Таинства Церкви. О сквернословии

Беседа с протоиереем Андреем Алексеевым.

– Сегодня мы продолжаем беседы с протоиереем Андреем Алексеевым, настоятелем строящегося храма в честь благоверного князя Димитрия Донского в Северном Бутове г. Москвы.

Здравствуйте, отец Андрей. Можно я начну со своих ощущений? Когда я пришла сегодня на запись программы, то оказалась на репетиции вашего театра. Это потрясающе интересно! Отец Андрей, никогда не видела Вас раньше в роли режиссера, и мне кажется, у Вас это получается.

– Все-таки я автор сценария, и есть режиссер, который занимается и помогает. Но поскольку автор сценария в теме, конечно, он вносит какие-то коррективы по ходу постепенного становления процесса. В постановке принимают участие прихожане (у нас есть и детские постановки, а здесь взрослые люди), и на сцене находятся и заслуженный артист России, и почтенный профессор, предприниматель, юрист, психолог и так далее, то есть люди, которые имеют какое-то свое умение и состоялись в жизни. В то же время они реализовали себя и в этом служении, которое является и частью проповеди. И вот с этой сцены они должны были вести разговор. Это была постановка небольшой театральной композиции «Муха-Цокотуха», только в ней все немножко по-другому.

– В абсолютно новом прочтении.

– Это была «История одного расследования» в стихах, и в ней поднимались нравственные темы.

– Когда я смотрела последние сцены (я застала самый конец), то вспомнила святителя Димитрия Ростовского. Наверное, не все наши зрители знают, что в своей епархии он открыл первый театр, причем театр светский, именно в том смысле, который мы имеем в виду, говоря «театр». И сам же святитель был его первым зрителем. Постановки были естественно на библейские, евангельские сюжеты, и, как пишут очевидцы, он сидел в первом ряду, аплодировал и давал какие-то указания, как и Вы.

– Заметьте, что сделал святитель Димитрий. Будучи человеком, глубоко верующим, он понимал, насколько значимо слово, произнесенное со сцены, или амвона, или просто в семейной жизни. А это была семья, созидаемая им в Ростовской епархии: при открытой им духовной семинарии он устроил театр, чтобы ставить спектакли на библейские и нравственные темы.

В нашей постановке «Муха-Цокотуха. История одного расследования» идет судебное разбирательство со всеми его правилами. У нас есть человек из этой системы, и мы собираемся обязательно учитывать все правила ведения этого заседания. Но что интересно, люди показывают на сцене очень глубокие моменты. Конечно, на сцене невозможно выразить всю глубину, но подчеркнуть некоторое состояние все-таки очень важно. Они показывают те моменты перемен в человеке, когда он открывает для себя иной духовный мир, хотя, конечно это сцена, и, конечно, это несовершенно.

Перед нами стоит некоторая задача (мы уже об этом говорили), когда формируется человек, его личность, поступательное развитие тех сфер его деятельности, которые связаны с духовной, душевной и телесной культурой. И здесь важны эти костыли, подпорочки, которые мы используем: берем образцы или пишем что-то свое, опираясь на лучшие примеры того творчества, которое должно быть направлено на созидание.

– Наша великая актриса Ермолова, которая была верующим человеком, на вопрос, как е она сочетает театр, лицедейство, и веру, приводила как раз пример святителя Димитрия Ростовского, который не погнушался заниматься театром, ставил постановки и сам смотрел. Ермолова говорила, что в этом морально-нравственном, духовном направлении все это возможно.

– Важно иметь в виду, что мы, конечно, имеем дело с несовершенным процессом. И  что касается наших страстей, переживаний и эмоций – это то, с чем важно вести борьбу. Но многие ли из живущих сегодня в этом мире людей достигли состояния духовной высоты? А бесстрастия? Это задача христианина. И здесь, на этом этапе постепенного становления личности важны некоторые элементы. Потом, когда человек доходит до чего-то большего, конечно, он их не использует, но на начальном этапе должны быть образцы, на которых воспитывается человек. Иначе, если показать ему высоту, к которой он пока не готов, он не сможет долго находиться в этом состоянии, он еще должен приблизиться. Вот почему важны те элементы, которые мы и используем в нашем служении. А наша главная задача – это духовно-нравственное воспитание подрастающего поколения, но так же это и задача родителей. Ведь здесь на сцене находятся родители. Все эти люди приходят в храм, участвуют в таинствах, исповедуются, причащаются и вместе с тем, это люди, которые решили реализовать эту возможность служения через слово.

– Прекрасно. И Ермолова ведь играла в спектаклях классических, духовно-нравственных, как бы мы сейчас сказали. Я думаю, ей и в голову бы не пришло выражаться каким-то странным образом и произносить неестественные для русской речи слова. Тут я хотела бы плавно перейти к теме нашей беседы: это русская речь, и это сквернословие, мат. Как-то я шла по улице, и стояли девочки, лет, наверное, пятнадцати, не больше, и разговаривали матом. Я поняла, что у них не было желания оскорблять друг друга, для них это было естественное состояние. Я пришла, позвонила подруге и сказала, что я в ужасе и что я в пятнадцать лет таких слов и не знала. А она мне ответила: «Да ты просто небожительница какая-то. Это нормально». Это вообще нормально?

– Перед нами явление, требующее осмысления, и осмысления духовного. Сквернословие – это словесная жертва дьяволу, темной силе. Перед нами то, что имеет прямое отношение к ритуалу. Ведь посмотрите, среди тех, кто имеет какое-то отношение к этим направлениям служения темной силе, есть те, кто, может быть, не осознают, что делают, но есть и те, кто служат ей сознательно. В ритуал служения дьяволу входит сквернословие, и те, кто практикуют это (а есть те, которые практикуют), используют это специально. Ведь когда человек произносит скверное слово, он призывает к себе эту самую темную силу, она посещает его и естественно накладывает свой отпечаток на все направления его деятельности.

Вспоминаю случай с одним почтенным священником, отцом Виктором Бирюковым. Он рассказывал, как, будучи на фронте, они вместе с друзьями (это были годы войны, он тогда он был молодой человек, не священник) обратили внимание, что пуля находила в первую очередь сквернословов и убивала их. И вот вместе со своими друзьями он решил дать Богу обет – не сквернословить.

– На фронте?

– Да, на фронте. И по милости Божьей прошел всю войну без одного ранения (это показательно), замечая, что пуля в первую очередь находила тех, кто матерился.

И вот, друзья, на что я хочу обратить ваше внимание. Обращаюсь сейчас к родителям. Ведь как часто в храм к священникам (говорю и о себе, и о своих собратьях-священниках, с которыми общаюсь) приходят люди и каются в том, что они сквернословят. Или приходят дети и рассказывают, что их родители сквернословят. Входя в недоброе состояние, они делают это в общении с детьми. Они могут говорить эти слова вообще в быту, даже не обращая на них внимания. Чем ниже уровень духовной культуры, тем больше засорена территория смысла, территория жизни, на которую люди пускают темную силу, разрушая свой внутренний мир и лишая радости тех, кто их окружает, – своих детей. И дети, заражаясь этим уже в юные лета, позволяют себе то, о чем Вы сейчас говорили, – сквернословить, даже не понимая, что они делают.

– Абсолютно. Остальные слова – нормальные, нормативные, а эти просто связывали предложения.

– Недавно я шел в один дом, куда меня пригласили помолиться, и услышал позади разговор. Я обернулся. Девушка сыпала этими самыми словами, как…

– Как из рога изобилия.

– Я бы сказал по-другому. Наверное, это было как нечистоты, которые падают, как у животного. Но животное безгрешно, и нечистота свойственна его естеству. Но это же идет человек. Девушка разговаривала по телефону, используя наушник, и брань сыпалась вокруг. А люди идут и будто бы не замечают этого. Я остановился, подошел. Вначале она вышла из состояния этого общения в недоумении: я был в подряснике. Я не ругал ее, не бранился, не оскорблял, я улыбнулся и сказал: «Подожди, пожалуйста, остановись. Что ты сейчас делаешь?» Она не поняла: «А что я?..» Я был вежлив с ней, аккуратен. Ей тоже было, может быть, лет пятнадцать-шестнадцать. Я говорю: «Милая, наверное, ты не знаешь, что ты делаешь, ты ведь дьявола зовешь». – «Как?» Она как будто вышла из состояния, в котором находилась: «Как, что я делаю?» Я так же вежливо, аккуратно, извинившись, стал ей по-доброму рассказывать. Она остановилась в этом процессе своего бега и над чем-то задумалась. Конечно, в одночасье в ней это не изменится, но кто-то должен ей об этом сказать.

Вот почему темой сегодняшнего нашего общения мы выбрали рассуждение о сквернословии, которое стало в нашем повседневном обиходе настолько естественной составляющей нашего образа действий и мыслей, что это страшно.

– Во-первых, откуда-то выплыл миф, что если русский человек, то обязательно мат.

– Это ложь.

– Иногда пишут, что если человек русский, значит, обязательно выражается «по-русски»: крепким, трехэтажным матом. И это звучит, я бы даже сказала, с какой-то гордыней. Это какой-то миф, но он, к сожалению, устойчив.

– Рассуждая как историк, занимающийся в частности и этим вопросом, могу сказать, что для русского человека – если мы отлистаем назад страницы нашего прошлого – скверное слово не только не было нормой жизни, но на людей, которые их использовали, смотрели как на людей нездоровых. Да, подобные высказывания имели место в обиходе нашей жизни, но не как норма. И если это происходило, люди понимали, что они допустили ошибку и старались не позволять себе этого, так как это было как отхождение от правды. Скверное слово, сквернословие – то, что не является нормативным, обиходным и необходимым. Ведь посмотрите, стоит только дать дьяволу волю, и он предоставит аргументы: оказывается, это нужно для скрепления слов, для того чтобы вдохновить. Постойте – вдохновить на что?

– Кого и на что?

– Увы, эта содержательная сторона присутствует в рассуждениях людей, которые таким образом оправдывают свое беззаконие. Конечно, мы должны пожалеть таких людей и осуждать не их, но их действия. Потому что, сами заражаясь этой нечистотой, они вкладывают ее в сердца и память тех, с кем общаются, в первую очередь своих детей. Вот отсюда и такой разговор, как Вы слышали на улице.

– Вспоминаю рассказ одного священника, который воевал в первую чеченскую войну (тогда он не был священником). Может быть, Вы тоже читали его воспоминания. Он пишет, как попал с друзьями в окружение чеченцев, и они поняли, что, наверное, не смогут прорваться и выжить, потому что силы были неравные. Некоторые вспоминали рассказы, что якобы во Вторую мировую наши прорывались с матом. А он говорит: нет, мы, пожалуй, будем прорываться с именем Господа. Как он пишет, тогда даже не понял, что его сподвигло, но они встали и закричали: «Христос воскресе!» Пасхи не было, но они кричали «Христос воскресе!» – и как он пишет: «Мы прорвались все».

– Да, я читал об этом. Меня впечатлил этот рассказ, потому что это правда.

– И он пишет: если бы мы прорывались с матом, то легли бы все. Вот он это понял. И потом стал священником.

– То, о чем мы рассуждаем, нашим зрителям важно правильно осмыслить. Мы не ругаем сейчас тех людей, которые совершают подобные дела. Мы им сочувствуем. Но мы осуждаем само действие. Понимаете, эта зараза, эта нечистота оскверняет нашу жизнь. Я очень прошу вас, дорогие, задуматься над тем, что мы сегодня положили главным основанием нашего общения. И если хоть кто-то из людей, смотрящих эту передачу, задумается, если хотя бы один человек положит для себя необходимым побороться с этим, то хочу посоветовать одно средство. Оно действует в жизни тех людей, которые приходят ко мне с просьбой посоветовать, что можно использовать, если человек произносит подобные слова. Если вы сорвались и хотя бы одно такое слово прозвучало в конкретный день вашей жизни, то в конце дня положите три земных поклона: «Господи, прости меня!»

– За каждое слово?

– Нет. Всего три поклона. Было ли слов пять, десять или больше, или было лишь одно, но если оно было в течение дня, в конце дня перед иконой Господа положите три земных поклона со словами: «Господи, прости меня, грешного. Помилуй меня, грешного, я постараюсь этого не делать». Начать эту работу. Могу свидетельствовать, что это действует. И те, кто начинают наблюдать за собой, сдерживаться, используют это правило, каются на исповеди, работают над собой, обозначают необходимость совести укорить себя, излечиваются. Я это вижу в моей пастырской практике и знаю об этом не понаслышке.

– Отец Андрей, мы ведем эту беседу на телеканале «Союз», который смотрят люди воцерковленные, «чужие здесь не ходят» (был такой фильм). Люди светские, равнодушные к Церкви, не будут смотреть наш канал, тем не менее мы выбрали такую тему, и это правильно. Я была в одном очень хорошем храме (не буду его называть), службы там невероятные, все так красиво. Там была детская комната, в которой я гримировалась, и я от детей такого наслушалась!.. То есть это были дети, которые пришли на службу.

– А что? Сквернословили?

– Да. Я вышла и сказала себе и женщинам, которые там убирали: «Вот это да…» Они говорят: «Знаете, да, мы такое здесь слышим». Это церковные дети церковных родителей, но, извините, я уже давно такого не слышала.

– Вы меня удивили. Я, конечно, понимаю, что порой и наши церковные дети могут использовать эти слова, но если это происходит в церковной ограде!.. Скажу честно, что у нас на подворье много разных занятий, в том числе спортивный комплекс, и бывает, у кого-то из светских ребят мелькнет такое словечко. Но обращаешь внимание, говоришь, работаешь над этим. Но это светские ребята, приходящие сюда на спортивные соревнования. Однако в церковной школе или в ограде Церкви – это невозможно. Я такого не слышал.

– Дети были маленькие, вряд ли они даже понимали, что говорят. Но дети были не детсадовские, «домашние». От кого они это могли услышать? Значит, родители злоупотребляют этим, те родители, которые ходят в церковь.

– Это болезнь. И к этой греховной болезни важно относиться с пониманием того, что есть лекарство. И если его не использовать, тогда болезнь усугубляется. Как пишут святые, дьявол никогда не остановится на полпути, он будет добивать человека. Ведь когда эта скверна соделывается нормой жизни, человек по-другому, как ему кажется, уже не может. Не хочет! Он становится рабом, слугой нечистого духа, который руководит им и подавляет его волю. И даже в момент теплоты сердечного чувства такой человек может использовать это слово. Это страшно. То есть это настолько близко его сердцу и речи, что он использует нечистое слово среди самого дорого, произносит его даже со слезами на глазах, и матерится, даже умирая, то есть он приносит эту жертву дьяволу.

Стоит задуматься над тем, с чем мы придем к Богу. Господь сказал: в чем застану, в том  и буду судить. Слово облекается большой силой. И от чего зависит его наполнение этой силой? От того, откуда, из какого источника мы это слово зачерпнем: из Священного Писания, традиций Церкви, из доброй книги или хорошей постановки на сцене, где мы призываем к главному – задуматься над тем, как ты живешь, человек, зачем ты в этом мире. Встретиться с Богом, быть с Ним уже здесь и там, в Его Царстве. А если ты сквернословишь, если ты вне этой традиции, кому ты тогда служишь? Кто твой бог? К чему ты идешь?

Действительно, есть над чем задуматься каждому из нас, пересмотреть какие-то свои взгляды, убеждения и потрудиться, побороться. И если это будет, то возможность исправиться будет непременно предоставлена, Господь обязательно поможет такому человеку.

– Мне кажется, есть прекрасное лекарство – наш русский язык, который богат во всех отношениях. Разве есть какая-либо эмоция, которую бы не мог передать русский язык?

– А почему? Потому что на основании исследований доказано, что наш язык имеет своей основой Священное Писание.

– Церковнославянский язык.

– Совершенно верно. Корни его действительно в славянском языке, но основой всего является Священное Писание. И оторвать его от Писания, от высоты и глубины этого сакрального древа – задача дьявола. Он хочет дать другой язык, и скверные слова, а также сленговые выражения, засоряющие наш язык и сознание, вытесняют из нашей жизни то сакральное, священное, что имеет своим содержанием и  глубиной Священное Писание.

– Я с Вами полностью согласна. Мы стали употреблять слова, которые совершенно спокойно может передать русский язык, но мы предпочитаем ему некую абракадабру, как правило, пришедшую из английского языка. И я все время спрашиваю: «А вы можете найти русский синоним?» – «Да, могу». – «А почему тогда?..» И посмотрите, ведь восточные люди все пишут по-русски: «Хинкальная», «Чайхана № 1». Они же не пишут «Стейк-хаус». Я не понимаю, что это такое…

– Нужны корни, которые сподвигают нас помнить о том, откуда мы, какова наша задача и цель, кто наш родитель и к кому мы должны стремиться. И вот эта культура требует от нас глубокого осмысления, хранения, сбережения и борьбы с тем, что есть в каждом из нас: с той скверной, которая нуждается в необходимости искоренения как такового, но и врачевания души человеческой. Поэтому есть возможность потрудиться. И сегодня мы призываем родителей обратить внимание на чистоту своего слова. Родители, вы ответственны за свое слово, которым вы либо заражаете своих детей, либо сподвигаете, призывая к высоте служения.

– К сожалению, программа завершается. Мне хотелось бы поговорить с Вами и по поводу преподавания церковнославянского языка. Я глубоко убеждена, что если бы наши дети с первого класса изучали в общеобразовательных школах церковнославянский язык, пусть как иностранный (ведь мы же изучаем английский, греческий, уже начали изучать китайский), мне кажется, это бы уберегло детей. Потому что на церковнославянском языке просто невозможно произносить дурные слова, их там просто нет. Это язык, на котором не написано ни одной плохой книги (если можно так сказать). На нем даже мыслить невозможно плохо.

– Безусловно. Есть перспектива того, к чему стремиться. Не останавливаясь, – в добрые дела.

– Спасибо большое, отец Андрей. Думаю, мы еще вернемся к этой теме. Я думаю, она была интересна и полезна всем телезрителям, и у них наверняка тоже есть какие-то вопросы. Но мне хотелось бы, чтобы сейчас Вы еще обозначили тему нашей следующей программы.

– Я бы хотел порассуждать о наследственности, о нашей ответственности в семье за то, как мы передадим по наследству самое главное, о том, что для нас является главным и как его сберечь, преподнести и вложить в сердца тех, кто будет после нас.

Автор и ведущая программы Любовь Акелина

Записала Нина Кирсанова