Беседы с батюшкой. Ответы на вопросы

В московской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает председатель Епархиальной комиссии по социальному служению г. Москвы протоиерей Михаил Потокин. 

– Я знаю, что Вы математик, физик, программист. Понятно, что познать Бога мы не сможем своим умом абсолютно никак. Но каждый раз разные философы, мыслители, богословы пытаются хоть как-то что-то объяснить, к чему-то приблизиться. Скажите, пожалуйста, точные науки (например, математика) могут ли нам помочь в познании Бога? Или объяснить какие-то процессы и тем самым доказать существование Бога?

– Доказать существование Бога – очень неблагодарный процесс, с помощью науки это не делается. У нас есть откровение. Если бы Бог хотел, чтобы мы доказали Его бытие, Он дал бы какой-то путь. Но Он дал Самого Себя, сказал, что пришел в мир; вот Его завет – мы имеем откровение.

На самом деле, с точки зрения православного христианина, все откровение о Боге, которое возможно, мы уже получили. Другое дело, что мы должны как-то претворить его в жизнь. Здесь основная сложность, потому что это требует и нравственной жизни, и исполнения нравственного закона, и следования заповедям. И самое главное: когда все это у нас не получается, нам требуется покаяние. Это долгий путь.

Но науки как таковые, особенно математика, показывают человеку возможности нашего разума, интеллекта, мыслительной силы, что нам даны от Бога. Мы можем оперировать предметами в мире несуществующем. Так, математика рассматривает понятие точки, прямой, цифры, числа, которые сопоставимы с чем-то в природе, но на самом деле в чистом виде в природе их нет. Это значит, что это придумал наш разум. Раз наш разум может придумывать то, чего нет, это уже становится интересным свойством человеческой природы.

И здесь вопрос: действительно ли человек только разум должен ставить в основу всех своих познаний? Ты говоришь что-то, а тебе: «Чем докажешь?»

– Не всегда. Иногда можно говорить безосновательно.

– Но все-таки мы стараемся, ищем доказательства, подтверждение своим словам, идеям и так далее. А ведь Священное Писание – это откровение, там нет доказательств. Какое доказательство у откровения? Поэтому здесь возникает такая коллизия: мы пытаемся изучать только то, что доказуемо. Соответственно, мы сразу сужаем свой кругозор, внешний порядок вещей. И если что-то недоказуемо или не вписывается в наше понимание природы, мы говорим: этого не существует, это какая-то ошибка, это мы не познали, не поняли. Поэтому мы отвергаем чудеса, какие-то истории, которые не вкладываются в наше восприятие мира.

Посмотрите, как меняется восприятие мира. Когда-то была ньютоновская физика, мир воспринимался так; потом вдруг появилась теория относительности – мир стал совершенно другой. Что произошло? Мир-то тот же самый, который изучал Ньютон и Эйнштейн. Оказывается, это просто мы по-другому начали что-то понимать. И сразу говорим: нет, тогда было неправильно, а правильно сейчас. Но где гарантия, что через сто лет мы не скажем: то, что мы думали о мире, – это все ерунда? Будем смеяться, как мы иногда смеемся над древними мыслителями, которые не знали законов природы элементарных частиц или световых скоростей. Сейчас мы говорим, что это и дошкольники  знают.

Наука, в принципе, не дает окончательного ответа. Она находится в генезисе. Генезис – это развитие, то есть мы развиваемся, ищем, но не можем остановиться. Каждый раз мы пытаемся найти что-то новое, и это новое опровергает старое. Новый взгляд на мир, на природу. Имеет ли этот процесс окончание – это уже больше философский вопрос, чем научный.

А с точки зрения религии мы имеем откровение целиком, то есть нам Господь все открыл и дал. Теперь нам нужно это откровение усвоить, принять его, чтобы изменить свою жизнь, понять, как это откровение и наша жизнь взаимодействуют. Поэтому здесь совсем другой принцип изучения. Если мы изучаем науку и пытаемся что-то доказать, изменить, опровергнуть, то здесь, наоборот, мы должны принять как можно больше из того, что нам дано, столько, сколько вмещает сосуд нашего сердца и души. Но то, что человек может заниматься наукой, – это уже свойство духовной природы человека. А раз у человека есть душа, дальше мы делаем другие выводы: эта душа бессмертна, имеет свою собственную жизнь и многое из того, что нас приводит к вере.

В одном из изданий лекций Ричарда Фейнмана по физике приводится цитата Китса, известного британского поэта, о том, что красота – это истина, а истина – это красота; вот все, что нужно знать на земле. Физик-теоретик ставит красоту критерием познания окружающего нас мира (красоту его законов). Если закон красивый, простой, значит – мы нашли настоящую закономерность и объяснили ее себе. Но если физик оперирует понятием красоты, значит – все-таки взаимосвязаны наши разумные и чувственные, сердечные знания. То есть человек когда-то был цельный. Поэтому, конечно, занятия различного рода естественными науками могут открыть человеку знания о Боге.

– Вопрос телезрителя: «А как убедиться в достоверности познания Бога?»

– Вопрос непростой. Чувственный критерий не подходит, потому что наши чувства легко обмануть. Критерий разумный тоже не всегда хорош: наш разум тоже не всегда постоянный. Поэтому здесь, наверное, критерием познания Бога является наша с вами жизнь. Как говорит Господь, по плодам их узнаете их. Если жизнь у человека связана с Богом, то она не то чтобы простая или легкая, но она согласуется с Евангелием, наполняет человека не своим собственным разумом и талантами, а именно тем, что дает Бог.

Думаю, здесь абсолютного критерия не существует. Мы развиваемся и в какой-то момент  можем ошибаться. Но самый главный критерий – евангельский. Если наша жизнь в духе согласуется с евангельским словом, тогда мы живем верно. Другое дело – понять это духовное, как его открывает Евангелие. Для этого нужно соблюдать нравственность, чистоту наших чувств, жизни, поступков. Господь Сам говорит, что чистые сердцем Бога узрят. Это непростой путь, но у нас есть и покаяние, и таинства, чтобы мы по этому пути шли. Но все-таки критерием духовной жизни является евангельское слово, потому что оно нам и оставлено для того, чтобы мы могли ему следовать.

– Нужно ли исповедовать грехи, совершенные до крещения, если они после крещения не повторялись? Человек крестился во взрослом возрасте.

– Вообще само таинство Крещения предполагает и прощение грехов, в том числе тех, которые совершены были до момента крещения. Хотя иногда практикуют для взрослых общую предкрещальную покаянную беседу (исповедь – это таинство, которое совершается уже крещеным человеком), когда человек должен сам по себе разуметь, что греховно, а то нет, что противно христианству, а что, наоборот, нужно принять. Но грехи прощаются. «Верую во едино крещение во оставление грехов».

– То есть хорошо, что грехи не повторяются.                                     

– Если не повторяются, значит, слава Богу, к ним человека не тянет, такой зависимости уже нет.

– Следующий вопрос про исповедь: «Мне больше семидесяти лет, я забываю, какие грехи исповедовала. Что делать в такой ситуации?»

– Я думаю, есть реальное состояние нашей жизни, которое в данный момент показывает, что важно в нашей душе. К врачу мы приходим, и он начинает спрашивать, чем мы болели в детстве. Для врача это важно. Но на самом деле мы говорим в первую очередь о том, что у нас болит сейчас. Здесь то же самое. Если у нас это не болит (раз мы забыли, значит, не болит, не беспокоит пока), наверное, это не так сейчас важно для нашей духовной жизни.

 Иногда полезно почитать какие-то книги о покаянии «В помощь кающемуся» или «Опыт построения исповеди» Иоанна (Крестьянкина), которые очень хорошо нам напоминают о многом. Там перечисляются основные грехи и их вариации, которые человек может в жизни совершить.

– Вопрос от телезрителя: «Если в скором будущем появится искусственный интеллект, как будет Церковь к нему относиться?»

– Вопрос, в принципе, очень наивный. Что такое интеллект? Это очень сложное понятие. То, что мы называем искусственным интеллектом, с точки зрения человеческого разума полноценным интеллектом не является, потому что там отсутствуют творческие способности. А человеку просто на пустом месте что-то открывается, он это что-то претворяет в жизнь – совершил открытие. Момент откровения истины, вдохновения, как в творчестве, отсутствует у искусственного интеллекта. Потому что это присуще только личности. Человек – это личность в первую очередь, а не интеллект. Личность – это совокупность всех наших свойств, и разум занимает свое место, но он не единственный. Давайте человеку оставим только разум, лишим его чувств, сердца, тела. Будет ли он человеком? Мы скажем: нет, это не человек, бесчувственный какой-то.

То, что сейчас называют искусственным интеллектом, – это некий сбор статистических данных, на основе анализа которых делаются какие-то выводы. Это действительно имеет место, но в каких-то простых ситуациях, а не в сложных творческих вещах. Написать музыку искусственный интеллект может, но будем ли мы слушать эту музыку? Ведь она лишена вдохновения, а мы как раз вдохновляемся тем, что пережил другой человек.

Поэтому, мне кажется, искусственный интеллект, не являясь личностью, не представляет каких-то сложностей для нас в духовном плане. В техническом плане неприятно то, что технологии начинают использовать для слежения за человеком, для ограничения его свободы. Потому что наша свобода – это одно из неприкасаемых свойств человеческой природы. То есть цифровое рабство, о котором сейчас говорят, вызывает очень много вопросов: вторжение в личную жизнь человека, слежка за его расходами, доходами, походами и так далее.

Конечно, мы все равно не сможем человека контролировать полностью. Даже будучи заключенным в темницу, связанный по рукам и ногам, он может думать и мечтать, что-то еще решать у себя внутри свободно. Но все-таки фактор несвободы человека, который поддерживается современными технологиями, тревожит. Здесь нужно иметь понимание, что, ограничивая свободу человека, мы ничего хорошего не получим. Результат в истории всегда был плачевный: это кончалось каким-то взрывом, срывом, революцией, войнами и так далее. Нужно иметь разумный подход, не везде эти технологии использовать или даже запретить их использование в каких-то моментах.

– В чем-то мы добровольно себя этому отдали. Например, в социальных сетях. Мы сами туда приходим и все о себе рассказываем.

– И собираются данные о нас в этих социальных сетях. Кроме того, сейчас и камеры везде стоят. Это такая система, которая как бы лишает человека возможности быть не под наблюдением, не под колпаком. И это большая проблема, потому что это совершенно меняет условия жизни человека. Солженицын писал, что когда у человека все отнимут, он становится совершенно свободным. Его уже ничем не запугать. Можно сказать ему, что его лишат чего-то, но у него уже нет денег, жилья, семьи. И такой человек и опасен для тех, кто его заключил в эту темницу. Раз он свободен и ему уже ничего не страшно, значит, он способен на какие-то весьма резкие поступки.

Поэтому я бы сказал так: все-таки главное – сохранять уважение к личности человека, к его личному пространству, свободе, несмотря на то, что очень хочется все оцифровать и везде навести порядок и безопасность. То есть ценнее оставить человеку личную свободу, потому что здесь лежит основа нашей жизни. Мы можем заставить человека поступать правильно, но мы не изменим его внутреннего состояния. Человек должен поступать верно именно потому, что он хочет так поступать. Должно быть его желание жить по правде, а не так, что его заставили.

Интересная параллель связана с выходом израильтян из Египта (Книга Исход). Когда их заставляли жить по определенным, даже очень жестким правилам в Египте (был геноцид, убивали младенцев мужского пола), они хотели вырваться оттуда. И в результате, вырвавшись оттуда, с одной стороны, они обрели свободу, с другой – некое неудобство: неизвестно было, как сложится их жизнь завтра в пустыне, будет ли вода и еда. И все-таки Господь изводит Израиль из Египта, то есть не предполагает для них дальнейшее нахождение в этой несвободе, в ситуации, когда они под контролем, подавлены. Человек так создан, чтобы в своей свободе он сам определился по отношению к добру и злу. Когда это определяет кто-то с помощью кнопки – это не решение проблемы.

– Вопрос телезрителя: «У меня вопрос о свободе выбора. Известно из Писания, что Бог знает заранее все наши мысли. Мы еще не успели Его попросить, Он уже знает, о чем мы Его попросим. Но поскольку Он Всеведущ и все знает, значит, настоящая свобода выбора была бы только в том случае, если бы Бог не знал до последнего момента, что мы выберем. А поскольку Он это все знает, то, соответственно, выстраивает Свой Божий Промысл по нашему выбору, который мы не знаем. И поэтому мы, как дети, считаем, что мы что-то решаем, а на самом деле мы только предполагаем, а Бог располагает».

– Это рассуждение довольно интересное, но дело в том, что наш выбор может иметь множественный результат. То есть уравнение может иметь много решений. На самом деле при выборе результаты и последствия могут быть совершенно разные. Поэтому здесь тоже все-таки выбор есть. Среди множества вариантов, которые идут в этом русле, все равно выбор существует. Просто эта множественность решений не проблема для Бога, Он видит сразу все решения, которые возможны, а мы реализуем только одно. И здесь все равно есть выбор между этими путями. Как у богатырей: направо пойдешь, налево или прямо – тройственный выбор, у нас – множественный выбор.

Поэтому, конечно, вопрос нелегкий, более философский. Понятно, что Бог располагает и что обстоятельства жизни, которые Им предлагаются, ситуации, в которые мы попадаем, – это тоже некая несвобода, с одной стороны. Но здесь множественный выбор, и каждое наше решение множит окончательный результат. То есть это все очень непросто.

Поэтому я бы сказал так: несмотря на то, что Бог Всеведущ, видит всю человеческую жизнь, своими решениями мы очень сильно влияем на собственную жизнь. Мы ее меняем, и мы это чувствуем. Потому что последствия наших решений мы ощущаем довольно долго. Со стороны кажется, что есть видимая несвобода, на самом деле человеку предоставляется множество вариантов жизненных решений, к чему они его приведут. Я не считаю, что все предопределено и известно для нас. Естественно, при определенных условиях, когда грешишь, результат можно предсказать.

– Например, преподобный Сергий еще в грудном возрасте постился в среду и пятницу, отказывался от молока, а в утробе матери реагировал на какие-то духовные моменты. То есть уже было понятно, что это не простой ребенок.

– Иногда Бог как-то касается этого мира. Как Сам Он пришел в этот мир, приняв человеческий образ, так касается этого мира такими необычайными ситуациями, когда человек еще не в разуме (по нашим понятиям), однако Бога уже знает и почитает Его и прославляет. Здесь можно только удивиться и сказать, что мы очень мало знаем о нашей природе.

Мы ничего не помним о внутриутробном периоде нашей жизни, у нас не остается никакой памяти даже о младенческих годах. Почему так, если мы помним какие-то вещи в течение жизни? Можно, конечно, физиологией и биологией это объяснять, но есть какое-то духовное объяснение того, что мы не помним нашу жизнь в младенчестве, хотя уже и мозг, и разум формируются у человека в этот период. Уже после рождения человек ничего не помнит. То есть здесь есть некая особенность нашей природы. И, наверное, она тоже очень нужна. Поэтому я не думаю, что все так связано с памятью. Сложно сказать.

Что касается преподобного Сергия – это тайна, что Господь так устроил, дал благочестие, когда он был еще младенцем. Эту тайну мы не можем раскрыть, потому что видим только одну часть жизни человека, а целиком ее пока не видим.

– Может, и преподобный Сергий этого не помнил о своем младенчестве, как и все мы?

– Да, мы почему-то забываем это время. Хотя человек испытывает эмоции в этот период, видно, что он плачет, любит мать и тянется к ней, у него есть эмоциональная связь с ней, которую он не теряет в течение долгих лет. Но памяти об этом нет.

– Кстати, к теме слежки за людьми, цифровизации: есть и другая сторона медали – нас заставляют невольно жить честно, по правде, не делать каких-то лишних шагов, постоянно быть в напряжении. С одной стороны, это тяжело, с другой – удерживает от некоторых поступков, преступлений. Например, у меня украли из машины одну вещь – это вычислили по камерам и нашли преступника. В чем-то есть позитив.

– Конечно, можно так рассуждать, но природа преступления находится не в области страха перед наказанием. Человек идет на преступление, хотя  понимает, что будет наказан. И будет наказан не только от людей, но и от Бога. Несмотря на это, человек идет на нравственные преступления, уголовные, как в этом случае. Страхом и слежкой это нельзя искоренить. Общество, основанное на страхе, слежке, насилии, никогда не изменит природы человека. Человеческая природа останется  удобопреклонной ко греху, просто грех станет более изворотливым. При новых технологиях есть компьютерные специалисты (хакерами называют), которые обходят все препоны и прекрасно пользуются цифровизацией, чтобы украсть деньги с карты, со счета человека или даже целых организаций. Слежка уходит в цифровой мир, и преступления перебрались в цифровой мир – они там конкурируют. Нет такого, чтобы уменьшилось число преступлений, они становятся другими.

– Человеку позвонил «сотрудник банка».

– Да. Из машины теперь красть неудобно – камеры есть, а так позвонил, представился сотрудником банка, одурманил человека, украл у него деньги. Если из машины нужно деньги взять и в карман положить, то здесь, в электронном мире, деньги переходят сразу в другое государство на другом краю земли, и их уже не найти. У преступников тоже появились свои преимущества. Раньше надо было банк вскрывать, пилить решетки, копать, взрывать сейф, а теперь в программу залез, и деньги начали качаться сами собой по электронной сети. Уже не нужно приходить с автоматом, стрелять в воздух и кричать: «Деньги на стол».

– Надо просто закончить в Бауманке физмат.

– Да. Преступления становятся другими. Если ты специалист, то знаешь, как спрятаться в цифровом мире. В любом мире можно спрятаться, нельзя спрятаться только от совести. Поэтому универсальных решений не будет, всегда будет возможность для человека нарушить закон. Только эта возможность становится сложнее, технологичнее.

– Есть же люди, у которых вообще нет совести.

– Они говорят, что они ею не пользуются, но это обычно плохо для человека заканчивается. Потому что отсутствие совести как таковой приведет человека к отсутствию радости в жизни. То есть веселье останется, а радость уйдет.

– Мне кажется, в этом мире все равно есть Церковь, Евангелие, Христос, и как-то легче становится. В этом есть какой-то позитив, потому что, осознавая Высшее Божество – Бога Иисуса Христа, Который пришел в мир, легче становится. Ты понимаешь какие-то свои возможности, обещанное Царство Божие. Здесь, наверное, и проявляется наша свобода.

– Да, есть такое понятие – человечность. Богочеловек пришел в мир – Он стал Человеком, значит, человек стал богом, произошло обожение человеческого естества. Наша человеческая природа настолько высока, настолько может быть сильна, если она соединена с Богом! Но меня еще беспокоит в этом цифровом мире то, что исчезает личное общение. Я смотрю, дети все общаются с помощью гаджетов. Раньше собирались компании, разговаривали, куда-то ходили, гуляли, сейчас это практически отсутствует. Ребенок может сидеть дома и по компьютеру общаться с друзьями, даже с несколькими (общие конференции). При этом отсутствует личное общение, встреча с глазу на глаз, лицом к лицу.

– Мне кажется, это пройдет. Я по себе сужу. Мы тоже так же общались, в полной мере начали работать в социальных сетях, мессенджерах, но сейчас мессенджеры – только по работе.

– Хочется встречаться с людьми, общаться.

– Пить кофе в кафе.

– Рассуждать, разговаривать, смеяться...

– Мне кажется, в человеческой природе заложено общение.

– Самое необходимое для человека в плане личной жизни – это личное общение с другими людьми. Как обедняется жизнь, если мы с вами не встречаемся, не находим времени на встречу... Здесь, конечно, играет роль загруженность, то, что сейчас люди много сил и времени отдают работе (по двенадцать часов). Раньше, я помню, был лимитирован рабочий день. Были и какие-то житейские проблемы, но семья и друзья – все это было. Сейчас слушаешь: люди по двенадцать часов работают. Почему, собственно, возникла проблема? Раньше в церковь люди приходили, потому что у них были выходные и свободные дни, а сейчас у человека, который работает, в будний день нет возможности прийти в церковь. Если по десять-двенадцать часов на работе плюс дорога, откуда силы? А завтра опять на работу идти. Трудовой график очень плотный. Люди много времени проводят на работе. Раньше было время вечером отдохнуть и побыть с семьей. Сейчас такое редко встретишь. Люди работают иногда, что называется, на износ, стараясь прокормить семью, что-то сделать для семьи. Мне кажется, это сильно обедняет жизнь, потому что некогда даже подумать о жизни. Если человек все время в работе, когда он подумает: как я живу, зачем, что мне нужно в жизни сделать?

Погоня такая – работа, работа. Это определенный знак нашего времени, нашего состояния сейчас. Я не говорю, что нужно жизнь проводить в праздности, но нужна какая-то мера: в меру потрудиться, в меру отдохнуть, в меру пообщаться с людьми.

– Вопрос телезрителя: «Господь сошел в ад, воскрес, победил дьявола, но весь мир все равно в лапах того, мы на него работаем, видно воочию. Не можем справиться. Даже некоторые умные люди, ученые – падают, из хороших превращаются в дерьмо. Падают на дно, просят: Господи, помоги мне встать. Даже самоубийства бывают. Почему Господь это попускает? Как здесь разобраться? Почему попущения такие жестокие?»

– Вопрос непростой, зло все равно существует в мире. Но оно само по себе, силой, без нашего согласия действовать не может. Когда мы соглашаемся с ним, оно действует, когда ему сопротивляемся – оно не имеет власти. Здесь вот в чем дело: к сожалению, мы со злом соглашаемся – это один из самых больших грехов.

Почему Господь так попускает? В большинстве случаев, наверное, именно потому, что кроме каких-то грехов, падений у человека есть еще причина. Причина в страстях, которые есть в нашей внутренней духовной жизни, в нашем сердце, в нашей душе. Иногда мы просим у Бога избавить нас от каких-то вещей, а на причину (страсти) внимания не обращаем. Это как болезнь: я прошу обезболивания, чтобы не болело, но не прошу болезнь вылечить. А чтобы вылечиться, нужно лечить то, что на самом деле является корнем.

Поэтому Господь и попускает человеку грехопадение, чтобы он, скажем, не гордился. Он начинает понимать, что одним из главных его грехов является не внешнее падение, а гордость. Как она проявляется? Через превозношение, осуждение других и прочее. Это более опасная болезнь, чем какие-то внешние грехи у человека, которые Господь попускает, чтобы человек окончательно гордости не подчинился. Потому что страсть гордости или другие страсти – очень могучие, это могучий дух, который может человека совершенно ввергнуть в адское состояние уже на земле. И чтобы мы с вами не гордились или какие-то другие страсти нами не завладели, Господь попускает некие грехи, чтобы мы постоянно в них падали.

Другое дело, если мы неправильно понимаем это: нам кажется, что если мы падаем в  грехи, это непоправимо, что Господь нас не слышит. Нужно постараться разобраться в себе: что является причиной того, что Господь попустил мне такие грехи? Если мы найдем причину, я вас уверяю, и грехи эти пройдут. Просто мы не видим причины, видим только поверхность, следствие, то, что произошло с нами, действия, поступки, слова. А то, что внутри, не видим. Тогда требуется более серьезный духовный анализ нашей жизни. Для этого есть прекрасные книги – «Добротолюбие», например, и другие, которые открывают природу внутренней жизни человека, его страстей, добродетелей.

– Вопрос телезрителя: «Я бывшая баптистка, была в секте лет десять, но чем больше читала Библию, тем больше было сомнений. Потихоньку стала ходить в православный храм, читать православные книги, исповедоваться, причащаться. В том, что была баптисткой, исповедовалась и каялась. Вчера посмотрела передачу на телеканале «Союз», батюшка говорил о чине присоединения к Православной Церкви. Я такого чина не проходила. Что мне делать?»

– Если Вы покаялись, причащались, исповедовались уже после того, как оставили секту, – никакого чина уже не нужно. Само Причастие уже есть соединение с православием, с Церковью, с Богом, со Христом – оно выше всякого чина. Если чин присоединения – это некое молитвенное последование, то Причастие – это таинство. А Вы в таинствах уже участвовали. Поэтому не нужно беспокоиться, что какой-то чин не прочитан, тем более если покаялись в том, что с Вами было. Покаяние возвращает нас обратно в Церковь.

– Вопрос телезрителя: «Можно ли разделить Последование ко Причащению на несколько дней, читать частями в течение рабочей недели и в воскресенье причаститься?»

– Некоторые это практикуют. Мы допускаем, что так можно, если человеку трудно найти время. Иногда многие жалуются, что читают медленно: «Хочу понять, почувствовать, что читаю; начинаю читать, и мысли улетают куда-то». Человек хочет сосредоточенно прочесть – пожалуйста. Если причина есть – работает человек, устает и так далее. Здесь все индивидуально. Это не запрещается. Молитва – это не наказание, не выполнение плана.

– Вопрос телезрителя: «Чувствую сильную вину перед умершим. Как просить прощения?»

– Просить прощения у умершего уже, наверное, не следует, а следует молиться за него, понимая, что люди, которые покинули этот мир, не будут с нами состязаться в каких-то ситуациях. Здесь мы ссоримся, миримся, обижаемся, а когда человеку открыто небесное (а нам еще не открыто), он знает гораздо больше нашего. Молитва наша нас примиряет, потому что примириться можно через молитву об усопших.

– Вопрос телезрителя: «Почему в церкви я чувствую себя неспокойно, не могу спокойно дышать, появляется тревога, беспокойство, гнев?»

– Тут могут быть разные причины. Иногда в церкви душно, иногда человек сам волнуется при входе в храм, и это нормально, потому что это необыкновенное место, – место диалога с Богом, дом молитвы. Господь говорит: «Дом Мой домом молитвы наречется». Волнение иногда сказывается и физически: мы чувствуем головокружение, затрудненное дыхание и так далее – это следствие связи нашего волнения с нервной системой. Если уж совсем тяжело, можно выйти на улицу, потом обратно зайти. Иногда сама мысль в нас вызывает волнение. На самом деле никаких таких особенностей церковного здания, что влияют на наше здоровье, нет. Это чисто связь духовная между душой и телом через нервную систему. Мы почувствовали что-то душой, заволновались, а волнение уже сказалось на нашем физическом самочувствии.

– Вопрос телезрителя: «Не грех ли убираться дома в воскресный день или в Светлую неделю? Чем можно заняться в это время, когда запрещено работать?»

– Работать нам никогда не запрещено. Это время рекомендуется потратить на общение с Богом, но это не значит, что при этом мы не делаем никаких домашних дел, не убираемся и посуду не моем. За неделю зарастем тогда. Просто что-то мы всегда ставим во главу угла. Если посмотреть на свой день, как мы его распределяем, у нас всегда есть какое-то важное, главное дело – основное. А все остальное – это побочное. В эти дни как раз нужно обратить внимание на молитву, участие в богослужении, на то, что происходит в церкви. Все остальное мы тоже делаем, но это не главное.

Важно понимать, чему мы посвящаем свое внимание, какому делу, на каком деле концентрируемся, о чем думаем больше всего. А иначе, как в иудействе, может дойти до того, что нельзя в субботу лифтом пользоваться, потому что кнопку нажать – уже работа… Там огромное количество правил, которые ограничивают и ограничивают. Но Господь сказал: «Не человек для субботы, а суббота для человека». Просто разумно нужно распределить свои интересы в эти дни.

 Поздравляю всех с праздником Пасхи! Это праздник обновления, поэтому хочется, чтобы не просто пост закончился, а мы духовно подросли, хотя бы немножко стали другими. Может быть, посмотрели на жизнь по-другому, увидели в ней много положительного, чтобы проблемы не всегда были у нас на первом плане, потому что жизнь сама по себе не только в них.

Ведущий Сергей Платонов

Записали Елена Кузоро и  Людмила Кедысь