Читаем Добротолюбие. 23 мая. Священник Константин Корепанов

28-й абзац блока об унынии:

Когда помыслы заставят нас перейти на то место, которое своими внушениями расположили нас полюбить, тогда заставляют нас раскаиваться в этом, что сделает нас во всем непостоянными и бесплодными.

Здесь преподобный Нил указывает на одну особенность уныния, которая при внимательном отношении к тому, что с нами происходит, может помочь нам протрезвиться вовремя и не оставаться непостоянными и бесплодными. Помыслы влекут нас к исполнению какого-то дела. Эти помыслы могут быть хорошими, благими, и эти помыслы могут быть порождены унынием.

Мы люди неопытные, духоносными старцами не окружены, поэтому у нас ничего не остается по большому счету, кроме метода тыка. Неплохой на самом деле способ, и другого нет для получения определенного опыта. Поэтому приходится следовать этим помыслам, это неизбежно в нашем обыкновенном, бытовом состоянии.

Но дальше мы можем понять, что с нами происходит. Если, последовав за помыслом, мы испытали разочарование, значит, этот помысел был не от Бога, мы приняли лукавый помысел и этот помысел был порожден состоянием нашего уныния. Это страстный помысел, поэтому надо не слушать остальные помыслы, которые внушают нам продолжить дальше идти путем непостоянства.

Например, возьму самые бытовые недуховные состояния. Бытовыми состояниями нас, обыкновенных мирских людей, помысел уныния и крутит. Вот мы живем, и у нас все более или менее есть: и бытовая техника, и еда, и кухня, и холодильник, и телевизор, и компьютер. Но все это постепенно начинает надоедать, как мы уже говорили. И мы начинаем томиться отсутствием перемен. Приелась нам эта обстановка, хотя из опыта монахов можно сказать, что именно эта ровная обстановка и спасительна. Но тем не менее нам что-то надоело.

На самом деле нам надоело состояние, но нам надо что-то поменять, и мы решили, скажем, купить новую стиральную машину. Старая кажется нам не совсем модной, не очень хорошо стирающей, что-то там случается с ней, а возьмем-ка новую стиральную машину. И мы покупаем новую стиральную машину. Мы долго ее ищем, советуемся, чтобы действительно взять хорошую. На самом деле нас завлекает именно процесс покупки, выбора, консультации. Нам интересно, и мы мечтаем о приобретении новой могучей техники. В конце концов мы находим эту технику, покупаем, привозим в дом, устанавливаем, и через какое-то время техника нас разочаровывает, она просто не приносит радости. Она вроде так же работает, но выясняется, что у нее есть какая-то заморочка. Например, что-то подтекает, или она не стирает то, что стирала старая машина, или стирает не так. Что-то оказывается не так, и это кажется объективным.

И вот здесь, испытав разочарование при покупке новой машины, мы должны понять, что нами владеют помыслы уныния, страсть уныния. И, строго говоря, мы не остановимся на этом: мы будем покупать еще машину, еще машину… Мы сдадим эту по гарантии, купим новую, и в ней тоже что-то не понравится. Это будет процесс долгий-долгий, а мы в конце концов, запутавшись совершенно, будем сетовать: «Ну почему такая несчастная судьба? Я вроде Богу молюсь, а элементарную вещь не могу купить. До чего экономика дошла! Торговля дошла! Бог почему не помогает?» Постоянный ропот, уныние, досада. Все хуже и хуже… Со всеми переругались, потому что эту машину настояла купить жена, а эту – настояла купить теща, а эту – посоветовал купить мне товарищ. Я со всеми в раздрае, все плохо. А началось все вот с этой несчастной машины, которую я захотел поменять.

Если же, купив новую машину, я ей доволен, доволен приобретением, ничто меня не разочаровывает и я даже рад, что наконец-то так получилось, что списали старую в утиль раньше, чем она сама сломалась, тогда это действительно был помысел благой. Ангел-хранитель вразумил нас купить машину прежде, чем сломается старая, чтобы не было проблем, связанных с поломкой, простоя, связанного с переменой машины. 

Или, например, часто такое бывает: надоела нам одежда, а она, как специально, не рвется и не рвется, носится и носится. Уже надоела: пять-восемь лет носится и носится, надоела, хочу поменять. Скажем, пальто старое надоело, и я покупаю новое. Сам выбирал, все идеально. Поносил три дня, и оно мне не нравится: оказывается, там карманы не на той высоте или что-то выпирает, неуютно, не так подшиты рукава, тянет что-то, некомфортно. Естественно, разношенное пальто есть разношенное пальто, ты к нему привык, тело чувствует его, а здесь новое, и это новое не радует, ты в нем разочарован. Очевидно, что ты купил новое пальто, поведясь на помысел уныния. Поймав себя на этом разочаровании, надо остановиться и сказать: «Стоп! Либо ты надеваешь старое пальто и ходишь дальше в нем, пока оно не порвется и просто уже не будет возможности его носить дальше, либо терпишь новое пальто, пока к нему не привыкнешь». Но покупать третье, четвертое, пятое в надежде найти подходящее бесполезно, не найдешь никогда.

И это могут быть дорогие вещи, как стиральная машина и пальто, а могут быть дешевые вещи, связанные с покупкой кучи мелочей. Но если мы что-то выбрасываем, чем-то недовольны, то ум нам должен ясно засвидетельствовать, что мы делаем это по своей воле, руководствуясь помыслом уныния, и надо вовремя остановиться.

 25-й абзац:  

Как внешний наш человек работает своими руками, чтобы не обременять других, так и внутренний пусть работает… чтоб не попустить уму обремениться помыслами; помыслы же тогда задают свою работу душе, когда захватят ее праздною от помышлений, яже по Богу.

Внутренняя работа, о которой здесь говорит преподобный Нил, очень важное средство против уныния. Знать бы еще, что это такое: внутренняя работа!

Первое, что приходит в голову, конечно, молитва. Может быть, это плач о грехах, естественно, сокрушение, смирение, самоукорение, какие-то размышления о страшном суде или о каких-то, может быть, высоких предметах или о судьбах мира (если это не парение ума, исходящее от размышления над Священным Писанием), что-то внутри происходящее, какая-то деятельность ума, направленная на постоянное помышление о Боге, как здесь и пишет преподобный Нил. Так или иначе, это что-то связанное с размышлением о Боге, порожденное молитвой или уходящее в молитву, порожденное Писанием или обращающее нас к Писанию. Так или иначе, если мы этой внутренней работы делать не будем, тогда придет праздность.

Наш ум не может быть бездеятельным. Такова его природа, к сожалению или к счастью, но он такой, он праздным быть не может. Если мы не даем ему работы размышлять о Божественном, то он, в силу естественных ситуаций, в которых находится, начинает размышлять о мирском. Даже если монах, который уединился и сидит спасается где-нибудь на берегу Подкаменной Тунгуски, не будет занимать ум Божественными размышлениями, молитвой, Писанием, чтением каким-то, помышлениями, то он будет мечтать о будущем или вспоминать о прошлом. В конце концов это приведет его к унынию, отчаянию, депрессии или прелести. В любом случае это разрушит его духовную жизнь на этой несчастной Тунгуске.

Даже для монахов это важно, а уж для мирских-то и подавно. Человек, который не занимает свой ум размышлением о Божественном, начинает просто глазеть по сторонам. А пялясь в никуда, в ничто, он так или иначе улавливает ту или иную страсть: вожделение мира или вожделение еды, вожделение питья или вожделение женщины, вожделение славы, какой-нибудь страсти. Он понимает, что на самом деле мир живет, живет за окнами твоей квартиры, твоего офиса, твоей машины, общественного транспорта... «Люди живут, нормально живут, у них что-то происходит, а у меня уныло, мрачно: пост, молитва сердце не согреют. Сердце должно согреть что-то другое. Вот пойду шопингом займусь, или товарки сериал обсуждали в офисе – пойду его посмотрю. Ну, как-то надо согреть свое сердце, потому что пост с молитвой сердце мое не греют».

Или еще того хуже, когда мы начинаем роптать, что у нас такая тяжелая жизнь: «А вот эти, не знающие духовной жизни, не ходящие в храм, кто не постится, не молится, радостны, веселы, и все у них есть, все в изобилии: дети здоровы, машин много, квартиры большие, ходят каждый день в магазин – и хоть бы что. Ну где справедливость? Почему я тружусь и хожу мрачный – у меня ничего нет. А они ничего не делают, и у них все есть». Это размышление приводит к ропоту, а то и к богохульству или подобным мыслям, связанным с парением ума.

Человек именно от праздности своего ума, который отвлекся от Божественных помышлений, роет себе яму, потому что, взирая на мир, наблюдая за жизнью людей в миру, он так или иначе от того или иного приходит в уныние в первую очередь. Даже вожделение было бы не так страшно, потому что, удовлетворив это вожделение, человек сразу понял бы, что никакой радости, никакого восхищения, никакой приятности в этом нет. Ну, напился бы, объелся, накупил бы кучу ненужных вещей; ну, согрешил бы блудом, еще что-то сделал... Но быстро бы понял, что никакой сладости в этом нет, одно разочарование, горе, и теперь надо снова начинать все сначала.

А вот так, пребывая в ропоте, неудовольствии, осуждении, человек думает, что он духовный, но просто негодует на этот проклятый мир, а в глубине души и на Бога, что такого замечательного человека, как он, Бог никак не отметил, не утешил, не наградил, а эти блудные дети всё имеют, всем наслаждаются, постоянно пируют, всё у них есть. Это даже хуже было бы.

Этот закон очень важен. Мы впадаем в уныние очень часто, и чаще всего именно от праздности ума, от того, что мы не занимаем его необходимым делом. Но чтобы эта внутренняя работа была, это внутреннее делание не прекращалось, нужно посреди мира постоянно возвращать помыслы к размышлению о Божественных вещах. Это возможно только тогда (я подчеркиваю – только тогда), когда человек читает святых отцов или Священное Писание (или все это вместе). Только тогда, когда читает!

В прежние времена человек, в шестнадцать, семнадцать, двадцать лет уходящий в монастырь, мог позволить себе роскошь не читать. Но и он заучивал наизусть большие фрагменты текста или слушал изредка какие-то повествования старцев или чтение Священного Писания, как Силуан Афонский, например. Ему этого было достаточно, потому что он не был искушен. Он ничего никогда не читал, ничего никогда не смотрел. Он был прост, конечно, не с точки зрения безгрешности, а с точки зрения именно душевных искушений. Его душа не напиталась тем, что рождает в уме разные извращенные, развращенные, фантазийные, фантастические мечтания, разумения, воспоминания и так далее. Ум не развращенный. Может быть развращенным тело, как у того же Силуана, может, в той или иной степени нет просвещения. Но он не читал ничего ложного, не пялился на что-то, не глазел, не видел ничего, кроме природы и огорода, грубо говоря. Он не испорченный, поэтому он может с минимальным количеством чтения прожить в монастыре. Но это очень простой ум, очень бесхитростный ум, не прикоснувшийся к пространству человеческой культуры, – он может обойтись без чтения.

Ум же, хоть немного прикоснувшийся к пространству человеческой культуры, к этой атмосфере, не может без этого никаким образом, никогда, человеку будет невозможно напитаться Божественным и отсеять уныние, пока он не будет читать. Именно чтение рождает в нем и привязанность к Богу, и внимание к молитве, и размышления о судьбах Божиих в своей собственной судьбе, и о борьбе со страстями, и наблюдение за собой, и размышление о судьбах мира и над разными местами Писания… Все это рождается от чтения духовной литературы.

Читать необходимо, потому что именно чтение пробуждает и побуждает мысль. И когда мысль человека возбуждается и побуждается к Божественному, чтение дает достаточное основание, дает тот помысел, что и может оградить нас от мира в минуты молитвенной расслабленности или приступающего уныния. То есть духовная литература помогает нам очень сильно собрать и иметь те помышления, которые занимают ум тогда, когда он не молится, побуждать его к молитве и питать его во время молитвы; даже тогда, когда ум совсем расслаблен, в силу утомленности ничего не может сделать, память о прочитанном или сама книга, которую мы держим в руках, помогает отразить нам помыслы мира.

Человеку, искушенному культурой, невозможно занять свой ум ничем, если он не будет читать духовную литературу. И тогда враг найдет нам работу: смотреть новости, сериалы, болтать по телефону, узнавать разные сплетни, размышлять о том, почему так, а почему этак, а почему грешники благоденствуют, а праведники страдают. И прочие-прочие вещи.

Потому у нас ничего не получается в духовной жизни: душа-то наша пристрастилась к культуре, она искушена культурой, она с большим удовольствием открывается на мирские разные помышления и размышления, а никак не может родить в себе Божественных помышлений, Божественных стремлений, размышлений о судьбах Божиих, ведь у нас нет пищи для этого. Нужно читать Писание и читать духовных святых отцов. Это пробуждает наш ум.

 Об этом пишет дальше преподобный Нил Синайский:

Возделывай, как рукоделие из человеколюбия, так и мысленную силу из любомудрия, чтобы первое служило к пропитанию странных, и к попалению или совершенному прогнанию лености, а другое было вождем  к созерцанию и совершенному очищению ума  от помыслов.

Возделывай, как рукоделие из человеколюбия, то есть ты делаешь нечто, чтобы было из чего творить милостыню и чем помочь нуждающимся; так и мысленную силу из любомудрия, то есть, читая, размышляй, а размышляя, читай, чтобы это служило вождем к созерцанию, – то, что мы сейчас и сказали.

Последний абзац про уныние,19-й:

От уныния врачует терпеливость, и то, чтобы делать свое дело, несмотря на недостаток охоты, со всяким самопринуждением, из страха Божия.

Главное в борьбе против уныния – терпение. А терпение именно в том и состоит, чтобы принуждать себя к тому, что велит делать нам Бог, хотя это не доставляет нам временно никакой радости и утешения. «Царство Божие нудится, – говорит Христос, – и нуждницы восхищают его (см. Мф. 11, 12)». То есть принуждающие себя, как здесь и пишет преподобный Нил, восхищают его. Надо терпеливо переносить уныние. А из этого следуют две важные вещи.

Первое – это свидетельство о том, что мы нетерпеливы, в нас нет закваски, закалки терпения. Люди прежних эпох переносили гораздо более тяжелые события и обстоятельства, но они знали, что терпение есть необходимая часть человеческой жизни. А мы нетерпеливы с детства, нас никто не учил, в принципе, терпеть. И поэтому мы совершенно неспособны к перенесению трудностей, одной из которых является уныние. Дурацкая жизнь, как нам кажется, сложные обстоятельства этой жизни мешают достижению нами хоть какого-то плода духовной жизни. Но всему виной наша нетерпеливость – мы ничего не можем потерпеть: ни сломанного лифта, ни плохой погоды, ни неграмотного священника, ни шуршащей бабушки, ни кашляющего старика. Нас все раздражает, и мы хотим убрать раздражающий фактор вместо того, чтобы его потерпеть. Отказываясь терпеть, мы не приносим, таким образом, никакого плода духовной жизни.

Второй вывод из этого положения (и мне это представляется гораздо более важным) – уныние для христианина неизбежно. Нам нельзя поддаваться унынию, но избежать уныния мы не можем. Мы и начали с первого абзаца этого блока, где говорится, что уныние и есть состояние, когда мы делаем то, что не приносит нам утешения и радости. Это и есть уныние, когда мы делаем нечто трудное, но трудное именно потому, что ничего не получаем. Мы молимся, но не утешаемся, мы постимся, но радости нет, мы творим милостыню, но золотые горы на нас с небес не обрушиваются.

Терпение необходимо для созидания души во Христе. А терпение и есть состояние, когда человек терпит некую заповедь, некую трудность, некое обстоятельство как заповедь, не получая от этого ни радости, ни утешения. То есть терпение уныния и есть, в сущности, то, что созидает человеческую душу.

Скажем, у нас кашляет кто-то в храме, для нас это невыносимо, отвлекает от молитвы. Мы согласились это терпеть. Молитва расстраивается – мы терпим, мы ничего не получаем, выходим из храма, не помолившись. Мы никакого приращения не получили, нам тяжело, тягостно, у нас скверные мысли про этого дедушку, который кашляет. И начинается все так же и в следующую неделю, и в следующую, и в следующую… И ничего не происходит. Мы начинаем уже думать, что надо поменять храм, ходить сюда невозможно. А надо сказать себе: «Я умру здесь, но с места не сойду. Пусть дедушка будет кашлять каждую секунду, я все равно отсюда не уйду. Если я брата своего, немощного, не могу потерпеть, то как же я буду выносить собственные грехи и лукавство бесов? Буду стоять здесь!» И вот только когда человек решится до конца быть с этим, тогда неожиданно либо дедушка перестанет кашлять, либо придет мир и тишина на сердце.

Записала Инна Корепанова