Возможно ли спасение в миру и зачем идти в монастырь?

Вы как-то рассказывали про спасение в монастыре и в миру. Монастырь Вы назвали теплицей, и сказали, что во многих случаях туда идут слабые люди. Также сказали, что в миру тоже можно спасаться — это больший подвиг, но я недавно прочитал слова Игнатия Брянчанинова: «Хотеть спастись в миру — всё равно, что стоять в огне и хотеть не сгореть». Поясните, пожалуйста.

Да, кажется, что здесь налицо формальные противоречия. В отношении спасения в монастыре и спасения в миру мы можем найти разные высказывания святых Отцов. Видимо это обусловлено тем, что они говорили о каких-то конкретных ситуациях. В частности Игнатий Брянчанинов, говоря о монастырях, действительно называл их «теплицей», в которой создаётся великолепный микроклимат, где можно вырастить великолепные цветы, которые невозможно вырастить на свежем воздухе. Действительно, в монастырях, если они соответствуют своей сути, ведётся интенсивная духовная жизнь или умное делание. Там отводится очень много времени молитве, чтению Святых Отцов, Священного Писания, рассуждению об этом. Это своего рода настоящая духовная школа. Но таких монастырей становилось в истории меньше, и сейчас [их] всё меньше и меньше. Теперь в монастырях всё больше внимания уделяется внешней деятельности, то есть тому, что Святые Отцы называли «телесным подвигом». Этот подвиг состоит в совершении богослужений, определённых молебствий, поминовений, а также определённого социального служения, касающегося таких явлений, как уход за престарелыми соответствующего пола или создание воскресных школ. Это речь идёт о монастырской жизни. Здесь мы, с одной стороны, поражаемся тем подвигам, которые исторически совершались в хороших монастырях — это верно, но, как я сказал, идёт определённое оскудение монашеской жизни, и сейчас, в нашем веке мы уже встречаем такие высказывания:

Святитель Илларион Троицкий, архиепископ, говорит, что в монастырь идут слабые люди, которые не могут вынести тяготы семейной жизни и тех огромных забот, которые с нею связаны. Это же подтверждает архимандрит Иоанн Крестьянкин — авторитетный духовник нашего времени. Кстати то же самое говорят и некоторые древние отцы, например, святитель Григорий Палама. Они высказывают мысль, что в монастырь идут более слабые люди, а в миру требуется большая сила. Видимо это зависит от человека, возможно, это и так, но вопрос о словах Игнатия Брянчанинова, о том, что хотеть спасаться в миру — всё равно, что стоять в огне и не сгореть. О чём он говорит? Вернёмся к вопросу о том, что есть разные степени спасения, который мы обсуждали в начале сегодняшней программы [в первой части]. Первая степень лучше всего выражена благоразумным разбойником, который ничего не успел сделать для своего спасения, но он предельно смирился, действительно покаялся и услышал «Сегодня будешь со Мною в раю». Если говорить об этой ступени спасения, то в миру очень часто и большей частью человек познаёт свои страсти и слабости. Он может действительно смириться и воззвать к Богу: «Господи, помилуй меня! Я несу достойное наказание за свои грехи». Эта первая ступень соответствует мирскому образу жизни, а Игнатий Брянчанинов говорит о другом. Он говорит о спасении, которого искали все подвижники, и которые совершали его в пустынях, горах, лесах и монастырях, то есть, которые боролись со своими страстями. Он говорит, что бороться и победить свои страсти в миру, равносильно тому, что стоять в огне и не сгореть. Вот о чём он говорил. Он пишет это применительно к монашескому образу жизни, поэтому он так оберегал монашество и говорил, что монах должен всячески оберегать монаха от общения с миром ибо это грозит полной утратой того духовного содержания, которое должно у него быть. Он это пишет тем людям, которые хотят не вообще спастись (и разбойник спасся, а не только мирские люди), а монахам, которые действительно стремятся искоренить страсти, победить их, достичь чистоты сердца. Жить в миру и достичь бесстрастия действительно невозможно.

Но, с другой стороны, есть же священники-монахи, которые несут своё послушание на обычных приходах, а не в монастыре?

Это печальное явление, потому что невозможно находясь в миру, сохранить тот уровень, к которому должен стремиться монах. Святитель Игнатий действительно сказал абсолютную истину: невозможно находясь в миру, общаясь с людьми, достичь бесстрастия. Были такие случаи, но какие! Посмотрите, когда Серафим Саровский вышел в мир? Полтора десятка лет полного затвора, затем ещё полтора десятка лет. Наконец, после особого приказа Божией Матери, он вышел в мир. В затворе он достиг бесстрастия и теперь мог выйти к людям и общаться с ними без вреда для себя. Но без такого уникального подвига, который нёс преподобный Серафим, [достичь этой ступени спасения] в принципе невозможно. Об этом вам скажет любой монах. Даже посмотрите, Иоанн Кронштадтский, кажется, святой! Он был по сути монахом, хотя и был женат. В своём дневнике он только и пишет: «Опять я позавидовал, опять я потщеславился, опять я разгневался!» Достичь бесстрастия в миру невозможно. Вот об этом и пишет Игнатий Брянчанинов.