Таинства Церкви. Наследственность

Беседа с протоиереем Андреем Алексеевым.

– Сегодня с протоиереем Андреем Алексеевым, настоятелем строящегося храма в честь благоверного князя Димитрия Донского в Северном Бутове г. Москвы, мы продолжаем беседу и говорим о наследственности.

– Действительно, мы решили выбрать эту тему основанием нашего сегодняшнего общения не случайно. У меня в памяти высказывание одного замечательного нашего русского иерарха – митрополита Вениамина (Федченкова). Он прожил богатую событиями жизнь, еще до революции состоялся как богослов, возглавлял духовные школы, был преподавателем и уже был иерархом Церкви. Революция, правительство Врангеля, эмиграция, помощь советской России, Советскому Союзу в годы Великой Отечественной войны. Возвращение в Россию уже новой эпохи, кафедра и затем последние годы жизни. Ныне он не прославлен как святой, но его тело погребено в пещерах Псково-Печерского монастыря.

Что он писал, прожив богатую событиями жизнь? На меня очень сильное впечатление произвели такие его слова: «Сколько служу, живу, обращаю внимание, что на характер человека накладывает отпечаток в первую очередь наследственность». Это замечает известный, большой человек, священнослужитель, прошедший такую школу жизни. Он рассуждает на эту тему, описывает примеры того, как Господь открывал ему перспективы развития отношений между людьми через общение людей в родах. Ведь это очень глубокий момент, связанный с нашей личной ответственностью. Помните, как сказано в Писании: мы ели кислицу, а оскомина на зубах у наших детей. Мы ответственны перед нашими потомками за то, что вкладываем в их сердца. Мы будем отвечать за то, как мы жили, какой образ жизни здесь вели, как напитали себя и как нашу веру, а это самое главное, и дела по вере, которые есть исполнение Божьих заповедей, передали по наследству.

Прошу быть очень внимательными тех, кто сегодня говорит: дети ведь все шалят, оступаются, и дети священнослужителей, и дети церковные. Да, верно. Но, как писал святой Димитрий Ростовский, ребенок подобен сосуду: что в сердце его нальешь от юности, то будет всегда. И даже когда он дойдет до возраста, обозначенного другим нашим известным русским святым, Иннокентием Московским, как возраст опасный, как возраст, когда дьявол начинает порой возбуждать в человеке и протест, и бунт, – в сердце уже будет задел, то, на что можно опереться, рычаги воздействия. А если мы не нальем этого главного, что будет в эти самые годы, о которых царь Давид писал: «…от юности моея мнози борют мя страсти»?..

– Если позволите, я бы хотела поделиться своей личной историей. Я родилась в Москве в семье коренных москвичей. Читая историю, мы знаем, что Москва в 20-е годы была весьма страшным городом. Атеистическая пропаганда была, наверное, сильна как нигде, потому что столица. Поэтому моя покойная бабушка (Царство ей Небесное) умерла уже практически неверующим человеком, так же и моя мама. Но это понятно, еще раз повторюсь, что Москва, наверное, делала тогда все, что хотела.

Но у меня была глубоко верующая прабабка. И по рассказам моей бабушки, всю войну она стояла на коленях – отмаливала войну. Трудно представить себе, что четыре года человек стоит на коленях, вымаливает. Такой глубокой была ее вера. Но посмотрите: ее дочь в Москве стала совершенно неверующим человеком, внучка тоже. И они все удивлялись, когда в зрелом возрасте, мне было уже глубоко за тридцать, я вдруг пошла в церковь. Они никак не могли этого понять, говорили: «Что с тобой случилось?» Думали, что я просто сошла с ума. Действительно, для них это было что-то совершенно непонятное. И они делали все, чтобы я ушла из церкви, говорили: «Перестань чудить». А уж когда я стала поститься, были просто постоянные скандалы. Почему я это рассказываю? Потому что, думаю, многие такое пережили. Говорили: «Ну всё: еще и поститься начала. Великий пост – больше сорока дней, сейчас помрешь». Вот такое было отношение.

– Это так же, как в истории, которую рассказал мне один друг-священник, служивший в советское время на Дальнем Востоке. К нему пришла бабушка с внучкой и просит покрестить девочку. Девочка сама сподвигла бабушку привести ее в храм, настойчиво просила покрестить. Батюшка им говорит: «Наверное, верующие родители?» – «Что Вы! Родители атеисты, безбожники, но девочка просит покрестить ее».

Знаете, голос Божий говорит в человеке. И вклады, которые были сделаны в прежних родах, значимы. Посмотрите, совсем недавно, перед Рождеством, читалось Евангелие о родословии Христа. В этом повествовании перечисляются все из рода Христова, здесь есть и праведные, и грешные. Ведь это наша жизнь: есть и одни родственники, есть и другие, но если есть основа, закваска, она проявляется.

– То есть даже через несколько поколений может проявиться, причем совершенно неожиданно?

– Конечно. Так же как и другое может передаться. Но ведь как важно понять для себя, что полученное можно изменить! Вот получил человек от своих близких что-то, может быть, не самое хорошее, и начал вести сознательную борьбу: пришел в храм, стал участвовать в таинствах, молиться, открывать Евангелие. Он может оздоровить себя и это здоровое передать дальше. И если, допустим, кто-то из его близких сегодня не готов, он должен продолжать вести работу: эти вклады непременно проявятся. Как пишет преподобный Паисий Святогорец, эти вклады в небесном банке не сгорают, а непременно дадут всходы, принесут духовные проценты. Поэтому так важно человеку осознанно совершать доброе.

Дорогие мои, стоит еще задуматься над тем, как мы живем. Святые пишут: если хочешь иметь здоровых детей, не греши. Живи чисто, особенно в отношении смертных грехов, нравственно живи. А сегодня (и мы рассуждали об этом в одной из передач) в нашей жизни так часто бывает блуд. Для многих сегодня нормой является понятие гражданского брака, понятие сожительства, то, что недопустимо с точки зрения Божественного Писания. Почему? Потому что человек выходит за пределы Божьего благословения, открывает себя нараспашку перед дьяволом, который убивает его и, как сказано в Писании, его род. Блудник, пьяница не наследует Царствия Небесного и убивает свой род.

Мы должны об этом помнить, и если в жизни произошло падение, прийти с покаянием, принести Господу свой вздох, раскаяться, чтобы не передать испорченности в будущее, чтобы не загрязнить то, что будет после тебя. Не наплевать в этот колодец, потому что тебе пить из него: в итоге ты можешь получить больное дитя. А ведь это всё до седьмого колена, и особенно сильно до четвертого: дети, внуки, правнуки и праправнуки будут нести печать греха.

Вот как важно быть внимательными к тому, как мы себя ведем. Имеем ли мы с Богом живую прямую связь? Учимся ли мы этому искусству хоть в малой степени? Пусть не смущает слово «святость». «Как же так: мы не святые!..» Да, мы не святые. Но искусство святости мы должны поставить для себя той планкой, которую нельзя занижать. Мы не соответствуем этой высоте, но стремиться к ней обязаны. Иначе мы и сами расслабимся, а что будет потом – с нашими детьми, внуками?

– Отец Андрей, но, с другой стороны, все мы в какой-то степени дети своих родителей. Родителей, которые отвергли Бога: кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Кто-то разрушал храм, кто-то сбрасывал кресты, кто-то жег иконы.

Мы много снимаем, ездим по храмам, монастырям Москвы и области, и, знаете, нет практически ни одного храма, который бы не был осквернен в 20–40-е годы. Из тех храмов, которые не закрывались, все равно что-то вытащили и что-то сожгли, а что-то украли. Кто-то просто молчал, а кто-то все равно продолжал приходить в церковь. Но в большинстве мы, наверное, дети тех, кто в какой-то степени способствовал обезбоживанию русского народа. И на что сейчас надеяться тем, кто осознал это и пришел в храм?

– На милость Божию. Потому что первым в рай вошел разбойник. Прийти с покаянием. Вы сказали, что те, кто пришли в храм, пришли, чтобы воздохнуть, покаяться и, более того, помолиться за наших усопших близких, которые совершали эти злодеяния...

– Но мы же не можем покаяться за них?

– Мы должны молиться за них. А покаяться за них мы не можем.

– Но очень хочется иногда.

– Любовь Сергеевна, мы же их продолжение. Давайте не будем пытаться открыть эту сокровенную тайну в нашем человеческом несовершенстве. Мы с вами всего не знаем, но живая связь с ними у нас остается. Если в роду были те, кто осквернял храмы, а мы их строим; если были те, кто Бога гнал, а мы Его возвеличиваем и славословим, – тогда и для этих наших близких (у кого они есть в роду) будет великая милость Божия. Какова она будет, этого мы здесь не знаем. Будем уповать только на милосердие Божие.

В некоторых храмах на западной стене (и в Московском Кремле есть такая стена) изображен Страшный суд, где показаны люди, которых Господь будет судить родами. Вот такая интересная тайна: судить родами. Вот этот род: в нем были и эти, и эти, и эти, но вот пришел день Суда, и Господь судит: что было в чаше этого рода? Это очень интересно. Наша с вами личная ответственность за тех, кто, возможно, и в нашей жизни проявлял то неблагочестие, которое мы сейчас можем исправлять образом нашей жизни и нашим служением, причем, как пишет святитель Феофан Затворник, служением самоотверженным – готовностью отдавать Богу силы, средства и время своей жизни добровольно и сознательно. И тогда мы поможем и тем близким, которые там ожидают нашего сегодняшнего обращения к Богу.

Вспомните несчастного богача, который взывал к Аврааму. Сам он уже ничего не мог сделать, но там он ощутил и осознал, что был не прав. И знаете, наше доброе дело – это, возможно, тот самый палец, который можно омочить в воде и дать напиться в том мире тому, кто сейчас жаждет, его душе в том мире безграничного милосердия Божьего. Подчеркиваю: есть таинственные области, которые прикрыты от нас Господом. Но наша ответственность за род остается. Остальное мы оставляем на Суд Божий. Есть учение Церкви, которое мы принимаем и свято исповедуем. Но вместе с тем мы знаем, сколь милосерден и велик Господь, и вставшего на путь служения Ему Он не оставляет, утешает все его потомство, а вместе с тем и предков, души которых в ином мире получают помощь от Господа.

– Знаете, наверное, я только сейчас до конца поняла слова панихиды: «Память их в род и род», это то, о чем Вы сейчас говорите.

– Совершенно верно.

– Столько раз стояла на панихидах, слушала, и все это умиляет, и только сейчас поняла, что имеется в виду. То есть мы должны помнить, что то, что мы сотворили, – это будет память рода и наша личная ответственность. Наверное, это некоторое предупреждение и нам?

– Именно так. Поэтому внимание к своим поступкам должно быть очень пристальным. Надо сквозь духовную призму просматривать: как я живу? что передам? как потом мои потомки пойдут по жизни? Оздоровил я эту ветвь родового древа или осквернил? Или я внес какую-то страшную болезнь и передал ее дальше по наследству? Что я передал: здоровое ли, обогащенное добродетелями или же пороками? Моим потомкам будет легче стартовать, будет какое-то облегчение для них, или им будет тяжелее и они понесут уже бо́льшую тяжесть?

Вот это очень важный момент, стоит над ним задуматься. Почитайте, прошу вас, эти рассуждения у митрополита Вениамина (Федченкова), это очень интересно.

– У него есть замечательная книга «Божьи люди».

– У него есть много такого, что стоит открыть. Это действительно человек святой жизни. Он рассуждает и о наследственности, приводит целые истории, как в родах прослеживаются последствия жизни в добродетели, как впоследствии воздается человеку и как Господь этот «цветок» потом распускает и украшает еще больше. Удивительно! Митрополит Вениамин это видел сам: на его глазах раскрывались судьбы, и он записывал эти истории.

– А с другой стороны, иногда мы относимся так: вот этот – пьяница, тот – алкоголик, этот – вор, тот – убийца… И на детях уже лежит какая-то печать. А как детям с этим жить?

– Идти в храм, чтобы оздоровиться в этой жизни. Нет и никогда не будет тупиковых ситуаций. Если пришел с покаянием к Господу, Он всегда услышит, всегда поддержит, даст возможность очиститься, покажет путь постепенного выздоровления. То есть надо как можно быстрее бежать в храм.

Вот совсем недавно оступилась одна женщина. Достойная женщина, но оступилась, совершила нехороший поступок. И она сразу, в тот же день, прибежала в храм: «Батюшка, я совершила сегодня нехороший поступок, мне так стыдно». И это замечательно, что она пришла. Мы ей подобрали «лекарство», назначили срок его использования. Человек поднялся и с надеждой ушел домой. Пришла она в состоянии горечи и отчаяния, а ушла с надеждой и сейчас восстанавливается после падения.

– Мы сами (и Вы об этом все время говорите) не должны быть судьями ближнему своему.

– Конечно.

– Во всяком случае, не быть судьями более строгими, чем Господь. А то мы иногда…

– Есть такой хороший пример: братья в монастыре обратились к старцу и просили его прийти на собор, где совершалось обсуждение жизни брата. Это не значит, что мы не должны говорить о каких-то вещах, но у этих братьев в отношении своего собрата был такой настрой, что они призывали старца прийти как можно быстрее. И он пошел, а за плечами у него был мешок с песком, в котором была проделана дырка. Он шел, и песок высыпался. Ему говорят:

– Что ты делаешь?

– Я иду на собор брата судить.

– Нет, мы не судим.

– Нет, если бы вы не судили, тогда бы я взял мешок, а дырку бы в нем не сделал. Но поскольку вы заражены духом суда, осуждения, то своих грехов не замечаете, а чужие видите. Вот я и положил мешок за спину, чтобы показать вам: вы за собой смотрите в первую очередь и отнеситесь к брату с любовью. А иначе, вы за собой не видите, что ваш мешок на каждом шагу теряет какой-то песок, то есть вы на каждом шагу согрешаете и не замечаете этого, а чужое замечаете и осуждаете.

Вот это целая культура – грешника оправдай, а грех его осуди. Но если изначально ты настроен осудить, то ты оскверняешься.

Вот сколько всего открывает перед нами понятие наследственности и ответственности за свои поступки перед теми, кому ты передашь жизнь. В Писании сказано, что не дети, а родители собирают имение для детей. Есть понятие внешнего имения…

– Какое имение имеется в виду?

– Есть некоторое внешнее имение, которое мы передаем, завещаем нашим детям. Но есть главное имение – жизнь добродетельная, нравственная; веру передать по наследству, оставить этот благоуханный цветок, от аромата которого можно получить огромную силу и приятное впечатление от того, что вдыхаешь эту чистоту и красоту. Она же в сердце эхом отзовется и распустится, и отсюда туда дается этот порыв, этот позыв к добродетельному образу жизни.

– А всегда ли полезно внешнее имение? Из воспоминаний своих предков. У меня прадед был очень состоятельным человеком, и, когда он умирал, он поступил, по-моему, очень мудро (эта история осталась у нас через много поколений): он деньги завещал церкви, а недвижимость оставил детям. Он сказал, что деньги развращают и что если у вас будут деньги, вы можете просто не работать. И он оставил им средства производства труда.

– Очень важно понять, что перед нами целая культура. Почему мы рассуждали в одной из передач о духовном наставничестве, о духовнике? Важно посоветоваться, как распорядиться. Ведь и богатство, и бедность – это не порок и не добродетель; это среднее: как им воспользуешься. Одному Господь дает богатство, а другому посылает бедность. Подвижник молился: «Господи, спасибо за великие милости» – а он был беден, в нищете. Какие милости, какие щедроты от Господа? А это и есть богатство: Он дал мне бедность, для меня это важнее. Бог знает, кому что дать.

– То есть внешнее – это тоже ведь как наследственность.

– Безусловно. И важно здесь иметь культуру связи с Церковью, общение с духовным наставником: кто твой душеприказчик, как этими средствами ты будешь распоряжаться? Что ты завещаешь на помин души своей?

А ведь так было: жертвовали и имения, и отдавали многие средства для того, чтобы шла молитва, но завещали что-то и близким. Какова мера? Это ведь тоже важно иметь в виду. Вот наследственность: какое еще и в этом отношении ты оставил наследство? Долги оставил, пустил по миру, жил прожигая и в конце концов ничего не оставил детям?.. А им же нужно встать на ноги, поднять свой дом, воспитать своих детей, на что-то опереться, купить им поесть, одеться как-то…

Это целая глубокая культура, целый колодец, который для нас открывает перспективу того, что зачерпнешь, что передашь по наследству.

– Отец Андрей, программа, как всегда, неожиданно завершается. Как зима в Москве: она всегда неожиданно наступает, неожиданно бывают снегопады. Но в конце, чтобы в уныние совсем не впасть, я хочу рассказать очень интересную историю.

Мы будем снимать Вознесенский собор Крестовоздвиженского Иерусалимского монастыря в Лукине (матушка Екатерина (Чайникова) настоятельница), и там есть список с чудотворной Иерусалимской иконы Божией Матери, который пожертвовал митрополит Филарет в свое время (тогда была еще просто община). Икона огромная, красивая. И в 30-е годы ее хотели сжечь. Вернее, не в 30-е годы, а в первые дни войны, когда все сжигали, чтобы освободить место для госпиталя. И одна женщина (ее имя, кстати, осталось в истории), Анастасия, прилипла к этой иконе и сказала: «Вы эту икону сожжете только со мной». Представляете? Солдаты стояли, в ужасе смотрели, а что делать: не сжигать же? И они сказали: «Хорошо, мы ее отдадим, если вы ее сами унесете». Как она ее унесла, я не знаю, потому что икона просто огромнейших размеров. И она ее унесла и сохранила.

– Господь дал силы. И вот эта ноша тоже передалась туда, по наследству. Ты взял, понес, а потом на плечи твоих детей Господь возложит то, что непременно будет последствием от несения этой тяжести, и будет во благо и в отношении внешней жизни, и внутренней.

– Спасибо огромное, отец Андрей. Замечательные слова! Я всегда испытываю очень большое удовольствие и радость от общения с Вами, думаю, как и наши телезрители.

– Помощи Божией всем нам, дорогие братья и сестры, в рассудительности. И будем осознавать свою личную ответственность перед теми, кто еще должен прийти в этот мир, а вместе с тем и предстоять за тех, кто ушел отсюда, возможно, не успев покаяться. Поможем и одним, и другим. И Господь всех нас утешит.

Автор и ведущая программы Любовь Акелина

Записала Нина Кирсанова