Плод веры. Священник Петр Коломейцев. Часть 1

Священник Петр Коломейцев является деканом факультета психологии Российского Православного университета. Отец Петр одним из первых стал служить Литургию для глухих и слепых. В чем ее особенности, и чему могут нас научить «инакоодаренные люди»? Как Церковь относится к психологии? Чем психологи могут помочь священнику? На эти и другие вопросы отец Петр подробно отвечает в программе «Плод веры».

- Что Вам и другим священникам могут дать психологи, в том числе выпускаемые вашим факультетом?

- Для начала скажу, что самому священнику требуется знакомство с психологией. Сегодня необходимость этого стала очевидной, и в программу переподготовки священников входит несколько обзорных лекций, которые читает научный руководитель нашего факультета профессор Борис Сергеевич Братусь. Для чего священнику нужно знать, что такое психология? Хотя бы для того, чтобы знать, что есть проблемы душевные, психологические, которые не являются духовными, и что они хорошо решаются средствами психологии. Когда он имеет у себя на приходе консультирующего психолога или знает, где на ближайшем приходе есть такой специалист, то он может направить своего прихожанина к психологу, который будет решать с ним именно психологические проблемы.

- Где происходит это разделение? В каких вопросах Вы рекомендуете в первую очередь обращаться к психологу, а только после этого идти, например, на исповедь?

- К примеру, в ситуации, когда прихожанин не может прийти на исповедь к священнику из-за страхов перед исповедью, священником, Церковью. Для человека воцерковленного подобных проблем нет, а для невоцерковленного иногда они возникают. Есть такая особенность - некоторые люди страдают повышенной боязнью получить какую-нибудь инфекцию, они даже на эскалаторе метро пользуются одноразовым носовым платком, чтоб держаться за поручни. Для такого человека является громадной проблемой: как же так он будет причащаться с другими из одной Чаши? Священнику довольно проблематично преодолеть эту первоначальную преграду, а психологу, который знает, что делать с этими страхами, не составит труда подвести человека к главному, чтобы тот мог идти в церковь за духовными нуждами, не боясь своих психологических проблем.

-Не секрет, что существует некое предубеждение в психологии, связанное с Фрейдом, с какими-то инстинктами. Как преодолеть это предубеждение?

- Нелегко. Для меня самого, когда меня только рукоположили в священный сан, слово «психология» было почти ругательством, но потом меня жизнь вывела на этот путь. Мы стараемся преодолевать это предубеждение, например, в издательстве «Никея» готовим к выпуску книгу, где Е.В. Зинько, психолог и историк психологии, рассказывает о том, какой была дореволюционная научная психология. Когда я впервые прочел, для меня это было просто открытием. Оказывается, научная психология зарождалась в недрах духовных учебных заведений, и большинство психологов было оттуда. То есть психология вышла из духовных школ - и потом деятельность таких психологов естественнонаучного материалистического направления, которые отказались от психологии как науки о душе в пользу науки о психике. Из-за их трудов в начале формирования естественнонаучной психологии получился образ психологии как науки, претендующей быть как бы наукой о душе, но совсем не о душе. Психология прошла определенный круг своего развития: из естественной науки перекочевала в гуманитарные и сейчас опять возвращается под сень богословия. Этот долгий путь психологии, как блудной дочери, которая прошла все испытания, накопив определенный бесценный опыт, приводит к мысли о необходимости возвращения психологии души и, наоборот, возращении души психологии - то чем занимаются наш факультет, наши ведущие преподаватели.

- Что привело Вас к психологии? Как из студента-архитектора Вы попали в 1992 году на курсы повышения квалификации дефектологов (изучение жестового языка)?

- Если бы мы пытались Богу рассказать о наших планах, мы бы Его рассмешили. Для меня все, что происходило со мной, было действительно достаточно неожиданно. Поэтому я и думаю, что Господь больше строит нашу судьбу, чем мы сами. Я окончил Московский архитектурный институт с красным дипломом по специальности архитектор-реставратор. В 1990-е годы началось лавинообразное открытие храмов, почти как кессонная болезнь у водолаза. Церковь стала нуждаться в экстренном наборе специалистов смежных профессий. Очень много педагогов, инженеров, строителей - людей верующих, не имеющих канонических препятствий, были тогда призваны Господом на служение. И мой духовник, архимандрит Кирилл (Сахаров) из Новодевичьего монастыря, рекомендовал меня для хиротонии. Так я стал подмосковным священником, начал учиться заочно в Московской духовной семинарии в Сергиевом Посаде. А дальше получился такой случай: пока я проходил послушание в Новодевичьем монастыре в качестве алтарника, познакомился с протодьяконом Павлом Трошинкиным, сурдопереводчиком в прошлом. С началом перестройки Церковь стали замечать. Ее заметили и глухие и вспомнили, что есть у них там свой человек - протодьякон Павел Трошинкин. Они приходили к нему, чтобы он вел с ними беседы, рассказывал о том, что их интересовало. Он по профессии был музыкант, а их больше привлекала не музыка, а живопись, иконопись, архитектура. Протодьякон попросил меня, чтобы я рассказывал об этом, а он переводил. Так завязалось наше знакомство с этими людьми. Мы, Петр и Павел (с апостолькими именами), стали первыми на этот апостольский путь проповеди среди глухих. Когда у них сформировалась община, они попросили, чтобы я стал у них священником. Тогда я стал изучать жестовый язык, потом закончил курсы на дефектологическом факультете Педагогического университета им. Ленина. После учился в аспирантуре Института коррекционной педагогики по специальности «Сурдопсихология». Так начался мой путь как дефектолога.

- Насколько это удается в современных наших условиях, ведь существует барьер между людьми «нормальными» и с особенностями?

- К сожалению, у нас существует сильное отторжение, неприятие. Мы, наверное, не преодолели в своем сознании ту эпоху, когда в Спарте царем Ликургом был издан первый закон о детях-инвалидах, и он был весьма категоричен в том, что дети инвалиды должны быть уничтожены. Мы прожили страшный период, когда после Великой Отечественной войны люди с тяжелыми увечьями забирались в специальные лечебные заведения подальше от людских глаз, чтобы своим видом не портить общую радостную картину. У нас и сейчас люди не привыкли их видеть. Условия передвижения для человека с нарушением опорно-двигательной системы в автобусе есть, но представьте удивление окружающих, которые увидят инвалидную коляску в театре или музее - для людей это шок. Мы не готовы видеть рядом с собой людей, у которых есть особенные нужды, и это большая проблема. Здесь надо работать не только с людьми с особыми нуждами: объяснять им, что мир пока таков, чтобы это их не очень травмировало, но и с нашими людьми. Надо сказать, что в тех храмах, где существует какое-то попечение о людях с особыми нуждами, прихожане заметно отличаются от прихожан других храмов. Они уже понимают, что есть люди, у которых есть особые потребности. Кого-то нужно пропустить вперед, кого-то вместе с коляской поднять и помочь привести в храм, за кем-то нужно заехать на машине, а для кого-то нужен сурдопереводчик. Чем больше мы включаем этих людей в свою жизнь, тем больше сами перестраиваемся.

- Один из Ваших докладов называется «Апостольство инакоодаренных». Что это за термин? И в чем это апостольство?

- Всегда было много обидных слов. Они все негативны. Инвалид - не валидный, то есть не ценный. Этот термин первоначально относился к воину. Неценный воин, то есть как воин он не ценится. Когда это слово, которое относилось только к неспособности нести воинскую службу, перенеслось на всех людей, оно стало обидным. Само слово инвалид уже обидное. Много таких слов, например: «глухой», «слепой» - они стали нести негативную окраску. Глухих еще иногда называем глухонемыми, хотя они совсем не немые. Правда, целую национальность мы называем немыми: германцев мы называем немцами, то есть немыми. Почему мы их так называем? Только потому, что мы их не понимали, когда они приехали. Раз мы их не понимаем, значит, они не германцы, а немцы – немые.

Мы потихоньку меняем терминологию: заменяем слово «глухой» на «неслышащий» или «слабослышащий»; «слепой» - на «незрячий» или «слабовидящий»; человек «умственно отсталый» («дурак», «идиот» уходят из обихода) - на «человек с особыми нуждами в обучении». Я глубоко убежден, что человек, как богозданная личность, несет определенный замысел Божий, слово Божие. Когда я много размышлял об инвалидах, то они сами мне подсказали ход таких мыслей. Помню, один глухой из Венгрии сказал такими словами из Библии: «Познайте Истину, и Истина сделает вас свободными» (Иоанн. 8: 31-32). Для него истиной стало не то, что он обделенный, а что Бог любит всех одинаково, и что, оказывается, он тоже может нести свое служение у Бога, быть у Него соработником.

Я познакомился с Жаном Ванье (замечательный философ, богослов, в прошлом офицер ВМФ), который рано вышел на пенсию, но пока служил, успел получить гуманитарное образование. Этот человек не знал, куда себя применить: он нашел на улице двух умственно отсталых людей и просто взял их с собой жить. Затем организовал целое движение по включению в жизнь инвалидов. Много раз был у нас, выступал в духовных школах. Он сказал такую интересную вещь: «Я пытался что-то сделать для этих людей, чтобы они были людьми, однако понял, что они сделали для меня гораздо больше - сделали из меня христианина». Тогда и возникла эта мысль, что они «инакоодаренные» (отец Павел Трошинкин тоже думал над этим термином и предложил его). Эти люди несут свое служение, потому что те проблемы, которые есть у детей-инвалидов, им дал этот мир. Мир стал настолько жестоким, экологически не пригодным для рождения здорового человека. Эти люди рождаются, уже неся на себе несовершенство мира, и своей жизнью они искупают его грехи, помогают нам как-то по-другому взглянуть на мир. Возникла эта мысль, когда мама одного ребенка стала говорить о том, что слышит от людей, что это Бог ее проклял таким образом. Потом мама сказала, что не чувствует этого, потому что этот ребенок вывел ее на такую жизнь, которая ей раньше не была знакома. Она познакомилась с верующими людьми, оказалась с ребенком в паломнических поездках за границей. Для нее открылся новый мир. Она говорит: «Этот ребенок для меня благословение, я была так далека от всего этого». Так получилось, что именно христиане стали помогать ей в ее проблемах, и так ребенок привел ее к вере. Размышляя об этих вопросах, родилась фраза «апостольство инакоодаренных», которая стала крылатой. Я отношусь к этому не как к своему изобретению, а как к общепринятой формуле.

- Существует ли отдельная Литургия для слепых, глухонемых? Оказывается ли помощь в понимании?

- Что касается людей незрячих, то в храме Воскресения Христова в Сокольниках предоставляли возможность их участия в службе, они пели. Для них печатались тексты шрифтом Брайля, чтобы они могли петь по ним. Для посещения храма незрячему человеку нужно только сопровождение и информативный пол, чтоб ногами чувствовалась лесенка.

Что касается людей неслышащих, то, конечно, для них участие в службе затруднено тем, что они не слышат. Для слабослышащих можно организовывать петлю индуктивности, которую прокладывают по периметру храма, и, обычно, при входе в храм висит значок, что здесь есть специальное устройство, как в кинотеатрах для глухих. Как это помогает? Дело в том, что слуховой аппарат, лучше воспринимает тот звук, который рядом, и поэтому, кроме шуршания куртки он может ничего и не услышать. А здесь он выключает звук, а индуктивная петля сразу действует на тот соленоид, который есть в слуховом аппарате. Так он четко слышит звук, как если б мы слышали звук через наушники. Это просто делается: микрофон, специальное устройство и протянутый провод. Таким образом мы могли бы помочь оборудовать храмы для тех людей, которые пользуются слуховыми аппаратами. Для тех, которые не пользуются слуховыми аппаратами, или тех, кто не очень хорошо знают речь, плохо считывают звук, требуется специальная организация богослужебного пространства. То есть нужно, чтобы дьякон, священник или чтец читали лицом к ним и сопровождали сурдопереводом, чтобы они могли видеть и артикуляцию, и жесты. Такой опыт был проведен вначале в одном храме - в храме Тихвинской иконы Божией Матери Симонова монастыря, а потом это распространилось в Москве, Санкт-Петербурге, Минске, Казани. У нас был очень интересный случай: одна дочка привела свою маму, которая походила и сказала, что ей это не очень интересно: тексты для нее оказались сложными. Она не захотела ходить на занятияпо катехизации, по обучению основам веры, которые мы специально организовывали для неслышащих и слабослышащих, а дочка ее осталась. Она с детства знала жестовый язык, и как-то сказала: «Я впервые попала в храм, и мне было понятно абсолютно все». Первое время она ходила в храм с сурдопереводом, а потом уже стала ходить в другие храмы, потому что выучилась всему при помощи сурдоперевода. Бывают и такие случаи.

 

Расшифровка: Наталия Хлебникова