Плод веры. Доцент кафедры психологии Российского православного университета Надежда Храмова. Ч. 1

Что такое патриотическое воспитание и почему педагогика - это искусство делать людей нравственными? Об этом размышляет доцент кафедры психологии Российского православного университета Надежда Храмова. 

– Мы ведем наш разговор перед самым началом учебного года. Какие новшества и сложности, на Ваш взгляд, ждут нас в этом учебном году?

– В этом учебном году внедряется обязательное патриотическое воспитание. Не будем говорить о том, как проходило обсуждение этого вопроса, но в итоге появление стратегической линии воспитания гражданственности и патриотизма – благотворное веяние в российской образовательной политике. Это обязывает по-новому выстраивать содержание курсов гуманитарных предметов. Не знаю, как будут выполнять это указание те историки, которые строили свои программы на либеральных учебниках, так как у нас очень много антипатриотичных учебников и очень многие содержательные посылы требуют корректировки.

– Вы являетесь последовательным критиком существующей системы образования. В частности, в своих статьях Вы пишете, что главным недостатком сложившейся системы образования является разрыв с традициями. Что Вы имеете в виду и в чем это выражается?

– Стратегия развития современного образования – это стратегия деградации. Она направлена на дерационализацию сознания, то есть содержание курсов выстраивалось таким образом, чтобы дети учились и мало чему научились – например, научились читать, но желания читать не имели. Используются специальные технологии, результаты которых видны, а причины таких результатов непонятны, потому что трудно поверить в разработку технологий по дегуманизации наших детей. Идет разрыв с традицией русско-советского образования, которое заключалось в том, чтобы обучать уму-разуму, чтобы все было понятно, осмысленно, интересно. Это было усвоение знаний, основанное на присвоении знаний, когда они становятся «моими». Дети воспринимали обучение как очень важную часть саморазвития. То, что сейчас падает мотивация, это следствие дегуманизации системы образования и разрыва с традициями. Традиционная русско-советская школа – это школа понимания. Это не какие-то заданные терминологические формулировки, а это творчество педагогов, которые могут говорить как угодно: на пальцах, на палочках, рисунками, но они должны объяснить так, чтобы было понимание. Сейчас задача понимания учебного материала вообще не стоит, поэтому происходит отчуждение детей от самих знаний. У нас нет не только схоластики, нет вообще заботы о том, чтобы материал усваивался.

В содержании предметных курсов очень много возрастных нарушений, применения ошибочных дидактических посылов. Например, в системе начальной школы Эльконина и Давыдова, где все строится на математической французской школе Николя Бурбаки, множества вводятся с первого класса и цифры начинают учить во втором полугодии первого класса, а потом говорят: «Зачем тебе считать, возьми калькулятор». То есть отрицается необходимость тренажа ума. Устный счет ведь нужен не столько для того, чтобы считать, сколько для расширения и углубления ума (один считаем, два в уме): пространство ума становится объемным, об этом говорят: «сильный ум», «глубокий ум». Это сейчас вообще не является предметом нашей образовательной системы. А в традиции русско-советской школы именно развитие ума и чувства (в гуманитарных предметах) являлось главной заботой, нужно было научить правильно думать и правильно чувствовать. Это, кстати, является основной частью патриотического воспитания, потому что нужны правильные ориентиры для ума, для чувства, поведения и воли. «Поведение» в переводе с русского на русский означает, что человек нечто ведает и таким образом поступает. Необходимо задавать какие-то идеалы, образы в ум, чувства, волю, и только после этого будет формироваться позитивное поведение.

– В одной из статей Вы пишете: «Воспитание и образование вводят ребенка в культурологическое пространство современного ему общества». Как можно определить культурологическое пространство современной России?

– К сожалению, современное общество больно антикультурой. Навязанные западноевропейские антикультурные «нормы» (именно в кавычках, потому что норма в переводе с латинского – это «наилучшее»), которые лучше назвать новациями, являются антикультурными. Не думайте, что они сами собой родились. Так как на Западе уже несколько десятилетий строится «многоэтажное человечество», там есть идеологи антикультуры (самые значимые – Делёз и Гваттари), которые говорят, что человек должен отказаться от своих национальных, этнических, социальных корней, он должен стать «человеком-кочевником». Современный человек якобы не должен привязываться ни к чему: ни к традициям, ни к религиозным истинам – и вообще истин нет. Мир – это хаотичное столкновение сиюминутных впечатлений, ни на чем не надо останавливаться, надо скользить по жизни. Этот псевдоидеал лишает человека собственного предназначения, потому что человек призван вести мир к возвышенному, к Богу. А тут он сам становится хаотичной молекулой, которая просто по жизни скользит: связи завязались, потом развязались.

По этой причине идет такое наступление на семью и традиции, осмеяние религиозных основ, почитания старших. Связь старших и младших поколений дает устойчивость. Самая уязвимая группа – подростковая, так как происходит психовозрастная эмансипация, и ее очень нагло эксплуатируют. Человеку надо быть более самостоятельным от родителей, но не от культурологических ценностей. Современный ребенок попадает в общество, хочет соответствовать ему, а современное общество предлагает ему антикультурные инновации: хороша свободная жизнь без семьи, хороши деньги, секс, эпатаж, наркотики и т.д. Эти современные наборы влечений лишают наших молодых людей истинных ориентиров в жизни. Чем отличаются истинные ценности от ложных? Истинные ценности дают человеку осмысленность, радость и жизненные силы, то есть человек способен жить. А ложные ценности характеризуются депрессивностью, отсутствием сил и смысла жить. Поэтому существует подростковая суицидальность, депрессивность, тревожность. Все это следствие того, что современные дети попадают в антикультурную социальную среду. Есть хорошие «островки», но в целом социальная среда, особенно подростковая, насыщена античеловеческими и антикультурными «нормами».

– Я не зря задал этот вопрос, потому что Вы подразумевали в своем суждении не то современное состояние общества, в культурное пространство которого воспитание и образование должны вводить ребенка. Но в какое же тогда культурологическое пространство они должны вводить, если его вокруг нас нет? К какому прошлому мы должны обратиться: дореволюционному, советскому?

– Когда еще шло обсуждение этой стратегии в январе, я присутствовала на многих круглых столах и говорила авторам: «У вас здесь есть очень хорошие слова-формулы, но ведь их можно наполнить разным содержанием. Что такое духовно-нравственное? Что вы имеете в виду конкретно? Какая идеология традиционная? Имперская, советская, либеральная?» Без идеологии воспитательной стратегии быть не может. Сейчас мы живем в абсурдной ситуации. Настоящее образование – это всегда акт государственного служения, введения в какие-то нормы и идеалы, а они всегда отражаются в идеологии. У нас конституционная идеология отменена, но мы говорим о воспитании патриотизма. Какого? Говорим о том, что вводим воспитательный компонент (раньше вели речь о том, что коммунистическая идеология у нас выкинута из школы, значит воспитания нет и надо заниматься только образованием). Воспитание и образование – это в принципе нераздельные процессы. Каждая встреча младшего и старшего – это всегда педагогический акт. Сейчас наше общество как будто кружится в неком непонимании: действительно, какие у нас ценности? Это очень серьезный вопрос, который общество должно решать консолидированно. Мы видим тенденцию сближения православных и советских ценностей, потому что в устроении справедливости видится что-то христианское. В конце XIX века Неплюев создал общины, где удалось синтезировать идеи христианского социализма, и они просуществовали до 30-х годов XX века. Взаимное тяготение этих ценностей велико, но как это будет – неизвестно, потому что руководство страны в значительной степени стоит на нигилистско-либеральных позициях.

– Меня заинтересовала такая формулировка в одной из Ваших статей: «Сейчас в образовании насаждается идеология анархии». Это отчасти связано с тем, о чем мы сейчас говорили. Если можно, поясните на примерах.

– Анархия – это отсутствие иерархии. Иерархия – это не угнетение, не деспотия, это соподчиненность, забота и служение, когда старший заботится о младшем, а младший слушается. Доверие и послушание младшего и забота и служение делу старшего создают атмосферу иерархического соподчинения. Сейчас уже лет двадцать насаждается тотальная отчужденность руководства на разных уровнях, нет места никаким личностным отношениям, дополнительным бесплатным занятиям; если ребенок что-то не понял на уроке – это его дело. Родителям на собраниях так и говорится: мы информируем о знаниях, а процесс обучения – задача родителей. Отчужденность учителя от ученика, учителя от родителя создает атмосферу, где каждый сам за себя: учитель сам по себе, директор сам по себе, он не отвечает перед педколлективом. В советское время педколлектив избирал своего руководителя, в институтах и вузах ректор всегда избирался ученым советом. Коллегиальность и соподчиненность коллектива и начальника зарождали ядро отношений, выстраивалась очень цельная устойчивая структура взаимозависимых отношений и взаимопомощи. Сейчас директор подчиняется только вышестоящему руководству, с ним заключается контракт. Педагог зависит от директора, но не от учеников, и ученик знает, что если он что-то не понимает, учителя это не волнует. Более того, чем больше ученик не понимает, тем больше нужда у него в репетиторах, а значит тем больше у учителя возможностей иметь дополнительный заработок, либо он может направить ученика к своим друзьям. Отчуждение всех участников процесса друг от друга рождает ту анархию, которая формирует абсурдистское м ышление. То есть на мышление влияет не только содержание учебников, но и сама жизнь школы. Школа очень часто становится территорией социального риска. Родители избирают школу, где бы ребенок не научился курить, не научился пить, не попробовал наркотики. Школа – это социальная среда, где эти пороки удобно распространять.

– Когда Вы говорите о наставничестве в своих статьях, Вы очень интересно обозначаете тему насмешек и пишете, что наши дети вырастают в атмосфере тотальной насмешки друг над другом и над святынями. В чем это выражается и почему это возникает?

– Насмешка – это очень опасное социальное явление. К сожалению, в школах сейчас оно процветает и считается формой надмения, самоутверждения. Насмешка делает невозможным смелый поиск, когда человек отвечает так, как думает. Ошибка – это учебное действие. Если бы дети не ошибались, им бы не надо было ходить в школу. Учитель призван относиться к каждой ошибке очень внимательно, потому что это повод проявить свое педагогическое мастерство. А если учитель насмехается над ошибкой, то дети начинают бояться их совершать, а значит тормозят в себе спонтанный творческий импульс. Особенно это опасно для мальчиков. Девочка может опасаться насмешки, но в пору юношества для нее это не является очень серьезной травмой. Она думает: да, не очень умная, но зато красивая. А для мальчика чувство достоинства определяется именно его интеллектуальной сферой. И когда насмехаются над его умом, над его высказыванием, мальчик воспринимает это как личную травму. По студентам в вузе я вижу, как это опасно. На первых практических занятиях они боятся вообще проявляться, зато с большим удовольствием начинают друг над другом насмехаться. Я это каленым железом убираю. Мы не замечаем, как смеемся над очень важными вещами. В «Comedy Club» показывают престарелую натурщицу, и все это так смешно, выражается брезгливость к ней, а на самом деле это насмешка над старостью. Постепенно вырабатывается мысль, что старость достойна презрения, умиление природой – глупость и только презрительная насмешка достойна уважения.

(Продолжение в следующей программе.)

 

Ведущий Александр Гатилин
Расшифровка: Екатерина Федотенко