Свет невечерний. Дух нечувствия

Проповеди архимандрита Саввы (Мажуко), насельника Свято-Никольского монастыря города Гомеля.

В жизни священника случаются такие эпизоды, которые даже нарочно не придумаешь. Как-то воскресным летним утром я выхожу из храма, иду в свою келию и вижу: у входа в храм марширует возмущенный гражданин с черными усами, бросая на меня из-под казацких бровей вполне агрессивные хмурые взгляды с не очень хорошими намерениями. Я решил подойти и спросить его, что случилось. Мужчина, отфыркиваясь и оглядываясь, возмущенно сказал мне, что поджидает одного батюшку, который у нас сегодня исповедовал. Я говорю: «Что случилось? Зачем вам нужен этот батюшка?». Он отвечает: «Я хочу с ним серьезно поговорить! Поговорить так, чтобы он раз и навсегда понял, что жену мою доводить до слез я никому не позволю! Вот я дождусь его сейчас и поговорю с ним по-мужски, чтобы он это раз и навсегда себе это усвоил!»

Я стал его расспрашивать. Оказалось, что этот мужчина первый раз в церкви. Его супруга попросила сопроводить ее в храм на исповедь, и он впервые увидел, как люди исповедуются. И его страшно возмутило, что, наклонившись к Евангелию во время исповеди, супруга стала рыдать. Он это понял прямолинейно: батюшка довел его жену до слез, и потому его сейчас ждет суровая расправа и серьезный мужской разговор. Я как мог объяснил человеку, что вообще на исповеди много людей плачет, особенно те, кто приходит на это таинство первый раз в жизни. По крайней мере, нашего собрата-священника от расправы я спас...

Друзья мои, обратите внимание, как воспринимается светским человеком вполне привычный для нашего религиозного глаза такой культурный жест или знак, как слезы покаяния. Это очень интересно. Люди, которые не переживали этого опыта – опыта исповеди, покаяния и молитвы, – не могут правильно аттестовать эту реакцию, эту эмоцию, когда человек плачет в храме. Когда он кается на исповеди и слезы льются сами собой. Что это значит? Почему вдруг в человеке так волнуются чувства? Это опыт, который понятен только тем, кто его пережил. Так же сложно бывает объяснить, например, семилетнему ребенку, что такое любовь, почему человек вздыхает по любимой, почему он жизни не рад, если девушка ему нагрубила или отказала, что значат измены и так далее, – потому что ребенок этого опыта глубоко внутренне еще не переживал. Есть люди, которые являются детьми по вере, но они этого не понимают.

Для нас важно нечто иное: мы с вами люди, которые переживали этот опыт и сталкиваемся с его продолжением. Какого рода это продолжение? Мы входим в храм, испытываем необыкновенный подъем чувств широкого спектра, от отчаяния до оглушительной радости, – человек действительно оживает. У псалмопевца Давида есть замечательная строчка, которая всегда меня радует: «Обновится яко орля юность моя». Когда приходишь в храм Божий, погружаешься в богослужение – а для меня всегда это прежде всего опыт пения, потому что я люблю зайти на клирос, попеть или просто «шумно» помолиться, – ты действительно переживаешь этот необыкновенный прилив молодости, свежести чувств и эмоций. Но опять же повторю, что у этого чувства есть продолжение. Всякий человек, который не первый год в Церкви, знает, что в наших религиозных эмоциях мы движемся как бы по синусоиде: и вверх, и вниз. И бывают очень длинные периоды сухости, холода, окамененности, когда ты абсолютно ничего не чувствуешь.

Недавно мой приятель, очень хороший, интересный человек, делился со мной своей самой настоящей горечью и сухостью сердца, которые он в последнее время переживает. Он по привычке приходит в храм – в субботу вечером и в воскресенье утром. Он становится перед иконами и по привычке ставит свечи, потому что уже столько лет храм для него как родной дом, – и ничего не чувствует! Что происходит? Почему он ничего не чувствует? Это его убивает и угнетает.

Во-первых, как мужчина, он всегда ищет, чем ответить на это состояние. Так уж устроено мужское сердце, что ему обязательно нужно получить ответ. Самый первый ответ, который приходит на ум, – это вообще бросить ходить в храм. Зачем ходить, если ничего нет? Если пусто, все выжжено, ослабло, может быть – понимаете, какая страшная мысль приходит в голову! – ничего и не было? Может быть, это все была иллюзия? Та взволнованность крови, которая была, может быть, пришла от общения с верующими людьми или от чтения каких-то книг?! И действительно, многих людей в той или иной степени, в той или иной интенсивности настигает этот период выжженной, палимой солнцем пустыни. Что с этим делать? Каковы причины этого?

Мне кажется, друзья мои, ответить на этот вопрос однозначно нельзя, потому что мы с вами касаемся личной истории конкретного человека. Это его личная история, и у нее всегда есть очень личные мотивы. Одно могу сказать, наблюдая за своей религиозной историей, своей христианской биографией. Хочется вспомнить образ из самой известной притчи о Сеятеле, Который говорит о том, что зерна слова Божия иногда падают на каменистую почву, а иногда они падают среди терния. Спаситель объясняет, что речь идет о терниях суеты, хлопот, каких-то мирских соблазнах или же просто о безводной пустыне, которая неспособна это семя усвоить. Знаете, в каждой христианской биографии непременно присутствует этот момент нашей неспособности удержать зерно слова Божия, ответить на него своим трудом. Не просто идти дальше в своей духовной жизни, благодаря инерции, которую мы тогда получили, придя в храм, а как-то потрудиться, «подбросить дровишки», постараться выйти на другой уровень.

Люди, которые занимаются спортом, знают, что, когда регулярно выполняешь одни и те же нагрузки, в определенный момент наступает состояние плато: дальше ты не развиваешься, у тебя нет новых рекордов, ты переживаешь период стагнации. И с этим надо что-то делать: или увеличивать нагрузки, или менять ритм тренировок, или же сбавить его темп – то есть спортсмен всегда как-то отвечает на это состояние.

То же самое происходит и в духовной жизни; неслучайно апостол Павел в Послании к Коринфянам сравнивал христиан с бегунами, которые участвуют в состязаниях на ристалище, чтобы достичь венца, добиться награды. Этот образ спортсмена, который ищет выход, пробует, как ему добиться какого-то результата, чтобы выйти на новый уровень, на новую ступень, позволить себе повзрослеть, – это вполне нормально.

И вот, друзья мои, мне кажется, один из ответов на вопрос относительно сухости и периода «пустыни» – это то, что наш прежний младенческий образ христианина умер (ему положено умереть), а выйти на новый уровень я себе не позволяю. Я не позволяю себе повзрослеть в религиозном плане, сделать шаг выше, вперед. Нас пугает этот шаг. Какой он будет? Мы не знаем. Это необязательно подвиги, посты и так далее, это шаг к мудрости, совершенно иному типу молитвы, покаяния, духовной жизни. Старый человек умер, а родиться новому я не позволяю – вот и оказываюсь в этой «пустыне». Но это только одна из версий, догадок. Еще раз подчеркну, что это всегда очень личная история, и каждый из нас должен научиться разбираться в ней с предельной честностью.

Записала Мария Матуленко