Свет невечерний. Русский язык Церкви

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Я уже долгие годы – могу себе позволить эту фразу – живу в Никольском монастыре в городе Гомеле: с 1995 года. Это небольшой срок, но вполне уважаемый. На моих глазах за эти годы приход очень сильно поменялся: многие люди уже пошли к Спасителю, на руки к Богу, пришли новые люди. Даже среди моих воспитанников воскресной школы появились папы и мамы, которые уже сейчас водят своих детей к нам, в нашу детскую школу. Я вижу, как меняется отношение людей к богослужению и церковной жизни, и меняется оно в лучшую сторону не только в нашем храме, но и вообще в целом в Русской Церкви. Это очень обнадеживает!

Один из пунктов, который еще в начале 90-х годов был больной темой разговоров, в наше время становится уже темой обычной, технической, неболезненной, потому что сменились поколения и прошел ненужный испуг. Я говорю о русском языке в богослужении. Если в начале 90-х годов людей, которые просто допускали мысль о богослужении на русском языке, тут же причисляли к разряду экуменистов, предателей православия, церковной традиции, изменников веры, то сейчас, в наше время, я встречаю немало священников, епископов, прихожан, просто мудрых людей, которые говорят, что мы не должны так небрежно относиться к русскому языку. Потому что это язык нашего народа, язык, на котором мы разговариваем. Это язык Церкви. Богослужение на русском языке возможно, и никаких богословских, догматических препятствий к этому богослужению не существует.

Я произнес эту фразу и могу предположить, что некоторых людей такая точка зрения смутит. Возможно. Но я должен объясниться, и объяснюсь я на русском, а не на церковнославянском языке. Почему я называю русский язык языком Церкви? Потому, что язык церковной проповеди – русский язык. Я не знаю ни одного епископа, митрополита, патриарха, ни одного рядового священника, который бы говорил проповедь на церковнославянском языке. Даже если бы он говорил на церковнославянском языке, это была бы какая-то ненужная реконструкция, нелепое усложнение общения нашего современника со своей паствой. Это, конечно же, полная нелепость.

Если я говорю, что русский язык – это язык Церкви, я имею в виду церковное делопроизводство. Я не знаю ни одного церковного документа  (прошения священника на отпуск или об отчислении за штат либо распоряжение епископа), который был бы написан на церковнославянском языке. Церковь все-таки имеет свою определенную организованную структуру, управляется Собором, Патриархом, и все документы Собора (например, архиерейского), обращения Патриарха на этом Соборе пишутся по-русски. Потом они иногда переводятся на другие языки. Так, у нас в Белоруссии послания Святейшего Патриарха, которые мы всегда читаем на Пасху и Рождество, издаются на двух языках: на русском и белорусском, но никогда на церковнославянском.

Это совершенно логично. Потому что наше общение внутри Церкви – это тоже церковная жизнь. Церковь не исчерпывается только богослужением. Мы общаемся и в сфере делопроизводства; самое главное, в личном контакте, ну и, конечно же, в проповеди, в миссии. Само богослужение тоже может быть русскоязычным. Хотя я человек старой закалки и мне скорее по душе славянские тексты. Потому что я в этом вырос. Долгое время я был регентом хора, и не представляю себе, как я мог бы исполнять песнопения на русском языке. Но богословских препятствий к этому нет. Здесь только моя привычка, мой вкус, эстетика. Но ведь эстетика и любовь к прекрасному, к красоте не являются богословскими аргументами.

В нашем монастыре, когда я служу, Евангелие и Апостол всегда принято читать по-русски. Потому что в моем любимом церковнославянском богослужении все-таки есть моменты, когда еще издревле положено выделять учительную часть богослужения, то есть те места богослужения, когда человек должен чему-то научиться. Не просто молиться, но и иметь возможность поразмышлять, услышать текст Священного Писания.

Давайте будем честны, но даже Евангелие – я не говорю про Деяния апостолов или Послания апостолов – по-церковнославянски не всегда ясно для понимания не только читателя, но и слушателя. Можно привести такой аргумент: если кому-то непонятен церковнославянский текст богослужения, пусть читают дома, но ведь смысл Церкви как раз в том и есть, чтобы мы вместе читали Писание. Вместе, сообща, на богослужении.

Если в национальных церквях, например (в Америке, на Украине, в других странах), возможно богослужение на национальных языках, почему мы не позволяем себе читать Священное Писание на русском языке? Если мы проповедь говорим по-русски, почему и Священное Писание не должно звучать на русском языке?

В Белоруссии есть несколько приходов, в которых служат на белорусском языке. Там богослужение целиком совершается по-белорусски. Не всегда, но довольно часто. Потому что община этого хочет. Белорусы в основном нация русскоязычная. Это язык, на котором говорили мои родители, мои дедушки и бабушки. Моя прабабушка и мой прадедушка говорили только по-русски. Хотя всю жизнь они прожили в Белоруссии, в городе Гомеле. Это наш родной язык.

Слышать Евангелие и Апостол по-русски очень важно. Потому что мы должны признать тот простой факт, что среди православных, даже постоянных прихожан, к сожалению, очень глубоко невежество в Священном Писании, очень глубоко невежество в понимании Псалтири. А это основа нашего богослужения.

Вот строчка из псалма 121, который вы все, конечно же, прекрасно знаете: Иерусалим зиждемый яко град, eмуже причастие eго вкупе. Что значат эти слова? Как их перевести? Как их понять? Один мой приятель сказал, что скорее всего здесь речь идет о пророческом видении Причастия. Мы ходим в церковь, причащаемся Святых Христовых Таин, и это есть самое главное, что приобщает нас к Небесному Иерусалиму. Он услышал знакомое слово «причастие» и понял, что речь идет о Евхаристии, то есть в этой строке скорее всего богословский смысл.

Но если мы откроем толкование и русский текст, мы увидим, что речь идет не о богословии, не о сакраментологии – учении о таинствах. Речь идет о градостроительной концепции. Потому что этот стих переводится так: Иерусалим – это город, устроенный таким образом, что дома в нем стоят очень близко друг к другу. Они стоят рядом друг с другом как одно целое. Посмотрите русский перевод или толкование святых отцов на этот стих.

Таким образом, мы сами что-то придумываем из-за невежества и элементарного непонимания этого текста. Получается, что сами себя обворовываем. То, что доступно англичанам, украинцам, эстонцам, литовцам, белорусам (например, в тех храмах, в которых служат на национальных языках), недоступно для человека, который принадлежит великой священной Русской Церкви.

Я бывал в Англии и присутствовал на англоязычном богослужении. Стоят англичане, которые не знают русского языка, и молятся на английском языке. Для них все понятно. Все, что они слышат, все, что они читают, для них понятно. Такое богослужение есть, например, в Литве, Эстонии, Молдавии. Каждый народ имеет возможность служить на своем языке и слышать слово Божие на своем языке, на понятном языке; и таким образом духовно развиваться. Не просто эстетически слушать, как эти переливы красиво звучат. Нет! А духовно расти, развиваться, прежде всего лучше узнавать Священное Писание.

Поэтому мы должны сказать, что русский язык – не язык-изгой. Это язык великой русской литературы, язык наших старцев, язык великих мыслителей, подвижников. Он тоже достоин того, чтобы быть освященным богослужением. Конечно, не следует требовать того, чтобы все переводилось на русский язык.

Мне кажется, что наш путь, путь Православной Церкви, – путь благословенного разнообразия, чтобы у людей была возможность выбирать, на каком языке служить, на каком молиться, на каком слушать Священное Писание. Это нормально! Это как раз в евангельском и апостольском духе. А поскольку мы – Церковь Святая, Соборная и Апостольская, нам следует учиться благословлять те Божии дары, которые у нас есть. Не проклинать, а благословлять. Таким великим благословением является наш великий и прекрасный русский язык.

Записала Таисия Зыкова