Слово (Санкт-Петербург). Что такое ересь и почему она вредна. Продолжение

Беседа с протоиереем Александром Ранне, доцентом Санкт-Петербургской духовной академии.

– В одной из наших прошлых передач мы говорили о том, что такое ересь и почему она вредна.

Отец Александр, сегодня хочется продолжить тему про ересь. Скажите, пожалуйста, где грань между непониманием и глупостью, с одной стороны, и ересью, с другой стороны. Мы часто видим в храмах бабушек, которые имеют экзотическое понимание о православии. Получается, все эти бабушки еретики?

– Нет, конечно. Дело в том, что вообще каждый человек, если он считает себя в церкви присутствующим, так или иначе постепенно развивает свое представление о том, что в церкви происходит. Ведь в церкви не только молитвы читаются; и эти молитвы все-таки в какой-то степени понятны для людей. Кроме того, мы прекрасно понимаем, что в церкви звучит проповедь, каждый верующий на исповеди беседует со священником, получает какие-то наставления, получает рекомендации, что почитать.

Я бы не сказал, что наши верующие, особенно сегодня, такие уж безграмотные в богословских вопросах. Кроме того, они все знают, что есть Единый Бог, они знают, Кто такой Христос, Кто такая Пресвятая Богородица. Да, конечно, тонкостей богословия они не знают, но это для них и не чрезвычайно важно. В конце концов, Христос, когда учил Своих учеников, говорил о необходимости быть близким к другим людям с точки зрения переживания их какой-то нужды. Накорми голодного, посети заключенного в темнице, посети человека, который на одре болезни. То есть Он прежде всего учил Своих учеников необходимости быть милосердными к другим людям, понимать глубину страдания других людей, быть способными даже жертвовать что-то от себя для того, чтобы помочь другим.

И Он Сам, собственно говоря, помогал людям образом Своего служения – Он ведь исцеляет больных, восходит на крест именно во имя любви. Все это главное абсолютно доступно для каждого верующего. А особенности ипостасных свойств Пресвятой Троицы – это уже удел богословия, Церковь хранит эту истину.

Ересь начинается не там, где человек ошибается. Ересь начинается там, где он настаивает на ошибке. Церковь ему говорит: «Ты знаешь, ты ошибаешься. Мы получили от апостолов вот такое учение, имей в виду». А он говорит: «Нет, это вы ошибаетесь, я прав». Ведь все еретики – Арий, Несторий и многие другие в истории христианства – были и аскетами, и очень образованными людьми. Но в основе их образованности, их аскетизма лежала не любовь, а гордыня, и эта гордыня заставляла противопоставить себя всей Церкви. И тогда Церковь говорила: «Ну что ж, ты учишь так – хорошо, живи по этому учению. Но это учение не созвучно нам, поэтому ты вне нашего общения».

– А ересь может служить расколу Церкви?

– Конечно. Настоящая ересь. Та, о которой говорит апостол Петр. То есть ошибка, которая переходит за грани разномыслия, становится тем, что отчуждает человека от церковного общения. Поэтому в данном случае мы и говорим о том, что Церковь собирается на Соборы для того, чтобы определить: действительно ли человек просто ищет истину, находится на пути к истине или он в гордыне своей утверждает нечто новое, несообразное церковному знанию о Боге.

Ересь, которая является причиной отчуждения человека от Церкви, это прежде всего ошибка в исповедании того, что есть Бог; ошибка в исповедании того, как Он спасает нас для жизни вечной. Ошибка в том, что мы противопоставляем своим поведением избранному нравственному учению, традиции, которая призывает человека не допускать эгоистических проявлений, когда мы живем вместе.

Вот мы приходим на Евхаристию, причащаемся Святых Христовых Таин, но перед этим мы говорим: «Прости меня, я, может быть, согрешил». Мы любим друг друга, мы исповедуем эту братскую любовь друг к другу, поэтому мы можем подойти к Телу и Крови Христа и причаститься от Единой Чаши. Если же в нас такое разномыслие, что мы не можем быть друг с другом, то как мы будем причащаться? Скажем, муж и жена изменяют друг другу, ненавидят друг друга – как они могут подойти к Чаше Христовой? Или друзья, один из которых предал другого? Это тоже выводит человека из общения церковного. Многие такие чрезвычайно важные вещи прослеживаются в каноническом праве: когда человек может приступить вместе с другими к Чаше Христовой, а когда нет.

– Отец Александр, а может ли Собор ошибаться в своих догматических постановлениях?

– В догматических, конечно, нет. Но Соборы ведь бывают разные: есть Поместный Собор, есть Вселенский Собор. Возникает вопрос – когда Вселенский Собор становится вселенским? Раньше на Востоке считали, что если император подписал постановления Собора, значит, они обязательны для всех. Потом, понятно, это стало невозможным, потому что некоторые императоры были еретиками. Тогда на Западе стали говорить о том, что папа признал Собор, значит, это Вселенский. Так, в общем-то, Римско-Католическая Церковь сегодня и учит. Но для нас, православных христиан, это имеет совсем другое значение, потому что мы считаем, что вселенским Собор становится тогда, когда вся полнота Церкви принимает эти решения.

Были такие Вселенские Соборы, которые не в полноте своей были приняты Церковью. Например, Халкидонский Собор (IV Вселенский). Когда там были приняты уже все решения, западные епископы уехали к себе, а император решил, что надо принять еще одно правило (знаменитое 28-е правило). И оставшиеся восточные епископы приняли это 28-е правило IV Вселенского Собора. А на Западе это правило никогда не принимали. Появляется такая проблема: действительно ли это правило для всей Церкви является важным? Или, поскольку оно не принято всей Церковью, его нельзя считать правилом Вселенского Собора?

Понятно, что это 28-е правило было ведь очень тонким, потому что суть его заключалась в том, что патриарх Константинопольский, как епископ царя и синклита, должен иметь такие же права, как и римский епископ (папа Римский). Но в чем было разногласие? Во-первых, римский епископ считал себя вообще первым во всей Церкви, а не только на Западе, а там имелось в виду, что как на Западе – папа Римский, так на Востоке – патриарх Константинопольский. С другой стороны, это правило заводит в различного рода тупики, о которых очень долго можно говорить…

Поэтому, конечно, некоторые правила Вселенских Соборов (не касающиеся, без сомнения, догматических вопросов, вопросов учения о Боге) иногда повисают в воздухе. Но опять же мы говорим, эти правила для всех обязательны тогда, когда вся полнота Церкви их принимает. А если одни принимают, а другие не принимают, то необязательны.

Так же с филиокве: на Западе приняли, но не посоветовались с Восточной Церковью, хотя знали, что на Востоке очень этим озабочены. На Востоке вообще терпели очень долго употребление филиокве, а когда уже в 1009 году эту добавку приняли в литургический Символ веры, тогда это стало неким преткновением, развивающимся, так сказать, скандалом в церковной жизни; потом его никак не могли разрешить. Хотя сегодня, например, в Катехизисе католическом, в принципе, это очень близко к тому, как это разъяснял преподобный Максим Исповедник, но осадок от того, что не посчитались со всей Церковью, остается.

Поэтому наше православное представление о Вселенском Соборе очень верно – когда вся полнота Церкви принимает каноны или догматы, когда этот догмат или канон становится учением всей Церкви.

– Спасибо, отец Александр, за сегодняшнюю беседу.

Ведущая Екатерина Соловьева

Записала Нина Кирсанова