У книжной полки. 2 августа

Сегодня мы обратимся к событиям 100-летней давности. Как известно, не все русские люди с энтузиазмом встретили Октябрьскую революцию и советскую власть, особенно священнослужители, ведь ком­мунистическая мораль считала религию «опиумом для народа», дурманом. Конфликт на идейной почве перерос в борьбу носителей двух идеологий. Причём на стороне одних были крест да «слово Божие», а других - вооружённая сила, карательные органы и, как то­гда любили выражаться, «энтузиазм революционных масс». Всякого, кто не разделял мнение большевиков, подстере­гала карающая рука воинствующих атеистов. В первую очередь она обрушилась на церковнослужителей и тех, кто поддерживал их взгляды. На служителей церкви под разными «громкими» наимено­ваниями заводились уголовные дела, а решающим поводом для расстрела была зачастую вера православного человека. О священниках и мирянах, пострадавших за веру Христову в прошлом веке на вятской земле рассказывает книга – «Вятские новомученники», которую мы сегодня предлагаем вашему вниманию. ***

Как отмечает в предисловии один из авторов этой книги Владимир Семибратов, «первыми из тех, кто начал возвращать вятчанам из небытия имена земляков, пострадавших в советское время за веру и цер­ковь, были активно сотрудничавшие друг с другом митрофорный протоиерей Алексий Сухих и Почётный работник про­куратуры, старший советник юстиции Павел Тимофеевич Ожегин. Не случайно их публикации на эту тему в различных изданиях стали поистине «классикой жанра» для многочисленных современных исследователей. Главное место в этом ряду по праву занимают восемь книг отца Алексия - «Вспомним поимённо», изданных им в 2003-2008 годах в Кирове и Вятских Полянах. А вот Павлу Тимофеевичу Ожегину, по словам Семибратова, в этом плане не повезло, хотя ещё в середине 1990-х годов им был подготовлен к печати сборник «Вятские новомученики».

В него вошли опубликованные ранее в местной прессе и значительно изменённые с учётом специфики отдельного издания статьи, а также многостраничный список репрессированных с краткими сведениями о них. Попытка издать книгу по разным причинам растянулась на несколько лет. Но издать ее было необходимо, и причины этой необходимости Павел Тимофеевич объяснял так: «Последние 10 лет (до выхода на пенсию) по долгу службы мне пришлось заниматься вопросами реабилитации жертв политических репрессий. За эти годы мне удалось собрать богатый мате­риал о репрессиях, обрушившихся на служителей церкви и подго­товить рукопись книги... Эта книга впервые рассказывает о судьбе многих вятских священно- и церковнослужителей, о тех, кто пострадал за веру Христову, кто отстаивал чистоту канонов Русской Православной Церкви. В книге приводится также список... репрессированных служителей церкви Кировской области, которых удалось установить. Книга снабжена редкими снимками и документами из уголов­ных дел более чем 50-летней давности».

Как говорится в вводной части книги, «в последнее время в нашей стране проводится большая ра­бота по реабилитации жертв политических репрессий. Восстанав­ливаются честные имена невинно пострадавших. Для них преду­смотрены определённые льготы, возврат конфискованного имуще­ства (в том числе домов) или же выплата посильной компенсации за него. Но, самое главное, репрессии по политическим мотивам от­крыто осуждены в законодательном порядке, что даёт гарантию обеспечения прав человека. К числу политических законом отнесены и репрессии по ре­лигиозным мотивам. Особо нужно отметить значимость президентского указа «О мерах по реабилитации священнослужителей и верующих, ставших жертвами необоснованных репрессий», подписанный 14 марта 1996 года.

Принятый с целью «восстановления справедливости, закон­ных прав граждан России на свободу совести и вероисповедания, руководствуясь чувством покаяния, исходя из выводов Комиссии при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий», указ постановляет «осудить многолетний террор, развязанный большевистским партийно-советским режи­мом в отношении священнослужителей и верующих всех конфес­сий». Согласно документу Генеральной прокуратуре, Федераль­ной службе безопасности и Министерству внутренних дел РФ надлежит «осуществить реабилитацию граждан России, которые были необоснованно обвинены в политических, государственных и уголовных преступлениях, лишались свободы, подвергались иным лишениям и ограничениям прав в связи с их религиозной деятель­ностью и убеждениями».

Необоснованно обвинены! Если вдуматься в эти слова и рассмотреть дела тех, кто был так необоснованно обвинен, то мы поймем, что это еще мягко сказано. Как отмечают авторы, «с 1988 по 1995 год только по Кировской области было реабилитировано свыше семисот служителей церкви и причастных к ней лиц, репрессированных в пе­риод с 1918 по 1951 год. Это бы­ли архиепископы и епископы, про­тоиереи и иереи, монахи и мона­хини, диаконы и псаломщики, пев­чие и просвирницы, председа­тели церковных советов и другие причастные к церкви лица. Их расстреливали, отправляли в места лишения свободы, высылали в отдалённые места страны [в основном, в Северный край или Среднюю Азию)». За что же они пострадали? Что предъявляли им исполнители закона?

Рассмотрим одно из дел, которое однажды легло на стол работника про­куратуры, Павла Тимофеевича Ожегина. Как отмечает автор, «невольно бросилась в глаза дата на одном из документов: сентябрь 1918 года. В материалах нет привычных постановлений о возбуждении уголовного дела, санкции прокурора на обыск и арест, постановления о привлечении в качестве обвиняемого, про­токола допроса, показаний свидетелей... Но зато дело (если его во­обще так можно назвать) оканчивается страшной по своему содер­жанию бумажкой-постановлением следователя ЧК Чехословацкого фронта Тиунова от 5 сентября 1918 года. Оно гласит: «Настоятеля Спасско-Орловского монастыря игумена Мар­тиниана расстрелять за его явную контрреволюционную деятель­ность, обнаружившуюся по взятой при обыске его переписке».

Следователь, - пишет автор, - даже не удосужился установить мирское имя игумена, когда и где тот родился, признаёт ли себя виновным, не говоря уже о праве всякого гражданина на защиту, тем более тогда, когда дело касается его жизни. За день до гибели у настоятеля монастыря произвели обыск, при котором изъяли: около трёх пудов муки, семь бутылок вина, три бинокля, три серебряные ложки, термос, серебряный крест, значок члена «Союза русского народа» и несколько писем. Послед­ние и послужили следователю доказательством вины приговорен­ного к расстрелу священнослужителя. Какая же «крамола» обнаружилась в них? Время тревожное, во многом непонятное простым лицам. Вот и писали они о. Мартиниану, как же им, верующим, теперь быть, как вести себя? Игумен отвечал им, как мог, но ни в одном из хра­нящихся в деле писем нет не только призывов к свержению или со­противлению новой власти, но даже намёка на совершение их авто­ром какого-либо преступления. Видимо, главную роль в принятии следователем Тиуновым сурового решения сыграл принцип: кто не с нами, тот против нас».

Стоит отметить, что в первоначальный этап гонений, который пришелся на 1918-1933 годы, в планы новой власти входило «обезглавить духовенство и тем самым пара­лизовать церковную жизнь, поэтому удар репрессий был направлен, прежде всего, на духовных пастырей». В то время, по словам авторов стал подрубаться под корень тот остов, тот ду­ховный стержень, на котором строилась Святая Русь. Русская душа, русское сознание, русские обычаи столетиями были связаны с Пра­вославной Церковью». Затем, в 1937 году многие священники, отбыв назначенные ранее сроки лишения свободы, стали возвращаться домой, на свои приходы. И в это время, «сверху приходит директива об активизации деятельности по выявлению и разоблачению «врагов народа», энкавэдэшники не стали ломать го­лову, где взять этих врагов. Вот они: церковнослужители, вернув­шиеся из мест не из столь отдалённых. И пошли на этих лиц дела через «двойки», «тройки», «особые совещания», суды со стандарт­ными обвинениями: антисоветская агитация - статья 58-10 УК РСФСР.

И вот еще несколько примеров необоснованных обвинений. «За высказывания о скорой войне, об отсутствии товаров в магазинах, о том, что власти задушили простой народ налогами, что заём - дело добровольное, а власти принуждают подписываться на него, Кировским областным судом 29 января 1939 года был приго­ворён к 10 годам лишения свободы и 5 годам поражения в правах отец Николай Невзоров. Его брат Константин в марте того же года получил за свои религиозные убеждения 7 лет лишения свободы и 5 - поражения в правах. Участь Невзоровых разделили их родственники: священ­ники Лагунов и Минеев, причём последний подвергался ре­прессиям дважды. Следуя заветам родителей, служили священни­ками братья Россихины. За религиозные проповеди оба в 1930 году были заключены в лагерь: Николай - на 8 лет, Иван - на 3 года. Издевательски звучит обвинение Н.А Домрачевой. Она была привлечена к уголовной ответственности и лишена свободы на 3 года лишь за то, что являлась... женой священника». Об этих невинно обвиненных, о судьбе многих вятских священно- и церковнослужителей, тех, кто пострадал за веру Христову, и рассказывает эта книга.

*** Эта книга, подготовленная к изданию ещё два десятилетия назад, приходит к читателю лишь сейчас, словно бы подтверждая слова о «негорящих» рукописях. Как отмечает Владимир Семибратов, за минувшие десятилетия стало гораздо больше известно о вятских новомучениках, сведения о которых столь настойчиво и скрупулёзно собирал Павел Тимофеевич Ожегин. Однако сборник мате­риалов о пострадавших за веру священниках и мирянах, основанный, прежде всего, на редких свидетельствах и архивных документах, ничуть не утратил своего познавательного и культурного значения, став памятником известному вятскому юристу, кра­еведу и журналисту, которому в этом году исполнилось бы 85 лет. В этом качестве она и приходит ныне к читателю.