Свет невечерний. Дар удивления

Проповедь архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

У Александра Сергеевича Пушкина есть прекрасная зарисовка «Путешествие в Арзрум», которую многие читали. В этом произведении он рассказывает о том, как в ходе путешествия по Кавказу встретил гроб с телом Грибоедова. Вы помните еще со школы эти грустные размышления нашего великого поэта о судьбе своего собрата, гениального поэта, непринятого, непонятого, который уехал в Персию и там был убит. Он погиб героически, но на Родину  возвращался в каком-то дощатом нищем гробике в сопровождении грузин.

Пушкин размышлял о судьбе этого человека, который в другое время в другой стране и в другом месте был бы принят народом как благословение небес, как удивительный светоч. А здесь никто его и не заметил. Он заканчивает свои размышления такой грустной фразой: «Мы ленивы и нелюбопытны». Он это писал в начале XIX века, но я думаю, что это некоторый диагноз нашей жизни сейчас. Мы действительно упускаем из виду многих гениальных людей.

Мы знаем из биографий наших замечательных писателей, поэтов, ученых много трагических страниц, когда гению, которого надо было опекать, беречь, блюсти, просто разрушали жизнь. Иногда просто убивали. Вспомните, например, биографии Гумилева и многих-многих других сотен тысяч гениальных людей, которые бы украсили своим талантом нашу жизнь, но то ли политические обстоятельства, то ли другие причины послужили тому, что их жизнь была превращена в ад. Вместо тех даров, которыми бы они могли поделиться с нами, осталось только горькое сожаление.

Я хотел бы подчеркнуть, что во многом все эти горькие судьбы связаны не только с политическими потрясениями, которые переживала наша страна на протяжении столетий, но еще и с тем, что есть в нашей культуре такой момент, как лень и нелюбопытство. Как священник, я бы указал на то, что в религии, в церковной жизни эти два момента обретают какой-то зловещий окрас, обретают момент некоторой богословской обоснованности. Мы почему нелюбопытны? Мы почему ленивы? Потому, что грех повсюду, и мир охватывает нас в свои тесные жаркие объятия. Мы должны бежать от мира. Мы должны прятаться в нашу церковную действительность. Читать хочешь? Вот святые отцы. Рисовать любишь? Ну вот иконы у нас есть. Музыка интересна? Вот пение.

Я хорошо помню, как, будучи школьником, беседовал с настоящей игуменьей. Я тогда в первый раз в жизни увидел игуменью, старую монахиню из одного очень известного монастыря, который никогда не закрывался. Она с юных лет в нем росла, была в нем послушницей, выполняла послушания, даже дослужилась до послушания регента и потом сама стала игуменьей. Как меня тогда поразила и разочаровала беседа с этой замечательной на самом деле во многих отношениях женщиной, духовной монахиней, опытной, но ограниченной в культурном и мировоззренческом отношении...

Если ты можешь писать, если у тебя есть литературные дарования, ты можешь писать в церковную газету. Если у тебя есть стремление играть на сцене и  есть актерские дарования, ты можешь заниматься с детьми в воскресной школе и поставить, например, Рождественский утренник. Если ты имеешь музыкальные таланты, ты можешь петь на клиросе. Если у тебя есть художественные таланты, ты можешь писать иконы. И что? Только иконы, только хор, только утренники? А как же Шекспир, Мандельштам, фильмы Тарковского, фильмы Тарантино, а как же потрясающее светское искусство, а как же философия?

Это все мирское, это отвлекает, мешает молиться? Это совершенно не нужно? Мы должны закрыться в своем культурном религиозном гетто, в котором выходят свои газеты, журналы, интернет-порталы, есть свое православное кино, своя православная эстрада, свои православные писатели, которые пишут благочестивые романы, благочестивые сказки?

К этому нас Господь призвал? Разве Он хочет, чтобы мы стали жителями культурного гетто? А что делать людям, у которых действительно развит вкус к хорошей музыке? Которые умеют ценить движения красоты, с восторгом ценят памятники античной культуры, любят читать классиков, французских символистов? Которые ценят музыку французских импрессионистов,  сами играют на инструментах? И не просто классику, с которой еще может смириться религиозный человек (все-таки это классика)… Есть  современное искусство – современное кино, современный театр, современная поэзия. Да, люди сейчас тоже пишут светские стихи.

Мы должны ответить себе на вопрос: Господь хочет, чтобы мы были нелюбопытны? Господь хочет, чтобы мы убили в себе дар удивляться? Потому что любопытство в хорошем смысле, правильное любопытство, то самое, которое есть в детях, – это дар удивления. Если он есть в человеке, его нужно поддерживать. Потому что как у малышей со временем зарастает родничок, так и у взрослых людей постепенно, из-за лени, отупляющего воздействия рутины взрослой жизни зарастает эта способность удивляться. Зарастает способность менять свою жизнь, смотреть на проблемы под другим углом, шире смотреть, быть даже в каком-то смысле непослушным мейнстриму, поддерживать в себе критическое мышление. Но, самое главное, все это от дара удивляться.

Неужели Господь – Автор, Творец этого мира – хочет, чтобы мы перестали смотреть на красоту всего того, что нас окружает, глазами художника? Ведь Господь – Художник. Мы сейчас это хорошо понимаем, потому что мы преодолели все условности сословного общества, когда  воспринимали Бога как господина, как хозяина, которому мы служим, как нашего сюзерена, как владыку; мы сейчас стали более свободными и понимаем Его лучше как Художника. А художник невозможен без того, чтобы ценить свободу, без того, чтобы удивляться, экспериментировать, рисковать.

Может быть, величайшее достоинство, которое открывается христианскому сердцу, – это то, что Господь позвал каждого из нас в соавторы. Он – Автор этого мира – позвал нас в соавторы! Мы с Ним в четыре руки играем эту пьесу. Кого-то Он позвал в соавторы в политику, кого-то в созидание семьи, школы, искусства, Церкви, богословия, науки, экономики. Это все работа соавторов. Это так величественно, так достойно, но невозможно без дара удивления, без дара здорового любопытства, интереса ко всему новому, даже к чужому – к чужой религии, чужой литературе. Это все наше, потому что Господь нам это подарил и призвал не просто восхищаться этим миром, но где-то и переделывать его: поработать кистью, резцом, словом.

Господь призвал нас к соавторству. Поэтому дар удивления – это очень большая ценность, в религиозном смысле великая ценность. И любопытство, и творческое беспокойство духа – это очень красиво, очень достойно, это тот путь, который мы должны идти в благородном соавторстве с Богом.

Записала Таисия Зыкова