Преображение (Одесса). Писатель Федор Михайлович Достоевский

Беседа с протоиереем Димитрием Предеиным.

– Одиннадцатого ноября мы отмечаем день рождения великого писателя и христианского мыслителя Федора Михайловича Достоевского. О его творчестве и жизненном пути и пойдет речь в сегодняшней программе.

Сергей Иосифович Фудель говорил, что в XIX веке Церковь молчала, а говорила литература. Почему?

– Такое явление имело место, как ни странно. Казалось бы, Церковь существовала в православном государстве и пользовалась всеми льготами, привилегиями, покровительством этого государства, но вместе с тем это очень стесняло ее свободу, потому что фактически Церковь была превращена в ведомство православного исповедания. Такая тесная связь с государством зачастую Церкви была в ущерб. Это не позволяло ей затрагивать многие острые социальные темы, право голоса у Церкви было отнято. Поэтому ни в проповеди, ни в церковной литературе, ни в печати многие вопросы не затрагивались либо это делалось очень завуалированно. И получалось так, что самыми свободными людьми в Церкви XIX века в Российской империи были миряне, которые могли находиться с Церковью в разных отношениях. Некоторые были в отношениях близких и почтительных, как Федор Михайлович Достоевский, некоторые в отношениях напряженных, как Василий Васильевич Розанов, но в любом случае они могли прямо и открыто говорить о наболевших проблемах. И делали это с помощью своих письменных трудов различного жанра. Либо это была художественная литература, либо философская, эссе, мемуары, но в любом случае именно таким, как бы опосредованным путем те или иные проблемы обсуждались в нашем обществе.

– Как об этом говорит Достоевский? Как он выражал это?

– Достоевский – это во многих отношениях уникальное явление в нашей литературе. Я бы даже сказал, что голос Достоевского стал громче звучать в ХХ веке, нежели он звучал в XIX веке. Как говорится, величина лучше видна на расстоянии. Подлинный масштаб творчества этого писателя не сразу был осознан в обществе, хотя вроде бы были опытные литературные критики и в целом общество имело достаточный опыт распознавания различных литературных величин. Тем не менее некоторые личные особенности Достоевского, возможно, некоторые формальные недостатки его произведений отвлекали внимание от главного, от той сути, того новаторства, что он сумел так ярко проявить.

Но зато в ХХ веке, когда многие вещи уже просто забылись и потеряли всякое значение, подлинный масштаб его творчества, его личности проявился в полной мере. И то, что было более важно для XIX века – тема социальной незащищенности, «Бедные люди», – в ХХ столетии было уже не настолько остро. Да, осознаешь, что у него это присутствует, но это уже не находило яркого отклика. Зато именно религиозная составляющая его произведений очень сильна фактически во всех его трудах. Она была необыкновенно востребована. Потому что сложилась такая ситуация, что многие люди на протяжении ХХ века в Советском Союзе могли что-либо узнать о Боге и Церкви именно из произведений Федора Михайловича Достоевского. Религиозная литература в то время фактически не издавалась, в Союзе она была запрещена, ввозить ее из-за рубежа было трудно, ее тоже отслеживало КГБ. Поэтому произведения Достоевского были почти в любой библиотеке (все-таки он не был запрещенным писателем; может быть, не особо чествуемым со стороны официальной власти, но, во всяком случае, его книги всегда можно было найти). Поэтому многие именно из его трудов черпали ощущение причастности к Православной Церкви.

– Интересно более детально узнать о его жизненном пути.

В юности у него была какая-то особая застенчивость. Говорят, он был очень стеснительный, не очень коммуникабельный, но при этом у него была необыкновенная восприимчивость к литературе. С детства он очень любил читать, это один из самых образованных наших писателей  XIX века. Многие считают, что он намного лучше знал мировую литературу, чем, например, Гоголь или кто-то из наших великих классиков. Это говорит о том, что его любознательность была очень велика. И он хотел заниматься литературным творчеством с детства. Но отец настаивал, чтобы он получил инженерное образование, и он учился совершенно не по призванию. Буквально год  прослужил военным инженером и сразу подал в отставку.

Я думаю, один из ключевых эпизодов его биографии вообще – это, конечно, его участие в кружке петрашевцев, когда он проникся либеральными идеями, участвовал в запрещенных (можно сказать – революционных) сходках этого кружка, где обсуждались различные проекты изменения государственного строя в Российской империи, и за это он очень жестоко поплатился. Достоевский был арестован, просидел какое-то время в заключении, и наконец ему вынесли смертный приговор, который отменили в последний момент. То есть буквально была инсценировка смертной казни: когда он уже ожидал, что ему осталось всего несколько минут, ему говорят о том, что есть новое решение о помиловании. Император Николай I даровал ему жизнь с заменой смертной казни на каторжные работы.

Четыре года каторги – это тот редкий случай, когда пенитенциарные заведения реально повлияли положительно на человеческую жизнь, потому что после ссылки Достоевский изменился явно в лучшую сторону. То, что он там пережил (это очень тяжелые впечатления, которые тоже отразились в его творчестве), – укрепило в нем веру. Наверное, это был самый главный результат этого события в его жизни, и он стал совсем другим человеком. Последующие годы его жизни не освободили его от каких-то других страстей, но, во всяком случае, он осознал явно: он должен быть членом Православной Церкви и его путь служения – это служение писателя.

– У него как у писателя была связь с Оптиной пустынью. Могли бы Вы поведать, какие именно это были связи? И как обитель повлияла на него как на писателя в том числе?

– Это интересный факт его жизни, хотя он звучит настолько громко, что можно его в какой-то степени переоценить. Когда говорят о том, что Достоевский посещал Оптину пустынь, может сложиться превратное впечатление, что он был завсегдатаем этого святого места. На самом деле, конечно, это не так. Он посетил Оптину пустынь в сравнительно поздний период своего творчества. Это было связано со смертью его сына Алеши. Достоевский был под впечатлением этой трагедии и искал прежде всего утешения для своего сердца. И нашел его в Оптиной пустыни. Он действительно общался с преподобным Амвросием Оптинским, но это был краткий период: буквально около трех дней он провел в этой обители и трижды встречался со старцем Амвросием. Но хотя это был лишь небольшой эпизод в его достаточно продолжительной жизни, он на него повлиял очень серьезно. Во всяком случае, след, который остался в романе «Братья Карамазовы», более чем заметен. Многие считают, что именно с преподобного Амвросия написан образ старца Зосимы. Конечно, это не точная копия, но многие черты именно у него Достоевский увидел и воплотил в этом персонаже.

С другой стороны, в самой Оптиной пустыни тоже запомнился визит Достоевского. Многие знаменитые люди там бывали, но какого-то особого следа в истории этой обители не оставили. А вот именно Достоевский своим появлением оставил там определенный шлейф, и не только преподобный Амвросий Оптинский оставил о нем свой отзыв, причем положительный. Он сказал о писателе: этот кающийся. Это, я считаю, очень лестная характеристика для любого человека из уст такого святого прозорливого старца. Но и другие старцы Оптиной пустыни вспоминали, что Достоевский там был. Это говорит о том, что было определенное родство духа между Федором Михайловичем и теми насельниками  святой обители, которые в то время там подвизались. Поэтому дело тут даже не в длительности общения, а сам факт того, что он там побывал и ощутил близость и любовь к ним, остался очень светлым моментом и в его биографии, и в памяти многих современников.

– Его называют глубоко православным писателем в связи с этим. Почему все-таки на основании анализа творчества можно это заключить?

– Когда мы говорим, что Достоевский – это православный писатель, надо, конечно, сразу провести некоторую демаркационную линию. Есть такие писатели, как, допустим, Шмелев или Пестов...

– Сугубо православные.

– Да, это сугубо православные писатели, у которых тематика произведений, настрой и все элементы формально и внутренне подчинены единому умозрению Православной Церкви. Конечно, у Достоевского в такой степени нельзя это проследить. Он романист светского плана. Его романы наполнены теми же самыми страстями, которые мы видим в произведениях большинства мирских светских писателей. Но, несмотря на это (в этом, наверное, и есть самая главная сила Достоевского), у него где-то все равно проходит красной нитью очень сильный религиозно-нравственный мотив (где-то менее заметно, где-то более). Ясно, что у него была очень четкая моральная позиция, он не терпел двоедушности по отношению к Богу, к Церкви, был очень патриотичен сам по себе, считал, что вообще «без Церкви русский – это дрянь, а не человек»; так он об этом говорил. Это очень сильные высказывания, которые он принципиально отстаивал на протяжении всей своей жизни. Поэтому, думаю, если бы он был в такой же степени православен, как Шмелев или Пестов, то  не имел бы такого мощного влияния на умы многих людей, какое имел  благодаря тому, что у него это выглядит ненавязчиво. Он пишет о вещах, казалось бы, других, но при этом подводит читателя к пониманию, что по-настоящему только Бог может спасти человека, только в служении Богу настоящий смысл человеческой жизни и что в конце концов только в Церкви мы можем найти спасение. Такие кардинальные идеи прослеживаются в его самых главных произведениях.

– Вы сказали, о Боге, Церкви, человеке – именно эти темы поднимал Достоевский в своем творчестве. Можно ли более детально рассказать об их религиозном смысле в этом контексте?

– Достоевский поднял очень серьезные темы. Я бы сказал, религиозно-философского плана. Он не был философом в строгом смысле слова; ясно, что у него нет какой-то спекулятивной философии, последовательного дискурса. Он и не пытался какие-то идеи специально развивать. Но философский элемент в его творчестве тем не менее очень заметен. Я бы сказал, что это очень близко к персонализму и экзистенциальной философии: именно проблема человеческого бытия, существования, пограничных ситуаций в человеческой жизни, внутреннего раскола, проблема выбора в тяжелых моральных ситуациях. Все это у него прекрасно преподносится, очень глубоко анализируется. Некоторые даже считают, что есть элементы психоанализа в его произведениях. Во всяком случае, и Юнг, и Фрейд очень ценили произведения Достоевского.

Кроме того, мне думается, главная его тема – это тема греха, покаяния и искупления. Он настолько искусно все это преподносит! Не только в книге «Преступление и наказание»; это, конечно, самый классический пример. Там львиная доля всего содержания посвящена внутренним размышлениям Раскольникова о том, что он собирается сделать, о том, что сделал. Эти постоянные примеры углубленной рефлексии, самокопания, самоистязания буквально производят сильное впечатление. Возможно, не такое светлое впечатление. Некоторые считают, что для школьников это тяжелое произведение, что его можно было бы чем-то заменить в школьной программе. Тем не менее пытались чем-то заменить – и не получается. Все-таки эта книга имеет особую значимость.

Я очень хорошо помню те дни, когда читал в школе книгу «Преступление и наказание». Помню, что я как раз был на зимних каникулах у бабушки. Зимой в простом сельском доме топится печка, и я сижу с этой книгой и читаю подряд семьсот страниц… Это врезалось в память. Книги других писателей у меня не оставляли такого следа в памяти (как события жизни), а книги Достоевского я помню. Не только «Преступление и наказание» – я помню произведения «Идиот», «Братья Карамазовы». Все это великое пятикнижие, которое принято считать пиком творчества Достоевского, оставило очень глубокий след в моей душе, моем сознании.

– У писателя такого масштаба бывают страсти. Было ли подобное у Достоевского? Если да, как он с ними боролся?

– Страстей у него, к сожалению, было немало. Они были по-настоящему сильными. Такими, с которыми ему приходилось бороться, которые угрожали вообще его жизни, благополучию.

Начать нужно с того, что у него была очень сильная ревность. Это касалось и его супруги, которую он ревновал к любому мужчине, на которого она просто могла посмотреть (не дай Бог – улыбнуться). Так что он буквально написал целый регламент для нее – правила поведения, которые она должна была соблюдать: чтобы не красилась, никому не улыбалась, скромнее одевалась. Думаю, далеко не всякая женщина могла бы понести бремя всех его ограничений. Но ему повезло со второй супругой. Безусловно, это был какой-то дар Божий для него, чтобы его ввести в более спокойное русло. Ведь у него была еще страсть игромании. Он был игроком очень азартным, мог проигрывать очень крупные суммы и потом оказывался в настолько тяжелом положении, что приходилось у кого-то занимать. Денег этих он не мог отдавать, скрывался от кредиторов, жил за границей четыре года – просто чтобы его не достали кредиторы, которым он задолжал в России. Ему было порой очень тяжело с этим бороться. Но в один прекрасный момент, где-то за десять лет до смерти, в 1871 году, после очередного очень крупного проигрыша он сказал себе нет. И больше уже никогда не участвовал в азартных играх.

Кроме того, конечно, слов из песни не выкинешь. До того как он вступил во второй брак, у него было много внебрачных связей, причем, я бы сказал, самого случайного характера. Он посещал женщин легкого поведения. В этом плане это можно назвать просто развратом, я уже не хочу дальше в эту тему углубляться. В любом случае понятно, что для Достоевского внутренние страсти его души и тела были большой проблемой. Поэтому когда преподобный Амвросий назвал его кающимся, он говорил о том, что на самом деле этот писатель кается. Но вместе с тем о том, что ему было в чем каяться. То есть  полная драматизма его жизнь, наполненная сильными страстями, вместе с тем вызвала в нем сильнейшее покаяние, которое, как мы верим и надеемся, привело его ко спасению.

– Достоевский часто цитирует Евангелие и вообще выделяет огромную роль Новому Завету в своем творчестве. Где и когда он познакомился со Священным Писанием?

– Он познакомился с Библией уже в детстве, потому что его отец, при всех его недостатках характера, очень заботился о хорошем образовании для своих детей. В семье было много детей: четыре сына и четыре дочери. Отец очень большое внимание уделял тому, чтобы они получили разностороннее, в том числе религиозное, образование. В семью приходил дьякон и читал им несколько разных предметов, в том числе «Закон Божий». Во всяком случае, старшие сыновья Михаил и Федор учились у него довольно долго. Я думаю, что это был хороший учитель, потому что те знания, которые обнаруживает Достоевский в своих произведениях, показывают, что у него нет ошибок догматического плана или в знании Священной истории. Обычно все, что он пишет (что касается Библии и Евангелия), вполне достоверно.

А еще был у него очень важный эпизод в жизни, когда его осудили на каторжные работы: жены декабристов посетили его и других, вместе с ним осужденных, и подарили им Евангелие. Это Евангелие, подаренное ему, он пронес через каторгу, ссылку, сохранил на всю жизнь и даже на смертном одре помнил, что у него есть этот экземпляр Священного Писания.

– Особая любовь у писателя была к Спасителю. Он даже сложил для себя в особые светлые минуты «символ веры», в котором написал так: «Этот символ очень прост. Вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа. И не только нет, но и с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть». По Вашему мнению, какова причина такого отношения к Спасителю?

– Человек перенес столь тяжелые лишения в своей жизни, такие суровые испытания (опасность смертной казни, каторга, ссылка)! Можно вспомнить, что один из осужденных с ним людей сошел с ума в последние минуты перед тем, как объявили о помиловании, он просто уже не вынес страха смертной казни – настолько там умели нагнетать атмосферу: барабанный бой, конвой… Это было очень тяжелым стрессом. Он прошел через все это и, очевидно, испытал внутри какой-то мистический опыт. Я уверен, что обязательно в какой-то момент Достоевский ощутил личную близость Христа к себе, потому что то, какой любовью он проникся к Спасителю, нельзя объяснить какими-то рациональными выкладками. Видимо, он ощущал, что Сам Господь помог ему в эти тяжелые моменты, что Он его спас, поддержал. Благодарность Христу у Достоевского очень заметна.

Некоторые упрекают писателя в проповеди «розового» христианства, даже такой термин появился. У него как-то все имеет немножко восторженный оттенок. Но для Достоевского это было как раз вполне естественное восприятие христианства: радость от обретения Живого Христа. Не Того, о Котором учили по «Закону Божьему», формально, всех детей в Российской империи, а Того, Который помог ему пережить все эти тяжелые страдания, лишения. Эта радость была настолько велика, что она действительно окрашивала в розовый цвет для него все, что было связано с Церковью. Я думаю, можно только порадоваться, что есть такие люди в мире.

– Вы сказали о том, что он в своем творчестве уделял много внимания нравственности. Даже есть такая цитата: совесть без Бога есть ужас, она может заблудиться до самого безнравственного. Как Вы думаете, почему он такой большой удельный вес оставлял  нравственности?

– Есть прекрасный афоризм Достоевского: если Бога нет, то все позволено. Это очень точные слова, потому что они выражают самую суть. Все попытки построения автономных этических систем, которые  отделены от религии, обречены на провал. Кант писал о религии в пределах только разума, о том, что можно этот внутренний нравственный императив в себе культивировать независимо от веры в Бога, но на самом деле это удел, может быть, единиц. Подавляющее большинство людей, если не имеют религиозного ограничения, если они не боятся вечных мук, если не надеются на вечное благо, если не ощущают присутствия Промысла Божия в своей жизни, срывают все ограничители и готовы на любые безнравственные поступки.

Я бы сказал, что у Достоевского есть настолько  яркие типажи людей безнравственных, крайне мрачных, темных, безблагодатных, что такие еще надо поискать во всей мировой литературе… Допустим, Свидригайлов, или Ставрогин, или отец братьев Карамазовых – это какой-то ужас. Думаю, был особый дар у Достоевского – замечать негативные стороны в жизни и раскрывать их с необыкновенной силой. Возможно, конечно, он даже в чем-то сгущает краски. Мир произведений Достоевского какой-то фантастический. Когда читаешь его книги, погружаешься в какую-то виртуальную мрачную реальность, которая все-таки отличается от реальной жизни. Ясно, что это было какое-то его особое видение мира. Но вместе с тем нельзя сказать, что это ложное восприятие. Просто особое…

– …не розовое…

– Да, это угол зрения такой, поэтому многие говорят, что по силе драматизма можно поставить Достоевского рядом с Гомером и Шекспиром.

– В чем, по Вашему мнению, секрет необыкновенной популярности Достоевского на Западе?

– Достоевский – это писатель, который для многих западных людей является посредником между русской душой и их западным сознанием. Они по нему судят вообще о нашем менталитете, о нашей религии, нашем быте. Нельзя сказать, чтобы это было совсем неправильно. Конечно, нельзя поставить знак равенства между православной верой и изложением ее у Достоевского. У него есть авторский элемент. Не все же такие старцы, как Зосима, они бывают самые разные. Так и во многих других вещах. Но, во всяком случае, западному менталитету Достоевский оказался очень близок. Я думаю, в том числе и потому, что он тоже хорошо знал западный менталитет. Он долго жил на Западе, и у него остались такие воспоминания, заметки о западном мире, которые показывают его, я сказал бы, редкую наблюдательность и проницательность. Он буквально, как пророк, многие вещи мог заранее предвидеть и определить. Поэтому я считаю, что это по-настоящему писатель европейского, даже мирового масштаба. Это явление мировой литературы. То, что он так популярен на Западе, – абсолютно заслуженно. Я даже помню, еще в 1989 году в Берлине, когда мы зашли в книжный магазин, там был отдел русской литературы. Смотрю – Полное собрание сочинений Достоевского стоит. Я думаю: надо же, у нас не найдешь, а для немцев – пожалуйста, на русском языке.

– Что бы Вы посоветовали почитать из Полного собрания сочинений нашим зрителям?

– Это самое так называемое «Великое пятикнижие», о котором я уже упоминал: романы «Преступление и наказание», «Братья Карамазовы», «Бесы», «Идиот» и «Подросток». Эти романы, я считаю, должен прочитать любой образованный человек, чтобы составить представление в целом о творчестве Достоевского. Ну и, наверное, выбор уже между этими романами на усмотрение каждого. Мне тяжело выделить из них тот, который бы явно превосходил прочие.

Ведущий священник Андрей Гавриленко

Записала Маргарита Попова