У книжной полки. 13 декабря

У кого совесть чиста, тому смерть не страшна. Жизнеописание глинского постриженика, игумена Андрея (Машкова).

13 декабря - память святого апостола Андрея Первозванного. По словам сестер Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря, «день этот особенно памятен для духовных чад приснопамятного игумена Андрея (Машкова), одного из последних пострижеников Глинской пустыни. Эта обитель дала православному миру много истинных подвижников благочестия - духовных светильников, молитвенников. Одним из них был отец Андрей, скончавшийся в 1994 году». Во время своего пострига будущий игумен не молился ни о добродетелях, ни о духовном преуспеянии, но только мысленно повторял: «Господи, не посрами меня, когда явлюсь пред лице Твое». Провидя этот помысел, отец Андроник (Лукаш), его духовник, говорил потом: «Андрей всех мудрей». Жизнеописание глинского постриженика, игумена Андрея (Машкова) представлено на страницах книги, которая вышла в свет в Издательстве Александро-Невского Ново-Тихвинского женского монастыря, города Екатеринбурга. Она называется - «У кого совесть чиста, тому смерть не страшна». ***

Эта небольшая книга рассказывает об игумене Андрее (Машкове), глинском подвижнике и постриженике, учителе и делателе молитвы Иисусовой. Жизнеописание составлено на основе воспоминаний знавших его людей, духовных чад, писем, документов. После закрытия Глинской пустыни в 1961 году игумен Андрей был верен заветам воспитавших его глинских старцев, сумел достичь высокого преуспеяния и сподобился особых благодатных даров. Своих духовных чад он учил искреннему откровению помыслов, непрестанной Иисусовой молитве, душевной простоте и любви, в которой сам весьма преуспел, молясь за всех людей. Надеемся, что книга станет полезной для всех, ревнующих о спасении и ищущих единения с Господом.

В предисловии книги сестры Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря пишут: «Для нас — тех, кто не общался с отцом Андреем лич­но, но лишь слышал рассказы о нем от духовника нашей обители, схиархимандрита Авраама, и дру­гих его духовных чад, описать жизненный и мона­шеский путь этого человека оказалось делом непростым. Так, совсем немногое известно из поры его детства и юности до ухода в монастырь, как, впро­чем, и из периода его монашества в Глинской пусты­ни и на горах Кавказа — лишь отдельные эпизоды, из которых, словно разгадывая загадку, мы попыта­лись составить общую картину жизни отца Андрея. По характеру молчаливый, а по глубоко усвоенной им монашеской культуре поведения не терпящий праздных слов, он никогда не рассказывал о себе просто так, без нужды. Лишь когда его спрашивали, он мог кратко ответить, упомянув о том или ином случае из своего прошлого. Но все же собранных сведений достаточно, чтобы представить себе об­лик этого подвижника».

Первая глава книги рассказывает о детстве и юности отца Андрея. Из этого повествования читатель узнают, что родился будущий игумен Андрей 17 февраля 1925 года в деревне Озериха Сараевско­го района Рязанской области. В крещении его назвали Анатолием. Его отец - Алексей Иванович был плотником, мать - Евдокия Петровна вела домашнее хозяйство. В семье он был первым ребенком, а кроме него были ещё брат и сестра. «Родители были верующими, регулярно ходи­ли на богослужения в церковь соседнего села. По­сле того, как все храмы в округе были закрыты или разрушены, Машковы стали молиться дома. В осо­бенности отличалась религиозностью мать. Жен­щина неграмотная, с трудом разбиравшая буквы, она на память знала множество молитв, которым учила и детей. Отец Андрей очень любит мать, всег­да с большим почтением вспоминал о ней как о доброй, смиренной и терпеливой женщине, которая всем старалась помочь, никогда никому не желала зла, не раз своим мудрым рассуждением удержива­ла детей от безрассудных поступков.

О первых годах жизни отца Андрея сохранилось лишь одно воспоминание, и оно связано именно с храмом. Однажды во время службы кто-то дал Толику зажженную свечу, и он, по малому возрасту, не понимая еще того, что делает, радостно со свечой в руке вошел через Царские врата в алтарь. Служа­щий батюшка за ухо вывел мальчика через боковую дверь. Вспоминая об этом, отец Андрей говорил, что, возможно, этот случай прикровенно указывал на предстоявшее ему священническое служение. Спустя многие годы, когда отец Андрей уже был иеромонахом, он говорил духовным чадам, что в тяжелой жизненной ситуации, когда рядом нет старца и не с кем посоветоваться, можно спросить ребенка: «Возьми ребенка, до семи лет, помолись за него и за себя, попроси Бога открыть Свою волю, а потом спроси ребенка, но так спроси, чтоб он от­ветил просто: да—да, нет—нет. И что он скажет, то почитай за волю Божию».

«Дети, и сами того не по­нимая, могут сказать очень верно», — добавил он однажды и привел случай из своего детства, когда сам предсказал себе монашескую жизнь: «Было мне тогда лет семь. Деревенские мальчишки собрались на улице и начали спрашивать друг друга, кто кем будет. Один говорит - шофером, другой — летчиком, а я ничего не сказал, только стал изображать, будто в колокола бью: „Бум-бум... Бум-бум...". Не думал я тогда о монашестве, а жизнь в монасты­ре себе предсказал». С откровением о будущем его служении Богу связан еще один случай. Однажды к ним в дерев­ню приехал из города человек в форме сотрудника НКВД. Увидев Толю, мужчина спросил его: «Кем ты будешь?» «Я буду, как отец, плотником», - ответил мальчик. «Нет, ты не будешь плотником, ты будешь свя­щенником». Вспоминая об этом, отец Андрей говорил: «Кем был этот человек, неизвестно, но слова его оказались пророческими». Случай этот кажется слишком чудесным, но ведь на самом деле чудеса­ми исполнена вся наша жизнь, просто мы их не за­мечаем».

«В 1935 году в семью пришла беда. Алексей Иванович, как и многие люди того времени, не хотел вступать в колхоз. Из-за этого он сильно повздорил с председателем колхоза. Тот отомстил: возвел на Алексея Ивановича обвинение, подобрал двух лжесвидетелей, и отец троих детей был осужден на пять лет «за спекуляцию». Срок отбывал в исправительно-трудовом лагере на Колыме». Вскоре после ареста отца, у Машковых конфисковали все имущество: «корову, лошадь, продукты, одежду, вплоть до самого необходимого. Кроме этого «снесли сарай и сени, на тракторе перепахали огород, где уже был посажен картофель, которым, как из­вестно, в деревне кормятся круглый год. Лишь твердая вера, молитва, упование на по­мощь Божию и трудолюбие помогли семье пережить эти тяжкие годы и кое-как прокормиться.

В 1943 году Анатолия призвали в армию. Тяжело было верующему человеку служить в советской армии. А служить пришлось целых семь лет. Как вспоминал впоследствии отец Андрей, особенно трудно было ему в первое время. Нравственная чистота и религиозность юноши вызывали у сослуживцев раздражение. Тяжело было переносить эту клевету Анатолию, но он старался все терпеть, молясь Богу о помощи и утешая себя словами: «У кого совесть чиста - тому смерть не страшна». Также очень трудно было сохранять молитвенный настрой, совершать утреннее и вечернее правило. Однако безвыходных ситуаций не бывает, многое зависит от самого человека. Анатолий стал делать так: вставал за полчаса или за час до общего подъе­ма и, пока все еще спали, уходил в туалет, где и приносил Богу искренние молитвы. Спустя много лет, уже в сане игумена, во время окропления крещенской водой всех помещений женского монастыря отец Андрей зашел в туалет и окропил его со словами: «Это был мой дом, духовный дом...». Когда присутствовавшие сестры рас­смеялись от его слов, он рассказал о том, как при­ходилось ему молиться в армии.

В ноябре 1950 года служба наконец-то была закончена. За эти годы Анатолий возмужал телесно и духовно. Перед ним встал вопрос: что делать дальше, как устроить свою жизнь? К мирской жизни душа у него не лежала. Поэтому спустя 6 лет, напутствуемый благословением матери, он ушел из дома с намерением стать монахом. Господь привел его в Глинскую пустынь. Шел 1956 год. В тот период в обители было три духовно опытных старца: схиархимандрит Серафим (Амелин), схиигумен Андроник (Лукаш) и иеросхимонах Серафим (Романцов). «Херувимы и серафимы» — так с любовью называл их отец Андрей. Всего пять лет провел он в Глинской пустыни, но этого времени для него оказалось достаточно, чтобы под руководством великих старцев познать, что такое духовная жизнь. Глинская пустынь вложила в его душу «закваску» монашеского делания, дала ему верное направление. После закрытия обители он всегда считал себя по духу глинским монахом — и действительно был таковым». Обо всем этом: о начале монашеского пути, о пустыннической жизни на Кавказе и в Одесском Свято-Успенском монастыре, о служении в женском монастыре и последних днях жизни отца Андрея читайте в этой книге.

*** Воспоминая об игумене Андрее, схиархимандрит Авраам (Рейдман) пишет: «Непонятный он был человек, загадочный. Один раз я так прямо ему и сказал: «Отец Андрей, вы для меня загадка». А он мне в ответ с радостной улыбкой: «А ты, Авраам, разгадай эту загадку». И больше — ни слова». Собирая воедино воспоминания о жизни стар­ца, сестры Александро-Невского Ново-Тихвинского монастыря невольно повторяли слова своего духовни­ка: «Отец Андрей, вы для нас загадка...». Наверное, он был загадкой и для тех, кто окружал его при жиз­ни. Как сказал апостол Павел, духовный судит обо всем, а о нем судить никто не может. Может быть, многие из тех, кто жил с отцом Андреем бок о бок, не видели в нем ничего особенного. Но это был на­стоящий монах, человек необыкновенной чистоты и подлинно евангельской жизни.