Союз онлайн: Вдохновение Святой Земли

Николай Степанович Гумилёв - поэт и воин Христов. Ведущие Анна Мусан-Леви и Светлана Ладина.

– В 1921 году по приговору Петроградского ЧК был расстрелян воин, путешественник, поэт, пророчески написавший такие строки:

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Утонувшей в густом плюще,

Чтоб войти не во всем открытый,

Протестантский, прибранный рай,

А туда, где разбойник, мытарь

И блудница крикнут: вставай!

 

Место его казни до сих пор неизвестно, нет и могилы. А про посмертную участь можно догадываться и молиться.

Ничего я в жизни не пойму,

Лишь шепчу: «Пусть плохо мне приходится,

Было хуже Богу моему

И больнее было Богородице».

 

В жизни Николая Степановича Гумилева было многое: охота на львов в Африке, бои Первой мировой, супружество с Анной Ахматовой, поэзия и – вера в Господа нашего Иисуса Христа. Было и вдохновение Святой Земли. Анна Мусан-Леви расскажет об этом подробнее.

– Действительно, когда думаешь о Николае Степановиче Гумилеве, не перестаешь удивляться, сколько же у Господа разнообразия, какие мы все разные. Если у простого человека не всегда душу видно, потому что он может быть скрытным, или просто потому, что мы не можем быть знакомы со всем земным шаром, то у поэтов, тем более таких, как Гумилев, все наружу, вся душа его развернута перед нами как на ладони. Конечно, в его стихах всегда поражает удивительно детское, наивное, очень чистое восприятие окружающего мира.

У всех поэтов, наверное, воображение очень сильно развито, душа очень чуткая, чувствительная ко всему. Но градус этой чувствительности у Гумилева был невероятным. Как такой человек мог жить в тяжелое, страшное, смутное время, годы революции, как он мог сохранять эту детскую чистоту, удивляет, поражает и восторгает.

Сейчас принято посмертно вообще всех делать глубоко верующими православными людьми, я имею в виду поэтов, политических деятелей, полководцев, но в данном случае, по воспоминаниям близких Гумилева и по многим его стихам, мы видим, что религиозность его была очень глубокой. Друзья вспоминают, что он никогда не стеснялся креститься, проходя мимо православного храма. Хотя в то время в России, в начале ХХ века, окружение его было в основном атеистическим, друзья были, так скажем, вольнодумцами, как тогда это принято было называть. Такое поведение Гумилева, открытое выражение своей церковности вызывало насмешки.

Ему было совершенно все равно, он сохранял, как и во всех других случаях своей жизни, достоинство и мужество оставаться тем, кто он есть. Также говорят, что он всегда носил большой нательный крест, и это среди дворян тоже было не принято в то время. Находясь в заключении, в тюрьме, он просил прислать ему Евангелие и Гомера – вот так необычно.

Вообще его пристрастия, жизненные интересы были очень широки. Мы знаем, что Гумилев – один из известных в России исследователей Африки. Он путешествовал, охотился на львов, даже был близко знаком с одним из африканских королей. В то же время он был человеком очень тонким, очень любил все изящное. Даже какая-то женственность есть иногда в его стихах, необъяснимая, несочетаемая, казалось бы, с мужеством охотника, воина.

Он очень много путешествовал и по Европе, бывал в Леванте. Левант – это побережье Средиземного моря. Загадкой остается, бывал ли Гумилев в нашей Палестине. Принято считать, что на этот вопрос нет ответа, что путешествие по Леванту было, он был в Сирии, был в Ливане, скорее всего, но никаких воспоминаний об этом поэт почему-то не оставил.

Принято считать, что посещение им Святой Земли – факт, абсолютно никем не доказанный. Признаться, я и сама так считала, пока мне не попалось стихотворение «Христос», которое я хочу вам прочитать. Для меня оно служит неопровержимым доказательством того, что Гумилев бывал на Святой Земле, в частности на Галилейском море.

Он идет путем жемчужным

По садам береговым,

Люди заняты ненужным,

Люди заняты земным.

«Здравствуй, пастырь! Рыбарь, здравствуй!

Вас зову Я навсегда,

Чтоб блюсти иную паству

И иные невода.

Лучше ль рыбы или овцы

Человеческой души?

Вы, небесные торговцы,

Не считайте барыши!

Ведь не домик в Галилее

Вам награда за труды, —

Светлый рай, что розовее

Самой розовой звезды.

Солнце близится к притину,

Слышно веянье конца,

Но отрадно будет Сыну

В Доме Нежного Отца».

Не томит, не мучит выбор,

Что пленительней чудес?!

И идут пастух и рыбарь

За искателем небес.

Сразу вспоминается Галилейское море (а явно здесь о нем идет речь), вспоминается Галилея. Такое абсолютно детское, наивное, с богословской точки зрения, может быть, даже не совсем состоятельное, но совершенно верное восприятие проповеди Христа, призвания учеников. Это могло дать только созерцание Галилейского моря. Действительно, только на берегах Галилейского моря, мои дорогие, можно понять всю простоту, детскую, сказочную простоту проповеди Христа.

На самом деле, когда приходится что-то рассказывать людям на Галилейском море о притчах Господа, чудесах, которые Он творил, особенно когда нужно как-то разъяснять учение Христово, говорить о нем, никакие сложные богословские термины или понятия в голову совсем не идут. Все очень, очень просто: Христос зовет, мы идем за Ним, с Ним по этой жемчужной, волшебной дороге, и все кажется просто, легко, и идем прямым путем в Царствие Небесное. Если в Иерусалиме – драматизм Креста, то в Галилее – детская простота.

Конечно, эти стихи однозначно навеяны Галилейским морем, созерцанием природы вокруг него. Мне кажется, что Гумилев не мог их написать именно так, если бы он не побывал здесь, только из своего воображения и фантазии он бы не мог эти образы взять, нужно было видеть эту природу.

А природа совершенно удивительная. Вообще Галилейское море, как многие из вас, наверное, знают, уж Света и подавно, на самом деле озеро. Большое пресное озеро, окруженное горами, но сам цвет… Оно же совершенно голубое, а горы на той стороне – розовые. Это не сказка, это так выглядит. Вокруг яркая, сочная зелень, действительно сады. Опять же, откуда Гумилев мог это знать, если бы он этого не видел? Растут сады и цитрусовые и финиковые пальмы. В современном Израиле это еще и манго, и авокадо, и бананы. Тогда, в XIX веке, это, скорее всего, были наши природные растения. То есть могли быть финики, в большом количестве виноград, цитрусовые – лимоны, грейпфруты.

Удивительная местность плавных, очень мягких холмов. Летом они золотистого цвета, а зимой непередаваемо нежно-зеленые. Это не горы, это именно как бы холмы. Вот на них проповедовал Господь. Это как из детского пасторального сна. Я скажу, что даже в пасмурную погоду зимой, когда на Галилейском море бывают бури, это все равно состояние детской сказки, потому что уж очень красиво и очень мирно в Галилее. Состояние умиротворенности не покидает. Обычно паломники тоже достаточно быстро начинают это чувствовать.

– Ты сказала: как будто из сна, а мне вспомнилось Льюисовское из «Хроник Нарнии»:  или из сна о сне. Аня, как ты думаешь, не мог Гумилеву кто-то пересказать настолько талантливо свои впечатления, что он, как человек восприимчивый к художественным описаниям, просто положил это в свою душу и там выросло такое стихотворение? У тебя действительно четкое ощущение, что он своими глазами видел, воочию, и это запечатлелось не по рассказам других?

– Ты знаешь, состояние уж очень сильно передано. А еще мне кажется, Николай Гумилев, при его набожности и неподдельной любви к Евангелию (а он очень любил Евангелие, даже последние свои дни он читал только Евангелие; в других его стихах очень много евангельских образов), не мог проехать мимо Палестины. Если он был в Сирии и Дамаске (известно, что он путешествовал по Леванту, Левант – это мы, собственно, и есть), не мог он не заехать на Святую Землю.

Он мог из Ливана спуститься с севера Галилеи через Назарет, побывать на Галилейском море, потом через Иорданскую долину, допустим, побывать у Гроба Господня, а потом в Яффе, и отплыть на корабле в Россию или Париж. Если я не ошибаюсь, он не из России, а из Парижа путешествовал. Так что мне кажется, трудно представить, чтобы такой набожный, верующий человек мог пропустить святые места. Хотя кто знает, это мое восприятие. Я не историк, не биограф Гумилева, но мне кажется, что это так.

– Спасибо тебе за твое восприятие. Я хочу наш разговор закончить еще одним четверостишием, которое стало теперь уже припевом песни на стихи Гумилева:

Если, Господи, это так,

Если праведно я пою,

Дай мне, Господи, дай мне знак,

Что я волю понял Твою.

И с именем Христа он отошел в жизнь вечную. Царствие Небесное рабу Божию Николаю! Бывают ситуации, когда эти слова очень легко произносятся. Не в том смысле, что легковесно, а в том, что ты понимаешь, насколько человек, наверное, сейчас близок ко Христу. И ты просишь, может быть, уже о свершившемся факте. Спасибо вам, дорогие друзья, прошу ваших молитв за продолжение наших путешествий.

Ведущая Светлана Ладина

Записала Маргарита Попова