно, но было очень приятно знать, что лисичка каждый день имеет пропитание. И для человека это действительно было общением со Мной».

Учитывая эту историю (это не притча, а реальная история), я бы сказал так: поддержите Вашего мужа в этой игре. И если Вы во время молитвы осените крестным знамением воду, которую он потом выпьет с верой в то, что с ней случилось что-то хорошее, что это не просто вода, а вода, связанная с любовью жены к нему и любовью жены к Богу, не сомневаюсь: по своей вере он на самом деле получит огромную пользу.

– Часто ли в жизни Вам приходится встречать таких людей, как этот монах?

– В какой-то мере все мы такие. Одной из сложнейших тем духовной жизни является разделение того образа Бога, который существует в сознании и обусловлен целым сложным комплексом (биографией, психологическими особенностями, заложенными установками, паттернами), и реально Сущего Бога.

У Софрония (Сахарова) есть замечательная книга «Видеть Бога как Он есть». Это действительно серьезная богословская проблема. Что такое состояние прелести? У человека возникает некое представление о том, какой есть Бог. Это представление органично вписывается в его жизнь – и происходит «короткое замыкание», потому что с «карманным богом» всегда удобно договориться.

Беда в том, что в этом «коротком замыкании» места для Бога уже нет. Сами вы его «разомкнуть» не можете: оно очень сладкое, пронзительное, потому что это ваш бог, тот, которого вы создали по своему образу и подобию. Ему так легко и замечательно служится (причем может служиться в каких-то жутких подвигах, трудах – разницы нет)! В чем тут заключается огромная сложность для христианина? В том, чтобы научиться растождествлять свое ожидание от Бога и того бога, которому реально служишь.

Один из моих самых любимых старцев Горы Афон – отец Эмилиан (Вафидис), бывший игуменом монастыря Симонопетра. Он стоял у истоков возрождения духовной монашеской жизни на Афоне в ХХ веке. У отца Эмилиана есть книга «Толкование на подвижнические слова аввы Исайи», в которой он, когда начинает говорить о добродетелях, пишет: первое, с чем сталкивается человек, начиная упражняться в тех или иных добродетелях, это то, что все получается с точностью до наоборот (не как ожидалось).

Это прекрасный признак того, что человек на правильном пути. Потому что он сталкивается не с тем, что проецирует изнутри, а с реальностью «другого». У Эмилиана (Вафидиса) тема «другого» – сквозная. Он даже о монашестве пишет, что это жизнь с «другим». Это настолько контрастирует с нашим расхожим бытовым представлением о монашестве! Что такое монашество? Жизнь человека с Богом, с самим собой. А отец Эмилиан говорит: «Нет, ребята! Если рядом с тобой нет «другого», с реальностью, инаковостью которого ты будешь постоянно сталкиваться (он не такой, как ты хочешь), никакой духовной жизни даже в помине нет».

Для семейного человека эту функцию выполняет семья: в первую очередь супруга или супруг, дети – те, кому он постоянно сопротивляется. Только благодаря этому сопротивлению человек не может«залипнуть» на себе, потому что рядом живые люди. Точно так же и в монашестве, но там эту функцию выполняет духовник, тот самый «другой», с которым постоянно сталкивается человек.

Я вспомнил одну историю, тоже афонскую, монашескую. Мне она очень нравится. Приходит молодой послушник в монастырь. Его старец-духовник, геронда, спрашивает: «Кто я для тебя?» – «Отче, Вы первый после Бога! Вот есть Господь Бог, а чуть-чуть пониже – это Вы». Тот улыбнулся в усы: «Ладно, хорошо». Проходит год. Послушник уже серьезный, с длинной бородой. У него уже вовсю идет Иисусова молитва. – «А теперь кто я для тебя?» – «Отче, Вы для меня равноангельское существо». Духовник хмыкнул, ничего не сказав. Проходит еще пять лет. – «Теперь кто я для тебя?» – «Отец, да ты такой же, как все остальные. Ты обычный человек. Такой же страстный, совсем не ангел». Геронда хмыкнул. Проходит еще пять лет. Тот же самый вопрос. – «Да ты сатана во плоти! Вот ты кто!» И тут старец сказал: «Да! Вот чтоб всегда так обо мне и думал!»

– И зачем это ему было нужно?

– Не ожидая от своего старца ничего сверхособенного, но при этом слушаясь его, воспринимая его как сатану во плоти, монах получает духовный плод. Он учится любить без отдачи тогда, когда предмет его любви и тот, кого он слушается, для него невыносим. Да, вот это– монах.

– А любовь к Богу должна быть такой же?

– Человек задает вопрос Богу: «Господи, я не понимаю: что вообще происходит? Я стараюсь – у меня все рассыпается». Это абсолютно то же самое! – «Боже, почему Ты не такой, как я хочу? Оказывается, Ты просто есть». А это уже выход на серьезный уровень.

– Вопрос: «Правда ли, что иконы просто так не приходят в дом, каждая появляется в свое время?»

– В этом вопросе есть две стороны. Первая: в нашу жизнь вообще ничего просто так не приходит. Даже самые мелкие, незаметные события, предметы вплетены в удивительную ткань жизни каждого человека. Но именно из этих мелочей плетется уникальный узор жизни конкретного человека. Икона в этом смысле никакой особой функцией не обладает.

С другой стороны, там, где икона выполняет роль окна в мир иной, является неким напоминанием о чем-то (будет ли это святой, событие или особая иконография), ее появление вполне может свидетельствовать о каком-то призыве; о том, что Господь нас к чему-то подталкивает или предлагает нам о чем-то задуматься, почитать житие святого, больше уделить чему-то внимание.

Умение распознавать знаки, этот узор, который создается, – я думаю, очень хорошее духовное упражнение. Тот, кто умеет правильно его выполнять, всегда получает определенный положительный результат.

– Вы говорите про знаки. А это в русле православия?

– Знаки в каком смысле? Это все то, что может быть нами интерпретировано, переосмыслено. У Бога нет случая. Кто верит в случай, тот не верит в Бога. Это в свое время прекрасно показал в виде афоризма отец Александр Ельчанинов.

Вся наша жизнь состоит из огромного количества случайностей. Тот, кто распознает эти случайности, может их каким-то образом хотя бы немножко увязать одну с другой (может быть, не столько на рациональном уровне, сколько на уровне какого-то глубинного, нутряного, ощущения, переживания почувствовать, что у них есть определенная взаимосвязь друг с другом), в состоянии чуть-чуть посмотреть вперед, увидеть, на что надо обратить больше внимания. А на что-то, наверное, и не стоит обращать.

Это не гадание (в традиционном смысле слова), а просто внимательность. Человек находится внутри себя, в своей душе, у своего сердца, очень внимательно смотрит: «Что-то приходит на сцену моего сознания. Как мое нутро, сердце на это реагирует? Как оно откликается: становится теплее или холоднее; замирает в страхе и ужасе, потому что вера пропадает, либо, наоборот, раскрывается и начинает светиться от счастья, предвкушения общения с близкими, любимыми людьми, с Богом?» Это все происходит внутри.

Когда человек с такой оптикой смотрит на мир, для него бессмысленность мелочей исчезает. Он может распознавать Божественное, в том числе и в будничных вещах.

– Как Вы принимаете волю Божию? Может быть, дадите какой-то совет?

– Воля Божия всегда принимается очень сложно и тяжело, когда нас слишком много. Все мы эгоисты по определению, по тому наследию, которое имеем. Но эгоисты в разной степени. Чем более человек эгоистичен, сидит в бронированном танке, куда проникнуть практически невозможно, тем ему труднее, когда видит, что движение танка происходит совсем не в том направлении, когда он нажимает на рычаги. Это психологически очень сложно.

Совершенно другая ситуация, если Вы сидите в легковой машине с открытыми окнами, крутите руль – и вдруг замечаете, что поворачиваете направо, а автомобиль начинает уводить в другую сторону. Вы говорите: «Хорошо, понял: я аккуратненько буду дальше подруливать вот до такой степени. Ага! Все, остановился. Теперь едем прямо». Вы тот человек, у которого есть какое-то пространство, чтобы позволять Богу действовать в Вашей жизни.

Чем менее мы эгоистичны, больше оставляем простора для Бога, тем проще следовать воле Божией. Но тут еще очень важный момент: легче следовать воле Божией тогда, когда мы понимаем, что она не что-то враждебное по отношению к нам. В глубине колодца моей души не какой-то автономный источник света, а тот же самый Божественный свет, который светит извне. То, что Бог хочет от меня, как бы будучи вне меня, на самом деле в глубине души этого хочу я. Когда эти два желания встречаются, очень легко и радостно следовать за Богом.

– Отец Павел, в заключение нашей передачи попрошу Вас кратко подвести ее итог и что-то пожелать телезрителям.

– Я хотел бы вспомнить замечательную фразу Григория Сковороды, который говорил, что все несчастья и беды человека – от несродности, непонимания собственной природы. Желаю всем нашим зрителям не бояться быть собой, но не в том образе, который каждый из нас создает в голове, а в том, что создан в самом сердце, которое чувствует, по-Божьему мы поступаем или нет.

– Спасибо большое, отец Павел, что были сегодня с нами и отвечали на наши вопросы.

– Спасибо Вам за терпение.

Ведущий Александр Черепенин

Записали Елена Кузоро и Светлана Волкова