Таинства Церкви. О поведении в храме

Беседа с архимандритом Мелхиседеком (Артюхиным).

– Отец Мелхиседек, мы говорили, что некоторые программы будем посвящать ответам на вопросы телезрителей. Самый распространенный вопрос, казалось бы, обыденный, но который требует размышления, особенно в дни Рождественского поста, когда Церковь призывает нас быть исключительно сосредоточенными и внимательными к своему внутреннему состоянию, – это вопрос о нашем поведении в храме. Людей глубоко церковных, наверное, не так много, потому что после восьмидесятилетнего перерыва все мы, наверное, только воцерковляющиеся: в детстве, подростковом возрасте, юности мы в храм не ходили, многие пришли в зрелом возрасте, и говорить, что мы за десять лет мы стали глубоко православными, просто невозможно. Мы, конечно,стараемся совершенствоваться, но не всегда это получается.

Итак, поведение в храме, особенно в храмах, которые также, как и Ваш, находятся в так называемых спальных районах, где очень много народу, в том числе детей.Слава Богу, у вас в храме святых апостолов Петра и Павла в Ясеневе (подворье Оптиной пустыни)в четверике стоят люди уже в большой степени воцерковленные: во время службы никто не ходит, не разговаривает.

– Стараются.

– Со мной был такой случай в одном храме: сзади меня стояла женщина со своей взрослой дочерью, и они разговаривали во время Евхаристического канона. Я повернулась и вежливо сказала: «Сестры, нельзя ли прекратить разговор?Идет Евхаристический канон, вы просто мешаете», на что женщина мне резко ответила: «А я рассказываю дочери о том, что здесь в храме». Но ведь об этом можно рассказать потом, после литургии.

– Потом рассказать или стоять в конце храма,в западной стороне или по бокам, там, где нет близко людей. Во всяком случае, можно говорить на ушко, мы же должны думать о тех, кто находится рядом.

– И, естественно,вопрос о поведении детей в храме. Конечно, Господь говорил: «Не запрещайте детям приходить ко Мне», но иногда эти слова Спасителя, может быть, истолковываются неправильно, и детям, с моей точки зрения, позволяют в храме непозволительное: мы часто видим, как они сидят на ступенях амвона спиной к алтарю, бегают. Где находятся в этот момент их мамочки, я даже понять не могу, потому что дети предоставлены сами себе, они только что бальные танцы не танцуют, а иногда и танцуют. Отец Мелхиседек, давайте попробуем поразмышлять на тему о том, как же нам прийти к миру и согласию в храме.

– Вопрос, с одной стороны, понятный и довольно простой. Все было бы в порядке,если каждый на своем месте исполнял свой долг, в том числе родители. Нельзя сказать, чтобы дети приходили в храм только по исключительным дням: на день ангела, Пасху, Рождество, как это было в советское время, свидетелем которого я был, потому что я тоже вырос и воцерковлялся в советское время, когда в Москве было только сорок действующих храмов. Кстати, я вспоминаю такую печальную картину, что детей в храме вообще не было.

– Их только крестить приносили.

– Да,только приносили крестить. На Рождество и Пасху детей не причащали – это был какой-то гласный или негласный запрет,их приносили причащать тайком на ранние литургии. А так много, как сейчас, детей в храме, конечно, не было, и это плохо.

С другой стороны, у нас сейчас совершенно другая жизненная обстановка, и если дети в храме, это, как мне кажется,накладывает на родителей чрезвычайную ответственность. «Благоговейны сотворите сыны Израилевы», – говорится в Священном Писании (Лев. 15, 31). «Начало премудрости –страх Господень» (Пс. 110, 10). Я тоже наблюдаю такую ситуацию в нашем храме, и у меня даже сложился такой оборот речи: наш храм как детская песочница. А вот этого быть не должно. Мама бывает очень рада, что она пришла в храм, и считает, что сама его обстановка – ладан, богослужение, песнопения, церковная архитектура, иконы будут благотворно действовать на дитя, а оно пусть в это время занимается чем угодно. Это не так! Наглядный пример: когда я был еще в Оптиной пустыни, матушка священника приходила в храм с двумя сыновьями. Все понимают, что такое мальчики: в них много энергии. Это девочки бывают меланхоличные, с пониженным давлением, а мальчикам меланхолия не свойственна, у них очень много энергии, это потенциальные казаки, десантники, футболисты. И вот я наблюдал такую картину: одному ее сыну было три года, другому – пять лет, один стоял у ее левой ноги, другой – у правой.Когда-то стоят, когда-то сидят на корточках, облокачиваясь на ее ноги. Я спрашивал, как ей это удается, и она рассказала: «Батюшка, я понимаю, что всю службу они не простоят, поэтому выхожу с ними на улицу, а в храм захожу, когда поется Херувимская, и они рядом со мной. Причащаемся, а благодарственные молитвы читаем уже дома». То есть мы должны быть в храме на тот краткий момент, когда ребенок может сохранять внимание. Это один из вариантов.

Теперь о младенцах, которые вообще пока ничего не понимают. Может быть, эту программу будут смотреть многодетные мамы или мамы, у которых малолетние дети. Всякая проповедь, всякое общение священника с прихожанами требует сосредоточенности, внимания: не потерять мысль, идею, не потерять нить беседы. И вдруг – кричит один ребенок, другой, третий. А мамаша даже ничего не делает, она слушает проповедь. А то, что вокруг нее пятнадцать-двадцать человек не могут ничего услышать, потому что рядом кричит младенец, это ее никак не касается, она об этом даже не задумывается. Младенцу проповедь не нужна, а людям нужна, и мать должна что-то делать. Поэтому в нашем храме мы завели такой порядок: говорим, пусть мамы одевают ребенка так, чтобы он мог находиться на улице, а грудных детей приносят в храм на момент причастия. Для младенца этого будет достаточно.

Но возникает другая проблема: родители остаются без службы. Если семья полная, можно, например, решить вопрос таким образом: родители меняются через воскресенье: мама – на службе, папа – на улице с ребенком. У нас, как в одном, так и в другом храме, где я являюсь настоятелем, ведется уличная трансляция богослужения. И идя в храм, мы одеваемся не только для помещения, но как на прогулку, чтобы иметь возможность чуть дольше остаться на улице. Чем-то надо жертвовать и как-то надо приспосабливаться.

– Тем более сейчас есть термобелье. Маме нужно одеться потеплее и постоять на улице.

– Говорят: «Ребенку холодно на улице». А вы его одевали разве только для помещения? Это какое-то лукавство.

– Гулять же с ребенком все равно надо.

– Совершенно верно. Вы завели ребенка на десять-пятнадцать минут в храм, причастили, и он опять на улице. А папа и мама между собой чередуются.

Если в семье только мама, ничего страшного, она тоже может послушать трансляцию на улице. Если бы ребенок был один в храме – это одно, а в нашем храме в субботу и воскресенье бывает по двадцать-пятьдесят детей, как в поликлинике. И тут, с одной стороны, умиление – дети в храме. Ас другой, из-за них двести-триста прихожан не слышат молитвы, не слышат проповеди, хора…Поэтому мы должны об этом задумываться и руководствоваться не собственным эгоизмом, а молиться, чтобы для младенца были благодатными десять-пятнадцать минут пребывания в храме.

Однажды митрополит Филарет (Вахромеев),бывший экзарх Минский, сказал: «Дышите воздухом вечности». Вот я сейчас болею бронхитом, и возникла такая аналогия: раньше в поликлинике делали ингаляцию по песочным часам –десять-пятнадцать минут, а часами мы не дышали. Так и в храме: для ребенка десять-пятнадцать минут воздуха вечности будет достаточно. Для взрослого человека этого мало. Поэтому надо, чтобы ребенок и побывал в храме в самый главный момент, и чтобы он не мешал тем людям, которые находятся рядом с ним. Общая молитва Церкви о маме, папе, детях сделает так, что эти пятнадцать минут,сопровождающиеся неиспорченным настроением и молитвой прихожан, сделаются для ребенка благодатными, как если бы он все время был на богослужении (всенощной, литургии).

Помните, как в Евангелии: «И в одиннадцатый час пришедшие равную мзду приемлют с первыми». Ну не может ребенок на литургии простоять возле ног мамы час или полтора, хотя, опять же, это зависит от мамы. И я видел маму, которой это как-то удавалось, потому что она обращала на это пристальное внимание. А когда дитя просто пустили в храм и оно само где-то бегает… У нас в храме однажды на престольный праздник дежурный взял девочку на руки (как памятник воину-освободителю в Берлине, который держит на руках спасенную девочку) и спрашивает: «Чей ребенок?» Ребенок четырех-пяти лет потерялся в храме.

– И мама даже не ищет…

– Разве это дело? Поэтому вопрос очень серьезный. С одной стороны, дети должны быть в храме, на молитве, должны с детства приучаться к храму. Но пусть они привыкают к храму как к величайшей святыне, благоговейно.

Готовясь к передаче, я подумал: Путин приглашает раз в год на награждение детей из многодетных семей, и трудно себе представить, что родители не объясняют ребенку, что нужно делать и как себя вести. Представим, что начинается речь президента В.В.Путина, и вдруг подбегает ребенок, начинает заглядывать в текст, дергать за брючину, залезать под пиджак… Тяжело себе такое представить!

– Охрана тут же этого ребенка выведет.

– Не только охрана. Мама и папа не дадут этому произойти: они понимают, в какой обстановке они находятся. Бог в миллионы раз больше, важнее, главнее. Я считаю, что все зависит от родителей, сам ребенок ничего пока не понимает.

– В Покровский праздник я была у вас в храме,было очень много народу, много детей. И я наблюдала такую сцену: перед солеей на возвышении посадили детей, спиной к алтарю,как раз напротив диаконских врат.Я им говорю: «Как будут проходить священники, диаконы: расталкивая детей?»

– А их мамы думают, что в это время они находятся в благодати и выходят из храма намоленные, очищенные, получившие Божию благодать. Я не знаю, я в этом сомневаюсь.

– Наверное, нужно взять с собой стульчики и посадить детей рядышком, если они маленькие и устают?

– Посадить рядом с собой и не позволять никакого общения. Я исповедовал людей в конце храма и наблюдал такую картину: мальчик с девочкой из разных семей встретились возле панихидного столика и разговаривали о своем. Спрашивается, что они делают в храме? Обсуждают свои детские дела. Дети должны стоять рядом со своими родителями – это просто закон.

– Конечно, прошли те времена, когда мы чуть ли не целую литургию передавали свечки,и даже во время Евхаристии тебя стучали то по правому, то по левому плечу. Храмов было мало, и они были полны. Сейчас уже люди стали приходить и ставить свечи заранее, но разговоры в храме остаются, и я не знаю, истребимо ли это? Наверное, только у староверов осталось так, что в церкви особо не поговоришь, иначе тебя просто выведут.

– Даже Амвросий Оптинский говорил: «За разговоры в храме Бог посылает скорби», то есть вразумления. Потому что до нас никак не доходит, что какие-то новости, события можно обсудить вне храма: зашли друг к другу в гости, чай попили. Как-то на проповеди я приводил такое выражение апостола Павла: «Не забывайте благотворения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны Богу» (Евр. 13, 16). И говорил, что будет замечательным примером и образом жизни, когда после воскресной службы вы будете приглашать друг друга в гости: сначала к себе пригласите, потом вас пригласят. И таким образом воскресный день будет проходить в общении: что было на службе, что было за неделю, что доброго почитали, что назидательного услышали на телеканалах «Спас», «Союз», по радио «Радонеж», от духовника. Вместе пообедали, что-то обсудили.Если семьи многодетные, то вместе решили какие-то проблемы относительно воспитания:выплеснули все то, что хотели обсудить. И это будет с толком, с пользой. Но не во время службы, когда в результате половину службы не слышали. Храм не место общения, а вот общение после службы, думаю, – это добрая практика.

– А после службы даже хочется пообщаться.

– Общение должно продолжаться. Каждый, кто меня сейчас слышит, должен начать с себя: первым пригласить к себе в гости. Мы же всегда выносим из общения что-то доброе, если только это правильный вектор, а не сплетни, не«перемывание костей». Я вспоминаю, как в Оптиной пустыни братия беседовали и вдруг начали кого-то обсуждать. Есть такая присказка«не в осуждение, а в рассуждение», но разницы никакой нет, все равно это сплошное осуждение. Один из братий имел такую харизму, такую благодать, внимательность, что подходил и говорил: «Братия, давайте о чем-нибудь хорошем». Это был намек на то, что мы говорим о нехорошем. И когда градус осуждения накалялся (а он тоже был в общем круге среди собеседников), он крестился и говорил: «Господи, дай Бог всем спастись». И тут же все немного отрезвлялись и «градус» осуждения убирали.

Замечательное умение – быть не ведомым, а ведущим. Апостол Павел говорил: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим» (Еф. 4, 29). Мы должны об этом задумываться. А этот брат имел такой дар деликатности – вовремя гасить, вовремя останавливать. И этого не надо стесняться, бояться, это вовсе не признак какого-то неприличия.

Поэтому общение должно быть. Жаль, что в России нет такого, как в Греции, где под храмом находится нижнее цокольное помещение(типа конференц-зала) и люди имеют возможность выпить там чашечку чая, кофе и дальше пообщаться.

– В некоторых храмах есть. Я знаю храм в Москве (настоятель владыка Марк, теперь он митрополит, с чем мы его поздравляем), где после каждой службы обязательно ставят самовар, люди приносят конфеты, печенье(о здравии, о упокоении), а владыка сам всем разливает чай и все общаются.

– Это очень добрая традиция. Возвращаясь к теме поведения детей в храме, к теме наших разговоров в храме, нужно чуть потерпеть, чтобы потом ту энергию, которая в нас есть, то желание пообщаться направить в нужное русло. Есть поговорка и в народе, и у святых отцов – «Всему свое время», то есть время молчать, время говорить и время слушать – всему свое время.

– Отец Мелхиседек, а Вы знаете, когда чаще всего разговаривают в храме?

– Не догадываюсь.

– А я скажу:перед причастием и во время причастия. Люди стоят более или менее сосредоточенно во время Евхаристического канона, когда выносят Чашу, но как только начинают читать молитвы ко Святому Причащению, все тут же расслабляются, особенно те, кто не причащается. Во время причастия причащающиеся,естественно, идут к Чаше, а остальные стоят по углам и ведут разговоры. Не причащающийся человек в это время участвует в богослужении или он действительно свободен?

– Но он же не должен портить общую обстановку и мешать своими разговорами.

– Что должен делать в это время человек, который не причащается?

– Мне очень нравится, что наше служение на телеканале «Союз» – это сотворчество и соработничество. Я многие вещи узнаю от мирян и от Вас тоже учусь, потому что во время службы я нахожусь в алтаре и не могу видеть, что происходит. Теперь после Ваших слов я себе немножко представляю ситуацию.

Это внутренняя культура человека. Если ты не причащаешься, это вовсе не значит, что ты свободен. Что бы я делал в это время? Вспоминаю себя мирянином:я читал Иисусову молитву, то есть мое общение с Богом продолжалось независимо от того, причащаюсь я или нет. Если я не причащаюсь и эти молитвы ко мне не относятся, мой разговор с Богом продолжается. И это драгоценнейшее время. Что такое молитва? Это беседа с Богом. А почему ты беседу с Богом оставляешь и идешь беседовать со своими друзьями?

– То есть служба для тех, кто не причащается, продолжается?

– И служба продолжается, и твое предстояние перед Живым Богом продолжается. Не надо забывать, где мы, перед Кем и Кто на нас смотрит. Однажды в алтаре я позволил себе (в чем публично каюсь) небольшой «наезд» на собрата, священнослужителя, который то ли опоздал на службу, то ли что-то не то сделал. И ему показалось, что я говорил с ним на повышенных тонах (со мной такое бывает, потому что я человек взрывной). И вдруг он мне говорит, глядя на престол: «Отец настоятель, потише, нас слышат». Мне это было такое отрезвление! Тон был убран, тема была закрыта. И я подумал: у него было живое ощущение, где мы, а я забылся.

Думаю, что это доброе чувство, что «нас слышат», что в храме мы находимся перед Живым Богом. Так должно быть всегда,из этого чувства будет вырастать всё – и воспитание детей, и твое личное поведение в храме. Когда нет живой веры, тогда возникают всякие вопросы. Поэтому будем просить самого главного, как мы слышим в Евангелии: Верую, Господи! помоги моему неверию (Мк. 9, 24).

 

Ведущая: Любовь Акелина
Расшифровка: Нина Кирсанова