Свет невечерний. Хлеб Небесный

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

– Здравствуйте, друзья мои! Что самое важное в Церкви? Почему мы ходим в храм Божий? Конечно же, для того, чтобы причаститься. Потому что Церковь выстроена вокруг Чаши Евхаристии, это самое главное. Нужно постоянно напоминать себе об этом, потому что наша естественная религиозность толкает нас, даже христиан, к тому, чтобы мы встали на обычные рельсы универсальной религиозности. А универсальная религиозность отвечает за такие вещи, которые связаны большей частью с психотерапией.

Ритуалы всех естественных религий помогают человеку, например, пройти момент взросления, инициацию, примириться с трагичностью и болью этого мира, примириться со смертью – таким образом связать род, правильно помянуть покойников, вступить в общение с высшими силами и так далее. В любой религии присутствует этот элемент. И большинство верующих людей, тех, которые посещают храм, довольствуется только этим уровнем. То есть они ищут в христианстве только религию – отправление тех естественных религиозных потребностей, которые есть абсолютно в каждом человеке. Не у всех они ярко развиты, но так устроены люди.

Христианство – это не религия, вернее, это не только религия. Если мы говорим о связи с Богом, то – да, в христианстве мы, конечно же, можем найти эти признаки, но самое главное не в этом. Самое главное в том, что Христос есть Сын Божий, воплощенный Бог, Который приобщает нас к Своей жизни. В Евангелии от Иоанна, в шестой главе, приводится беседа в капернаумской синагоге, где Господь говорит о Хлебе Жизни.

Если вы хотите понять, в чем суть Евхаристии, о которой я говорю, которая есть самый стержень церковной жизни, нужно обязательно внимательно, может быть, с карандашом и с блокнотом перечитать шестую главу Евангелия от Иоанна. Она имеет интереснейшую структуру, перед этой беседой почему-то говорится о чудесах, которые Христос творит. И сама беседа проходит с использованием тех образов и символов, которые были очень понятны иудеям.

Первые христиане прекрасно понимали эту исключительность Евхаристии. А в чем исключительность Евхаристии? В том, что мы вкушаем Тело и Кровь Христовы. И можно было бы тут остановиться и сказать: «Это прекрасный символ. В любой религии мы найдем какие-то образы, соединяющие нас с Богом». Христианство во все века подчеркивает, что это не есть символ. Хотя если мы будем говорить о буквальном значении слова «символ» как «simbalo» – «соединяю», то, наверно, здесь тоже присутствует этот элемент, эта семантика. Но суть Евхаристии в реальном присутствии Христа в Святых Дарах. 

Священник выходит причащать вас с Чашей, в которой находятся Священный Хлеб и Священное Вино. Но это не просто Священный Хлеб и Священное Вино, а Тело и Кровь Бога. И мы вкушаем эти Тело и Кровь. Это для нас совершенно непонятно. Реальное присутствие Христа в Евхаристии – вот что отмечали апостолы, вот о чем говорит Христос в беседе о Хлебе Небесном. Он говорит о Хлебе Небесном, Который сходил с Небес. Что Он напоминает? Он напоминает манну.

Манна – это тот хлеб, которым питались иудеи во время своего странствования из Египта в землю обетованную. Странствование в пустыне, сорок лет: чем питаться, что вкушать? И Господь одождил (такое красивое древнее слово) манну, иудеи собирали ее каждый день, питались этим чудесным хлебом, который на вкус был как лепешка с медом. Почему лепешка с медом? Потому что земля обетованная – это земля, в которой течет молоко и мед. Мед присутствует в этом образе. Манна была прообразом евхаристического общения.

Но не только манна. Первые иудеи, которые стали христианами – а первое поколение христиан было из иудеев – переживали опытно это присутствие Христа в Евхаристии, в хлебах преломления. Почему? Потому что Христос, совершая Тайную Вечерю, на самом деле совершал ее согласно пасхальному иудейскому ритуалу, которому было положено начало как раз накануне выхода евреев из Египта, из плена.

В чем суть пасхальной трапезы? Наверняка вы помните Книгу Исход, где говорится об одной из египетских казней – о смерти первенцев. И ангел должен был пройти мимо тех домов, в которых совершалась пасхальная трапеза: закалался ягненочек, и непорочный агнец съедался всей семьей. Акцент делался не на убиении агнца, заметьте, друзья мои, не на том, что должен кто-то пострадать, вынести грехи, а на том, что агнец должен быть съеден – вот завершение и суть пасхальной трапезы.

И иудеи, которые окружали Христа, апостолы, присутствовавшие на Тайной Вечери, и первое поколение христиан, совершавшее Евхаристию по домам тайно, увидели в Тайной Вечере исполнение тех теней и прообразов, которые присутствовали в пасхальной трапезе. В чем дело? Разве вы, читая в Евангелиях о Тайной Вечере, где-нибудь находили упоминание о ягненке, съеденном апостолами? Нет.

Вся трапеза была вокруг ягненка, но вместо ягненка там находился Христос. И Он дает Хлеб и Вино и говорит: приимите, ядите; сие есть Тело Мое. Дает им Чашу, потому что Он и есть Агнец, Который принимает, искупает грехи всего мира и дает Себя вкушать не символически, а, может быть, лучше сказать, метафизически, таинственно.

Поэтому и слово «манна», которое первые христиане употребляли применительно к Евхаристии, в переводе с еврейского языка означает «Что это?» Это восклицание удивления, это вопрос, это указание на тайну: мы не знаем, как это происходит, но Христос присутствует в Святых Дарах. И это самое важное, что мы должны помнить, когда подходим к Чаше Евхаристии.

А может быть все-таки Христос изъяснялся метафорически? Ведь называет Он Себя в Евангелии дверью. В Евангелии от Иоанна Он говорит: Аз есмь дверь: Мною аще кто внидет, спасется. Ведь Он метафорически, образно называл Себя дверью, нельзя же сказать, что Бог есть дверь. Или Он называет Себя в Евангелии от Иоанна виноградной лозой. Но ведь по Своей природе Он не виноградная лоза, Он Богочеловек.

Относительно Евхаристии мы должны указать на один важный момент, который есть в Евангелии от Иоанна. Всем вам хорошо известно слово «саркофаг», в переводе с греческого оно значит «пожиратель плоти»: «σάρξ» – это «плоть», «φαγεῖν» – это «вкушать». Но есть другой глагол «вкушать», который использует Христос в беседе в капернаумской синагоге (шестая глава Евангелия от Иоанна), – «τρώγω», он значит не просто «вкушаю», а «жру». Это глагол, в который не включено никакого метафорического смысла, потому что он сродни нашему русскому вульгарному слову «жрать».

«Сесть, пожрать чего-нибудь», – вы, конечно же, слышали такие фразы, может, кто-то их и произносит. Вот «τρώγω» – это глагол, который Христос настойчиво повторяет, включает в Свой разговор в беседе о Хлебе Небесном и после этого. Это глагол, который переводится буквально «глодать», «жрать», «пережевывать». То есть Христос настаивает: вы будете именно вкушать Тело и Кровь Его и тем самым будете приобщены к жизни – вот в чем суть вкушения.

Здесь нет общерелигиозной символики, это буквальное приобщение к жизни Бога, которое дается нам через Евхаристию; в Евхаристии присутствует Сам Бог, то есть вкушать нужно. И поэтому в шестой главе Евангелия от Иоанна мы слышим, что многие ученики, услышав это, ушли от Него, потому что Он говорил какие-то дикие слова. Осталась только горстка учеников, к которым Христос обращается и говорит: «Не хотите ли и вы отойти?» И апостол Петр Ему отвечает: «Господи! К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни». Это очень важно.

Друзья мои, если мы не совсем понимаем, что самое главное в церковной жизни – это Евхаристия, все остальное блекнет и не имеет той ценности, которую должно иметь. Потому что если Христос в Чаше, если Бог присутствует на этой Вечере, к которой приобщаемся мы, то все остальное обретает совсем другую цену. Об этом следует размышлять, проверяя свою церковную жизнь на ее подлинность.

Записал Игорь Лунев