У книжной полки. Схиархимандрит Агапит (Беловидов). Житие оптинского старца Льва

В 1797 году в монашескую ограду Оптинской Введенской пустыни вступил молодой и успешный приказчик - Лев Данилович Наголкин. Более десяти лет он занимался торговлей, общался с людьми разных званий и сословий, изучил их быт, воспитание, службу, их нужды. Благодаря этому еще в мире будущий старец приобрел большое знание людей и опытность, которую впоследствии употреблял для пользы ближних, обращавшихся к нему за духовными советами. Но это было позже, а пока 29-летний Лев Наголкин, стоял пред воротами обители, войдя в которые он оставит всю эту успешную, но многомятежную и суетную жизнь мира сего, и станет обычным послушником. Однако, пройдет время и он станет первым Оптинским старцем. О его жизни рассказывает схиархимандрит Агапит (Беловидов) в книге – «Житие оптинского старца Льва». Эта книга вышла в свет в издательстве Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина пустынь и заняла свое место на нашей книжной полке.

В этой книге представлено житие старца Льва, написанное схиархимандритом Агапитом (Беловидовым)  в конце 19 века. Во втором издании книги, которая была выпущена в свет в 1917 году, говорилось следующее: «По кончине оптинского старца иеросхимонаха Амвро­сия (1891 год) осталась рукопись «Копия с собственноруч­ных записок киево-печерского духовника, иеросхимона­ха Антония, бывшего ближайшим учеником и сожителем оптинского старца иеросхимонаха Леонида, в схиме Льва». Рукопись эта оказалась у старца Амвросия по следующему случаю. Когда вышло в свет первое издание жизнеописания старца отца Леонида, старец Амвросий послал несколько эк­земпляров этой книги в Киево-Печерскую лавру, где жили и подвизались некоторые из оставшихся еще в живых уче­ников старца Леонида, в числе которых был и отец Анто­ний (Медведев).

В письме своем старец Амвросий просил отца Антония по прочтении книги сделать свои замечания и, вместе, написать, что только он мог помнить из обстоятельств жизни старца отца Леонида, с целью при втором из­дании книги сделать дополнение. Просьба эта отцом Анто­нием была в свое время исполнена. И старец Амвросий имел утешение получить от отца Антония довольно объемистую рукопись с указанием на некоторые погрешности в напеча­танном жизнеописании старца Леонида и с дополнением но­вых сведений о его жизни». Таким образом, рукопись была готова к новому изданию. «Но время шло, а обстоятельства не благоприятствовали ис­полнению благого намерения старца Амвросия. Наконец Господу угодно было, по молитвам почивших старцев, со­вершить давно желаемое ими дело. Предлагаемое теперь жизнеописание старца отца Лео­нида под заглавием «Первый великий старец Оптинский, иеромонах Леонид (в схиме Лев)» вновь переделано, значительно дополнено, и погрешности в нем по возможно­сти исправлены». Этот исправленный вариант рукописи вошел и в настоящее издание.

В предисловии книги монахиня Евфимия (Аксаментова) пишет: «Смиренным Львом» называли старца очевидцы его подвигов, удивляясь, казалось бы, парадоксальному сочетанию внешней силы и самобытности с тем богатством духовных дарований, которые по­даются воистину только кротким и смиренным. «...Я не боюсь никого, кроме Бога», - говорил этот статный бога­тырь, живший предельно открыто для любого человеческого суда и не заботившийся, как тонко заметили оптинские агиографы, «уверять всех в своем расположении». Преподобный Лев действительно был человеком настолько ярким, необычным для обывательского восприя­тия и внутренне свободным, что иные, взявшись было за его жизне­описание, ограничились лишь «посильным вкладом». Ведь, как призна­вался впоследствии игумен Антоний (Бочков), «видеть и понимать это было можно, а выразить в словах и вполне передать другим неудобно». Даже преподобный Макарий (Иванов), как никто другой понимавший и любивший старца Льва, счел себя «слабым и недостойным» для ра­боты над его жизнеописанием.

Судя по всему, - отмечает матушка Евфимия, - это не было просто отговоркой скромности. Возможно, для осмысления значимости таких подвижников, как преподобный Лев, требовалось еще время, требо­вался даже иной агиографический язык, чтобы вполне передать то не­удобное, что как раз и содержало в себе потаенную духовную суть. Может, где-то здесь и кроется одна из причин любви к старцу Льву простого народа, привыкшего черпать назидание не столько в словах, сколько в том, что кроется за ними и улавливается детской безыскусностью веры. Так, больше чем одними словами говорили на Руси Христа ради юродивые - странни­ки в этой земной юдоли, не знавшие ни лицеприятия перед царями, ни панибратства перед толпой... Их служение было сродни пророче скому - бесстрашным служением высшей Правде - и вместе с тем несло в себе невероятный заряд подлинной любви к человеку. Любви, способной претерпеть и неприязнь, и гонение, ибо плата за великий этот дар высока и сопряжена со скорбями».

Как отмечает монахиня Евфимия, «сведения о детских годах преподобного Льва до нас не дошли. Жиз­неописание сообщает, что старец был «из простых», из семьи небогатой. Но, как часто водилось в те времена, способные и смышленые подростки ради заработка поступали на жалованье в приказчики к купцам, и даль­нейшая их жизнь целиком зависела от их собственного трудолюбия, рас­торопности и честности. Все эти качества молодому приказчику Льву были присущи - он многие годы пользовался заслуженным доверием и лич­ной симпатией купца Сокольникова, возлагавшего на Льва Даниловича большие надежды и мечтавшего видеть его своим зятем. Таким образом, юношеские годы будущего старца прошли в той же состоятельной купеческой среде, что и юность преподобного Серафима Саровского, преподобных Моисея и Антония (Путило­вых) и многих других русских подвижников.

По замечанию историка И. К. Смолича, «воспитывавшиеся в атмосфере мирской деловитости, свойственной их предкам в нескольких поколениях», они вполне мог­ли основательно обустроить свою земную жизнь и провести ее в до­статке и неге... Но насколько сильна была в русском купечестве прак­тическая смекалка, настолько и силен однажды овладевший сердцем дух благочестия... Лев Данилович раскрывается на страницах Жития как натура живая, энергичная, способная глубоко чувствовать и неподдельно ин­тересоваться окружающей действительностью - все эти навыки впо­следствии мы увидим и в знаменитом на всю Россию старце. В Житии есть примеры того, как по-разному старец Лев мог оказать свою по­мощь нуждающимся в ней - подчас это был практический совет чело­века с большим багажом житейского опыта и смекалкой.

Начинал свой иноческий путь старец с той решимостью, с какой он когда-то, будучи еще приказчиком, схватил за глотку огромного волка, вцепившегося ему в ногу. И тогда словно усвоил сразу и навсегда: этот волк будет преследовать его до последнего вздоха. О такой благословенной решимости говорил в свое время преподобный Серафим, считая ее той движущей силой, которая единственно требуется от человека в деле спасения. Отец Лев отрекался своей воли, забывал усталость и с готовно­стью исполнял самые нелегкие монастырские послушания. Оптина была его первым выбором, первой обителью, где он, по собственному признанию, «оставил все свое здоровье». Последовавший затем уход в Белобережскую пустынь был обусловлен вовсе не поиском более легкого места, но необходимостью в наставнике - именно в Белых Берегах Лев встретил угодника Божия отца Василия (Кишкина), а затем и старца Феодора (Перехватова), ученика великого молдавского старца Паисия (Величковского).

Пройдут годы уединенных подвигов на Валааме и в Александро-Свирском монастыре, череда изгнаний и печального опыта непонимания своими же, прежде чем преподобный Лев уже навсегда поселится в Оптиной... Уже старчествуя в Оптиной в 30-е годы XIX столетия, на вопросы удивленной обилием его духовных дарований братии отец Лев бодро ответит: «Леонид всегда был последним...» Эту живую, искреннюю и какую-то беспечальную готовность к самоотвержению, готовность стоять среди последних мы сможем наблюдать в старце на протяже­нии всего его монашеского пути - от первых иноческих испытаний … до той поры, когда уже на него самого за служение страждущим воздвигнут обвинения в самочинии и непокорности». Впрочем, сам старец Лев, не терпя поругания божественных истин, как должное принимал несправедливые поругания в свой адрес, одари­вая отеческой лаской тех, кто в ней нуждался. Подробнее обо все этом читайте на страницах этой книги.

*** При жизни своей старец Лев Оптинский претерпел многочисленные гонения и поношения за свое служение страждующему человечеству. Но как пишет автор этой книги, «Достоинство каждого учителя и правильность учения его более всего познаются от плодов их. Трудами старца благоустраивались и процветали три мужских монастыря в Калужской епархии и пять женских обителей в других регионах. А кто изочтет великое число частных лиц, иноков и мирян, которые через отеческое его попечение обрели верный путь к душевному спасению и всегда с благодарностью благословляли память старца-наставника. Голоса и отголоски противников отца Льва давно замолкли, а его имя стало известным во всей Православной России».