У книжной полки. 9 мая

Наталья Сухинина. Прощание славянки.

«Прощание славянки». Мелодию этой песни знают в России с детства, и ассоциируется у нас не иначе как с Великой Отечественной войной. И это вполне объяснимо. Ведь ни один парад в День победы не обходится без этого марша. И в фильмах, военной тематики, на которых воспитаны дети второй половины 20 века, нередко показывают сцены прощания с солдатами именно под эту песню. Вспомнить хотя бы легендарный фильм «Летят журавли», сцену: проводы добровольцев. У двора школы, где происходит сбор, не пробиться из-за многолюдности провожающих. Вдоль решетчатого забора мечется героиня фильма. Она ищет своего возлюбленного. Напряжение последних секунд. Отчаяние. И вдруг оркестр грянул марш «Прощание славянки». По мнению критиков, эта сцена стала мировым шедевром только потому, что ее трагичность была так выразительно подчеркнута мелодией марша. Так и для героя книги, которую мы сегодня предлагаем вашему вниманию, этот марш стал судьбоносным: он определил всю его жизнь. О том, как это было, рассказывает писательница Наталья Сухинина в своей повести – «Прощание славянки». ***

«Прощание славянки» - это документальная повесть, рассказывающая о непростых судьбах детей Великой Отечественной Войны. Не наигравшиеся, не начитавшиеся вдоволь сказок, не успевшие пресытиться докучливой родительской опекой - всё это о них, детях войны. Главный герой повести Виктор Гладышев - один из этих де­тей. Человек сложной, порой драматической судьбы. Ещё до начала войны семья Вити Гладышева, где было шестеро детей, лишилась матери. Великая Отечественная Война отняла последнюю опору детей - любимого отца. Уходя на фронт, он своему младшему сыну Вите дал такой наказ: «Ты у меня самый маленький, ты должен быть самым мужественным, крепким. Война – дело тяжелое, вам придется многое пережить. Но главное, знай, что война кончится нашей победой, и я перед тобой ставлю задачу: ты должен учиться! Ты должен иметь образование, ты должен иметь хорошую профессию, ты должен быть достойным человеком!»

Деревенскому мальчику Вите тогда было 8 лет. Война ворвалась в его жизнь, как и жизни других русских людей, и стала, как пишет автор, «с сатанинской упрямостью уничтожать в нём человека». Но мальчик выстоял. И другие дети - тоже. Они не отмахнулись от России, а взвалили на себя её заботы и попечения. Они болели с ней и с ней страдали». Так, сироты Гладышевы, о которых рассказывает книга, прошли через все испытания военного лихолетья: окку­пацию, плен, голод, холод, унижения. Они вынесли многое, но не уронили человеческого достоинства. А Виктор Гладышев всю жизнь берёг в душе образ своего отца. И марш «Прощание славянки», который он впервые услышал на вокзале во время прощания с отцом, уходящим на фронт. Этот марш определил его дальнейшую жизнь и профессию.

Духовую музыку он полюбил именно тогда, в восьмилетнем возрасте. Однажды в его родное Смолино прибыли немцы и стали репетировать парад победы, своей победы над русскими, которую они ожидали в скором времени. И мальчик бегал на эти репетиции, забывая «про голод, холод, про ненавистный фашистский парад победы. С первыми звуками оркестра сердце его принималось сладостно ныть. Хотелось слушать и слушать эти звуки, серебром рассыпавшиеся над голодным, измученным недобрыми вестями подмосковным селом». Однако то была музыка бравого немецкого оркестра, в которой звучало «самолюбование, победа сильного над слабым, хозяина над холопом». Витя же вспоминал другую музыку, ту, что услышал на вокзале, провожая отца.

Витя не знал, как называется этот марш, а спросить было не у кого – все торопились, суетились, плакали. От той музыки сжималось сердце. Но сжималось не от боли, а от какого-то сладостного ожидания, которое Витя чувствовал, но названия этому чувству не знал. И слушая бравые ритмы немецкого оркестра, мальчик тосковал по той музыке. Саму мелодию он не помнил, но сердце, уже успевшее настрадаться, её запомнило. Как не хватало ему той мелодии уже тогда, в 1941 году. Беда, общая, великая, вотканная из сотен тысяч бед, вмиг перекроила Россию по своему безжалостному лекалу. Но музыка звучала наперекор беде. Она не успокаивала, не притупляла боль, но смелый ее порыв, напор и сила сообщали какое-то особое движение застоявшейся под тяжестью беды крови. Как же хотелось узнать мальчику, что это была за музыка.

Произошло это только после войны, когда сирота Витя Гладышев стал сыном полка и его определили учиться музыке в полковой духовой оркестр. Об этом он даже не мечтал. «Но в пуганном-перепуганном сердце деревенского мальчика, наперекор нечеловеческим страданиям и душевным тягостным мукам, маленьким островочком всегда жила музыка». А с тех пор, как его взяли учиться, «музыка всё больше входила в жизнь бывшего узника Вити Гладышева. Он и сам понять не мог, поче­му сразу, с первыми звуками духового оркестра, в его организме будто пружина сжималась, холодело в животе, и к горлу подкатывался сладостный, хотя и ме­шающий дышать, ком. Потом пружина потихонечку разжималась... И Витя всего себя подставлял музыке. Как солнцу - когда загорал. А музыка, как прорвав­шая запруду вода, неслась на мальчика стремительным бурным потоком. Он слушал жадно и счастливо. Это он понял уже потом, что жадно и счастливо. А тогда просто слушал, забыв обо всём на свете.

Тогда-то и произошла встреча. Он встретился, наконец, с той - музыкой. Как рассказывает автор, «Утром, по апрельскому солнышку, бежал Виктор по пла­цу на репетицию. А оркестр заиграл! Будто миллионы брызг взлетели в небо. Сердце застучало так, что Витя остановился. Она! Та самая музыка, которую он, зарёванный, слушал у райвоенкомата в Наро-Фоминске. Уходили на войну мужчины. Плакали, голосили женщины. А музыка, будто прекрасная милосердная незнакомка, вскинула свои наполненные болью глаза на многолюдную привокзальную пло­щадь, будто простёрла над ней руки свои. Уже про­звучала команда: «Становись» и уехали мужья, отцы, братья туда, где убивают, калечат, откуда долго идут, а бывает, и вовсе не доходят письма. Именно тогда духовой оркестр и заиграл.

Витя не знал ещё, что это за марш. Но он почувствовал, что просто стоять и слу­шать эту музыку - невозможно. Она не для того, чтобы стоять и слушать. Она для того, чтобы жить дальше. Гремел, гремел духовой оркестр, мужчины прижимали к себе детей, жён, хмурились, молчали. Если бы не музыка... Если бы не музыка, Витя ухва­тился бы за подножку теплушки, в которую поднялся его отец. Но музыка мальчика устыдила. Она будто скомандовала ему - держись! «Надо держаться, Витя. Смотри, как всем тяжело, но ведь держатся», - вспомнил он снова слова отца. ...И вот теперь с плаца неслась на Витю та самая музыка. Опрометью бросился он ей навстречу. Встал перед Духовым оркестром. В струнку вытянулся, как перед строгим генералом. Жадно глотал её, нота за нотой. А она, наполненная волей, надеждой и печалью, радо­стью и мужеством, смущением и решимостью, неслась на Витю, превращаясь мгновенно в трепетную и священ­ную любовь.

«Что это? Как это... называется?» - Витя подлетел к высокому, худенькому трубачу. Трубач смерил сына полка полным достоинства, снисходительным взглядом. Полез в карман. Достал неспешно белоснежный носовой платок, тщательно вытер им губы . «А называется это, друг мой Витя, - марш «Прощание славянки». И тебе, как будущему музыканту, стыдно этого не знать». «Прощание славянки»? Почему прощание? Почему славянки? А кто, кто написал эту музыку? Хотелось расспросить подробно, но трубач очень уж важничал, и Витя не решился. Помчался в библиотеку». Пожилая библиотекарша помогла ему найти нужную книгу, из которой он узнал историю написания этого замечательного марша и имя его автора Василия Ивановича Агапкина, судьба которого удивительным образом переплелась с его, Виктора Гладышева, судьбой. Но подробнее об этом – читайте на страницах книги – «Прощание славянки».

*** Когда Виктору Георгиевичу бывает грустно, он слушает «Прощание славянки». И вспоминает, как он, военный му­зыкант, играл «Славянку» на праздниках, торжествен­ных вечерах, концертах. Всегда, сколько помнит себя, с первыми звуками марша, сладостно замирало его сердце, хотя играл часто, мог бы уже привыкнуть. Иногда приходилось играть «Славянку» в парках культуры и отдыха. Он уже знал, что обязательно кто-то из отдыхающих подойдёт и попросит: «Славяночку» сыграйте...». Подходили фронтовики, седые женщины, подхо­дили молоденькие курсанты военных училищ, мамы с детьми. Слушали они «Славянку» и преображались их лица, появлялось в них что-то особенное, настоя­щее, чему Виктор названия не знал. Потом он понял: людям хотелось высокого, светлого, наверное, того, что могли они найти под сводами православных храмов. Но храмы были закрыты. А «Сла­вянка» звучала. И по чуть-чуть, по глоточку, питала жаждущие души.