Таинства Церкви. О молитве

Беседа с настоятелем храма преподобной Евфросинии, великой княгини Московской, в Котловке г. Москвы иеромонахом Клавдианом (Сафоновым). 

– Добрый день! Я, Любовь Акелина, рада всем зрителям телеканала «Союз», всем, кто смотрит программу «Таинства Церкви». Сегодня с иеромонахом Клавдианом, настоятелем храма в честь преподобной Евфросинии, великой княгини Московской, в Котловке города Москвы мы говорим о церковных праздниках.

Судя по отзывам телезрителей, тема понравилось, и рассуждение о праздниках как о некоем таинстве тоже понравилось. Вообще в Церкви (я не имею в виду здание, я имею в виду Церковь как Тело Христово), наверное, мало что есть такого, что не таинство. Даже обычный молебен – тоже таинство. Как Вы, батюшка, полагаете?

– Молитва является, конечно, неким языком общения с Богом. Поэтому она сокровенна. И разговор с Богом не выражается во внешнем, молитва – это просто инструмент выражения. У нас всего семь таинств, как говорит догматическое учение. Это – семь столпов, на которых стоит Церковь. Но молебное пение, обряды, традиции, которые сохраняет Церковь, тоже являются неким инструментом к общению с Богом, и их тоже можно назвать таинствами.

– Тем более мы же часто рассказываем о том, что с тем или иным человеком в том или ином храме, во время молитвы перед иконой или к святому угоднику, произошло, например, чудо исцеления. И оно же произошло не просто так, а в результате таинственной работы самого человека. Во-первых, его веры;  во-вторых – его молитвы. Этот разговор с Богом, светским языком выражаясь, получился, удался, был какой-то результат. То есть если вникать в суть произошедшего, это тоже – таинство… Сколько у нас было рассказов на эту тему – приходит на костылях, а уходит исцеленный. Но мы действительно по нашему прагматическому веку не всегда себе даже это можем представить – что вообще такое чудо возможно. Или человек от пьянства исцеляется. Был алкоголиком – и без кодирования, без «зашивания»  вдруг буквально в какой-то миг получает исцеление и возвращается к трезвой жизни. Вот это чудо можно тоже назвать таинством? Как Вы полагаете?

– Конечно, с точки зрения подхода к событию, которое происходит, то есть тайны совершенного, мы косвенно можем понять, какая причина послужила к тому, что это произошло. Человек действительно должен обладать глубокой верой, доверием Богу. Он должен обратиться к Богу и попросить Его. И Господь Сам учит, чтобы мы обращались к Нему. Но человек в той или иной степени обладает (или не обладает) готовностью и способностью общаться с Богом: при определенных условиях, при подготовке, при очищении сердца, при сокрушении духа. Когда человек действительно, может быть, не претендует на исполнение, но всегда уповает на волю Божию. Как сын у отца – просит то, что ему кажется правильным и нужным… И Господь видит веру и стремление этого человека. Нужно быть готовым к получению этого дара, потому не все готовы получить то, что просят. Но Господь являет чудо, которое мы называем тайной. Мы не можем раскрыть это досконально и понять механизм, как это происходит.

Поэтому с точки зрения богообщения события, которые с человеком происходят – и на молебне, и в личной молитве, мы можем назвать тайной. Но нельзя это путать с таинством церковным… Господь в таинстве действует вопреки тому, насколько вера человека тверда, крепка, велика. Мы знаем, что одного намерения человека участвовать в таинстве, его подготовки уже достаточно к тому, чтобы благодать Божия действовала.

А здесь уже более личностное отношение к событиям, потому что не каждому дано чудо в жизни. Не каждый получает это чудо. Потому что Бог являет эти чудеса и для окружающих людей, подтверждая Свое действие в мире.

А кому-то, может быть, полезнее для спасения души просто молиться. Иоанн Лествичник в своем прекрасным аскетическом труде «Лествица» пишет о том, что Бог иной раз медлит исполнять просимое, потому что Богу приятно, когда человек обращается к Нему с молитвой. И Он как бы его томит, но это томление для человека спасительно: человек начинает раскрывать свое сердце, стремиться к Богу. Он проявляет свое желание получить от Бога просимое. И тогда Господь убеждается в том, что человек достоин этого, что это действительно ему необходимо, – и подает. И все, что с трудом дается, что действительно вымаливается, то и высоко ценится. Поэтому здесь нельзя сказать, что каждый человек обязательно встретит чудо.

Но с тайной в Церкви, конечно, мы встречаемся повсеместно. Поэтому и не стремимся досконально узнать, как происходит Евхаристия, каким образом пресуществляются Святые Дары. Мы говорим – это тайна. Это чудо, которое совершает Бог за Божественной литургией.

– Отец Клавдиан, Вы уже начали отвечать на мой следующий заготовленный вопрос. Я Вас попросила бы развить ответ: каковы, с Вашей точки зрения, должны быть те или иные условия, чтобы чудо произошло, чтобы человек получил просимое? Наверное, должны ведь быть какие-то условия?

– Конечно. Когда мы учились в семинарии, нам один из педагогов рассказал такую интересную задачу. Бездождие, люди истомились и просят сельского батюшку: послужите молебен. И вот он идет на поле служить молебен, просить у Бога дождя. И что же он с собой должен взять? Семинаристы: «Евангелие, епитрахиль не забыть…» (А то, бывает, забудешь, как служить без епитрахили?) А преподаватель говорит: «Вы забыли самое главное!» – «Что?» – «Зонтик!» Потому что батюшка, который идет просить что-то у Бога, должен быть готовым получить просимое и не сомневаться, что будет этот дождик.

Вот так же и в любой молитве – веруйте, что вы получите. И вы получите! Господь в Евангелии не говорит о том, что Он слушает только праведников. Он говорит: «Просите – и дастся вам, ищите – и обрящете, стучите – и отворят вам». Поэтому Господь, конечно, готов услышать любые прошения. Другое дело, что святые отцы говорят о том, как к молитве надо приступать… Особенно Игнатий (Брянчанинов) в своих творениях много посвятил тому, как надо подготовиться к беседе с Богом. Как пишет Феофан Затворник, помните? В некоторых молитвословах это писали в предисловии: «Постой немножко, пусть улягутся твои чувства. Потому что ты сейчас будешь говорить с Самим Господом». И тогда человек как бы настраивает свой  духовный радиоприемник, как говорил старец Паисий, на волну общения с Богом.

Потому что нельзя дерзко разговаривать с царем, нельзя приходить к царю в каких-то не брачных, или, так сказать, грязных одеждах – это неуважение к царю. И бывает, что даже то, что мы хотим попросить у Бога,  может оскорбить Его! Иоанн Златоуст говорит, что некоторые люди просят такое! Все равно что, придя к царю, просить из его дворца пыли. И тем самым люди оскорбляют величие Божие. Поэтому каждый человек прежде всего должен настроиться. Несмотря на то, что он грешник. С другой стороны, конечно, он должен осознавать свое недостоинство просить у Бога что-либо.

Но Господь, конечно, нас зовет к общению с Собой. И Он, безусловно, даже самого последнего грешника любит. И Он, наоборот, еще больше радуется, как сказано в Евангелии, заблудшей овечке, которая нашлась. И ангелы сорадуются этому событию. Поэтому любое прошение Господом будет услышано, но в свое время и тогда, когда это полезно человеку. И исполнится то, что действительно нужно именно в этот момент. Может быть, это какие-то вещи земные, которые сейчас человеку необходимы, чтобы он что-то нашел, какую-то опору в жизни. Это даже здоровье, даже какие-то, может быть, события, которые его томят. И Господь постепенно будет его приводить к тому сознанию, чтобы просить о великом – о мудрости. Как Соломон попросил у Бога мудрости...

Поэтому в этом отношении, конечно, подготовка к общению с Богом многогранная. Но она происходит постепенно. Нужно начать с азов – нужна вера. Если веры нет или она мала, нужно просить: «Господи, дай мне веру»; «Господи, верую, помоги моему неверию». И постепенно сердце расположится к беседе с Господом. Ну и, конечно, понять, что ты сейчас молишься. Ты не просто читаешь книжку, ты не просто о чем-то мечтаешь – ты разговариваешь с Господом, Живым Господом, Который на тебя взирает и видит, слышит твои мысли, твое сердце, твои чувства. Вот так настроиться на эту молитву и просить… И будет чудо, Господь обязательно откликнется на этот зов.

– Современный мир так устроен, что очень многие пришли в церковь после огромного перерыва. Два-три поколения, по сути, не молились. И, конечно, войти в молитву после такого перерыва бывает очень сложно. И люди, которые приходят в церковь, говорят: «Вы нам предлагаете молитвослов – это же чужие слова, это чужие молитвы. Церковь предлагает молиться чужим языком». Как Церковь относится к таким словам, к такому пониманию? Но это естественно, батюшка, да? Я не в осуждение, просто говорю о том, что есть. Приходит человек и говорит: «А у вас что тут написано-то?»

– Но сравните с семьей. Когда ребеночек вырастает, мама с папой учат его своему языку – не какому-то чужому. А Церковь для нас как мать. Она учит своих чад говорить чисто и правильно. Потому что это наследие славянского языка. Более того, это не просто чистый славянский язык без всяких вкраплений иностранных слов – это же язык, на котором разговаривали с Богом святые. И откройте молитвослов – там не случайно упоминается авторство. А что такое святые? Это люди, которые здесь, на земле, своей святой жизнью засвидетельствовали свою праведность и святость. Соответственно, их прошения, которыми мы пользуемся, не имеют никакого заблуждения. Они правильные, они в духе Евангелия. Поэтому для того, чтобы нам научиться жить по Евангелию, надо знать Евангелие. Чтобы научиться разговаривать с Богом, надо знать язык разговора с Богом.

Конечно, можно молиться любыми словами. Можно как Моисей, когда он спускался с горы Синая, в молчании… «И сказал Господь Моисею: что ты вопиешь ко Мне?» Потому что Моисей своим сердцем возопил Господу от скорби, которую он видел, об отступлении еврейского народа от Божией заповеди. Поэтому человек может кричать в молчании. Его сердце будет кричать пред Богом. Поэтому слова всего лишь инструмент выражения. Но словами тоже нужно правильно пользоваться, слово – очень важный дар, данный человеку, дар очень ответственный. Поэтому «за каждое праздное слово будете судимы», говорит Господь в Евангелии. В молитвах, в беседе с Господом надо употреблять слова в правильном духе.

Поэтому для того, чтобы духовная жизнь правильно выстраивалась, надо начинать, конечно, читать молитвы святых – что просили они. Я думаю, безусловно, когда человек начинает вникать – постепенно, пусть даже не понимая какие-то отдельные фразы, – он понимает, что именно здесь сконцентрированы все необходимые прошения, всё на правильном по отношению к Богу расположении духа. И постепенно происходит навык обращаться к Богу в правильном чувстве, с правильной мыслью. Тогда человек уже обладает некой способностью, может быть, говорить с Господом и своими словами, просить Его, плакать перед Ним, радоваться. И за других людей, не только за себя. Поэтому это школа! И Церковь – это как семья.

И нет прямого запрета говорить с Богом на любом языке. Но желательно, чтобы этот разговор был разумный. Вспомним Деяния апостольские, когда первые христиане могли говорить разными языками. Это был дар Святого Духа, одно из проявлений Святого Духа. Но апостол сказал: лучше я буду пять слов говорить на одном языке, нежели тысячу на разных («в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке»). Потому что мы должны молитвы совершать разумно. Мы должны просить разумно и разговаривать с Богом разумно. И поскольку мы – общество, Церковь, то должны понимать, о чем молимся.

И молитва тоже имеет педагогический оттенок, педагогическую функцию духовного воспитания. Поэтому здесь в отношении употребления молитв, написанных святыми, нет никакого насилия над душой христианина. Это просто некая рекомендация, которая поможет ему правильно расти духовно. И правильно общаться с Богом – на языке святых. Поэтому Церковь в сегодняшнем своем выражении осторожна в отношении к различным переводам. Она не разменивает сейчас то наследие, которое мы имеем, на какие-то другие более понятные формы. В искусстве то же самое, потому что икона – это действительно в наивысшей степени выраженное богословие в красках. Но ведь можно употреблять плакаты, граффити, взять разукрасить храм. Этот язык, может, поймет какой-то подросток, но он же из этого вырастет! Это же язык примитивный. А Церковь дает все в совершенстве, все совершенное, чего может достигнуть каждый христианин, но прилагая определенные усилия над собой, не такие большие.

– Но в этих молитвах земного-то практически нет. У нас такое сейчас тяжелое время, зарплаты практически не растут, все дорожает: бензин, продукты. Люди говорят: «Мы, конечно, всё о спасении понимаем, но нам здесь, на земле бы…» Как это все-таки соотнести? Господь сказал: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Как мы можем совсем без земного? Что Вы посоветуете – что-то прибавлять? У меня один знакомый рассказал, как его старенькая верующая мама брала молитвослов и читала по молитвослову утром, вечером. Потом закрывала молитвослов и говорила: «Теперь я буду сама говорить с Богом». Вообще эта практика нормальная? Закрыть молитвослов и сказать: я вот еще поговорю тут с Богом, буду продолжать…

– Я думаю, это допустимо. Вот музыкант – ведь невозможно сразу ребенка посадить и говорить: импровизируй, играя на фортепиано. Для того чтобы была хорошая, профессиональная, красивая импровизация, которая действительно понятна профессионалам или любителям фортепианной музыки, нужна база. Человек должен обладать умением управлять инструментом, быть не просто машиной, которая читает ноты, но уметь еще и выражать ноты, которые написаны другими композиторами, понимать смысл того, что ты играешь. А потом, когда научишься это делать, ты можешь выражать свои эмоции, но уже тем музыкальным языком, который будет понятен.

Например, если ребенку дать карандаши – он нарисует, может быть, уникальные рисунки! Может быть, настолько радостные, настолько какие-то тонкие, эмоциональные! Но люди не ценят эти рисунки, их ценят только родители. Потому что ребенок самовыражается только на том уровне, на котором находится. И он не знает принципов и сложности жизни… Но музыкантом или художником, которым будет восхищаться мир, он на своем уровне не станет, пока не будет обладать искусством и законами выражения тех или иных эмоций или тех или иных мыслей через посредство красок, через посредство нот.

То же самое и в молитве. Конечно, можно говорить на любом языке, можно просто стоять в молчании. Многие святые просто начинали молиться – и в созерцании Бога начинали молчать. Потому что, созерцая Господа, Его величие, Его мудрость, любовь, человек в трепете забывает о времени. Потому на Святой Горе Афон, в этом природном оазисе, многие подвижники, которые стяжали Иисусову молитву, общение с Богом посредством этой непрестанной молитвы, закрывали шторами окна, чтобы красота природы не отвлекала их от созерцания Божественного Света, который дается в этом богообщении.

– Для этого тушится свет в храмах иногда? На шестопсалмии свечи гасят.

– Я бы не сказал. Это на самом деле наследие византийской традиции богослужебного устава. Все дело в том, что мы, применимо к нашей приходской жизни, сокращаем богослужение. А всенощное бдение должно совершаться ночью. И поэтому утреня, которой мы начинаем – про шестопсалмие Вы говорите, – начинается в темноте. Потому что именно с утрени начиналось утреннее богослужение, все приходили ночью. Поэтому темнота была. И не надо было ничего выключать, все происходило постепенно… «Бог Господь и явися нам…» – включались свечи; свет – символ Рождества Христова. Господь явился нам, начинается Рождество Христово. Поэтому здесь эта символика богослужения очень уместная, естественная. Сейчас в приходских храмах священникам хорошо было бы рассказывать прихожанам, почему такие традиции: здесь мы свет включаем, здесь выключаем. Потому что вот такая богослужебная практика Российской Церкви. Может быть, и других Поместных Церквей, которые решили для удобства прихожан сократить богослужение по времени.

А  употреблять свой язык молитвы, конечно, можно. Если какие-то земные вещи не упоминаются в молитвах – вечерних и утренних, может быть, в любимых акафистах любимым святым, конечно, какие-то слова и добавлять. Но этим не злоупотреблять. Потому что импровизация хороша, когда она все-таки не хаотична и имеет какую-то закономерность, какой-то смысл. И чтобы это не для себя, а кто-то слушал, созидался. Конечно, молитва не является неким публичным делом… Филарет Дроздов говорил, чтобы это было искренне; максимально не отвлекайся, когда стоишь в храме; думай, что ты один, никого, кроме тебя, нет: ты и Бог. А когда дома стоишь – подумай, что вокруг тебя люди, что ты не один здесь, поэтому не только о себе думай – молись и о других. И тогда ни мечты, ни помыслы не будут тебя отвлекать от беседы с Господом.

Поэтому в этом отношении Церковь не запрещает употреблять свои слова. Даже Иоанн Кронштадтский однажды в беседе со священниками признался… Его спрашивают: «Батюшка, как Вы обладаете такой силой молитвы?» А он говорит: «Я всегда был в церкви». Они не поняли: мы тоже в церкви. А отец Иоанн, оказывается, всегда на утренней читал канон святому. Не просто читал – переживал! Сопереживал все события жизни этого святого и прославлял его вместе с Церковью. И в воспоминаниях зафиксировано, что отец Иоанн Кронштадтский (он, наверное, имел на это право?)  даже в публичном употреблении молитв, когда читал канон, иногда добавлял какое-то свое слово. У него была в этом потребность – как-то этот текст (может быть, тысячелетней давности) освежить.

И, конечно, многие тексты богослужения являются переводом с греческого. Особенно тексты Октоиха, Постной и Цветной Триоди. Поэтому в этом отношении есть определенные сложности в понимании, так как с греческого языка, бывает, калькой просто переводили. Поэтому нужно очень скрупулезно изучать тексты, знать их и хотя бы иногда прочитывать. Но в целом в домашней молитве употребление своих слов, конечно, имеет место. Может быть, это и сердце как-то немножко смягчит – и будет уже личная беседа с Богом, не принужденная каким-то определенным текстом.

– Отец Клавдиан, собрались говорить мы о празднике 4 ноября, ну вот уже наша программа подошла к концу. Я думаю, что мы тогда в следующей программе будем говорить об этом празднике. Ну и, естественно, продолжим разговор о молитве. Я сердечно Вас благодарю за то, что Вы были сегодня с нами, и пожелаю всего самого доброго, здравия душевного и телесного, благополучия Вам и вашим прихожанам. Спасибо большое!

Ведущая Любовь Акелина

Записала Татьяна Муравьева