У книжной полки. 6 марта

С.Н. Дурылин. Няня. Кто нянчил русских гениев.

Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя!

Одна в глуши лесов сосновых

Давно, давно ты ждешь меня.

Ты под окном своей светлицы

Горюешь, будто на часах,

И медлят поминутно спицы

В твоих наморщенных руках.

Глядишь в забытые вороты

На черный отдаленный путь;

Тоска, предчувствия, заботы

Теснят твою всечасно грудь.

Это стихотворение Александр Сергеевич Пушкин посвятил своей любимой няне, имя которой будет жить в памяти русского народа до тех пор, пока будет жить память о ее великом питомце. Для нас русская няня – это всегда Арина Родионовна… Но были и другие гении, и другие няни. О них рассказывает книга, которую сегодня мы предлагаем вашему вниманию. Она вышла в свет в Издательстве Никея и называется – «Няня. Кто нянчил русских гениев». ***

Книга «Няня», по словам издателей, представляет собой уникальное собрание воспоминаний выдающихся деятелей русской культуры и науки 19-20-го веков о своих нянях. Идея сборника принадлежит замечательному русскому писателю Сергею Николаевичу Дурылину. Собрав папку мемуаров своих знаменитых современников и предшественников, он, к сожалению, приступить к этой работе не успел. Однако колоссальное историческое и культурное значение феномена русской няни, «…этой великой матери русского человека только по закону любви, а не по закону родительства», заставило Викторию Николаевну Торопову — автора биографии Дурылина — завершить бесценный труд. И вот он перед вами.

В предисловии книги автор-составитель пишет: «У Сергея Николаевича Дурылина было заветное желание написать книгу о русской няне, о ее историческом и культурном значении. В художественных произведениях Дурылина нередко присутствует няня — источник тепла и любви, изливаемых на душу ребенка. «Детским богословием» назовет Дурылин чистую православную веру няни, которую она прививает своему чаду. «Историй педагогики существует множество, — пишет Дурылин, — в том числе русской педагогики, но все они педагогику видят только в школе, педагогами считают только воспитателей и учителей по профессии, но ни мать, растящая ребенка, ни бабушка, воспитывающая своих внуков, ни няня, охраняющая все детство ребенка, не разлучающаяся с ним ни на минуту, никогда не попадают в историю этих педагогик: они вовсе «не педагоги». А между тем, в течение тысячелетий именно педагогика матерей, бабушек, нянь и была исторической педагогикой целого народа».

По словам Тороповой, Сергей Николаевич утверждал, «что русская няня в религиозном, нравственном, эстетическом развитии русского человека имела несравненно большее значение, чем сотни всяких педагогов, публицистов, просветителей, проповедников и т. д., и что русскую науку и историю можно горько упрекнуть за то, что она не уделила никакого внимания историческому подвигу русской няни, тогда как русская поэзия и художественная литература, в числе немногих положительных образов, сохранили и возвеличили именно образ русской няни». Известный философ Николай Бердяев поражался, как русская няня «могла вырасти на почве крепостного права»: «…Горячая православная вера, - писал он, - необыкновенная доброта и заботливость, чувство достоинства, возвышавшее ее над положением прислуги и превращавшее ее в члена семьи. Няни в России были совсем особым социальным слоем, выходящим из сложившихся социальных классов. Для многих русских бар няня была единственной близкой связью с народом».

В богатейшем собрании Сергея Николаевича Дурылина хранилась и папка «Няни». Он отобрал в нее только малую часть материалов, но подложил список авторов, чьи мемуары хотел бы видеть в будущей книге. Его работа на этом приостановилась. Он сам признавался, что не хватит ни времени, ни сил завершить ее. В 60-е годы прошлого века, когда Торопова жила в доме Дурылина в Болшеве, жена писателя Ирина Алексеевна привлекала ее к обработке архива. Передавая Виктории Николаевне папку «Няни», она попросила подготовить книгу к печати, а при возможности, издать, и если получится, дополнить ее другими материалами о нянях, которые не успел или не смог из-за поздней их публикации вложить в папку Сергей Николаевич. Теперь я выполняю ее волю – говорит автор-составитель.

По словам Тороповой, Сергей Николаевич наметил два варианта построения книги: по времени, на которое пришлось детство мемуариста, или по выбранной им позже профессии (писателя, поэта, ученого, артиста, общественного деятеля, путешественника, художника, музыканта, педагога). Воспоминания людей всех этих профессий нашли место в настоящем издании. Однако композиция сборника построена по первому варианту. При этом в самое начало книги вынесены мемуары вне хронологии — в них авторы делятся мыслями о самом феномене такого явления, как русская няня. О его влиянии на судьбы нескольких поколений русских людей, о роли няни в воспитании ребенка, о ее огромном значении для русской культуры, прежде всего, XIX века. И, в первую очередь, — это мысли самого Дурылина.

Авторы воспоминаний часто упоминают о том, что пишут не для печати, а для своих детей и близких. Однако со временем они сами или их потомки все-таки публиковали мемуары, справедливо сочтя их важными свидетельствами эпохи, в которую они жили. А для нас это важные свидетельства роли русской няни в истории русской культуры. Неслучайно рядом с некоторыми именами писатель оставил пометки: «Эпоха», «Место действия — имение… город…, деревня»; о влиянии няни: «няня рассказывает жития святых», «няня учит грамоте»… Эпоха — это XIX и начало XX века. Остальное ясно из текстов. Сергей Николаевич, конечно, сделал бы сборник иначе, и сделал бы блестяще, снабдив каждый мемуар своими мыслями, выводами. Мы же сделали, что могли, и благодарны С. Н. Дурылину за возможность подарить читателям уникальную на сегодняшний день книгу.

Сергей Николаевич выписал из книги Ивана Сергеевича Аксакова (Биография Федора Ивановича Тютчева) слова, которыми, возможно, хотел предварить книгу о русских нянях: «Благодаря им, этим высоко нравственным личностям, возникавшим среди и вопреки безнравственности исторического социального строя, даже в чудовищную область крепостных отношений проступали, порою, кроткие лучи все облагораживающей, все возвышающей любви. Условия зависимости и неравенства согревались человечностью, даже окрашивались каким-то мягким, поэтическим колоритом. Николай Афанасьевич Хлопов, дядька поэта Тютчева, вполне напоминает знаменитую няню Пушкина, воспетую и самим поэтом, и Дельвигом, и Языковым. Этим няням и дядькам должно быть отведено почетное место в истории русской словесности.

В их нравственном воздействии на своих питомцев следует, по крайней мере, отчасти, искать объяснения, каким образом в конце прошлого и первой половине нынешнего столетия, в наше оторванное от народа общество, в эту среду, хвастливо отрекавшуюся от русских исторических и духовных преданий, пробивались иногда, неслышно и незаметно, струи чистейшего народного духа. Откуда и чем питалось и поддерживалось в наших, по-видимому, вполне офранцуженных поэтах и деятелях проявлявшееся в них порою истинно Русское чувство и Русская мысль? Да и вообще, кажется нам, история умственного общественного развития в России едва ли может быть вполне понятна без частной истории семей, без оценки той степени участия, по-видимому, неразумного, самовольного, непрошенного, но, тем не менее, часто спасительного, которое в нашей личной и общественной судьбе приходится на долю семьи и быта, непосредственного действия предания и обычая».

*** Кто мы? Кто наши предки? Как они жили? На кого мы похожи? Как могло быть или как должно быть? Такими вопросами, наверное, задавался и задается каждый думающий русский человек. О том, как воспитывались дети в 19-20 веках, мы можем узнать из этого собрания мемуаров. Александр Пушкин, Николай Пирогов, Федор Достоевский, Иван Никитин, Модест Мусоргский, Иван Бунин, Александр Блок, Владислав Ходасевич, Анастасия Цветаева, – это далеко не полный перечень имен наших великих соотечественников, оставивших удивительные воспоминания о своем детстве и нянях. Сегодня няни снова появляются в семьях – но к ним предъявляются совершенно другие требования. Может, критерии выбора няни своему ребенку все-таки строить по другому принципу? Об этом предлагается подумать, читая эту книгу, которая сегодня становится как никогда актуальной.