Слово (Санкт-Петербург). Художники русского критического реализма

Беседа с историком, искусствоведом Юрием Алексеевичем Соколовым. 

– Было время, когда волна негативного мышления охватила всю нашу страну. Эта волна унесла в прошлое Советский Союз. Но за временами разрушений и отрицаний приходят времена возвращения имен; тех имен, без которых немыслимо национальное самосознание. Прошлое все больше интересует наших современников. На выставки картин Ильи Репина и Валентина Серова выстраиваются километровые очереди. Почему же обострился интерес к художникам русского критического реализма? Об этом мы поговорим с историком, искусствоведом Юрием Алексеевичем Соколовым.

Как Вы думаете, искренен ли интерес к художникам-реалистам? Или все-таки это дань какой-то моде?

– С одной стороны, это, конечно, дань какой-то моде. С другой стороны, это интерес искренний, потому что за стояние в очередях, в конце концов, не платят. Почему это происходит? Наверное, потому, что захотелось вспомнить о том, в какой великой стране мы живем. Потому что такие явления, как Репин, Суриков, Айвазовский, Куинджи, не появляются на ровном месте, они являются результатом довольно долгого и напряженного развития художественной культуры. А если есть художественная культура, то ее качество определяет в конце концов и качество народа, породившего эту культуру, нации, качество государства. Так что за интересом к Репину, Куинджи, Серову, Айвазовскому и так далее, за открыванием заново этого удивительного пласта русской культуры стоит интерес к русскому государству, ко всему тому комплексу, который называется Российская империя.

Нас в течение очень длительного времени пытались убедить (и, наверное, не без успеха) сторонники чаадаевского положения о том, что Россия – это всего-навсего прореха в истории человечества, что России нужно только каяться и извиняться и что она, в сущности говоря, ничего не сделала для мировой культуры. И тут оказывается, что сделала. Мы вдруг обнаруживаем, что Левицкий – художник гораздо более высокого уровня, чем его французские современники. Что именно Матвеев и Никитин – художники петровского времени – являются настоящими продолжателями рембрандтовской традиции в мировой культуре. И такого программного социального реализма, который был в России в XIX веке, по масштабу, по качеству, по добротности мы не встречаем в Западной Европе.

И, конечно, это еще и радость общения с высоким уровнем художественного, потому что искусство XIX века основывается на добротной академической традиции. Посмотрите, как интересен этот реализм: от Семирадского до Крамского, от Репина до Константина Маковского. Здесь охватываются все сферы интересов: от театрально-мажорного, как у Константина Маковского, до обостренно социального у Владимира Маковского. Мы это видим даже в пределах одной семьи.

Такой полюс определился еще при более раннем этапе – в эпоху романтизма и классицизма. С одной стороны, Александр Иванов, очарованный классицизмом и темой Мессии; искусство как миссия, проповедничество, искусство духа. С другой стороны, его современник Брюллов, где интерес сконцентрирован на жизни плотской, жизни как радости, как празднике. И академическая школа удовлетворяет требованиям и того, и другого направления.

– Если говорить о Репине и Серове, то обычно их упоминают в связке, как будто они – одно целое или один – продолжение другого. Так ли это на самом деле? Или все-таки есть какое-то принципиальное различие между ними?

– Совершенно очевидно, что они продолжают один другого. Разница между ними 21 год. Репин родился в 1844 году в Чугуеве. Серов родился в 1865 году в Петербурге в семье композитора Александра Серова. Серов учился у Ильи Репина (неформально учился) и до конца жизни считал себя его учеником. Он был поклонником репинского таланта и считал Репина первым художником своего времени, отнюдь не себя, хотя цену себе Серов очень хорошо знал.

Конечно, репинская традиция продолжается в Серове, в его творчестве, но при этом есть и различия, и различия весьма существенные. Дело в том, что Валентин Александрович занимает (в силу факта своего рождения) место как бы промежуточное между передвижниками (а он был передвижником) и мирискусниками (а он был мирискусником) – то есть это искусство обостренной социальной темы. А именно такую задачу ставило товарищество передвижных выставок; своим творчеством они стремились изменить нравы в России, смягчить эти нравы. Некоторые их вообще считают революционерами в искусстве, и кто-то, наверное, таковым был. Ведь какие темы появляются у передвижников? «Кочегар» у Николая Ярошенко, «Крестный ход в Курской губернии» и «Отказ от исповеди» у Репина.

У Серова мы этого не найдем: он принципиально отличается от товарищества и, кстати сказать, от Ильи Ефимовича Репина. Может быть, потому, что в нем присутствовало уже разлагающееся зерно разочарования. Ведь декаданс и серебряный век появляются в лоне разочарования, на этой теме разочарования. У Серова нет того, что присутствует у Ильи Ефимовича Репина. Когда мы смотрим даже не большие работы Репина, а его рисунки (а их он сделал огромное количество, не думая о технике), мы ощущаем в Репине человека толпы; человека, который существует в этой жизни, внутри ее. Его источник творчества – сама эта жизнь. У него удивительная страсть высказаться; сначала понять, а потом высказаться, декларировать какую-то идею, которой он в данный момент был переполнен. Это во-первых.

У Серова мы такой страсти не увидим. Это человек, который зажигается скорее от литературы и держится чуть-чуть отстраненно от жизни. Казалось бы, странно, ведь он один из тех немногих, кто вышел из Академии художеств в протест событий 1905 года. Он принимал довольно активное участие в Союзе русских художников в журнале «Мир искусства». Но при всем том всегда была эта отстраненность. Современник Репина и Серова, друживший и с Репиным и с Серовым, Борис Асафьев говорил о том, что у Валентина Александровича присутствовала некоторая прохладность, некоторая отчужденность, неслиянность со своим временем.

В отличие от Ильи Репина, который был плоть от плоти и кровь от крови своего времени. Менялось время – менялся Репин: менялись его взгляды, менялась его живописная техника. Он удивительно различен, причем различен, почти одновременно существуя в нескольких этажах, и в каждом из этих этажей, в каждой из этих ипостасей он был совершенно искренен. А у Серова мы видим совершенно иное.

И еще одно обстоятельство. Обратите внимание, Репин в нашем представлении – это даже не портреты, это большие, монументальные эпические полотна, удивительно различные по тематике. «Воскрешение дочери Иаира», «Николай Мирликийский останавливает казнь» – религиозная живопись. «Бурлаки на Волге» – совершенная противоположность; образ страдающей и готовящейся к взрыву России, такой народнический живописный манифест. Эта картина висела в Мраморном дворце у великого князя в бильярдной. «Крестный ход в Курской губернии», «Отказ от исповеди», «Запорожцы», «Митинг на кладбище Пер-Лашез». И одновременно с этим он пишет «Заседание государственного совета...» Огромные произведения! И каждое из них, еще раз повторю, искреннее.

У Серова мы такого не встретим. Блистательная череда портретов, каждый из этих портретов удивителен, почти нет неудач, но высказаться вот так масштабно у Серова почему-то не было желания. Повторяю, здесь сказывается его неслиянность с происходящим внутри страны. И в этом отношении он, конечно, человек мира искусства – чуть отстраненный. Он создает свой мир.

Илья Ефимович Репин стремился подглядеть искреннее, настоящее, подлинное в человеке и потому очень долго работал над портретом, пытаясь его постигнуть всесторонне, диалектически (еще и еще раз проверить – еще одна удивительная черточка). У Серова мы встречаем другое: он создает образ для каждого портретируемого, а если этого образа не наблюдает, он его придумывает. Это персонажи, в известной степени созданные не наблюдением Серова, а воображением, и в этом, повторюсь, он очень характерен для серебряного века.

– Очень интересная тема, хочется говорить и говорить, но, к сожалению, время передачи подошло к концу.

Дорогие телезрители! Талант художника подчас способен выразить идею своего времени, глубину проблем гораздо понятнее и объемнее, чем иные философы или историки. Но, как известно, времена возвращаются, а вместе с ними классики искусства вновь становятся современными.

Ведущая Екатерина Соловьева

Записала Нина Кирсанова