Слово (Санкт-Петербург). Конфликт между секулярным обществом и Церковью

В последнее время в СМИ постоянно публикуют материалы о противостоянии Церкви и общества: то это бунт против строительства храма в Екатеринбурге, то  сбор подписей против передачи Исаакиевского собора. С чем это связано?

– Я думаю, с большим техническим прогрессом, с тем, что теперь информация стала очень доступна. Помните, раньше в старых фильмах про революцию полицейские гонялись: «Где шрифт, у кого шрифт?» Они искали оружие и шрифт, потому что можно было шрифт сложить в слова, фразы и напечатать листовки «Долой царя!». А сейчас шрифт есть у каждого, даже несколько шрифтов. Нужен зарубежный, арабский – в телефоне есть что хочешь. Средствам массовой информации надо зарабатывать деньги,  поэтому любой малейший конфликт спокойно можно раздуть на всю страну и на весь мир.

Если говорить про Екатеринбург, я считаю, что власти могли быть более гибкими и не доводить ситуацию до конфликта и «избиения младенцев». Прав отец Андрей Кураев, который говорит: «Даже в Екатеринбурге есть депрессивные районы, такие места, где разруха, нет дорог; возьмите и постройте там и красивый храм, и духовный центр. Зачем же брать красивый сквер, который уже сделан, и опять что-то переделывать на новый лад?»

Конечно,  думаю, есть  и подогревание различными специальными службами других наших недругов, которых часто называют в аппарате президента «наши партнеры», которые ищут, чтобы и в Москве, и в провинции были какие-то завихрения. Все это где-то организовывается, проплачивается. Или сейчас в Интернете написал несколько фраз – и это разлетелось, миллионы человек их сразу получили. Тебе назначили точку, время, тему протеста, что угодно. Это технологии. Средства коммуникации развиваются, а это не всегда хорошо.  

Что касается Исаакиевского собора в Петербурге, мне кажется,  его просто трудно будет Церкви содержать. С другой стороны, те, кто говорит, что он никогда не принадлежал Церкви по документам, – врут. По той причине, что он принадлежал дворцовому ведомству, то есть царю-батюшке. А кто был царь в то время, император? Глава Церкви. Патриарха не было, а был царь – глава Церкви. Например, если священнику крест наградной дать или какой-то сан, это все жаловалось от имени императора. У нас сейчас патриарх подписывает эти награждения, а тогда подписывал государь-император. Исаакиевский собор был в его дворцовом ведомстве, а значит – и в церковном, потому что царь – глава Церкви.

Я считаю, есть какие-то вещи, которые можно обсуждать и решать миром. Ведь кто, как не мы? Мы же постоянно говорим с амвона во время богослужения: «Мир вам!» И в святоотеческой литературе написано, что надо все решать миром. «Мирком да ладком», говорили наши старики.

Наше общество сейчас плывет по буйному житейскому морю. Финансовые вопросы, политические дрязги (много чего) – все это просто следствие невоспитанности, неумения молодежи говорить со старшими, неумения прессы как-то корректно вписываться в любую тему: о медицине, искусстве, Церкви, политике. Я считаю, что Церковь должна предлагать этот мирный, миролюбивый путь разбора всяких противостояний, в том числе и по церковному имуществу, по каким-то видным вопросам, которые мы сейчас затронули. Нужно решать все миром; где-то, может быть, даже и уступить. Лучше плохой мир, чем хорошая война.

– Но ведь недостатки были всегда, есть и будут. Почему именно сейчас стали придавать этому такое значение? С чем это связано?

– Я уже упоминал, когда говорил про Екатеринбург и Исаакий, что есть некоммерческие организации, которые выполняют вполне конкретные цели по расшатыванию политической ситуации. Многие на Западе считают нашу Церковь угрозой, потому что Церковь на Западе и в Америке (возьмем их традиционные конфессии) уже как бы  декоративная, как бы в музейный статус переведена, она совершенно не может что-то указывать, говорить, протестовать. У нас пока еще, слава Богу, Церковь живая, и она может высказывать свое мнение, пусть даже где-то и непопулярное. Но это считается на Западе угрозой и им, и вообще системе.

Церковь созидает государство и людей. Смысл правительства и властей – сделать нашу жизнь лучше, чтобы метро было, дороги, медицина. А смысл церковной жизни – сделать человека лучше. Если у нас будут космические корабли, вооружение, медицина, замечательные театры, кино, детские садики,  а человек будет урод уродом (как говорил Феофан Затворник: дрянь дрянью), куда он направит весь этот технический прогресс? Только в разрушение себя и всего вокруг себя. Поэтому смысл Церкви – сделать человека лучше, чем она и пытается заниматься. Если вдруг в России мы не только экономику улучшим, но и люди будут более нравственные, более трудолюбивые, с широким сердцем, то что же им там делать за кордоном? Совсем  потеряют покой. Поэтому стремятся использовать все способы, как Церковь ослабить. Вот так, собственно, и ослабляют.

– Хорошо. Но все-таки задача Церкви – влиять на все общество или только на своих прихожан?

– Конечно, прежде всего на своих прихожан. На все общество она влияет исподволь, потому что все-таки Церковь проповедует, она должна проповедовать. Например (в Александрии это было, вернее – в пустыне Фиваидской), старец говорит своему ученику: «Пойдем проповедовать!» И они пошли в город, зашли на базар, что-то там купили (хлеба, гвоздей) и вернулись в пустыню. Послушник спрашивает: «Отче, а когда же мы проповедовали?» Он говорит: «Видишь, мы же в рясах. Вот мы шли, нас видели. Видели, как мы себя ведем. Это и есть наша проповедь».

Поэтому Церковь еще обращается и ко всем внешним людям ненавязчиво, не принуждая их к чему-то, но отвечая на вопросы, отвечая на вызовы… Например, мама курит и говорит ребенку (дочери): «Не кури! Прибью!» Собственно, она уже этим проповедует курение. А если она не курит и в доме даже нет никаких сигарет (девочка видит, что только злые дядьки пьяные у магазина курят), тогда на это другой взгляд. Вот так и Церковь. Если она держит себя на высоком уровне, то это уже и есть проповедь.

Считаю, что неправильно ограничивать Церковь и говорить: «Вы в политику полезли и теперь за это ответите». Если взять такую книгу, как Требник, там то, что требуется человеку: крещение, отпевание, венчание, соборование, освящение пчел, соли, земли, кладбища, даже освящение самолета (святитель Иоанн Шанхайский написал), то есть все сферы жизни. Я помню, как-то иду в Петербурге в рясе с чемоданчиком на требы, иду домой крестить младенца больного, и какая-то тетушка встретила меня в подъезде: «Ой, что ж такое, кто-то умер?» Я говорю: «Почему умер? Может, родился». То есть у нее такой шаблон...

Церковь всего касается. Другое дело, что она должна обо всем корректно говорить, не искушая, не соблазняя, не наглея порой... Мы колокольный звон обсуждаем, иконопись, экологию обсуждаем, а почему политику, искусство не обсуждаем? Я вижу (как бывший театральный педагог и режиссер), что фильм деструктивный, он разрушает. Конечно, я скажу: ребята, не смотрите, это раздражение, либо пустота, либо просто отрицательные эмоции. Почему я не могу высказать этого? Во-первых, мы все свободные, а во-вторых, Церковь может касаться всех вопросов. Другое дело, что Церковь не должна становиться олигархом. В каком смысле? Олигархи – это не просто богатые люди, а люди, которые еще пытаются влиять на политику, как-то ее строить, направлять. Церковь не должна пытаться влиять на политику, но высказываться, давать свою оценку на все вопросы вполне имеет право.

– Задача Церкви – привести человека к спасению. Но все равно зачем тогда священники появляются рядом с чиновниками, появляются на каких-то государственных мероприятиях? Это немножко смущает.

– А меня смущает, когда слово «чиновник» (не в Ваших устах, а вообще сейчас у нас такое время) как бы сразу становится отрицательным. «Кэгэбэшник», «чиновник». А что плохого в кэгэбэшнике, скажите? Разве нет шпионов, нет диверсантов, нет воров, нет воров высокопоставленных, которые могут не только воровать, но еще убирать разных своих конкурентов или тех, кто стал невольным свидетелем? Разве у нас все в порядке? Только в Америке есть опасность (там есть несколько спецслужб) или в Израиле? Раз кэгэбэшник – значит плохой?

Мне лично дядя троюродный рассказывал, как было предотвращено в 80-е годы (тогда не было таких коммуникаций, как сейчас) несколько терактов во время Олимпиады-80. Это факт. Штирлиц – это тоже КГБ, разведка. Так и чиновник: раз чиновник, то обязательно вор? Как все артисты пьяницы, все священники толстые и обязательно на «Мерседесах»? Бред это, только глупый человек так может думать.

Собственно, две главы орла – это царь и патриарх (от Византии это пришло), то есть – духовная власть и власть светская, царская. Почему рядом с троном царя Алексея Михайловича стоял маленький трон для патриарха? Рядом с троном Ивана Грозного стоял трон митрополита? Дело общее. Я же говорю, правительство ищет способы, чтобы жизнь стала лучше, а Церковь ищет способы и владеет технологиями, чтобы человек стал лучше. Чтобы этот плохой, дурной человек, если он невоспитан, все эти достижения науки и техники, особенно в военном деле, не привел в упадок и не уничтожил все вокруг.

– Отец Исидор, спасибо Вам за сегодняшнюю беседу!

Дорогие телезрители, чтобы конфликты решались быстрее, надо друг с другом встречаться, надо слышать, что предлагает Церковь и что говорит общество. Нам надо с пониманием и интересом относиться друг к другу. Именно в этом есть основание мирного существования. Спасибо, что были с нами! До новых встреч!

Ведущая Екатерина Соловьева

Записала Светлана Тодосейчук