Церковь и общество. Беседа с доктором филологических наук В.И. Аннушкиным. Часть 2

О духовной поэзии в русской литературе, о ее музыкальности, о своих переложениях на музыку духовных текстов и произведений известных поэтов - в беседе с писателем К. Ковалевым-Случевским - рассказывает, сопровождая рассказ собственным исполнением, российский лингвист, профессор, много лет заведовавший кафедрой русской словесности и межкультурной коммуникации в Институте русского языка имени А.С. Пушкина, член Союза писателей России Владимир Иванович Аннушкин.

–  Сегодня у нас в гостях вновь Владимир Иванович Аннушкин, русский филолог, словесник, доктор филологических наук, профессор Государственного института русского языка имени Александра Сергеевича Пушкина. Здравствуйте, Владимир Иванович!

– Здравствуйте, Константин Петрович! Добрый день, дорогие зрители!

– Мы много говорили с Вами о языке, о русском языке, о речи и слове, их роли в нашей жизни, мы говорили о том, как учиться хорошему слову, как учиться говорить. А вот теперь хотелось бы поговорить совсем необычно. Но то, о чем мы поговорим, очень Вам близко, свойственно, Вы своего рода мастер этого дела. Речь идет о музыке слова. Многие скажут, что, наверно, это какая-то очень уж философская тема. А мы хотим поговорить практически.

– Вы знаете, многие представляют словосочетания «музыка слова», «музыка речи» как метафору. А у меня сейчас японка, моя аспирантка в Институте русского языка имени Пушкина, прошла предзащиту по теме «Музыка речи как теоретическое и практическое учение 20–30-х годов ХХ века». У нас были выдающиеся ученые, артисты, режиссеры, которые создали эту теорию. Они утверждали, что существует не только музыка звука, существует и музыка мысли, музыка чувства. Вне всякого сомнения, русская речь чрезвычайно музыкальна. И вот если бы у меня было две жизни – мы христиане и знаем, что нет ни второй, ни третьей жизни, – то я бы посвятил вторую, вне всякого сомнения, музыке, пению, вокалу. Меня жизнь свела с Надеждой Матвеевной Малышевой-Виноградовой. Это жена, потом вдова главного русского филолога, специалиста по русскому языку, основателя Института русского языка Академии наук, носящего его имя, Виктора Владимировича Виноградова. Надежда Матвеевна была концертмейстером Шаляпина и о нем очень многое мне рассказывала. И когда я слушаю сегодняшних певцов, мне очень часто хочется воскликнуть ее словами: «Это же не Феденька! Не Феденька!»

– Имея в виду Федора Ивановича Шаляпина...

– Да-да. Так его называл Савва Мамонтов и другие. И когда я перестал заниматься вокалом, стала мне являться муза и нашептывать мелодии на стихи лучших русских поэтов. Мне очень хочется сегодня показать некоторые песни, которые посвящены именно Рождеству, и показать еще несколько песен, которые касаются нашей темы «Духовная этика речи». Потому что авторы этих текстов – Ломоносов, Сумароков, Державин, Анна Ахматова. А музыка будет моя.

–  Симеон Полоцкий – это же XVII век, эпоха России уже романовской. Почему Вы взяли такую глубокую древность? Вообще-то стихи того времени очень приближены к Священному Писанию. Может быть, по этой причине?

– Стихи Симеона Полоцкого написаны силлабическим слогом. То есть они сегодня неудобочитаемы. Я все-таки прочитаю некоторые любимые стихи. Например, о языке:

Малая часть телесе язык человека,

но не виде злейшия ничто же от века,

Ибо аще малое слово изпущает,

хулно или клеветно, многи убивает.

…

Убо разсудно слово всякое пущайте,

да не будет стрелою, прилежно смотряйте;

Аще бо яко стрела пойдет, то вратится

не к языку, но в сердце и смерть приложится.

 

– Великие слова! Как сказано-то! Все абсолютно понятно, но построено совершенно по-другому. Как будто другой язык, да?

– И вот Симеон Полоцкий писал такие силлабические тексты на все церковные праздники. И, конечно, написал текст «Рождество». Это обращение внука к дедушке и дедушки к внуку, где они объясняют смысл Рождества. Я сейчас не помню, может быть, текста Симеона Полоцкого, но мой друг и однокурсник Виктор Колигорский, здравствующий и пишущий поэт  (желаем мы ему быть как-нибудь на нашей передаче), переложил стихи Полоцкого в современный текст, и это тоже искусство. Потому что очень многие тексты духовной литературы перекладываются современными поэтами для того, чтобы донести их до современного слушателя. Музыка, простите, Владимира Аннушкина.

– Давайте послушаем. Берем гитару. Гитара у нас, как всегда, в кустах, вот прямо из-за кадра выходит. Это очень интересно, мы доверяем этому переложению потому, что Вы филолог, серьезный человек. Мы доверяем Вашему вкусу.

– Коротко и ясно. Обратите внимание, как перекладываются слова: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение». Надо уметь переложить так, чтобы основные слова остались по смыслу понятными, теми же, слегка изменить синтаксис: «Мир на земле нам явив и покой долгожданный». Вот в этом поэтическое искусство. И мне кажется, культура сохраняется как раз тогда, когда мы обращаемся к основным культурным текстам, к основным событиям мировой церковной истории и умеем это применить к собственной жизни. И вот примером такого творчества является стихотворение Георгия Иванова, одного из самых лучших…

– То есть мы с Вами перепрыгиваем уже в ХХ век.

– Перепрыгиваем с Вами решительно в ХХ век. Жорж – называла его Ирина Одоевцева, вдова, вернувшаяся после шестидесяти пяти лет эмиграции в Россию. Я имел счастье быть с ней знакомым  (это особый разговор). Написано это стихотворение в 1922 году накануне отъезда из России.

– Это стихотворение не связано напрямую со Священным Писанием, это просто лирические стихи?

– А Вы сейчас поймете.

– Ну да, это рождественская тема, которая всех волнует, но это не переработанный текст Священного Писания, это лирическое стихотворение на тему.

– Да. Но если Вы заговорили о переработке текстов Священного Писания, то, вне всякого сомнения, образцом такой переработки являются переложения Псалтири. И первым перелагателем был Симеон Полоцкий, написавший «Псалтирь рифмотворную». А затем и Ломоносов, и Сумароков, и Державин, и Херасков, и Богданович, и многие другие занимались тем же самым.

– А я добавлю к этому потрясающую вещь: когда я работал над книгой о композиторе Дмитрии Бортнянском, то оказалось, что большинство его хоровых концертов, к которым написаны тексты, основаны именно на Псалтири. И тексты эти перерабатывал он сам, для того чтобы удобней было петь. То есть не только поэты этим занимались, но и композиторы, современники Державина.

– Замечательно то, что Вы говорите. Это мне очень близко потому, что я пел в камерном хоре МГУ, и мы пели Бортнянского, это меня как-то воспитало и расположило к тому, чтобы потом попробовать писать вот такую музыку. Конечно, я не считаю себя профессиональным композитором. Но во мне звучат эти тексты, и когда я эти тексты воспринимал всем сердцем, тогда и рождалась музыка. Сейчас я покажу переложения псалмов Ломоносовым. 126-й псалом и псалом 14-й. 14-й псалом звучит так:

Господи, кто обитает в жилищи Твоем? Или кто вселится во святую гору Твою?

Ходяй непорочен и делаяй правду, глаголяй истину в сердце своем.

Вот к нашему предыдущему разговору – в предыдущей передаче.

– Да-да, о духовной этике речи.

– Сначала «ходящий непорочно и делающий правду», а затем «кто устами льстить не знает, ближним не наносит бед». То есть затем переход к языку.

– Давайте послушаем.

– Итак, 126-й и 14-й псалмы.

– Ломоносов. Как современно! Как вовек не пасть. Вообще очень много там всякого современного. И в частности, обращение к душе человеческой. Ой как много там хорошего! Что же мне выбрать? Но вот, например, Богданович, переложение одного из самых красивых и душеполезных псалмов, 12-й псалом:

Доколе, Господи, забудеши мя до конца? Доколе отвращаеши лице Твое от менe?

Доколе положу советы в души моей, болезни в сердце моем день и нощь? Доколе вознесется враг мой на мя?

Призри, услыши мя, Господи Боже мой, просвети oчи мои, да не когда усну в смерть…      

Какие слова! Понятно, что вот этот текст перелагается в стихи. Богданович, автор «Душечки»!

– Потрясающе! Вы говорили, что пели в хоре МГУ. Вспомнили мы Бортнянского и его переложения псалмов. Скажи ми, Господи, кончину мою и число дний моих, кое есть, да разумею, что лишаюся аз.

– Это самые потрясающие слова, которые меня всегда трогали до глубины души, когда я их слышал в исполнении других хоров.

– Обещали Державина Гавриила Романовича, любимого автора оды «Бог», написавшего очень многие вещи, которые как-то связаны с таким, может быть, более светским, но все-таки стремлением познать божественный смысл, смысл бытия.

– Вы можете себе представить – у меня есть ода «Бог».

– Переложение на музыку?

– Да, да.

– Вы именно ее хотели исполнить или что-то другое?

– Ее. Давайте, может быть, я ее исполню.

– Это я просто так сказал и догадался.

– Вы просто так сказали? У меня уже рождались другие планы, но Вы меня побуждаете к тому, чтобы я спел три строфы оды «Бог».

– «Воспой же бессмертие, лира», как сказано…

– «Воспой же бессмертие, лира» – это потом будет, к любовной лирике, хорошо?

– Если говорить о хоре, то есть знаменитая фраза Державина: «Хор – это глас целой вселенной». Вы не хор, но, на мой взгляд, один человек – тоже глас целой Вселенной.

– Хорошо. Итак, ода «Бог». Простите, я не тренируюсь, не репетирую. Поэтому есть некоторые несовершенства моего гитарного исполнения.

– Замечательно. Спасибо огромное!

– Но мелодия звучит в сердце именно так.

– В некотором отчаянии, в плохом настроении Державин написал:

А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.

– Константин Петрович, у меня и это есть.

– Но если что-то и остается, то чрез звуки лиры и трубы. То есть через музыку и слово.

– То вечности жерлом пожрется и общей не уйдет судьбы.

– Совершенно верно. Но если остается, то чрез звуки лиры и трубы.

– Конечно.

– Поэтому все, что Вы делаете, – это то, что останется в вечности. А все, что мы тут делаем, бумажки перекладываем, – это никому не нужно.

– Константин Петрович, тогда я предлагаю все-таки оптимистично закончить нашу литературно-рече-словесно-музыкальную встречу «Гимном о премудрости Божией в солнце». Дело в том, что наши великие поэты Ломоносов и Сумароков недолюбливали друг друга. И Ломоносов писал «Утреннее размышление о Божием величестве», которое я тоже мог бы спеть a cappella, даже без гитары (то, что я пел в хоре). Но Александр Петрович Сумароков написал: «Гимн о премудрости Божией в солнце». Вот послушайте, как это замечательно и оптимистично звучит.

– Давайте. Сумароков замечательный. Язык Сумарокова – это великий язык.

– Конечно.

– Замечательный позитив. Исходя из того, что время передачи практически истекло, вопрос: на каком языке мы все-таки будем разговаривать – восемнадцатого, девятнадцатого, двадцатого, двадцать первого века?

– На самом разнообразном. Вы последнюю строфу восприняли?

Объемля взором всю пространную державу,
Вовеки бодро бдя, не дремля николи,
Великолепствуя, вещаешь Божью славу,
Хваля Творца по всей земли.

Оказывается, есть деепричастия «бдя» и «великолепствуя»! Надо Творца хвалить всеми должными, доступными словами – и церковнославянскими, и древнерусскими, и новыми, современными словами.

– Вот этим замечательным заветом Владимира Ивановича Аннушкина, нашего героя и участника нашей программы, мы ее и завершаем. Спасибо Вам огромное, Владимир Иванович! 

Ведущий  Константин Ковалев-Случевский, писатель

Записал Игорь Лунев