Свет невечерний. Богословие страдания

Проповеди архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

Здравствуйте, друзья мои! Я уже не один десяток лет в священном сане, и перед моими глазами прошло довольно много судеб людей, близких, далеких и недалеких… что позволяет мне делать некоторые обобщения. И одно из них, по-моему, достойно того, чтобы сегодня о нем поговорить. Потому что, по моим наблюдениям священника, служащего на одном месте немало лет, каждый христианин, который воцерковляется в зрелом возрасте, проходит одно и то же искушение, с неравной степенью успешности. Но он непременно проходит через узкие врата этого искушения, о котором мы должны непременно поговорить.

Что это за искушение? У него нет названия. Давайте вместе придумаем. Может быть, назвать его скорбью, но, наверное, не подойдет, потому что здесь есть определенная специфика, характерная именно для воцерковляющегося человека. Потому что у всякого человека, который пришел в Церковь в зрелом возрасте, в биографии непременно есть период времени, когда он просто парил на крыльях, когда все было очень хорошо. Все батюшки были святыми, церкви светились благодатью, а во снах приходили ангелы. Мир был полон открытий, чудес, замечательных книг, замечательных людей и встреч – совершенно неслучайных.

Но потом почему-то этот восторг потихонечку куда-то испаряется, и о себе начинают напоминать вполне земные проблемы: со здоровьем, работой, семьей. И оказывается, моя вера, мое христианство, вовсе не гарантирует мне благополучия. Этот крах благополучия многих воцерковляющихся людей просто выбивает из седла. Они не могут поверить: «Как же так? Ведь я же только-только поверил, только начал ходить в церковь, все принял, все хорошо, и тут у тебя вылетают пломбы, тут у тебя обнаруживают какую-то задолженность, и ты вдруг в третий раз на одном и том же месте сталкиваешься с одной и той же машиной (“Жигули” красного цвета) и платишь, хотя спокойно ехал на службу и никого не трогал. И почему-то проблемы на работе, с начальником, и жена смотрит подозрительно, и с детьми совсем нет понимания, друзья отвернулись, рыба не ловится». Масса всяких вопросов: «Почему это со мной вдруг произошло?», «Зачем вообще эти скорби, когда я поверил? Я же все принял, под всем подписался и очень быстро выучил наизусть несколько молитв, могу сейчас повторить».

Крах благополучия. Как-то надо его пережить. Какой смысл во всех этих скорбях? Мы задаем последний, предельный вопрос, который уносит нас к теме глубоких размышлений, например, Лейбница, говорившего о теодицее, или даже Стива Джобса, который еще в подростковом возрасте задал подобные вопросы своему наставнику, священнику.

Традиция размышлений над смыслом скорбей и страданий очень длинная и болезненная. Но мне по душе не философские рассуждения Лейбница, Флоренского – хотя это замечательные авторы, – мне ближе юмор святых. Потому что, когда смеются святые, мне кажется, до всякого доходит быстрее. Через улыбку святого высвечиваются многие истины, которые не помещаются в многотомные собрания философского наследия.

Однажды Феофану Затворнику некая дама написала подробное, многоречивое письмо, в котором перечисляла все свои беды несчастной труженицы, которая ходит в церковь, молится Богу, все исполняет, постится, вычитывает все правила, ничего не упускает. Она была во всех знаменитых лаврах, знает всех старцев, есть даже знакомый митрополит. Но почему-то у нее скорби за скорбями, и она никак не может выкарабкаться: только закончится одно, как на нее обрушиваются еще несколько скал, придавливают сверху бетонной плитой. Что делать, совершенно непонятно.

И вот святитель Феофан, который сам был человек болезненный и постоянно в письмах жаловался на то, что у него то глаз болит, то с животом плохо, пишет ей, что все очень просто: «Потому что ты пирог». Что за пирог? Какой пирог? В чем дело?

Хозяйка берет пирог, запихивает его в печь и ждет. Сначала она месила тесто, что-то добавляла, была какая-то приправа, свой уникальный рецепт. И получилось очень хрупкое творение. Мы же знаем, как выглядит тесто: оно очень уязвимое. Когда оно лежит в полной безопасности в своем тазике, оно и тогда такое хрупкое, такое нервное, что даже страшно его трогать пальцами: кажется, что рябь нервной боли пронесется по его поверхности. И эту уязвимую субстанцию додумалась же хозяйка запихать в печь, где страшная жара! И вот сидит там пирог и недоумевает: «За что? Она знала, какой я хрупкий? Знала. Она ненавидит меня, она хотела мне зла, я сейчас обуглюсь, умру, я погибну. Смысл моего существования совершенно непонятен. Мне было уютно и хорошо в тазике, а здесь огонь, сотни градусов, я уже весь покрылся какой-то коркой, я уже не чувствую боли, мне плохо. Вытаскивай! Мне отсюда, изнутри, лучше знать! Сама бы полезла сюда, в печь, и поняла, что здесь происходит на самом деле! Хорошо тебе там, снаружи, где нет этого жара, пекла!»

Феофан Затворник говорит: хозяйка хорошо знает, когда нужно вытащить пирог, чтобы он и не отсырел и не перегрелся. И у каждого пирога свой рецепт, свой срок пребывания в печи. Так и человек. Ему бывают необходимы его уникальные, неповторимые скорби, которые подходят только ему, необходимы только ему. Для чего – мы не знаем. Потом узнаем, когда вытащат из печи. Однажды «хозяйка» вытащит нас из печи и поймет, сколько же мы перенесли.

Поэтому, друзья мои, для людей, что хотят понять смысл страданий и скорбей, которые с ними происходят, существует очень простое духовное упражнение, которое называется «созерцание кекса». Купите себе хороший, свежий шоколадный кекс, желательно припудренный сахаром, но, главное, свежайший. Поставьте его перед собой и предайтесь философским размышлениям на тему «Сколько он перенес, что же претерпел, как он настрадался?» – а потом слопайте этот кекс, желательно в компании с близким другом. Это будет самая лучшая практическая философия страданий, которую вы можете себе позволить. Если это не поможет – купите два кекса. Это способ подействует на вас наверняка.

Записала Ксения Будченко