Уроки православия. «О богословском образовании и духовной образованности». Беседа с д.и.н., профессором ПСТГУ Н.Ю. Суховой. Урок 3

Сегодняшнюю беседу мы начнем с размышлений о том, как важно всем нам ответственно относиться к делу духовного образования. Профессор ПСТГУ д.и.н. Н. Ю. Сухова убеждена: каждый христианин на своем месте должен получать только доброкачественные и выверенные Церковью духовные знания!

– Учеба – это очень нелегкий труд. И наша сегодняшняя собеседница – доктор исторических наук, профессор Свято-Тихоновского университета Наталья Юрьевна Сухова, говорит, что учиться надо не только уметь, но и любить! А тяготы ученичества – явление неизбежное, и они также многому нас учат – учат планировать свою работу, определять иерархию важности тех или иных заданий, давать себе трезвый отчет о проделанной работе, чем-то жертвовать. Конечно, такие слова Наталья Юрьевна обычно говорит своим студентам. Но разве к нам, ученикам уроков православия, они не относятся? А потому, беседуя с нашей гостьей о духовном образовании и просвещении, мы затронули и некоторые проблемы, связанные с ученичеством.

Обращая внимание на то, какие высокие требования ученичество предъявляет человеку (как, впрочем, и учительство), Наталья Юрьевна добавляет: смущать нас это не должно! Ибо никакое серьезное дело без серьезных требований к исполнителю совершаться не может, тем более дело просвещения церковного народа, во всей его полноте и на всех уровнях.

Наш сегодняшний урок мы начнем с размышлений об ответственности в деле духовного образования. Да, пусть не каждый, кто его получает, должен обязательно становиться преподавателем, нести эти спасительные знания другим. Кому-то достаточно просто пользоваться ими для своего спасения. Но каждый из нас, убеждена Наталья Юрьевна, должен получать только доброкачественные и выверенные Церковью знания.

– Все слои нашего общества, вообще вся наша богоспасаемая паства должна получать доброкачественные знания. Есть такое выражение «современный проповедник, который отчасти пугает», потому что такие проповедники могут нести какие-то идеи, никак не проверенные Церковью. Никак не проверенные камертоном Священного Предания, очень далеко улетающие от правильного церковного знания. И здесь, конечно, обязательно должно быть просвещение всех слоев нашего церковного общества.

В свое время святитель Филарет Московский сравнивал духовные школы, академии, семинарии, духовные училища с некими звездами, которые обязаны освещать окружающее пространство. С одной стороны, они несут ответственность за то, чтобы самим вырабатывать правильное знание. С другой стороны, они несут ответственность за ту территорию, которую освещают.

В начале XIX века специально были созданы духовно-учебные округа во главе с академиями. И академия отвечала за свой опыт, она отвечала за то знание, которое каждый священник несет своей пастве, и вообще за духовное просвещение в своем округе. Это правильный, истинный свет, который должна распространять каждая духовная школа.

Думаю, что, если духовные школы отнесутся к этому ответственно, это поможет нам нести истинный свет. Хотя бы в какой-то степени предостережет от «новомодных» проповедников, по-другому их не назовешь. Потому что не получающие правильного хлеба питаются какими-то отбросами. Это неизбежный процесс, который, наверное, возникает и с духовной пищей. Поэтому очень хорошо, что сейчас при всех приходах учреждаются духовные школы, катехизаторские школы. Другое дело, что у тех, кто там преподает, тоже должна быть колоссальная ответственность. С одной стороны, это компетентность – получение должного образования, с другой стороны, понимание, что он несет не свое знание, а все-таки пытается нести Христа. Необходима прозрачность, чтобы не затмевать своей самостью то знание, которое несешь, – такой «катехизисный проповедник».

– Сама Наталья Юрьевна прониклась этой ответственностью к получаемым и передаваемым знаниям, когда решала для себя – учиться ей в Свято-Тихоновском институте или нет. В одном из интервью она говорит, что одной лишь мотивации «желаю знать» для получения целостного высшего духовного образования ей было недостаточно. Ведь за все полученные знания христианину надо нести ответственность – эти знания надо «отрабатывать», развивать, преумножать. А те усилия, которые затрачивают на тебя учащие, подразумевают и большую отдачу с твоей стороны. Но когда наша собеседница приняла решение получать духовное образование, то вместе с ним было принято и другое – настроиться не только на серьезное полноценное образование в этой области, но впоследствии и на его отдачу.

Научной специализацией Натальи Юрьевны стала история Русской Церкви, а конкретнее – история духовной школы и богословской науки. И такой выбор был сделан не случайно. Еще при начальном знакомстве с русской богословской наукой стало ясно, что в ней было сделано очень много, что результаты этой науки важны и ценны не только для научных исследований. История духовной школы может многое дать каждому из нас, дать удивительные уроки веры, благочестия, уроки преодоления, преображения, спасения… И мы спросили у нашей гостьи, какими из этих уроков ей бы хотелось поделиться с нашими зрителями.

– Спасибо за этот вопрос: мне действительно очень дорога традиция. Я не очень уверенный в себе человек, но мне всегда казалось, что очень важно быть укорененным в традиции – привиться на лозе, на которой ты можешь плодоносить. Хотя бы в меру своих скудных способностей. Сам по себе ты абсолютно ничто. В этом смысле наша традиция богословской учености, духовной школы и духовного просвещения очень богатая и глубокая. Изучая ее, настолько много для себя понимаешь, что думаешь: как я примитивно живу и как примитивно мыслю; какие есть богатства и сокровища. И ты начинаешь себя укорять за любой момент прозябания – неприкосновения к традиции.

Традиция богата не только положительным опытом, но и отрицательным, и это не менее важно. Потому что русский человек вообще любит наступать на те же грабли (все любят, но русский человек особенно). Поэтому здесь очень важен опыт.

Я занимаюсь отчасти восемнадцатым, но в основном XIX – началом XX века. Мне кажется, это очень показательный опыт. С одной стороны, XIX век – век, без сомнения, блестящий в истории России, истории Русской Церкви, русской мысли, богословской и не только. С другой стороны, мы понимаем, что у нас произошло в 1917 году, и должны в этом блестящем опыте – воспарении, восхождении – ловить и тот подспудный процесс, в известное время вышедший наружу.

В основном я занимаюсь духовной школой и ее опытом. С одной стороны, мы понимаем, что лучшие умы выходили из духовной школы – наши великие святые. Святость духовной школы – очень важный опыт.

– Выпускниками духовных школ обеих столиц были: святители Феофан Затворник, Тихон Московский, Филарет Московский, Николай Японский, Афанасий Ковровский, Агафангел Ярославский, Иннокентий Иркутский, Филарет Киевский, преподобный Макарий Алтайский, святой праведный Иоанн Кронштадтский, священномученик Иларион Верейский.

– С другой стороны, мы понимаем, что из духовной школы вышла не только плеяда святых, но и революционеры, обновленцы, вышли и те, кто предавал Церковь. Поэтому, мне кажется, очень важно подробное изучение самой жизни, духовного опыта духовной школы.

Почему я говорю, что мы сейчас очень боимся, что какие-то знания наших студентов, хорошие, иногда не очень хорошие, оторвутся от их духовного опыта, разорвутся с их литургической жизнью. Потому мы всегда опасаемся, что, когда перед нашими студентами лежит выбор – пойти в храм или в келью писать работу, они выберут дорогу не в храм. Мне кажется очень важным опыт этого неразрывного сочетания интеллектуального образования и воспитания.

Наша духовная школа всегда ставила перед собой четыре задачи: научную – развитие духовной учености, правильного познания универсума духовного знания, задачу духовного воспитания и пастырской настроенности (это тоже было очень важно не забывать). Если любая из этих задач уходит на второй план, это губит духовную школу.

Задача духовного воспитания самая тонкая и самая с трудом прописываемая, потому что Дух Святый, Который дышит идеже хочет, очень легко упустить. Желание его зафиксировать, как-то прикнопить чревато тем, что ты останешься с этой кнопкой, но без Духа Божия.

Мне кажется, что есть недооценка духовной тонкости духовной школы, эта тавтология не случайна. Вообще духовная школа – это загадка, тайна. Ты к ней прикасаешься, она – при большой твоей ревности – чуть-чуть приоткрывает тебе свою тайну, и – ослепленный, совершенно пораженный ее глубиной, восхитительной ее высотой – ты обмираешь. И снова это закрывается от тебя. Ты знаешь об этой тайне, чувствуешь, но не можешь ее познать.

– Из интервью Натальи Юрьевны Суховой: «Человек, посвящающий себя Церкви и богословскому познанию, определяется не внешним, временным, случайным, а внутренней мотивацией, стремлением к истине. Церковь есть “столп и утверждение истины”. Истина неизменна, поэтому причастность церковной реальности преодолевает время. И это преодоление делает нас современниками “столпов” церковного богословия: святителей Василия Великого и Григория Богослова, преподобных Максима Исповедника и Иоанна Дамаскина, святителей Димитрия Ростовского, Тихона Задонского, Филарета Московского. Конечно, такое преодоление дается по благодати, но не без нашего усилия: только церковным и научным рвением можно открыть в себе эту тайну и обрести силу...»

– Мне кажется, что сейчас есть недооценка мистичности духовной жизни, мистичности духовного знания, мистичности нашей церковной жизни, попытка выхолостить ее в нечто интеллектуальное, нечто прописываемое и проговариваемое. Все должно писаться и проговариваться, но мы должны понимать, что за этим стоит тонкая духовная жизнь, которая не укладывается ни в какие параграфы. Мне кажется, это очень важно помнить. Это не всегда и не во всей полноте ощущалось в нашей традиции. И это оборачивалось как локальными ошибками, которые потом исправлялись, так и, по-видимому, какой-то большой ошибкой, исправить которую все-таки не удалось.

С одной стороны, мистичность церковной жизни, с другой – понимание, что эта мистичность должна быть церковна. Опасение как-то потерять церковное прави́ло, потерять связь с Преданием – это, как мне кажется, самый главный опыт.

Остальных уроков много. Для этого мы и стараемся читать такие курсы, как «История духовной школы», «История богословской науки», в надежде, что наши пасомые – несмотря на нашу, может быть, косноязычность, несовершенство и нашу несостоятельность – будут научены самим опытом. Как бы косно мы ни передавали его, они прикоснутся к этой тайне, и эта тайна их тайно образует, она передаст им это правильное церковное прави́ло.

С другой стороны, мы должны всегда понимать, что эта мистичность присутствует, и невозможно все проговорить, все прописать. Мы должны с благоговением, благочестием относиться к этой тайне. Благоговение – главное, что мы должны не упускать. И то, что не во все моменты нашей истории это благоговение во всей полноте ощущалось и переживалось, – это главный урок. По крайней мере, для меня это очень важный урок.

Когда я вдруг теряю в себе, может быть, даже благоговейную неуверенность, я сразу понимаю, что не права. Это состояние какой-то тайны, когда ты входишь в ту зону, где надо снять обувь, зону, с одной стороны, риска, с другой – зону благочестия, благоговения. Ты прикасаешься к неопалимой купине и должен понимать, что должен разуться, смириться, понять свое косноязычие. Область такой духовной тайны.

– А приоткрыть завесу этой тайны можно и с другой стороны, если пристально всмотреться в то, кем и как создается удивительная атмосфера духовных школ. В этой связи вспоминается пример, на первый взгляд не вполне подходящий к теме нашего урока. Но лишь на первый. Это рассказ Лескова «Кадетский монастырь», в нем речь идет о кадетском корпусе, где юных воспитанников готовили к будущей военной службе. И занимались этой подготовкой люди праведной жизни, те, для кого дело воспитания было служением – служением Богу, Отечеству. Они смотрели на своих воспитанников как на желторотых птенцов, которым надо помочь опериться, научиться летать. Из юных кадетов должны были вырасти люди честные, смелые, благородные, великодушные, а сделать это можно было лишь при одном условии – сами преподаватели должны быть такими.

Неспроста автор назвал свой рассказ «Кадетский монастырь»: он показывает там тех праведников, которые, не пребывая в обители, живут как иноки и держат высочайшую духовную планку. Лесков подчеркивает, что та высоконравственная атмосфера, которую создают преподаватели для своих питомцев, на самом деле близка к идеалу праведности. И мальчишки, наблюдая за своими воспитателями, невольно задумываются и о себе, и о том, что в жизни главное, а что не очень. А мы, всматриваясь в то, как проходит их ученичество, становление, преображение, вновь и вновь утверждаемся в непреложной истине – единственной силой, которая реально действует в воспитании и образовании, является сила личного примера! Что имеет преподаватель, то он и передает своим ученикам. И никак иначе!

То же самое можно сказать и о родителях: как многое они могут передать своим детям в том случае, если многим владеют! И когда мы обращаемся к другим воспоминаниям – выпускников духовных школ, то и в них находим ту же признательность, ту же благодарность – к преподавателям и родителям. Когда-то этих выпускников окружали люди горячей веры, глубоких знаний, чистой жизни, полученное от них духовное образование (как в семье, так и в школе) позволило этим юношам впоследствии стать замечательными пастырями, проповедниками. А нам подобные истории дают возможность не просто ощутить силу и красоту этой традиции, но и увидеть, как от доброго корня произрастают добрые плоды.

– Действительно, про духовное сословие очень много говорят, говорят поверхностно, критически. На самом деле это, конечно, совершенно удивительная, уникальная среда, потому что это воспитание человека близ храма. Не потому, что он просто видит храм из окна, а потому, что литургический ритм – это ритм жизни семьи. Церковные праздники – это праздники этой жизни, то есть воцерковленный быт, воцерковленная жизнь.

Конечно, большая часть наших современников этим похвастаться не может. Вообще, благоговение и благочестие в нашем мире очень сильно умалились, пропали. Но, как мы уже говорили, личность может и обязана преодолевать контекст. И здесь воспитание в семье, в среде очень важно, и сейчас это, может быть, как-то реконструируется. Тем не менее есть понятие духовной традиции, независимой от семьи, и эта духовная традиция тоже может нас сейчас как-то удержать и укоренить. Мне кажется, еще и поэтому ее очень важно изучать.

Иногда читаешь историю какой-нибудь семьи священников, духовных людей, и тоже выносишь какой-то опыт для себя. Это тоже связь и воспитание через века. Бывает, что тебе близка какая-то личность. Поэтому сейчас, может быть, как никогда важны не только непосредственно воспитующая среда – хотя, конечно, личный пример и личный опыт самый важный, – но и примеры из прежних веков.

Кроме того, не только Церковь молится об усопших, но и усопшие молятся о живых. Я, например, очень чувствую молитвы предков, и они как-то приводят тебя в правильные места, на правильные стези, приводят к тебе важных для тебя людей. И, может быть, увидев отблеск света Христова на чьем-то лице, ты сам что-то проявишь в себе. Понятно, что человек – образ Божий, подобием Ему он должен стать. И вот уподобиться Христу тебе, конечно, помогают очень многие люди.

Конечно, если говорить о современном обществе, в нем можно выявить очень и очень много пороков, но тем не менее традиция у нас есть и остается. Наши святители, наши преподобные, да даже опыт наших предков, запечатленный в каких-то воспоминаниях, может быть, каких-то семейных дневниках, архивах, – думаю, что в них для нас очень много того, что мы сейчас по своей лености не используем. Потому что современный человек живет в суете. Эта суета на самом деле очень многое заслоняет, от очень много отторгает. Поэтому, может быть, пустынножительство в миру – это очень важный опыт.

«Первая черта духовного пустынножителя есть желание пустыни или усердие к благочестивому, отшельническому и уединенному жительству. Другая его черта есть решительное и совершенное удаление от мира. Третья черта благонадежного пустынножителя есть упование на Бога» (свт. Филарет Московский).

– Сейчас я имею в виду замечательную проповедь святителя Филарета (Дроздова) о пустынножительстве. Святитель Филарет тоже всегда жил на юру. Конечно, жить на юру в XIX веке и жить сейчас – это, наверное, разные вещи. Но тем не менее жизнь архиерея в XIX веке возлагала тоже очень много тягот и проблем. И многие святители страдали от того, что не могут быть монахами в прямом смысле слова, не могут иметь келью для уединения: они постоянно востребованы, постоянно должны чем-то заниматься.

И святитель Филарет очень много говорит о келье и пустынножительстве в сердце своем. Поэтому сейчас для нас как никогда востребован образ такого пустынножительства в миру. Не в смысле отторжения людей: отойдите от меня, я хочу жить своей жизнью, в своей пустыне. Но это попытка найти этот опыт пустынников, опыт духовной жизни в миру. Улететь к столь вожделенной пустыне, находясь в гуще событий, в гуще мира. Поэтому, может быть, для нас сейчас это тоже является одним из советов – найти традицию, затворивши келью своего сердца от настойчивых, грубых и рьяных призывов нашего мира. Может быть, так, хотя это только такая попытка.

Ведущая Ольга Баталова
Записала Ксения Сосновская