Церковь и общество. Беседа с филологом, литературоведом, культурологом А.Н. Ужанковым. Часть 2

О «русской идее» в православной традиции, об эсхатологии русской истории и о концепции «Москва – Третий Рим», возникшей в XV веке, в беседе с писателем К. Ковалевым-Случевским продолжает рассказывать Александр Николаевич Ужанков – проректор по научной деятельности Московского государственного института культуры, доктор филологических и кандидат культурологических наук, преподаватель Сретенской духовной семинарии.

– Мы продолжаем цикл бесед под общим названием «Русская идея. Тысячелетняя история». Это беседы с Александром Николаевичем Ужанковым, профессором, доктором филологических наук.

В прошлый раз мы с Вами говорили об идее, которая возникла в начале XI века, и о  произведении тогда еще будущего митрополита Илариона «Слово о законе и благодати». Мы говорили о том, что такое русская идея, как вообще определить этот термин, почему он так важен и почему люди им так интересуются, каково предназначение русского народа и России, по мнению людей, которые наследуют русской идее. Вы предложили переметнуться из XI в XV век, в эпоху, когда появился термин «Москва – Третий Рим», точнее – он тогда стал формироваться. Давайте попробуем прямо сразу от митрополита Илариона в XV век. Хочу только у Вас спросить: почему Вы пропускаете XIV век, который называют «золотым веком» русской духовности? Ведь это эпоха Сергия Радонежского.

– Это действительно так и было.

– А в XV веке была некая междоусобица, когда с большим трудом выкристаллизовывалось будущее Российское царство. Может быть, такому переходу есть определенная причина?

– Мы с Вами уже говорили, что русское сознание было очень эсхатологичным. Эсхатология – это учение о конце света и спасении в будущем веке, о жизни нетленной.

– Говорят, человек не может называть себя христианином, тем более православным христианином, если он не верит в конец света.

– Конечно.

– То есть ленточный календарь: есть начало истории и есть ее конец. Потому-то язычество, как мы знаем, порождало некую цикличность. То есть весна, потом лето, потом осень, потом зима, потом опять весна… И вот в этой цикличности вся история происходит, а сколько она происходит и как, неважно: важно, что она крутится и крутится. Христианство положило этому конец, оно сказало, что у истории есть начало и есть конец.

– Совершенно верно. Но если развить высказанную Вами идею о язычестве, то смотрите: в былинах есть прошедшее время, в обрядовой песне как раз циклично: «Ой, масленица во двор въезжает; ой, красавица во двор въезжает!» То есть это происходит каждый год, и в настоящее время передается вот эта цикличность. С былинами по-другому. Былины описывают отрезок времени, который был до монгольского нашествия: как поехал Илья Муромец по дороге прямоезжей, а дорожка-то запроторена, как встречал Соловья-разбойника (то есть прошедшее время)…

Получается так, что грамматические формы глаголов отражают мировоззрение древнерусского человека – цикличное, повторяющееся, служба в храме идет в настоящем времени, потому что это есть сопряжение с вечностью, и круг – это символ вечности в Древней Руси. И есть линейное время – вот прошедшее время. Что самое интересное, в Древней Руси не было форм будущего времени: «я пойду», «я напишу» и так далее. Будущее – это то, что после Страшного суда, это пакибытие. У Нестора в «Повести временных лет» я нашел название того времени, которое от настоящего до Страшного суда: предибудущее. Вот в него нельзя заглядывать.

– То есть нельзя гадать.

– Да. Потому что предибудущее никто не знает, только Господь.

– Живем под Богом.

– И тогда получается, «буду писать» – это сложная форма; сначала «буду», то есть «если я жив буду, то буду писать, а напишу или нет, неизвестно».

– Получается, формулировка Толстого «если буду жив» в принципе верна.

– Абсолютно верно. У него было сознание древнерусского книжника. Это первое. Второе: когда-то еще Фома Аквинский заметил, что история находится в тени будущего, а будущее – это Страшный суд. То есть и Западная Европа, и наши летописцы реагировали на событие через призму Страшного суда. Когда ожидался конец света? В Библии сказано, что у Господа Бога один день как тысяча лет, а тысяча лет как один день. Люди подумали: если Господь за шесть дней сотворил мир, а в седьмой день почил, значит, это седмица. Семерка – это символ совершенства, значит, мир простоит семь тысячелетий. Поэтому конец света ждали в 7000 году. Когда Русь приняла христианство из Византии, расчет пасхалий (мы знаем, что Пасха – это подвижный праздник) был тоже осуществлен до 7000 года еще в Византии.

– Византийцы все рассчитали, предполагая, что дальше не стоит пока и заглядывать.

– Да. Тем более что у византийцев тоже было очень сильное религиозное эсхатологическое сознание. По пророчествам, Константинополь должны были пленить иноверцы и разрушить его. У меня есть огромный том по средневековой Византии, в котором собраны различные предсказания о падении Константинополя. То есть это ожидали. Поэтому когда новые римляне пришли в 1203–1204 годах и пленили Константинополь, это воспринималось именно как начало осуществления этих предсказаний. А 1453 год уже, собственно, и констатировал, что вот настали последние времена.

– Вы имеете в виду год, когда пал Константинополь. Я хочу на всякий случай напомнить телезрителям, а то они могут не очень понять, о чем мы с Вами говорим. Вы сказали, что пасхалия была рассчитана до 7000 года. Какой 7000 год? Напомню, что в те времена летоисчисление велось от сотворения мира, а не от Рождества Христова, а разница между этими событиями – 5508 лет. Поэтому конец света, по мнению людей той эпохи, должен был наступить в 1492 году от Рождества Христова. Вот это самая интересная дата; надеюсь, Вы скажете о том, что тогда происходило.

– Я хочу обратить внимание на названия русских средневековых летописей: «Временник, еже есть нарицается летописание князей и земля Руския, и како избрал Бог страну нашу на последнее время»; «Софийский временник», включенный в Тверскую летопись, – «Временник, иже глаголется летописец руских князь, и како избра Бог страну нашу на последнее время»; Софийская первая летопись – «Временник, еже есть нарицается летописец руских князь, и како избра Бог страну нашу на последнее время». Смотрите: везде про последнее время и везде о том, что Господь избрал страну нашу.

– Нет ли в этом особой гордости?

– Нет. Это понимание предназначения народа. Что должен делать народ? Народ должен хранить православную веру. В домонгольский период самое большое количество святых – не из монахов, а из князей. Странно! Почему?

– И самые первые русские канонизированные: святые Борис и Глеб и князь Владимир…

– Мы должны понимать, как воспринималась княжеская власть в Древней Руси: княжеская власть от Бога, значит, княжеское служение – это мирское служение Богу. В церковнославянском варианте Библии говорится: «Несть бо власть, аще не от Бога». Это неправильный перевод, которым мы пользуемся. Если точнее перевести, то будет: «не власть, если не от Бога», то есть власть – это правление, которое устанавливается Богом. Великие князья восходили на престол по благословению митрополитов, а потом уже цари восходили через помазание на царство.

– Когда мы входим в Архангельский собор Московского Кремля, мы видим фрески, на которых изображены не только князья и цари, но и просто удельные князья – они все изображены с нимбами, хотя подавляющее большинство из них не канонизировано. Так было и в предыдущем соборе тоже.

– Конечно, о том и речь. Потому что княжеская власть от Бога. И тогда княжеское служение – это мирское служение Богу. К чему оно сводилось? К защите веры православной, к защите православной Русской земли и к защите русского народа, то есть основного населения. Вот такая триада: вера, народ и земля. Так поступал святой князь Владимир Мономах, так поступал святой князь Александр Невский, так поступал святой князь Димитрий Донской и так далее. Мы видим, что для князя это служение, эта ответственность за Русскую землю и русский народ выдвигаются на первое место, и князь устраивает Русскую землю как православную землю. Я долго задавал себе вопрос, почему вдруг русское летописание будто по указке сверху заканчивается в конце XV века. В советское время большинство докторских диссертаций по истории было написано по летописям, но ни в одной из них я не нашел ответа на этот вопрос.

– А Лицевой летописный свод XVI века – это уже какое-то повторение?

– Это то, что Иван Грозный реанимировал. Там уже начинаются хронографы, то есть как в Византии были.

– И почему летописание исчезло?

– Долго-долго я думал над этим вопросом и не мог на него ответить. Подсказал Владимир Мономах. Он написал знаменитое «Поучение детям». Оно дошло до нас в одном-единственном списке и входит во вторую редакцию «Повести временных лет», написанную, по датировке академика Шахматова, в 1117 году. И писал князь свое «Поучение детям» Великим постом, писал «на санях сидя». Что значит это выражение? Почему-то в последний путь древнерусских князей отправляли на санях. Я смотрел – это есть и на миниатюрах. Бориса и Глеба даже в мае несут на санях. Что это такое?

– Такая лодка в иной мир?

– Самое главное: выражение «на санях сидя» означает «в преддверии последнего пути». Я посмотрел еще и по московским летописям – вплоть до конца XV века даже если князей хоронили летом, то несли на санях. А почему? Да очень просто! Это плавный ход. Мы же говорим: «Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи…» А если везти на телеге – это разве покой будет? А когда на раменах, то есть на плечах несут, то это плавный ход в последний путь.

И вот Владимир Мономах описывает свои деяния в том числе, то есть он как бы отчитывается перед Богом за свою жизнь. То есть, по сути, это его поучение написано на Страшный суд. И заканчивается оно словами: «И на Страшном судилище без оглагольников обличаюся». Когда он заканчивает этими словами, он предполагает, что читатели знают продолжение этого тропаря, который Великим постом как раз и читается: «… книги босовестные разгибаются, и дела сокровенные открываются». То есть по Откровению Иоанна Богослова мы знаем, что будет много различных книг, в которых написаны деяния человеческие, и будет только одна книга, в которой будут записаны души праведников.

Владимир Мономах, полагая, что его деяния тоже будут оцениваться Господом, в своем поучении оправдывается; например, пишет, что не стал мстить своему брату за убийство своего сына, как бы говоря: «Господи, как я простил, так и Ты меня суди». А главное, что древнерусские летописи воспринимались древнерусскими книжниками как совестные книги. «Совесть» – «согласно знаниям», «согласно ведениям». В древнерусских летописях описаны деяния князей, по которым, возможно, князей будет судить Бог. Поэтому временные лета противопоставлены вечным. И тогда вот эти деяния раскроются на Страшном суде, и каждый князь будет судим согласно тому, что записано в этих книгах, и праведники будут записаны в вечную книгу жизни.

– Александр Николаевич, что же произошло в XV веке? Понятно, что мы взяли православное христианство у Византии. В 1453 году Византия пала. Москва осталась одна-одинешенька – с одной стороны литовцы, которые приняли католичество, с другой стороны Орда, которая приняла мусульманство. Что произошло? Почему русская идея вдруг опять стала важна?

– Что предшествовало падению Константинополя? В 1438–1439 годах собрался так называемый Ферраро-Флорентийский собор, который обсуждал вопрос унии Константинопольского патриарха с папой Римским. В нем принимали участие и представители нашей Церкви – был там митрополит Исидор, который до этого приехал на Русь из Греции и которому русский князь наказал блюсти на соборе веру православную. Наша делегация была самая большая – около 500 человек, если я не ошибаюсь; было отправлено 28 обозов со всякими богатствами. По сути дела, на наши деньги Ферраро-Флорентийский собор и прошел.

– А Исидор чуть ли не согласился с решениями собора.

– Он согласился – единственный из всей делегации. Многие из наших делегатов даже попали в тюрьму и томились там по восемь-девять месяцев: так их склоняли к тому, чтобы они поставили свои подписи под решениями собора. Но никто из русских, кроме Исидора, решения Ферраро-Флорентийского собора не принял.

– Речь идет о так называемой Флорентийской унии – некоторые знают это название.

– Совершенно верно. Так вот, что происходит после этого: Русская Церковь объявляет об автокефалии – в 1448 году, то есть за пять лет до падения Константинополя. И когда Константинополь пал, сразу стало понятно, что Господь наказывает за предательство веры. Более того, в повести Нестора Искандера, о которой я уже говорил, описывается, что накануне падения города многие видели, как огненные языки вышли из куполов храма, поднялись над ним в виде огненного облака, а потом через несколько часов поднялись в небо. И патриарх сказал о том, что благодать покинула храм Святой Софии и Константинополь падет.

Получилось так, что в сознании русского книжника произошло нарушение того православного устоя, который был в Византии полтора тысячелетия. И единственным православным народом, который обретает независимость в 1480 году, становится русский народ, потому что разорвана грамота хана Ахмата – и Иван III освобождается от ига монголов.

– И перестал существовать Второй Рим.

– Именно! С одной стороны, падение Второго Рима воспринималось как дурное предзнаменование перед концом света; с другой стороны, уже в это время, по-видимому под влиянием Ферраро-Флорентийского собора, получения Русской Церковью автокефалии и гибели Константинополя, появляется замечательное древнерусское произведение «Повесть о новгородском белом клобуке». Новгородские архиепископы носили белый клобук – головной убор, который носят обычно только митрополиты. Во второй половине XV века появляется эта замечательная повесть, в которой рассказывается, как вообще возник этот головной убор: Константин Великий, чудесно исцелившийся по молитвам папы Римского, захотел поднести ему царскую корону, но тот отказался.

После этого во сне Константин увидел двух ангелов, которые сказали, чтобы он сделал вот этот белый головной убор для владыки. Он сделал этот головной убор, но владыка его не принял, передал его из Рима в Византию, Константинопольский патриарх сказал, что долго этот убор в Византии не пробудет и его нужно отправить на Русь, так как ему в видении явился папа Сильвестр и сказал: «Ибо древний Рим отпал от христианской веры по гордости и своевольству; в новом же Риме – Константинограде притеснением мусульманским христианская вера погибнет также. И только в Третьем Риме, то есть на Русской земле, благодать Святого Духа воссияет. Так знай же, Филофей, что все христианские царства придут к своему концу и сойдутся в едином царстве Русском на благо всего православия». Это еще до знаменитой формулировки старца Филофея, возникшей в XVI веке.

И далее: «И так же как от Рима благодать, и слава, и честь были отняты, так и от царствующего града благодать Святого Духа изымется в годы мусульманского плена и все святыни будут переданы Богом великой Русской земле. Царя же русского возвеличит Господь над всеми народами, и под власть его подпадут многие из царей иноплеменных. Патриарший чин также будет передан Русской земле в свое время из этого царствующего града. И прозовется страна та озаренною светом Россией, ибо Бог пожелал подобным благословением прославить Русскую землю, наполнить величием православия и сделать ее честнейшей из всех и выше всех прежних».

Я хочу обратить внимание: вторая половина XV века – уже говорится о царе и о России. То есть, понимаете, какое удивительное пророчество! На этот памятник почему-то никто не обращает внимания, когда говорят о Москве – Третьем Риме. Ничего случайного не бывает. Здесь опять же происходит осмысление русской истории как разворачивания Божественного Промысла. Константинополь пал, а Русь освобождается от монголо-татарского ига. И уже следующий шаг – построение православного царства, то есть места общего спасения. Действительно, если мы посмотрим на начало XVI века, то увидим, что кроме Руси не было ни одного независимого православного государства. И тогда получается, что все выстраивается в одну линейную историю разворачивания Божественного Промысла: будет царь – не император, императоры были в двух империях, Римской и Византийской, в Западной Европе были короли, а на Руси появится царь.

– Но в Западной Европе продолжал существовать титул императора Священной Римской империи.

– Да, конечно, в том-то и дело. Западная Европа и недоумевала, почему в XVI веке русский великий князь принимает титул царя – не императора, не короля, а именно царя.

– Цесаря…

– Нет, именно царя. «Цесарь» – так называли на Руси византийских императоров. А вот русское «царь» – очень просто. Многие из иностранцев, приезжавших к Ивану Грозному, осознали, понимая бинарную картину мира, бывшую в христианском мире (то есть мир горний и мир дольний): как есть Царь Небесный, так должен быть и царь земной. Получается так, что титул царя взяли из Библии. Иосиф Волоцкий писал, что царя-басурманина нужно писать без титла, а царя русского – под титлом, так как под титлом писались только сакральные слова. То есть происходит сакрализация царской власти.

– Вообще в слове «царь» убирание всего одной буквы означало священность.

– Да. И воспринималось именно так. А в начале XVI века уже старец Филофей в письмах великокняжескому дьяку Мисюрю-Мунехину и самому великому князю Василию III пишет, что «два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Интересно, что здесь Москва не названа, но она подразумевается. Как в «Повести о белом клобуке» говорится, что Россия будет прославлена, так и здесь подразумевается, что Москва станет тем самым Третьим Римом, ведь Василий III был московским князем.

– То есть сформулировано то, что сейчас у каждого на слуху.

– Совершенно верно.

– Был первый Рим, был второй, теперь третий – и четвертому не бывать.

– Именно. В пророческих книгах Библии  говорится о четырех языческих царствах и трех христианских царствах. Опять семерка получается – символ совершенства. И получается так, что первое христианское царство – это был Рим, второе – Константинополь, провозглашенный на II Вселенском Соборе Вторым Римом, и наконец третье христианское царство – Московское. А четвертому не бывать. То есть уже мы перешагнули через 7000-летнюю историю…

– Конца света не наступило.

– И появляется новая эсхатологическая концепция трех царств. То есть сколько простоит третье христианское царство, столько и простоит мир.

– Таким образом, Русь, Россия оказалась не только впереди всех, но и на гребне времени. От нее в таком случае зависела судьба всего человечества, всей цивилизации. Так была сформулирована русская идея в еще большем масштабе.

– Совершенно верно.

– Спасибо, Александр Николаевич, за очень глубокую и интересную беседу.

Ведущий Константин Ковалев-Случевский, писатель

Записал Игорь Лунёв