Союз онлайн: Есть что сказать

Светлана Ладина беседует с народным артистом России Дмитрием Певцовым.

– Сегодня мы беседуем с народным артистом России Дмитрием Певцовым. Дмитрий Анатольевич, здравствуйте…

– Здравствуйте, люди добрые!

– …и спасибо большое за то, что после такого концерта, который на пределе, наверное, сил, с открытой душой, Вы согласились еще побеседовать с нами.

Вы настолько открываете зрителю душу – Вы не боитесь кого-то этим отпугнуть?

– Нет, я не боюсь. Есть опасность, что можно нагрузить зрителей не то что своими проблемами, но неким серьезом. Потому что я понимаю, что есть законы зрительского внимания. То, что вы сегодня видели – первая часть, которая называется «Откровения», – это один из вариантов, мы вообще его сегодня играли третий раз в жизни. Сегодня мы пытались там сделать какие-то изменения, и это были какие-то наши ошибки. Но я не боюсь говорить со зрителем откровенно. Иначе мне там не нужно находиться с музыкантами. Играть роли я умею давно, это люблю и делаю с удовольствием и в театре, и в кино, но это другая история. Я сюда с музыкантами выхожу только с одной целью – поговорить с людьми о чем-то, что меня лично волнует, радует, беспокоит, печалит. И мне не страшно. Главное, это должно быть дозированно, то есть в этом тоже должна быть своя драматургия, это не просто я вышел и говорю что Бог на душу положит, – нет. Здесь есть драматургия, есть выстроенность, есть некие опорные точки. Быть откровенным мне не страшно.

Отрывок из моноспектакля «Откровения».

– Смотрелось на одном дыхании. Когда мы осознали, что первое действие длилось порядка двух часов, мы поняли, что это время не ощущалось. Это действительно на одном дыхании.

– Затянул, конечно, сегодня. Нужно было чуть-чуть ужаться.

– Я Вам как зритель говорю: не было такого ощущения. И отдельное спасибо за путевку в детство, где «Бременские музыканты», где Высоцкий с «Алисой» и где «Москва – Кассиопея».

«Если что-то я забуду, вряд ли звезды примут нас». Став верующим человеком, с удивлением открываешь для себя, что в советских песнях было столько евангельских смыслов, что верующие поэты их туда закладывали, и слово «Бог» там не звучало, но на самом деле Он там присутствовал.

– Это точно.

– Наверняка у Вас были какие-то еще открытия помимо вот этой строчки?

– Я копался в материалах, в том, что могло помочь и что могло бы заработать в этом спектакле. Тот же Валентин Берестов, который писал детские стихи. У него есть стихотворение о тайном крещении, о котором я узнал, и прочитал его. Вообще, в принципе очень многое поменялось из того, что я пою. Многое обрело другие смыслы для меня лично. И я понимаю, зачем я это делаю и о чем я говорю той или иной песней.

Отрывок из моноспектакля (песня в исполнении Д.Певцова).

– Еще все-таки о том риске определенном, на который Вы идете… Вы перед зрителями ставите такие проблемы, как совесть, выбор и смерть. Если с совестью и выбором еще как-то принято иметь дело в досужих разговорах, то смерть – это еще святитель Феофан Затворник духовной дочери писал, что «нет-нет, ты в светском обществе даже и не говори об этом». Она сетовала на то, что попробовала кому-то о смерти сказать, а там сказали: «Чур, меня, чур» – и перевели разговор на более приятную тему.

– Не знаю. Эта тема возникла сама собой, потому что я не могу рассказывать о себе, не говоря о том, как я пришел к храму. А к храму я пришел после смерти моего сына, и это для меня такое знаковое событие в моей жизни, я не могу его обойти, это было бы нечестно. Поэтому я о смерти думаю и пытаюсь о ней размышлять вместе со зрителями: о том, что это такое, и надо ли ее бояться, и как к ней готовиться.

Сегодня не очень это получилось. Вообще, в принципе, я считаю, что не очень удачным сегодня было первое отделение, сам спектакль «Откровения». Но поскольку люди слушают, и внимательно слушают… Вот мы выступали в Коркино и в Кургане вчера, я удивлен, насколько внимательно люди слушают эту первую часть, не шелохнувшись. Очевидно, потому, что я пытаюсь говорить о том, о чем не принято, и о том, о чем мы сами как бы не думаем. А я говорю: давайте вместе подумаем. И все-таки я пытаюсь выйти на то, что со смертью ничего не кончается. И в финале у нас как раз абсолютно оптимистическое стихотворение, песня на стихи Есенина «Свищет ветер». Мне кажется, можно об этом говорить, если делать это честно.

– А когда Вы даете цепочку: детство – юность – зрелость – старость, Вы какого ответа ждете из зала, – что дальше? Вам когда-нибудь отвечали: дальше вечность?

– Нет. У нас очень маленький опыт этого спектакля, поэтому мне очень сложно. Когда я сыграю их раз пятнадцать, может быть тогда что-то устаканится. У нас технические вещи еще недоделаны (свет не тот). Мне не нужно ответа от зрительного зала, мне важно внимание. И то, что я говорю, – это не написанный текст; это то, что рождается здесь и сейчас, в данную минуту. Сегодня было не самое удачное «рождение» из-за того, что мы переставили какие-то куски, я не мог внутренне подобраться к каким-то вещам, к каким-то пунктам, но не суть важно… Мне главное и важное, что люди слушают меня, слышат меня. И это очень интересно.

Отрывок из моноспектакля «Откровения».

– Дмитрий Анатольевич, Вы с большой любовью говорите о книге «Несвятые святые». Вот, когда мне очень плохо, я включаю диск, и мне становится спокойно: я знаю, что Бог рядом, Он держит все под контролем и все будет как надо. И знаете, можно, конечно, сказать, что я такая дурочка, но вообще, работая на телевидении, я отражаю голоса Бероева, Ланового, еще чьи-то. Но когда читали Вы, у меня было полное ощущение, что говорит отец Тихон (Шевкунов), владыка Тихон. И только спустя какое-то время я прочитала, что это Вы. То есть я и до этого читала, но я не соотносила. И Вам досталась потрясающая глава про отца Иоанна (Крестьянкина). Невозможно, что-то делая о святом или о праведном человеке, не иметь с ним связи и не чувствовать, когда тебе плохо, его плечо, не чувствовать рядом его поддержку. Отец Иоанн (Крестьянкин) кто для Вас?

– Я бы даже не стал его выделять, хотя мне досталась глава о нем. Но глава про отца Рафаила была для меня, наверное, более болезненна. Они все стали моими родными людьми. Почему мне так перевернуло мозг, и я пришел в Сретенский монастырь, чтобы просто хоть как-то, чем-то прикоснуться… Я стал в тот момент больным фанатом, который хочет хоть что-нибудь, край одежды уцепить, чтобы оказаться рядом. Все персонажи этой книги – совершенно блистательной, великой, написанной вроде так просто, но она будет жить очень долго, – они стали моими близкими людьми, очень близкими.

На самом деле я прочел, потом была запись, и потом я стал слушать. И я вдруг услышал вещи, которые проскочили мимо моего сознания. Там же такое количество информации, которое ты не успеваешь за первое прочтение получить. Получается, что я прочитал раза два частями и целиком, и потом слушал частями и целиком, то есть она уже раза четыре в моей голове провернулась, и все время идет новая информация, новая радость и новые открытия. А люди – персонажи этой книги, – это просто мои близкие люди.

– У меня такая же история – с новым и новым прочтением – с «Хрониками Нарнии» Льюиса. У меня дети на этом выросли. Что Вы читаете сыну? У вас вообще есть традиция семейных чтений?

– У нас проблема в том, что его укладывание спать совпадает обычно с моими спектаклями. Поэтому тут проблема, конечно. Поэтому ему читает тот, кто окажется рядом: мама или няня.

– Что мама читает?

– Мама придумывает сказки. Они у нее веселые, и в конце концов они начинают хохотать…

– И он не засыпает…

–…и я их разгоняю. Мама сама сочиняет сказки, она в этом смысле гений совершенно.

– Он у Вас в школу пошел.

– Он уже в третий класс ходит.

– И как?

– Нормально.

– Вы уроки вместе делаете?

– Нет, нет, невозможно. Сейчас вообще странная история: электронный дневник... К сожалению, я гораздо меньше вижусь с сыном, чем мне хотелось бы, но, когда есть возможность, я его беру за шкирку и мы вместе едем. Вот в этом году мы проехали почти четыре тысячи километров вместе в путешествии, в походе, в хорошей компании, с палатками. За десять дней только два раза была горячая вода. Отлично!.. Вот, я был с сыном.

Отрывок из моноспектакля «Откровения».

– А Вам что больше всего запомнилось из своего детства? Вы с большим трепетом говорили о детстве. Что такое сказал папа, что такое сделала мама, что до сих пор где-то в душе звучит?

– Я не могу даже что-то припомнить. Самое яркое – это, наверное, эмоциональные вещи, когда мама со мной общалась и беседовала, и когда мне становилось так стыдно от того, какой я гаденыш, и как я себя вел, и что я себе позволял. А мама просто со мной говорила. И вот слезы, стыд: «Мама, прости, я больше не буду» – вот это я запомнил надолго, навсегда, наверное.

– Дмитрий Анатольевич, еще по поводу детей, а также по поводу бездомных и по поводу восстановления храмов. Знаете, есть актеры, которые очень много играют героических ролей, а потом, поскольку героизма в жизни не хватает, это выливается в какие-то негативные стороны. А у меня ощущение, что Вы, сыграв столько героев, вот этот героизм сейчас в жизни осуществляете: поехали в «Ангар спасения» давать концерт. Наши коллеги в Москве снимали сюжет, я видела, какая там аудитория. Это, в общем-то, определенный шаг. Я просто помню свой первый репортаж из автобуса милосердия: когда я ехала обратно, у меня уже все чесалось и я начинала кашлять: я считала, что у меня уже чесотка, туберкулез, педикулез – все вместе взятое. То есть оказаться в этой компании – это определенный шаг, правда?

– Я не считаю это никаким героическим подвигом, это было абсолютно нормально. Ребята позвали меня первый раз в «Ангар милосердия» просто поучаствовать. И я посмотрел на помещение и подумал, что мы можем там реально что-то сыграть.

– То есть Вы сами предложили?

– Ну да.

– И про Ваше отношение к бездомным: было ли оно другим до того, как Вы с ними пообщались вот так?

– Знаете, я очень долго жил в брезгливости. И когда к тебе подходят и просят: «Дайте, дайте», а ты не понимаешь: тебя обманывают, это профессионал или это действительно человек, который нуждается; и на что он возьмет эти деньги – на очередную банку пива или все-таки на хлеб? Сейчас я понимаю, что нельзя отказывать просящему, – вот и всё, больше нет никаких правил. Просят – дай. Бывают редкие случаи, наверное.

Что касается бездомных… Они же там живые люди. У меня была странная история. Хорошо, что меня поддержал Андрей, директор, наш музыкальный продюсер, и позвал музыкантов. Мы все сделали, поставили свой аппарат и пели наши обычные песни с концерта. И я поймал себя на мысли, я вдруг понял, что эта песня про них, и эта – про них, и следующая – про них; мы всё пели про них. И в конце там действительно кто-то плакал: эти суровые мужики, побитые жизнью. Как бы они ни пахли, извините, во что бы они ни были одеты, – там душа-то человеческая, которую Господь вдохнул; у нее сейчас такие испытания в этом теле, в этой судьбе – не нам это судить, не мне уж точно.

– Еще о поездке в октябре в Нарьян-Мар, еще в какие-то места – совсем крайний Север.

– Да, было такое.

– А почему Вы решили, что Вам это надо?

– Потому что поступило предложение. А на самом деле я пришел к выводу, что делать что-то доброе, что-то хорошее очень важно для человека в качестве какой-то санитарии души. И это приносит больше радости тому, кто делает, а не тому, для кого это сделано. Это для меня не то что необходимость: «Ой, я хочу делать добро», но это не является чем-то… Я живу, дышу, ем – и так же спокойно еду в Нарьян-Мар. Почему нет? Я не вижу причин отказать, кроме если нет возможности…

– Смотрите: Вы человек занятой – как минимум одна причина…

– Бывает, что нет физических возможностей, и тут ничего не сделаешь. А так я открыт, и если удается еще с собой позвать музыкантов – я вдвойне рад.

– И еще один шаг, за который просто огромное спасибо, положа руку на сердце. Вы подписали петицию о запрете абортов. Вот если всё то еще общественность воспринимает благодушно, то на этом обращении, даже подписанном Патриархом, даже православные люди переругались.

– Я в любом случае подпишусь под всем, под чем подписались Патриарх Кирилл и епископ Тихон, поскольку считаю их своими духовными руководителями. А прокомментировать я могу только одним образом: у нас в «Ленкоме» был спектакль Марка Захарова под названием «Оптимистическая трагедия»; к сожалению, он не идет сейчас. Но самым главным ощущением после этого спектакля было одно: как страшно жить в то время, во времена революции и смуты, когда человеческая жизнь не стоит ничего. И мне кажется, проблема массового сознания жителей планеты сейчас в том, что никто не понимает, когда жизнь человека начинается и когда начинается преступление по прерыванию этой жизни. Это первое. И второе: я не думаю, что моя подпись или даже подпись Патриарха Кирилла ничего не решит, но мне кажется, любые запретительные меры нужно совмещать с мерами стимуляции того, чтобы люди запреты не нарушали. В частности, стимуляции рождения детей, создания семьи. У нас очень печальная статистика по количеству детей в детдомах и по количеству при этом бездетных семей, а также по количеству людей просто одиноких, которым некому подать стакан воды в старости. А начинается все это, наверное, в том числе и с абортов.

– Дмитрий Анатольевич, давайте представим себе, что сейчас нас смотрит женщина, которая сидит и думает: убить нельзя помиловать – где ставить запятую? Или, может, она уже сейчас куртку надевает и пошла… Что бы Вы сказали в этом случае?

– Очень сложно кому-то посоветовать в конкретной жизненной ситуации. Я могу сказать только одно: рождение детей – это чудо, которое Господь доверил женщине; не мужчине, а женщине. И не надо бояться – Господь не по силам испытаний не дает. На все воля Божия. Надо пощадить этого будущего человека. Нас так мало на Земле.

– Спасибо. И закончим, если можно, опять «Несвятыми святыми». Я когда книгу прочитала, меня спросили: «А чего она тебя так зацепила? О чем она?» Я ответила, что эта книга очень четко объясняет (даже скажу жуткую вещь – лучше святоотеческой литературы порой), почему смирение – это здорово, почему оно так сильно, почему оно так красиво, что это не слабость, это не сдача позиций, а наоборот, сила. Что Вы для себя из «Несвятых святых» самое главное вынесли?

– Главное, наверное, это то, что в нужный момент моей жизни у меня открылись глаза и с помощью этой книги я увидел, что мир – это не только то, что я знаю и о чем имею представление; что мир гораздо шире, глубже, значительнее, интереснее. И что той части, которая мне была неизвестна, у меня до сих пор нет. И я страстно захотел стать участником того мира.

– И в этом мире живет Бог, Который нас всех любит.

– Да.

– Спасибо Вам большое! С праздником Покрова Пресвятой Богородицы!

– Спаси Господи! С праздником!

Ведущая Светлана Ладина
Записала Нина Кирсанова