Церковь и общество. Беседа с иеромонахом Иоанном (Гуайтой). Часть 2

О своей обширной научной деятельности в сфере православия, исследованиях по истории Армянской Церкви, публикациях переводов русской духовной литературы на итальянский и другие языки, трудах в детском хосписе и в московском храме Космы и Дамиана в Шубине (Столешники) - в беседе с писателем К. Ковалевым-Случевским рассказывает клирик храма, итальянский и российский историк, писатель, исследователь восточного христианства иеромонах Иоанн (Гуайта).

– Здравствуйте, отче! Рады Вас видеть вновь. Вы немного рассказали о себе, своей семье, о том, как Вы переехали в Советский Союз и потом стали жить в России, как Вы стали  православным иеромонахом. Хотелось бы углубиться и расширить наш разговор. Все-таки Вы занимаетесь многогранной деятельностью, не только совершили много переводов, но и написали много разного рода трудов. Вы занимаетесь большой пастырской деятельностью (например, опекаете детский хоспис). Все это очень интересно, потому что Вы необычный человек. И нам интересно знать и что-то обычное, и что-то не очень обычное в Вашей жизни.

Начнем с того, что Вы являетесь составителем обширнейшего словаря по православной агиологии. Меня это очень заинтересовало, потому что я переработчик и в то же время автор многочисленных книг – житий, или, как я их называю, жизнеописаний русских святых разных времен. Обычно их называют агиографией. Агиология – это то, что предлагал отец Павел Флоренский и о чем многие люди говорили: что это некая наука, которая более серьезно и глубоко изучает святость как феномен, то есть как нечто более серьезное и духовное, а не просто как описание жизни святого. Чем отличается агиография от агиологии? И какова судьба Вашего словаря?

– Отличается, собственно, как раз тем, о чем Вы говорите. Агиология – это скорее наука о святости, поэтому здесь больше теоретический подход. В то время как агиография – это описание жизненного пути самих святых. Но все-таки надо сказать, что очень часто два этих термина используются как синонимы. Во всяком случае, я бы сказал, что сегодня в итальянском языке они употребляются именно как синонимы.

Названное Вами издание очень интересно, потому что это издание чисто итальянское, но в нем все-таки участвовали специалисты из разных Церквей. Насколько мне известно, впервые было собрано такое количество информации. Это абсолютно научное издание, то есть дается жизнеописание каждого святого, но не в традиционном житийном плане, а именно в биографическом – все-таки это энциклопедия. А потом идет обширная библиография о каждом святом и об его иконографии. В эту энциклопедию вошли святые всех Православных Церквей и даже святые дохалкидонских Церквей, то есть святость здесь представлена как феномен на христианском Востоке.

– Какова приблизительная цифра указанных святых? Тысяча? Полторы?

– Очень много. Это два толстых тома на итальянском языке. Хотя авторы писали на разных языках, все было переведено на итальянский. Я сам автор довольно большого количества статей, уже не помню, скольких точно, а еще и редактор славянской части.

Очень ценным мне кажется именно присутствие здесь святых дохалкидонских Церквей. Может быть, это и есть ответ на то, почему собственно агиология. Это святость как явление, в этом смысле это некая абстракция – неконфессиональное издание. Удивительно, что католическое издательство выпустило такой опус, где нет ничего католического; там православные и восточные святые.

Существует также хрестоматия по почитанию Богородицы в России. Это тоже одна из первых моих работ, составленная еще в конце 80-х годов. В нее включены и богослужебные тексты...

– Тоже в переводе на итальянский?

– Все в переводе на итальянский язык. Отрывки из летописей, рассказы о чудесах, Богородичных иконах (например, очень известные рассказы о чудесах Владимирской иконы Божией Матери). Все это в одном томе. Второй том – это художественная литература о Богородице, то, что написали поэты или писатели-прозаики.

– Также Вы являетесь переводчиком многочисленных книг русской духовной литературы. Расскажите немного о том, что именно Вы переводили. Вы переводили только на итальянский язык или что-то и на русский?

– На русский очень мало, все-таки золотое правило переводчика  переводить на родной язык. Я могу позволить себе переводить также на французский, потому что он для меня почти как родной, но русский язык для меня все-таки до сих пор остается иностранным, несмотря на то что каждый день я на нем разговариваю.

– Вы говорите практически без акцента и абсолютно правильно – с точки зрения современного русского языка.

– Все-таки не совсем, поэтому все мои переводы в основном на итальянский и на французский языки. Я переводил отца Александра Меня, отца Павла Флоренского, отца Сергия Булгакова, «Откровенные рассказы странника своему духовнику», какие-то литургические или молитвенные тексты. В прошлый раз я упомянул, что переводил на итальянский язык молитвослов. Поэтому переводы довольно разные.

– Эти переводы пользуется спросом в Италии? Какова судьба этих книг? Я слышал об одной переведенной Вами книге, которая разошлась чуть ли не в течение двух недель.

– Это как раз и была книга «Сын Человеческий» отца Александра Меня. Не помню год, но помню, что мой перевод вышел в конце октября, и фактически за месяц весь тираж был раскуплен. А так как продажи такой литературы происходят перед Рождеством, то издательство было вынуждено сразу сделать второе издание. Мне даже дали возможность изменить кое-что в предисловии и так далее. Еще более удивительно, что мой французский перевод этой же книги имел еще больший успех, так как Франция намного более светское государство, чем Италия.

Что касается Италии, то думаю, что не ошибусь, если скажу, что все жизнеописания, написанные кем угодно, в том числе атеистами, существуют в итальянском переводе. По той причине, что в Риме находятся все папские институты, все книги, которые пишутся на религиозные темы и нужны в каком-либо папском университете, переводятся на итальянский язык с любого языка мира.

– Работает такая мощная машина?

– Да, да. Что могла дать итальянскому читателю книга о Христе, написанная православным священником в советское время? Поэтому должен сказать, что у издателя были сначала огромные сомнения насчет этого проекта, но оказалось, что это не так.

– Вы еще занимаетесь Арменией, это вызывает колоссальное удивление, потому что я попал в нее в 1976 году и даже побывал в Эчмиадзине, где тогда был католикосом Вазген I. Я еще был молодой, некрещеный, еще в поисках, виделся с ним на улице, когда он выходил; была возможность поговорить с ним, но это были два-три слова ни о чем. Я до сих пор сожалею о такой колоссальной неиспользованной возможности.

Храм в Эчмиадзине построен в 303 году, даже представить невозможно: до крещения Руси еще 600 лет! Эта цивилизация произвела, конечно, на меня очень сильное впечатление.

Вы итальянец по происхождению, священник Русской Православной Церкви – и вдруг Армения? Почему? Это немного другая Церковь, немного другая культура. Вы написали несколько книг, три из них наиболее известны. Вы занимались путешествиями. В чем дело?

– Это тоже было вызвано стечением обстоятельств, но я этому очень рад, потому что этого как раз не хватало. Я знаю Западную Церковь уже не по рассказам, Православную Церковь, надеюсь, знаю изнутри, много лет занимаюсь переводами, изучаю православие, а вот восточное, дохалкидонское христианство я знал значительно хуже. Получилось так, что на международной конференции я познакомился с католикосом всех армян – Гарегином I.

– Это было лет десять назад?

– В 1997 году, двадцать лет назад. Католикосом он был совсем недолго, потому что скончался  в 2000 году перед юбилеем Армянской Церкви – в 2001 году было 1700 лет крещения Армении. Поэтому католикосом именно в Эчмиадзине (то есть всех армян) он пробыл совсем недолго – всего четыре года. Но до этого он был католикосом Киликии. Надо сказать, что в Армянской Церкви до сих пор есть два католикосата, а кроме них еще два патриархата – такая структура возникла в силу обстоятельств армянской истории. Но это, как ни странно, единая Церковь.

Католикос Гарегин I великолепно говорит на английском языке, так как учился в Оксфорде, а также на французском, арабском и, естественно, армянском. Но он не говорил на русском, поэтому все наши беседы мы вели на французском языке. До того как я с ним познакомился, я долго думал о том, что было бы интересно написать какую-нибудь книгу из бесед. Есть такой очень удачный литературный жанр. Существует, например, знаменитая книга Оливье Клемана «Беседы с патриархом Афинагором». Это очень интересный, как мне кажется, жанр, и на это я ориентировался. Но я долго думал, искал подходящего человека и так далее. И когда  познакомился с католикосом на международной конференции, то понял, что он и есть подходящий человек.

Единственное, что тогда я еще не так хорошо знал Армянскую Церковь, поэтому пришлось собирать литературу, читать книги по истории Армянской Церкви, все, что написал католикос, и так далее. После чего мы записали нашу книгу.

– Помню, мы коротко говорили с Вами на эту тему, и Вы сказали, что совершили путешествие. Мне тоже довелось совершить путешествие по ту сторону Арарата.  Русская армия в XIX веке освобождала христианские территории: Эчмиадзин, озеро Ван, остров Ахтамар, собор Святого Креста X века, – все это я видел. В крепости Баязет  (в ее стенах) и на скалах до сих пор торчат русские ядра. Русские медали, солдатские погоны, которые очень бедное турецкое население находит в земле, меняют на один доллар. Это то, что в 1918 году Ульянов-Ленин отдал по Брестскому миру Турции одним росчерком пера. Вы же были во всех этих местах. Это громадная Армянская цивилизация.

– Безусловно. Эти места в Турции обычно называют Восточная Анатолия. Это очень неудачное и смешное название, потому что слово «анатоли» означает «восток». Поэтому получается масло масляное, так как вся Анатолия восточная. На самом деле это Западная Армения. Это исторические места, где находилась старая столица Армении – Ван, потому другая столица Армении – Ани. Это очень интересно.

Это было путешествие, которое организовали итальянские армяне, пригласившие и меня, а я, в свою очередь, пригласил армян отсюда. Впечатления, конечно, огромные. И как раз после этого я понял, что надо писать о геноциде. Первая книга на армянскую тему – это беседы с католикосом. Вторая – это история Армянской Церкви, потому что она написана перед 2001 годом, когда был юбилей 1700 крещения Армении.

Еще должен сказать, что меня вдохновил сам католикос. Уже после того, как вышла книга, он позвонил и спросил, какие у меня планы. Я сказал, что перевожу на итальянский язык дневники отца Павла Флоренского, его переписку из лагеря. Он ответил: «Это все очень хорошо, но и у меня для Вас есть планы. Я думаю, что надо было бы написать книгу по истории Армянской Церкви». Так же, в виде бесед. Но, к сожалению, католикос вскоре после этого скончался, и у меня всегда оставалась мысль о том, что он этого хотел, поэтому взял и написал сам. Я думаю, это тоже интересно – взгляд со стороны. Конечно, я не армянин и никогда не жил в Армении, но как историк занимаюсь в том числе Армянской Церковью. А уже после путешествия я понял, что надо обязательно писать о геноциде.

– Это книга «Крик с Арарата»?

– Первая книга называется «Крик с Арарата». Она является свидетельством о геноциде очевидца, а очевидец этот – немецкий офицер, который теоретически должен бы быть на стороне турок как союзник.

– А третья книга – «Жизнь человека» или «1700 лет верности»?

– Первая – «Жизнь человека: встреча неба и земли», беседы с католикосом. «1700 лет верности» – это история Армянской Церкви. Третья книга – «Крик с Арарата».  Последняя, четвертая, книга на армянскую тему – это тоже свидетельство очевидца, но на этот раз мусульманина. Это арабский шейх Файез эль-Гусейн, который написал свою книгу, с тем чтобы свидетельствовать, что ислам невиновен в том, что турки делают с армянами. Это чрезвычайно актуальная книга, как мне кажется.

– Давайте вернемся из Армении снова в Россию. Некоторое время Вы служили в храме иконы «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке, при митрополите Иларионе. Потом Вы перешли в храм Космы и Дамиана в Шубине. Расскажите немного о служении на Ордынке и о том, что Вас перенесло в другой храм.

– На Ордынке я был рукоположен во диаконы. И недалеко от него – в храме Усекновения главы Иоанна Предтечи в Черниговском переулке – был рукоположен во священники (и первый, и второй раз владыкой Иларионом). Владыка Иларион – человек блестящий, замечательный, я благодарен ему и, безусловно, буду благодарен всю жизнь.

– Вы, кстати, были сотрудником Отдела внешнецерковных связей и заведовали кафедрой древних и новых языков Общецерковной аспирантуры и докторантуры при этом Отделе. Почему-то Вы сняли с себя это. Наверное, это большие труды? Я представляю, что такое кафедра древних и новых языков.

– Кроме того, их было много. Из новых языков у нас были английский, французский, немецкий и новогреческий, а из древних иврит, латынь, древнегреческий и сирийский. Задача была интересная, и я ее выполнял с большим удовольствием по простой причине – об этом мы не говорили в прошлый раз, но я около 20 лет преподавал в разных ВУЗах Москвы, после того как защитился в Женеве. Очень много преподавал в Институте иностранных языков  имени Мориса Тореза, но также в РГГУ и МГУ. Язык я преподавал немного, но больше историю итальянской литературы. Я это очень люблю, и когда меня приглашают, читаю лекции по итальянской литературе. Потому я также с большим удовольствием преподавал в Общецерковной аспирантуре.

В храме на Большой Ордынке я служил, потому что владыка Иларион пригласил меня туда клириком храма. И получалось, если говорить языком рекламы, у меня был епископ-работодатель, потому что я работал в Отделе внешнецерковных связей и Общецерковной аспирантуре. В Отделе я тоже работал с большим удовольствием, но это все-таки больше административная работа, «дипломатическая», но, в общем, достаточно канцелярская. На это у меня, наверное, не очень большие способности, и в какой-то момент я попросил владыку отпустить меня.

– Хотелось больше живой практики?

– Да, прежде всего мне хочется заниматься пастырской деятельностью, что и произошло.  Через полгода указом Святейшего Патриарха я был переведен в храм в Столешниковом переулке. И сейчас в основном занимаюсь именно пастырской деятельностью.

– Это известный москвичам храм, который находится на площади. Рядом находится резиденция мэра Москвы, стоит памятник Юрию Долгорукому, когда-то стоял памятник генералу Скобелеву.

У Вас большая пастырская деятельность, но известно, что Вы еще опекаете детский хоспис. Это очень сложная работа, которая, думаю, отнимает не только время, не только силы, а какой-то кусочек души. Расскажите, пожалуйста, об этом, потому что не всякий современный священник сможет выдержать такую психологическую нагрузку.

– Я бы сказал, что детский хоспис – это то, что больше всего нужно мне, потому что он очень много мне дает.

– То есть, условно говоря, с кафедры древних и новых языков Вы перешли в детский хоспис.

– Да, весьма условно. Начнем с того, что, как у каждого священника Москвы, у меня вся литургическая и пастырская деятельность прежде всего происходит в храме – это служение Евхаристии и все другие таинства. И я очень много исповедую, по пятницам у нас проходит исповедь для тех, кому нужно подольше поговорить со священником, высказаться, о чем-то спросить и так далее. Фактически каждую пятницу мы исповедуем с пяти часов вечера, иногда до девяти-десяти. Также исповедуем и во время всенощной в субботу, и во время литургии. Кто-то служит литургию, а кто-то исповедует. У нас очень большая паства, поэтому мы еле-еле успеваем исповедовать всех желающих.

Слава Богу, приход очень живой, поэтому есть и детская, и подростковая, и молодежная общины. Среди прочего в какой-то момент у меня возникла идея, чтобы раз в месяц служить особую литургию именно для детей. Мы ставим большой экран, где показываем все слова, чтобы дети, которые уже ходят в школу, могли петь. Они, а также и все присутствующие, могут петь вместе с хором, таким образом участвуя в богослужении. Естественно, многие из мальчиков хотят прислуживать, пономарить, и, когда это возможно, мы разрешаем. И главное, что к ним обращена проповедь. Священник спускается, стоит среди детей и объясняет им, о чем говорит Евангелие.

И то, что для меня дороже всего, – это детский хоспис «Дом с маяком». Философия этого хосписа в том, чтобы ребенок оставался дома, поэтому хоспис дает аппаратуру, когда, например, надо делать искусственную вентиляцию легких, обучают родителей, как ее подключать. Кроме того, дают возможность посещения медсестрой, врачом и священником. Должен сказать, что для меня как священника это самое важное. Служение, без всякого сомнения, непростое, но считаю, что очень важно – быть в трудный момент рядом с детьми и, может быть, особенно с родителями.

– Хочу напомнить одну Вашу цитату. Когда-то, учась в первом классе на острове Сардиния, Вы писали сочинение на итальянском языке. И отмечаете: «Я написал тогда, что хочу стать священником и поставил под сочинением дату – 25 марта 1970 года. А рукоположен в православные священники я был 28 марта 2010 года». То есть ровно через сорок лет и три дня. Верно ли, что любая мечта осуществляется?

– Абсолютно. Потому что это действительно мечта, которая, по идее, не должна была осуществиться, но она осуществилась. Почему сорок лет? Потому что народ сорок лет шел по пустыне. Почему три дня? Это явно доказывает действие Духа Святого через архиереев. Владыка Иларион выбрал этот день, не зная о том, что это день рождения моей мамы. И ей было очень приятно, что на ее день рождения я стал клириком.

Записала  Ксения Сосновская