Таинства Церкви. Любовь и ненависть. Часть 1

Беседа с архимандритом Мелхиседеком (Артюхиным).

– Сегодня мы выбрали интересную и, наверное, неожиданную тему: любовь и ненависть, что это такое в христианском понимании.

– Две большие противоположности… Любовь Сергеевна, я сегодня хотел неожиданно поменяться ролями…

– Так, уже интересно…

– Вы всегда задаете батюшкам вопросы, а сегодня хотелось бы, чтобы мы совместно поучаствовали в этой теме, чтобы раскрыть ее с разных сторон, и с мирской стороны.

Молитвой Ефрема Сирина мы ударяем в двери милосердия Божия и с верой, своей любовью, просим: «Господи, дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему». Я смотрю на простых прихожан, смотрю на наши взаимоотношения – и что-то не вижу любви. Мы ее просим, а в повседневных поступках, словах, мыслях во многих она видна, а во многих – нет. И мы понимаем, что в христианстве это самое главное, а не то, как мы молимся или как мы одеваемся. Кстати, одеваться тоже надо…

– Я рада, что Вы меня всегда поддерживаете, отец Мелхиседек.

– Мы в храм должны идти как на праздник. Например, я иногда бываю в консерватории и вижу, что люди как-то стараются приодеться, потому что понимают, что это какая-то особая, торжественная обстановка. А поскольку мы в храм ходим часто, то и наша одежда должна быть праздничной, в мажоре, потому что все это служит прославлению Господа. В храме прекрасная обстановка, иконы, и мы должны соответствовать этому. Я хотел с вами поделиться: меня очень раздражает, когда я вижу мужчин в майках и джинсах. Я у одного спрашиваю: «Такое впечатление, что ты только что с дачи приехал. Это воскресный день, можно же по-другому одеться». Он услышал меня – оделся, его даже не узнать. Он, мужчина, стал еще больше мужчиной: наглаженные брюки, белая рубашка, джемпер, костюм. Приятно посмотреть! Почему? Соответствующий обстановке вид. То же самое касается и женщин.

Так вот, про любовь. Вы это имя – Любовь – носите всю свою жизнь, и, наверное, это слово в Вашей жизни звучало очень часто. Как Вы думаете, в каких словах, в каких повседневных поступках она выражается? Потому что мы вроде бы слово это знаем, а как понять: любим мы или не любим, и ты: любишь или не любишь?

Мне вспоминаются слова старца Амвросия Оптинского. К нему пришла женщина и говорит: «Батюшка, я чувствую, что в своей семье не имею любви». Кстати, женщины – они чувствуют. Мужчины понимают, а женщины чувствуют.

– Да-да, чувствуют.

– Так вот, женщина чувствовала, что не имеет любви. Вот такое самовоззрение, такой трезвый христианский взгляд на саму себя. К чему нас, собственно, и призывают все святые отцы – разбираться в самих себе; не в других, а в себе: в своих мыслях, в своих чувствах, в своих поступках. И она говорит: «Чувствую, что не имею любви. Батюшка, что делать?» То есть человек переживает и понимает, что надо что-то делать. И старец Амвросий ей отвечает: «Если не имеешь любви, делай хотя бы дела любви, и придет любовь».

Вот интересно! Давайте с Вами подумаем: что такое дела любви? Начнем с простых элементарных вещей: в семье, на работе и в храме, что это будут за проявления? Семья, работа и храм – это то, где мы, собственно, и проводим все время. Мы же не в пещере живем, а среди людей. Как Вы думаете?

– Обычно собеседники в таких случаях отвечают: «Это хороший вопрос».

– Чтобы было время подумать.

– Знаете, я однажды с приятельницей была в консерватории. К нам подошел ее знакомый, а он человек рассудительный, любит задавать вопросы, книги читает. Православные же любят друг другу вопросы задавать. Когда я ему представилась, что я – Любовь, он мне говорит: «А вот ответьте мне на вопрос: какие добродетели останутся в раю? Вот есть три главные христианские добродетели: вера, надежда и любовь. Что останется в раю?» Моя приятельница подумала и говорит: «Вера». А я, даже не думая, сказала: «Любовь». Он говорит: «Правильно». В раю же надобность веры и надежды отпадает.

– В раю веры не будет, потому что мы всё увидим своими глазами. Апостол Павел так об этом и говорит: увижу Его как Он есть. Сейчас мы видим как бы зерцалом в гадании, а тогда увидим, как Он есть.

– И надежды нет, потому что уже все совершилось. А любовь остается.

– Не только остается – она и возрастает. Меня тоже как-то спрашивали: «Слушайте, а что вы в раю будете делать?» Если проекцию нашей повседневности перенести на рай: работы там не будет. Еда будет?

– Зачем душе еда?

– Может быть, кто-то думал, что там какая-то еда будет. И мысль такая: что там делать? Ну поели, поспали... Телевизора не будет, новостей не будет. Ну и что там делать, да еще и вечно? И человек даже не понимает, что никаких внешних, чувственных вещей там не будет. Тогда человек вообще не понимает: а в чем тогда, собственно, рай?

Григорий Богослов отвечает, что такое райская жизнь: познание Бесконечного Бога, служение Ему и прославление Его. Кто-то слышал, как ангелы поют: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!» На одежде диакона (который символизирует ангельский чин) на ораре часто вышивают именно эти слова, чтобы было соотношение его служения и служения ангельских чинов. Так вот, Григорий Богослов и говорит: будет познание Бесконечного Бога. Но процессу познания Бесконечного Бога конца быть не может. Через это познание – и славление Его. Мы не понимаем до конца, что будет там, в вечности, до тех пор пока своими глазами это не увидим. Увидит верный, который сподобится… И тогда это будет уже не вера, а знание, и не надежда, а совершение.

Не знаю, будет ли там воспоминание о прежней жизни – о скорбях, приключениях. Интересно, будет ли у мучеников воспоминание об их мученичестве?

– Наверное, нет.

– Господь говорит: «И отрет Бог всякую слезу с очей их. И возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас». Мне кажется, ничто не будет и не должно омрачать той будущей жизни, той будущей радости. Сложно об этом сказать, но все-таки не думаю, чтобы были какие-то воспоминания о страданиях. Если мученик вспомнит, как горел в огне, как отрезали голову, это как-то…

– Это тяжкие воспоминания о физических страданиях.

– А с другой стороны, может быть, сравнение того, через что он прошел и где он сейчас оказался по милости Божией, по любви Божией, будет вызывать чувство восторга, что Господь все это прекратил и увенчал мученика, христианина райской жизнью. Может быть, это будет вызывать чувство любви, благодарности. Но Вы так грамотно увели нас немножко в сторону.

– Это интересные размышления.

– Интересные размышления о том, что же останется в раю. Если останется любовь, то Василий Великий говорил и говорит... Кстати, святые не говорили – они говорят. Когда мы их услышали и усвоили – они сказали. А когда мы услышали, но не сделали – они говорят, говорят и говорят.

Так вот, Василий Великий говорит: «Братья, давайте делать сейчас то, что за нами пойдет в вечность». Что за тобой пойдет?

– Это и есть любовь.

– Совершенно верно. Вот что пойдет. Конечно, дела надо делать: семью содержать, на работе работать, деньги зарабатывать, потому что надо поесть, попить. Но всему должна быть своя мера и цена, потому что это все средства к существованию, но не цель существования. И не дай Бог, чтобы средства стали целью.

Кстати, вспоминается премудрый Сократ, благая добрая мысль, но до Евангелия, до Христа: «Истинная жизнь – жизнь не только для себя». Смотрите, какая мысль у философа-язычника! Он про себя не забыл, но в то же время понимает, что на этом нельзя останавливаться. Может быть, здесь как раз и есть первоначальные этапы любви – жить не только для себя. Если ты хочешь, чтобы с тобой делились, сам поделись. Давайте теперь подумаем: чем поделиться? Во-первых, не всегда есть возможность поделиться чем-то материальным.

– Просто позвонить, поздравить с именинами, с днем рождения, сказать: «Я пойду за тебя помолюсь». Ведь помолиться, постоять в храме…

– …это поделиться любовью и добром. Можно поделиться добрым словом, благодарностью и добрыми новостями: что ты услышал в храме, прочитал, что рассказал духовник, что услышал на «Союзе», на «Спасе». Кстати, недавно был праздник Благовещения, оказывается, мы должны быть благовестниками друг для друга. «Союз» как раз осуществляет великую миссию Благой Вести о Христе, о спасении, о жизни в Церкви, о человеческих взаимоотношениях…

– Поэтому мы должны быть в хорошем настроении, мы не должны быть унылыми, чтобы не вызывать уныние и отчаяние у других людей. Помню, я была в одном храме, зашла в церковную лавку, а продавщица мне говорит: «Ой, у Вас какой-то праздник сегодня?» Я говорю: «Почему Вы так решили?» – «А Вы такая радостная!» Я говорю: «Я пришла в храм, мы снимаем в вашем замечательном храме Екатерины на Всполье…» – «Вы такая радостная, счастливая!», и у них улыбки.

– Интересно… Как будто они редко видят такого человека. То есть уже всё серо, серо, серо, потом солнышко – выглянуло и такая радость!

– Почему-то считается, что православный человек, христианин обязательно должен пребывать в унынии и печали, есть такие непонятные убеждения…

– Покаянная жизнь должна быть…

– Внутренняя.

– …но она должна быть сокровенной в твоей собственной келье, в твоей собственной квартире. А на людях все-таки мы должны привносить в мир наш человеческий позитив. У тебя на душе «кошки скребут», но пусть люди этого не видят, пусть об этом знают твой духовник, твои близкие люди, которые способны тебе подсказать, помочь. А для посторонних людей: «Как дела?» – «Слава Богу!» Надо, наоборот, кого-нибудь в этой жизни поддержать. А когда уныние на уныние, то получается уже уныние в квадрате.

Так вот, мысль относительно того, чем поделиться. Не так часто мы связаны денежными отношениями, когда кому-то нужны деньги, конкретная помощь, а вот человеческое соприкосновение у нас постоянно. И можно поделиться, и нужно поделиться этим настроением.

– Мы слышим в храмах главный призыв Спасителя: «Да любите друг друга». А как? У меня же не может быть любовь к соседу, которого я не знаю, и любовь к сыну, к матери одинаковой? Невозможно, чтобы я полюбила соседа как своего родного человека. А в чем тогда должна выражаться моя любовь к нему? Не толкнуть, подумать: удобно ли ему, а не только мне? Потому что в храмах мы часто друг друга расталкиваем, распихиваем: я встану, как мне удобно. Но мы редко думаем: а не мешаю ли я тем, кто пришел раньше меня? Я пришел, когда уже «Отче наш» читают, всех растолкал, потому что мне надо.

– Ну, так редко бывает.

– Батюшка, я ведь много езжу по храмам, я много снимаю и бываю в разных храмах. Есть уже крепкие, сплоченные приходы, а есть молодые, где такие явления, увы, нередки. Особенно часто такое встречается в больших храмах на окраинах, где много захожан, что называется. Мы, естественно, отодвигаемся, продвигаемся: «Ну пожалуйста…» То есть, наверное, любовь к обычному человеку, мне незнакомому, должна проявиться в том, что я должна подумать о том, чтобы ему тоже было комфортно. Так?

– Особенно подумать о новеньком, потому что он новенький и по нему это видно. Кстати, Вы начали говорить про храм, и я хочу рассказать одну историю, которая потрясла моих прихожан – паломников; они со мной поделились, я этому свидетелем не был.

В сентябре 2015 года мы были в Батуми. Когда в храме местные прихожане увидели нашу группу и когда дело дошло до причастия, они все расступились, пропуская паломников вперед. Был какой-то праздник, в храме было человек сто пятьдесят, а наших паломников – тридцать человек. Они расступились, сделали дорожку и говорили: «Они же гости». И наши бабушки были потрясены этим отношением…

– Вот это же проявление любви – уступить место?

– Они были потрясены, потому что ни в одном другом храме этого бы не было. Конечно, не пихались бы, все бы шли чинно, спокойно, а тут специально остановились и начали пропускать в первую очередь гостей. Это настолько их потрясло! И я без конца об этом примере говорю. Они почувствовали, что так надо поступить.

Это же Грузия, мне кажется, что это отпечаток воспитания. Причем воспитания не только церковного, а национального. О чем идет речь? Там для гостя выставляется лучшая еда. Расскажу, как это выразилось в повседневной жизни нашего прихода. У одного нашего священника есть матушка. У нее отец – кореец, мать – грузинка, но сама она русская. Так вот, батюшка был рукоположен, но еще учился в семинарии. И он мне сам рассказывал, как к нему пришли друзья (тоже священники), он полез в холодильник, там лежало две колбасы: сырокопченая и горячего копчения. Он хотел взять ту, что похуже. Матушка увидела и говорит: «Ты что?! Это же гости!» Он ничего не понял. Она сама достала, порезала и положила на стол лучшую колбасу. Когда друзья ушли, она прокомментировала: «У нас, у грузин, принято лучшее – гостям на стол». Почему? Потому что, когда я приду в гости – тоже будет лучшее на столе, а из этого и состоит праздник. Не просто подать картошку с грибами, а картошку пожарить…

– Да еще с лучком. А к ней капусты…

– Совершенно верно, чтобы сделать праздник. Мало того, никто бы не узнал, а гости были бы довольны и этой колбасой. Но вот это уже воспитание не только религиозное, а воспитание человеческое наложило свой отпечаток. Вот мы говорим про любовь: с этих маленьких поступков она и начинается.

– Да. Возлюби ближнего своего как самого себя. То есть любовь – это преломление вот этой Божией заповеди.

– Он же потянулся, чтобы себе оставить лучшее, – это любовь к себе. То есть ты понимаешь, что такое лучшее, что такое худшее.

– Лучшее себе, значит, вот это и ближнему тоже.

– Вот такой поступок и в Церкви: не я первый, а пусть первыми подойдут гости. Это все было очень приятно слышать. Кстати, у сербов есть такое выражение о конце света: «Конец света настанет тогда, когда зарастет тропа к соседу». Что это значит? Когда любовь уйдет из жизни. Почему заросла тропа? Потому что люди перестали ходить друг к другу, замкнулись сами в себе, уже не интересуемся ничем – эгоизм.

– Эгоизм, безразличие.

– Поэтому все, что противоположно эгоизму, – это любовь, и наоборот: все, что касается эгоизма, – это никакая не любовь. Важно наблюдать: эгоистично мы поступаем или нет? Нам не то чтобы до любви – хотя бы не быть эгоистами.

– На радиостанции «Радонеж» я открыла программу «Женщины в истории России», которая теперь будет выходить постоянно, по вторникам. Как раз одну из программ я начала с того, как мы одеваемся в храм, как одевались наши бабки, положим, и как иногда одеваемся мы, современные женщины. Это вызвало массу откликов. Кто-то говорил, что, «оказывается, главное, в какой одежде мы пришли в храм, а не духовное состояние», хотя я этого абсолютно не говорила. Я просто говорила о том, что храм Божий – это отблеск рая на земле. Вокруг красота Божественная, мы видим, какие красивые храмы, какие красивые облачения у священников. А как мы можем показать свое уважение к храму, к священникам, к молитве, к ближним? Мы должны быть чисто и опрятно одеты, но это не значит, что мы должны расфуфыриться. Мне как-то попался альбом под названием «Русский народный костюм». Я открыла его, смотрю: праздничное платье крестьянки. Красота неимоверная: красиво вышито, белое с красным. Платка, который мы небрежно повязываем, нет, там специальный красивый головной убор. А что такое праздничное платье крестьянки? Какой у крестьянки праздник? Это церковные праздники в храме, именины, свадьба; других праздников особо и не было. Все было у русского человека завязано на храме. То есть это было праздничное храмовое платье. И у нее не было какой-то непонятной, странной обуви, были красивые башмачки. Представляете, как наши бабки-крестьянки украшали себя, идя в храм! А жизнь-то у них была тяжелее, чем у нас, полагаю.

– Конечно.

– Но как это было все красиво, как достойно. То есть не обязательно мы должны расфуфыриться, надеть на себя бриллианты, драгоценности, что-то умопомрачительное и идти в храм, но выглядеть чисто, опрятно, красиво и достойно. Потому что иногда волей-неволей мы обращаем внимание на то, как человек неопрятно одет, и начинается какое-то внутреннее недовольство. Получается, что мы человека соблазнили своим видом – как излишне экстравагантным, так и излишне неопрятным.

– Любовь Сергеевна, как Вы думаете, в повседневной жизни в семье какие поступки и слова могут быть проявлениями любви?

– Кажется, у апостола Павла (поправьте меня, если я неправильно скажу) есть замечательная фраза: родители, не раздражайте своих детей.

– Есть. «Дети, повинуйтесь родителям своим во всем, ибо этого требует справедливость. Родители, не раздражайте своих детей». Всё тут должно быть взаимно.

– Ведь любовь иногда бывает очень навязчива, излишняя материнская опека тоже может вызывать отторжение в семье и у детей, правда?

– Да, некоторые из-за материнской любви до 30-35 лет не могут жениться, потому что его выбор матери не нравится, она не может отпустить сына, считает, что вот такая недостойна ее великого сына. Без конца звонки: «Где ты?» – в шесть часов, «Где ты?» – в семь часов, «Где ты?» – в восемь часов… Ему уже 30 лет, а каждый час он должен отзваниваться. Но это мы говорим о том, когда уже перебор.

– Да, мы сделали такую телевизионную подводку, выражаясь профессиональным термином. И на этой подводке мы должны закончить нашу программу, а в следующей программе мы продолжим говорить об этом.

– В завершение хочу сказать, чтобы мы думали об этой тропе, чтобы между нами тропы не зарастали и ниточки были, потому что этим мы умножаем любовь в мире и тогда становимся руками, глазами, языком Христовыми, потому что умножаем добро и любовь в этом мире. Пока есть любовь, ни о каком конце речь идти не будет. Когда все пойдет в обратную сторону, тогда уже будет подведен итог.

Поэтому всем, дорогие братья и сестры, от всей души желаю, чтобы любовь была в обыкновенной повседневной жизни и складывалась из совсем маленьких слов, мыслей и поступков.

– Спасибо большое, отец Мелхиседек, мы вернемся к нашей теме еще и в следующих программах. Вот такая необычная сегодня получилась передача, где я была в качестве собеседницы отца Мелхиседека и отвечала на вопросы, но мне это даже понравилось. Мы еще вернемся к этой теме. Думаю, что она интересует многих из нас, потому как православная вера, православие, христианство, конечно, располагает человека к размышлениям о своем собственном состоянии, о своей собственной жизни, о своем собственном поведении.

 

Ведущая Любовь Акелина
Записала Нина Кирсанова